Ингрид такая милая.
– Возможно, – пробормотала я. – Мне просто страшно.
Я закрыла глаза, думая о том, что все еще продолжаю врать, потому что не говорить правды – это то же, что и врать, просто с закрытым ртом. Потому что, раз уж Ингрид вспомнила это слово, мы обе любили Вортекса. Когда он был Веславом. И эта правда настолько горька, что я не знаю, как ее и рассказать. Кто, когда и как сможет объяснить Ингрид все это? Я хотела бы быть рядом с ней в этот момент.
Я не помню, как мы разбрелись. Кажется, Ингрид вызвала такси и уехала к себе, а я рухнула спать на диване, не раздеваясь.
Мне снилась чернота.
***
«Хлоя, сообщение специально для тебя. Сегодня прошло ровно два месяца с Хельсинкского инцидента. Согласно новому протоколу, все, соприкасавшиеся каким-либо образом с Вортексом, должны пройти специальный инструктаж непосредственно в ВИПРА. Поэтому сегодня тебе будет прислана автоматическая карта, ее положат в почтовый ящик. С наилучшими пожеланиями, твоя подруга Верона Ли».
Пройсс медленно отвел глаза от экрана.
– Ты все сделала правильно.
Я сидела на рабочем месте Пройсса, упершись лбом в стол. Сегодня утром уже четверо спросили Пройса о том, где его сотрудник, был ли он в ВИПРА, и скоро ли конец света. Ингрид никогда не умела держать язык за зубами, и я не думала, что она удержится в этот раз.
«Прости! Я рассказала только Пожеле!», – гласила утренняя смс. Ингрид хотя бы извинилась. Раньше она делала вид, будто ничего особенного в разболтанных секретах нет.
– Нам нужно было это, Хлоя, – начальник отошел к окну, нервно смял лист бумаги в руке. – Нам нужна волна сплетен о ВИПРА в Комитетах. Они, – он ткнул рукой в монитор, – хотят этого. Ты правильно сделала, что рассказала Хвальковска.
– Все равно мне не по себе… – застонала я.
– Ингрид всегда такая, – горько начал шеф, – ты что, не знаешь ее? Она болтушка и сплетница.
– Я не сержусь на нее.
– Хочешь кого-то обвинить – вот ВИПРА, – Пройсс согнал меня со своего кресла и грузно плюхнулся сам. – ВИПРА использует нас всех, и мы не знаем их целей. Неужели ты не хотела отправиться к Вероне?
– Моей подруге Вероне Ли, – саркастично поправила я.
Пройсс прищурился.
– Найди Андерсена. Ты же понимаешь, что либо ты делаешь ход и остаешься в игре, либо делаешь вид, что ты не играешь, а просто перебираешь карты в руках.
Как он, однако, солидарен с Хвальковска.
– Чем дольше ты будешь оставаться пассивной и плыть по течению, тем больше ВИПРА и прочие власть имущие будут использовать тебя и твоих близких. Верона и так наизнанку вывернула твои отношения с Вортексом, – заметил Пройсс. – Или ты делаешь вид, что тебе все равно? Саму себя пытаешься в этом убедить?
Я вздохнула. Шеф был прав.
– И что вы предлагаете мне сделать? Я понятия не имею, какие у ВИПРА планы на меня, Андерсена, да всех нас.
– Просто будь наблюдательной, – усмехнулся шеф, – и не ной. У тебя есть поводы для тоски и печали, но все это – твоя работа, которая приносит тебе какое-никакое удовлетворение. Не так ли?
Я скрестила руки на груди:
– Ну да, мне же подняли жалование.
– Я говорил о Вортексе, – резко сказал Пройсс. – Вортекс – опасность мирового масштаба. Неужели ты ни на секунду не рада, что помогаешь ее нейтрализовать?
Шеф не понимает, что я чувствую. И не должен. Но он говорит правильные, справедливые вещи, которые успокаивают и будоражат меня одновременно, как внушительная чашка зеленого чая.
– Вы сами-то о ВИПРА что знаете?
– Не больше твоего, – шеф потер ладони друг о друга, нахмурился. – Знаю лишь, что с 50-х годов они занимались миссионерской деятельностью в среде религиозных учреждений. «Крестовый кляп», привлечение священников в ряды «Ядра». ВИПРА меняли названия и лица, но они существуют давно. С самого Первого артефакта. Эта информация не из открытых источников. Мне об этом рассказывала моя мать.
