В нескольких метрах от неë волновалась группа людей, и над всеми возвышался оператор с кинокамерой. Рядом с ним находился режиссëр Макс, который давал ему короткие указания:
– Лëвчик, делай на «автопилоте», – по полной программе; потóм что не нужно – отрежем. Погода благоприятствует.
Он, улыбаясь, смотрел то на Лëву, то на пифию в рубище.
– Макс, да не лечи, знаю, что делаю. Всë будет так, как велит нам Фортуна, – отвечал оператор Лëва, невозмутимо налаживая камеру.
Тут же напряжëнно прохаживалась, дымя сигаретой, Иоанна Лаевская. Она взглядом и мимикой подбадривала актрису на сценической плахе, которая неизбежно входила в роль… Конечно же, это была Светлана Стеклова.
Рядом с помостом стоял массивный чан с водой, тут же лежала какая-то ветошь, возле неë дыбилась куча хвороста, а сзади помоста громоздилась бутафорская статуя Немезиды. С обеих сторон от съëмочной площадки высились мощные софиты, лившие яркий свет на суровую сцену. Чуть поодаль столпились зеваки; замерев и боясь шелохнуться, они заворожëнно глядели на это интригующее действо… Стоявший рядом с Лаевской человек богемного вида вполголоса спросил:
– А почему решили снимать во дворе? Вроде эпоха-то совсем другая по сюжету…
– Это ты у режиссёра спроси, его идея, – невозмутимо ответила Лаевская. – Вообще-то он вроде как хотел стереть грани времён. Типа – прошлое повторяется, но в ином ракурсе, и что всё это не мешало бы круто изменить…
– А-а, – протянул богемновидный. Он вдруг изменился в лице и вымолвил:
– Гениально…
Они умолкли и направили свои взоры на плаху с пифией…
Наконец возле помоста появился угрюмый таинственный человек в длинной тëмной одежде с капюшоном; в руке он держал горящий факел…
Режиссëр взял рупор и громко в него произнëс:
– Внимание! Всем приготовиться!..
И в нависшей тишине прозвучало:
– Камера!..
И тут пространство двора и замерших сердец всколыхнул звонкий, удивительно светлый и потрясающе искренний голос пифии, стоявшей на плахе:
Человек с горящим факелом в руке беспардонно и грубо ей отвечал:
Пифия неустрашимо продолжала:
Человек с факелом самодовольно и цинично восклицал:
Палач накинул свой капюшон и, подняв факел, направился к жертве…
И вдруг, откуда-то сбоку выскочил ребëнок, – паренëк лет шести; он ловко вскарабкался на помост и, встав впереди этой дивной Кассандры, отчаянно выкрикнул:
– Она не одна!..
Палач застыл перед плахой… И тут произошло нечто непредсказуемое. Из толпы разволновавшихся зевак яро выступила вперëд – наперерез экзекутору неотразимо дородная женщина с натруженными ручищами. Палач, глядя на неë, слегка оцепенел; а матрона эта, тараня его возмущëнно-праведным взглядом, рванула на своей вязаной кофте пуговицу и вдруг разразилась гневной тирадой:
– А ну пошëл отсюда! Живоглот окаянный! Ишь, навязался, поджигатель хренов! Я те пожгу, злыдень! Давай-давай! Вали!
Экзекутор с факелом натурально обалдел… С отвисшей челюстью он вперил свои ошалелые глаза в эту поборницу справедливости, затем отпрянул назад и судорожно окунул горящий факел в объëмный чан с водой, огласив упоительным шипом пространство тревоги…
Встрепенувшийся режиссëр прокричал в рупор:
– Стоп! Тайм-аут!..
7. Активация «Доллара»
Иван Пересветов тем временем не спеша прогуливался по Тверской. Город распахивал музыку, и ветер взметал эти вольные звуки, дробившие томную негу пьянящего марева; и эта стихия осеннего шарма вовсю будоражила чувства и думы…
Дойдя до Большой Бронной, Иван остановился… Возле торговых палаток суетились люди. Кругом было шумно и весело. На углу мощнопанельного дома, сверкавшего помпой огромных витрин, громоздился лоток с кучей прессы, и бойкий парень, представлявший эту торговую точку, активно и громко рекламировал свой товар:
– Последние новости! Журнал «Время»! Сенсация века! «Совершенно секретно»!.. Новые вестники! Гости из будущего! Еженедельник «Версия»!..
Иван подошёл к лотку с прессой и спросил у продавца:
– А журнал «Шанс» есть?..
– Нет. Ещë не поступал, – ответил продавец и продолжил рекламу своей прессы. К лотку подошли прохожие, они с интересом стали разглядывать журналы и газеты, рекламируемые продавцом. Тот резко переключился на них, предлагая непременно купить эту сенсационную прессу…
Иван, вздохнув, тоже бегло просмотрел ураганную прессу на лотке… а затем на мгновение замер, почувствовав на себе чей-то взгляд… Внезапный хлопок по плечу оправдал предчувствия Ивана; он обернулся и увидел перед собой своего приятеля Виктора, – парня атлетического телосложения с брутально-пронзительным взглядом.
– Ваня! Здорово! – радостно воскликнул Виктор.
– Привет, Витëк! – обрадовался Иван.
Они пожали друг другу руки и отошли в сторонку.
– Куда и откуда? – спросил Иван.
– Да всё оттуда же, – ответил Виктор. – Автодидактикой занимаюсь. А ты как?
– Нормально. Работаю потихоньку. Вышел вот прогуляться, да сюда забрёл, – думал, опубликуют. – Иван кивнул в сторону лотка с прессой. – Да видать, рано ещë…
– Опубликуют, никуда не денутся, – решительно произнёс Виктор. Он улыбнулся и продолжил:
– Ну что, Ванëк, пошли в кофейню какую-нибудь заскочим, или в бар поприличнее, поговорим спокойно.
– Это можно, конечно; но я – «на мели»…
– Зато я – в отвязке. Пошли. Угощаю по полной программе, – обнадёжил крутой приятель, увлекая Ивана вперёд по Тверской. Он на ходу продолжал:
– У меня сегодня «тачка» – на техосмотре, так что я пока безлошадный. Но ничего, – завтра прокатимся… Погода сегодня классическая.
– Да, – улыбнулся Иван. – Почти что мистическая…
– Ностальгически завораживающая…
– Всепроникающе веселящая, – бабье лето, – заключил Иван.
Пройдя с квартал, друзья свернули в небольшой бар под яркой рекламной вывеской.
В уютном затемнённом баре с феерическими подсветками они подошли к барменской стойке; Виктор тут же заказал кофе и бутерброды… Пока бармен заваривал кофе, друзья продолжили разговор.
– Может, по коньячку? – спросил Виктор.
– Нет, я не буду. Если хочешь – себе возьми, – ответил Иван.
– Нет. Я тогда тоже не буду, – солидарно отрезал Виктор.
– Интересно мы встретились. Как ты узнал, что я – на Тверской? – с улыбкой произнёс Иван.
– Интуиция.
– Молодец.
– Вообще, иногда приятно пройтись по знакомым местам, – продолжил Виктор. – Тем более что я сегодня без машины. А то засиделся дома уже.
– Так ты над чем сейчас работаешь? – как бы между делом поинтересовался Иван.
– Да задумал эссе писать… Авангардная штуковина намечается… А может это выльется в нечто большее… Но об этом – потóм.
– Понятно.
Виктор задумался; затем произнёс:
– Слушай, мне нужно будет что-нибудь из твоих стихов отпечатанных. Есть идея…
– Да в любое время заезжай – выберем, что нужно. А хочешь – сейчас заедем, возьмëшь.
– Нет, сейчас не могу. Дела… Ещë надо кое к кому заехать…
Его взгляд на мгновение изменился, сверкнув тайной страстью.
– Понятно, – многозначительно бросил Иван, глядя на Виктора.
Тут до них дошёл аромат свежезаваренного кофе; друзья отвлеклись от разговора. Бармен поставил две чашки кофе на блюдца, присовокупив к ним объёмные бутерброды с лоснящейся сёмгой в изящных блюдцах и дипломатично спросил:
– Что-нибудь ещё?
– Пока – всё. Если что – повторим, – ответил Виктор, расплачиваясь с барменом.
Друзья взяли кофе с закуской и уселись за свободный столик.
Они попробовали кофе…
– Классный кофе, – произнёс Иван.
Виктор тоже сделал пару глотков…
– О да; гениально сварен! – поддержал Виктор.
– Круто, – улыбнулся Иван, глядя на Виктора.
– Ну как там у тебя? Вагон живой? Контора пишет? – с лёгкой иронией произнёс Виктор.
– Да вроде всë нормально пока. Вагон на месте. Работа едет…
– Венский не достаëт? – проницательно спросил Виктор, в упор глядя на Ивана.
– Ну как тебе сказать… Вообще-то сегодня наезжали… Но как приехали, так и уехали, – с меня что взять?
– Ну, козлы, я им устрою… Подожди, есть у меня одна идея…
– Витёк, не стóит напрягаться на пустое. Поверь мне, – всë идëт правильно… И я тебе сказал это не для того, чтобы ты принимал какие-то меры, а просто как другу. Я сам разберусь.