– Кем она была?
– Журналисткой, – Пройсс грустно улыбнулся, – принципиальной. Дотошной. Не очень удачливой, но, безусловно, прожившей яркую, хоть и печальную жизнь. Когда-нибудь я расскажу тебе подробнее, но сейчас не время. Иди домой, отдыхай.
Шеф никогда при мне не упоминал свою семью. Я смотрела на него: из когда-то плоской, монохромной фигуры за столом проступили другие цвета. И если для меня знакомство с Майло и Вортексом – скорее катастрофа, для Пройсса вся эта история – коробка красок, способная расцветить всю его жизнь. Главное, чтобы он оказался удачливее своей матери.
Я развернулась на каблуках и ушла.
Через мгновение я уже бежала через двор к себе домой. Все быстрее и быстрее, преодолевая ненависть к бегу, ненависть к ниточкам, что так крепко привязаны к моим рукам. У меня нет ни карт, ни костей, ни шахматных фигур – ничего ровным счетом, кроме дедова перочинного ножа, шприца да ложки. Я смотрю на себя со стороны и задаю вопрос: как же такая, как я, может существовать? Разве есть в этом мире кто-то более нелепый? Из всех: вооруженных до зубов бойцов отряда Единых, агентов и ученых Центрального Комитета и ВИПРА в центр всей этой истории с Вортексом поместили меня.
Глава 2
Почтовые ящики в парадной были покрашены в оптимистичный светло-зеленый цвет. Из своего я выхватила аккуратный серый конверт с логотипом ВИПРА: нарисованное тонкими штрихами стилизованное колесо с глазом посередине. Под логотипом мелкими буквами было набрано: «Высший Институт Познавания Ремесла и Артефактов». На конверте находились еще две надписи: знакомая «Ремесло ведет к боли и страху. Ремесло защищает от боли и страха» и «Добро пожаловать в Мондир» – так назывался штаб ВИПРА, в котором я была в начале сентября. Я уже хотела закрыть почтовый ящик и подняться к себе в квартиру, чтобы собрать вещи, как заметила на дне ящика еще одно письмо.
Пустой конверт с моим адресом и написанным ручкой текстом следующего содержания: «Беги быстрее и молись усерднее, чем когда-либо».
Я несколько секунд мрачно изучала конверт. Энергетический след на нем был странным. Очень слабым и несформированным.
Будто… У отправителя не было тела.
Я непроизвольно обернулась. Сердце гулко провалилось куда-то ниже желудка, к горлу подступила горечь – я опрометью побежала по лестнице вверх, спотыкаясь на половине ступенек и пытаясь держаться за поручень мокрыми руками. Ключ от двери в квартиру никак не попадал в скважину, бешено плясал в пальцах. Наконец, я открыла дверь и с оглушающим грохотом захлопнула ее за спиной.
«Беги быстрее».
Доктор сказал мне, что это называется панической атакой. Только одно существо во всем мире может напугать меня до такого состояния – это Вортекс. И страшен он не тем, что неуязвим, бестелесен и опасен – не тем, каков он есть теперь; он страшен тем, каким был. Даже если записка никак с ним не связана, мое воображение невозможно победить логикой. Вортекс мерещился мне везде.
Я сделала короткий вздох, задержала дыхание, затем долго и осторожно выдохнула. Вновь и вновь… Вытерла со лба противный липкий пот.
Все хорошо, я в защищенной квартире.
Конечно, у меня не было никаких доказательств того, что это странное письмо – от Вортекса, кроме отсутствия энергетического следа. И вообще, зачем Вортексу присылать мне какие-то странные бумажки с пафосным текстом? Он вообще может… держать ручку и писать ей? С другой стороны, подобный жест в его духе… Ну ладно «беги», но «молись»?! Вортекс прекрасно знает, что я не религиозна. И кому молиться, ему, что ли?
В любом случае, его постоянное присутствие в моих мыслях и так напоминало молитву. Я уже не могла вспомнить ночи без снов, в которых Вортекс бы не присутствовал. Он будто стоял за моей спиной, наступал на мою тень, и это чувство иногда становилось настолько реальным, что мне казалось, будто я вот-вот сойду с ума, мысли сплетутся в такой плотный комок страхов и ощущений, что я не смогу его распутать. Я боюсь оказаться затянутой в эту белизну и уже никогда не вернуться обратно. Но с этим страхом нужно бороться.