– Всё идёт правильно, говоришь? – слегка возмутился Виктор. – Да ты просто всего не знаешь… А если б знал, то так бы не говорил. Ты знаешь, что они вообще вытворяли, эти козлы? Они молодых девок налево продавали, те даже не знали, куда их увозят! Думали – за кордон фестивалить да призы получать, а их проститутками делали за бугром! Правильно идет, говоришь?! Венский сам лично занимался ликвидацией оппонентов и конкурентов, и при этом сам оставался в тени, – это факт, я лично знаком с ним и знаю всю их подноготную. И «Лютый» с «Ихтиологом» были его координаторами. Правильно идёт?! «Шнырь», урод, детей собирал безпризорных и их продавал залётным клиентам. А зачем, знаешь? Внутренние органы для имплантации… Правильно идёт?! Ваня, да ты и вправду ни хрена не врубаешься, что это за твари…
Возникла пауза. Виктор тяжело дышал, так его взволновала вся эта тема… Иван пребывал в оцепенении. Он был потрясён…
Наконец, Иван вздохнул и сказал:
– Я вообще-то догадывался обо всём этом… Точнее – кое-что видел… в медитации… Но ты мне очень ярко сейчас всё рассказал. Спасибо тебе, Витёк.
– Пожалуйста, – сухо ответил Виктор. – Могу ещё рассказать…
– Да не надо. Этого достаточно, чтобы видеть ещё глубже, – ответил Иван. – И ты успокойся, а то неадекватно будешь воспринимать реальность.
– Да, что-то я разошёлся, – нервы… – произнёс Виктор, слегка успокаиваясь.
– Им из своего потока всë-равно не выйти. А я в него входить не собираюсь, – продолжил Иван.
– Ты, как всегда, прав. Но я в любом случае им кислород перекрóю… А «Лютому» со «Шнырëм» я «оформлю визу» в мир вечной свободы…
– Я думаю, она им уже «оформлена». Чего лишний раз напрягаться? – спокойно сказал Иван, пытаясь снять напряжение с Виктора.
– Я без напряга их «отчислю», – невозмутимо продолжил Виктор. Он глянул на Ивана и добавил для успокоения:
– Ладно; посмотрим, что дальше будет…
– Посмотрим, – согласился Иван и глотнул кофе.
Тут Виктор, что-то вспомнив, извлёк из кармана крупную денежную купюру и вручил её Ивану:
– Ваня, на – сразу, пока не забыл.
– Да ты чего? – сконфузился Иван.
– Бери, говорю. Давай-давай, – настаивал Виктор, затискивая купюру Ивану в руку. – Ты должен жить нормально, потому что таких людей как ты – мало, и их нужно беречь. Усвоил?
Иван, принял-таки деньги от Виктора и убрал их в карман, в тайне, конечно же, радуясь этому внезапному «гонорару». Он произнёс:
– Спасибо, Витëк; а то я уже в антиквариат собрался – серебро закладывать.
– Не надо ничего закладывать. Не зря меня «Долларом» прозвали, – ответил Виктор.
– Да. Просто так ничего не делается.
– Ну ладно, продолжим наш лёгкий завтрак…
И они принялись поглощать бутерброды, запивая их терпким напитком…
– Да, кофе – что надо, – выдохнул Иван.
Виктор опять спросил:
– Это точно… Может, всë-таки, по коньячку?
– Ну, если хочешь – себе возьми.
– Ладно, попозже, – урезонился Виктор.
Они опять принялись внедрять в себя кофеин.
– Ваня, а что ты думаешь по поводу игры в бисер? – вдруг спросил Виктор.
– А мы в неë всю жизнь играем, – спокойно ответил Иван. Он вдруг каким-то странным тоном произнёс:
– Загадай имя…
Иван в упор смотрел на Виктора…
– Загадал, – ответил Виктор, с лёгким недоумением.
– А теперь число загадай, – спокойно и беспристрастно произнёс Иван.
– Загадал, – всё так же недоумённо произнёс Виктор.
Возникла пауза… Иван весь как-то расслабился, отрешённо глядя куда-то сквозь Виктора… А затем он вдруг чётко произнёс:
– Число твоë – четыре, а имя – Анна.
– Как ты узнал?! – воскликнул потрясённый Виктор, ошалело глядя на Ивана.
– Просто освободил сознание – и в меня вошли твои данные. А потóм… У тебя в глазах любовь написана… Вот.
– Гениально… Ну, ты даёшь, – вымолвил Виктор в восхищении.
Иван продолжал:
– А теперь – по закону «игры» перенесëм всë это в мир музыки. Ан-на… Вниз – вверх, падение – взлëт. Чуешь?.. Как ни переиначивай – будет одно и то же: Ан-на. Берëшь – отдаëшь. С обеих сторон – воздух, бесконечность, дыхание… А поскольку твоë число совпадает с этим именем и не ломает игры, то ты будешь неуязвим…
– Ну ничего себе… Да… Мощно… Надо бы мне с тобой почаще встречаться. Эйфория какая-то, – обескураженно проговорил Виктор.
Друзья допили кофе. И тут Иван вдруг застыл на месте, а затем, пристально глядя на Виктора, загадочно произнёс:
– Слышишь музыку?..
– Нет… – растерянно ответил Виктор.
– А ты прислушайся, – с тихим назиданием произнёс Иван.
Виктор замер, улавливая в сумбурной какофонии мира необходимые звуки той музыки, что утоляет душу гармонией… И вдруг он услышал сердце… Это билось его сердце в безмолвном безбрежии вечности. Биение это подымалось из груди, оглушало и растворялось где-то далеко – за пределами человеческих чувств… На некоторое время весь мир как бы исчез для Виктора. Он внезапно погрузился в эйфорию самопостижения. Перед ним поплыли события его жизни, слагающие судьбу, взыскующую и беспристрастную…
…«Крузер» «Доллара» остановился рядом с вагоном Ивана; из машины вышел одетый как денди Виктор по прозвищу «Доллар». Он направился к Ивану Пересветову, стоявшему возле вагона… Подойдя к Ивану, «Доллар» бесцеремонно высказался:
– Ну что, бродяга; съезжать пора, засиделся на старом месте.
– Хоть старое, да своё, – спокойно ответил Иван.
«Доллар» слегка возмутился такому наглому спокойствию:
– Ты не хами, философ; а то неровен час отлетишь в сферы фантазий, – навсегда… Я тебе ещё раз говорю: съезжай, а вагончик этот мы определим куда надо, – для нужных обществу целей.
Он смерил Ивана надменным взглядом и непринуждённо продолжил:
– В столице приютов хватает, так что давай, двигай, и чем быстрее – тем лучше. Не заставляй меня нервничать. Я в ярости нехороший…
Иван каким-то странным взглядом смотрел на Виктора; в этом взгляде раскрывалась вся глубина человеческих чувств, вся сокровенная радость жизни, ради которой живёт человек, постигая весь замысел этого мира, в который он заброшен волей Провидения и обречён на выживание и осознание своего величия или ничтожества… И этот его странный взгляд погрузил «Доллара» в транс, явившийся воспоминанием его далёкого детства, забытого им в суете оголтелого мира…
На берегу моря – по пляжу бежал маленький мальчик – Виктор; он бежал к своей маме, радостно восклицая:
– Мама! Я ещё одну ракушку нашёл!
– Молодец, сынок, – ответила счастливая мама.
– Мама, а ты мне купишь мороженое? – вдруг заискивающе спросил маленький Витя.
– Конечно, куплю, мой родной, – ответила мама. Она привлекла его к себе и обняла.
– Ура! Я всегда верил, что ты – самая лучшая мама на свете, – самозабвенно выпалил Виктор.
Мама на мгновенье разомкнула объятия, – взглянуть на любимого сына; и он, счастливый, снова побежал к морю… Воспоминание рассеялось. А вслед за ним другое воспоминание всплыло реально и чётко…
Возле голубятни уже двенадцатилетний Виктор запускал ввысь голубя… Подошла мама.
Виктор посмотрел на неё и серьёзно спросил:
– Мама, а голубь это ведь символ мира?
– Да, сынок. Это символ мира и любви, – ответила мама.
И Виктор произнёс:
– Я никогда не буду ни с кем воевать. Я научусь миру… И людей научу…
– Ты умница мой, – ответила мама и нежно прижала к себе сына…
Воспоминания плавно растаяли. Реальность времени вернула «Доллара» в то место, где он стоял у вагона Ивана Пересветова. «Доллар» вздрогнул, медленно осмотрелся… Затем он посмотрел на Ивана. Немигающий взгляд Ивана Пересветова заставил «Доллара» отвести глаза. Он растерянно пытался понять суть происшедшего, но не смог постичь этого. И он снова взглянул на Ивана и спросил:
– Что ты сделал сейчас?
– Ничего, – ответил Иван.
– Нет, ты что-то сделал… Я не знаю, как объяснить… Хотя, догадываюсь… Ты ясновидящий? Экстрасенс? – «Доллар» изменился в лице.