Я положила письмо в карман, убеждая себя, что это просто клочок бумаги, и отправилась собирать вещи. Бросила в рюкзак новенький кожаный патронташ для артефактов – хватит уже таскать ножики да карандаши по карманам. Артефакты, перевязанные особой резинкой, накапливающей эффекты зачарования, положила в отдельный карман. Инструктаж наверняка будет включать в себя и тренировки, так что я кинула в сумку черный спортивный костюм и потрепанные кроссовки.
Пора в путь. ВИПРА ждет. Стараясь преодолеть волнение и окончательно выправить дыхание, я еще раз проверила вещи, поправила ленточку с карточкой, обвела взглядом захламленную спальню и развернула автоматическую карту.
Через мгновение я оказалась в странном помещении, которое больше всего напоминало больничный лифт. Вообще, сам Мондир у меня ассоциировался с больницей, по крайней мере, те помещения, где я была. Слепящий белый свет заливал узкую кабинку. Наконец, двери кабинки распахнулись, и я увидела стоящую в полутемном коридоре немолодую женщину-азиатку:
– Вы прибыли по протоколу семнадцать? – улыбаясь, спросила она.
– Чтоб я знала, что такое «протокол семнадцать», – фыркнула я и достала удостоверение. – Шестой краковский Комитет…
– А, понятно, вы – госпожа Моргенталь, – закивала женщина. – Пойдемте, я вас провожу. Сейчас очень много людей прибывает в связи с семнадцатым протоколом. Довольно сложно обеспечить безопасность и порядок.
– А как зовут вас?
– Вы можете называть меня сестра София.
Я подумала, что «сестра София» – самое чудное именование для немолодой азиатки, да и какая, к черту, «сестра» – это что у них тут, монастырь?! – но решила промолчать.
Женщина повела меня по коридору. Мы шли между рядов зарешеченных дверей, широких проходов, похожих на тоннели в какие-то бункеры.
– Мы под землей? – спросила я.
– Да, это самый нижний этаж Мондира, – ответила сестра София, – сейчас я покажу вам вашу комнату, а днем вас ждут на первом инструктаже.
Мы поднялись в огромном лифте в верхнюю часть Мондира – туда, где я уже была: несколько этажей с кольцом коридоров на каждом, огромным окном в потолке, холлом с небольшим садиком и водопадом внизу. В этот раз моя комната была на первом этаже, прямо напротив водопада, и она гораздо меньше напоминала больничную палату. В ней оказалось узкое, как бойница, окно, выходящее на склон горы, почти полностью заслонявшей небо. На кровати лежало вышитое покрывало, а на стене рядом с зеркалом висел красивый пестрый плакат с абстрактными узорами и вязью на санскрите.
Я едва успела разложить свои вещи, как в дверь постучали:
– Можно войти?
– Конечно, – пробормотала я. Будто Вероне в этой ситуации можно отказать.
Та открыла дверь и широко улыбнулась. Я напряглась, ожидая, что сейчас она попытается заключить меня в свои жесткие объятья, но Верона лишь махнула мне рукой. Ее бежевый комбинезон и черные перчатки были испачканы зеленой жижей.
– Что это? – скривилась я.
– Экспериментируем, – Верона вновь улыбнулась. – Не обращай внимания. Ты готова? Сейчас у нас будет небольшое совещание, потом обед. После обеда – инструктаж с тренировкой. После – ужин. Собственно, примерно так будет проходить вся неделя, которую ты у нас проведешь.
Я задумчиво кивнула.
– Понятно. Сейчас у меня лишь один вопрос…
Верона вежливо подняла брови. Это выражение казалось наигранным на ее обычно спокойном, как у японской фарфоровой куклы, лице, которое умело лишь изображать воодушевлённую улыбку.
– Майло здесь? Я имею в виду… Он здесь, в Мондире?
– Нет, к сожалению, – ответила Верона, – он действительно находится в одном из отделений ВИПРА, но это не Мондир.
– И сколько времени он там пробудет? – с плохо скрываемым раздражением спросила я. – Ты же прекрасно знаешь, что во время вашей официальной переписки с Пройссом шеф чуть ли не стучал ботинком об стол каждый раз, когда я упоминала напарника, запрещал мне спрашивать… Я хочу знать, где он и что с ним.
Верона как-то очень странно посмотрела на меня. Это было и не понимание, и не презрение, и не заинтересованность: я не смогла расшифровать ее взгляд.
– Я думаю, скоро он покинет ВИПРА, – наконец ответила она. – Он сможет временно, до следующего Ритуала, вернуться в Польшу. Больше я тебе ничего сказать не могу. Ни у тебя, ни у Пройсса нет никакого права требовать, чтобы вам рассказывали подобные вещи. Идем?
Я хмуро поджала губы и пошла вслед за Вероной.
***
Совещание проходило в самом, на первый взгляд, мало подходящем для такого действа помещении. После огромных белых лифтов, кафельных стен, железа, металла и пластика я предполагала увидеть нечто вроде интерьера Берлинского института – но в Мондире совещания проводили в бассейне.
В огромном зале с обшитыми темным деревом стенами посередине помещался самый настоящий бассейн прямоугольной формы с чистейшей водой, которая казалась бирюзовой из-за мерцающей плитки синих и зеленых оттенков. Узкие дорожки вдоль бассейна вели к противоположной от входа части зала, где стоял длинный стол, накрытый темной тканью. Над столом висела старинная люстра со свечами: все они были зажжены, и желтый воск капал на стол. Когда я вошла в комнату, за столом уже сидело человек двадцать, и они не обратили ни на меня, ни на Верону ни малейшего внимания, как и те, кто прогуливался вдоль бассейна или стоял, прислонившись к стене. Многие из людей были также одеты в бежевые комбинезоны.
– Почему вы проводите совещания в… бассейне? – шепнула я Вероне, усаживаясь за стол. Та пристроилась рядом:
– Это древняя традиция. Кроме того, в бассейне проточная вода, она помогает циркуляции энергий и благотворно влияет на Марса.
– Какого еще Марса? – громко возмутилась я, и Верона приложила палец к губам.
Во главе стола, с противоположной от меня стороны, поднялся мужчина средних лет с сухим, невыразительным лицом и блестящими, словно смазанными какой-то жирной дрянью, черными волосами. Все вокруг сразу затихли; стало слышно лишь, как журчит вода в бассейне.
– Здравствуйте, уважаемые гости и работники ВИПРА, – произнес мужчина.
Сидевшая рядом с ним немолодая женщина добавила:
– Мондир приветствует вас. Мое имя Сиривонг Кейбел, я глава этого отделения.
– Мое имя Марс, – представился мужчина. Я оглядела стол: многие закивали, на лицах явно читалось уважение. И вдруг я заметила, что одно лицо мне очень знакомо.
– Это же Пол, – шепнула я Вероне. Та придвинулась ближе. – Пол Крайчек. Я думала, что он в Варшаве. Что он здесь делает?!
– Его дядя хорошо знаком с госпожой Кейбел, – шепотом пояснила Верона. – Он давно оказывает помощь ВИПРА.
Я помнила, кто его дядя. Католический священник, тот еще брюзга и сноб, с очень своеобразным отношением к магии. Пол рассказывал, что его отец, исследователь магии, много конфликтовал с братом, который поначалу был яро против того, чтобы он связывался с этой наукой. Затем Крайчек-младший убедил брата, что лучше знать врага изнутри, и проводил в библиотеке много времени, изучая связь магии и религии… А затем по его стопам пошел и Пол, отчего дядюшка был в еще большей ярости. Семью Крайчеков, ранее сплоченную, теперь раздирали на части конфликты: в колледже Пол регулярно рассказывал о ссорах и даже драках между своим отцом и дядей, иногда попадало и Полу.
А потом все закончилось. Когда мы были на пятом, последнем, курсе, на Рождество Пол поехал в коттедж дяди в Весоле. Что именно примирило братьев, Пол мне так и не рассказал.
– Почему ж они вызвали Пола, а не его отца или дядю? – шепнула я. Верона снова приложила палец к губам и показала на мужчину во главе стола: тот вновь собирался говорить. Интересно, каким именно благоприятным образом на него влияет вода? Я оглянулась по сторонам и заметила, что зал наполняется людьми: они сидели на узких дорожках вдоль бассейна, некоторые даже спустили в него ноги; у входной двери толпились дети и старики в белых одеждах. Кого-то из них я точно видела в Мондире в прошлый раз. Все они с благоговением смотрели на Марса. Мне показалось, что это было не совещание, а скорее встреча с фанатами.