– Виктор Павлович, готовьте приказ об отставке Кнорринга и назначении на должность командующего Грузинской Российской губернией князя Павла Дмитриевича Цицианова!
1802 год сентябрь
Мекленбург
В течение месяца Надя, тайком от Елены Павловны, готовилась к отъезду. Они за эти два года стали самыми близкими подругами. И Надя понимала, что нанесёт ей страшную рану сообщением о своём намерении уехать в Россию. Поэтому она всё оттягивала и оттягивала с тем, чтобы поставить в известность Елену о своих планах.
Сегодня Надя съездила в Шверин, чтобы произвести необходимые покупки. И, возвращаясь, дала себе слово, что вот сейчас непременно обо всём расскажет Елене. Войдя в замок, Надя заметила, что всюду царит какое-то беспокойство. Мимо прошествовал придворный доктор, а за ним стрелою промчался его помощник с медицинским саквояжем, Надя не на шутку обеспокоилась и прибавила шагу.
Возле покоев Елены Павловны было столпотворение. Разговаривали шёпотом. Дамы взволнованно теребили в руках батистовые платки. Из комнаты вышел бледный Людвиг и, завидев Надю, бросился к ней:
– Слава Богу, Вы вернулись!
– Что случилось?
Он схватил её за руку и сбивчиво заговорил:
– Она ещё после завтрака почувствовала лёгкое недомогание… Я настаивал, чтобы она прилегла. Но ей захотелось выйти в парк, подышать свежим воздухом. Я, разумеется, не стал возражать… Но на прогулке она вдруг упала в обморок! Так неожиданно, что её не успели подхватить! Она упала с парковой лестницы! – он не смог сдержать слёзы.
– О боже! Она жива? – испугалась Надя.
– Жива. Но сильно оцарапала лицо оттого, что упала в шиповниковый куст. Так до сих пор и не пришла в сознание… Доктор сейчас у неё.
Спустя четверть часа доктор Майер появился из покоев пострадавшей:
– Дамы и господа, вы можете расходиться. Смею уверить Вас, что с её высочеством Еленой Павловной всё в порядке. Она пришла в себя.
По толпе пронёсся всеобщий вздох облегчения. Доктор обратился к господину:
– Её высочество желает видеть Вас, мой герцог. И Вас, мадам, – последнее обращение относилось к Надежде Алексеевне.
Увидев Елену, Надя едва сдержалась от вскрика! Лицо молодой герцогини было беспощадно изуродовано ссадинами и царапинами и казалось совершенно неузнаваемым. Помощник доктора Ганс старательно прибинтовывал к руке Елены деревянные плашки.
– Что это? – растерянно проговорил Людвиг.
– Её Высочество сломали руку, – пояснил Майер. – Не волнуйтесь. Молодые кости срастаются быстро. Думаю, что к рождеству Елена Павловна уже сможет делать своей царственной ручкой любые движения. Шиповник смягчил падение, хоть и исцарапал лицо. Но, обещаю, что от ссадин не останется и следа. И неземная красота герцогини ничуть не пострадает. При этом ужасном падении Елена Павловна, хоть и нанесла себе увечья, но спасла главное!
Надя с герцогом непонимающе посмотрели на доктора. Тот снял очки и улыбнулся:
– Их Высочество ждут ребёнка, – пояснил он. – Но ему ничто не угрожает. Это просто счастье, что всё так удачно обошлось. Поздравляю Вас, мой герцог!
Людвиг, огорошенный новостью, упал на колени перед супругой и принялся целовать её забинтованные руки. А Надя, вспомнив о том, что хотела просить у Елены позволения уехать в Россию, с горечью подумала: «Нет, не сегодня…»
1802 год октябрь
Санкт-Петербург
Великий князь Константин, оставшись «соломенным вдовцом», предавался забвению, пытаясь утопить в вине раздражение и гнев по поводу не состоявшегося развода.
В страстном желании насолить сбежавшей супруге, он приказал адъютанту Линёву уехать из Петербурга в Европу, чтобы в свете все продолжали думать о том, что связь между ним и Анной Фёдоровной существует. И лично пустил слух, будто бы сама Анна настоятельно велела «любовнику» следовать за нею, так как страстно увлечена и намерена продолжать наслаждаться любовным грехом за пределами России!
Жанетта Четвертинская имела строгий разговор с вдовой- императрицей, в котором ей ясно дали понять, что она не должна сметь даже на пушечный выстрел приближаться к великому князю во избежание сурового наказания!!
Таким образом, Жанетта притихла, как мышь, и не показывалась на глаза Константину. Иван Линёв мотался за деньги великого князя по Европе. Анна Фёдоровна тихо жила в Швейцарии. А сам Константин продолжал беситься и исторгать огонь, в гневе на неоправдавшиеся надежды.
Со смертью бабушки и отца исчезли «ежовые рукавицы», в которых те держали нерадивого цесаревича. Поэтому Константин с головой пустился во все тяжкие! Очень быстро вокруг него образовалась компания кавалергардов-адъютантов, обожающих выпить за чужой счёт, подраться и поблудить по «весёлым» домам. Константиновский дворец превратился в мерзкий притон! Там ежедневно собирались собутыльники великого князя, билась посуда, из открытых окон неслись пьяные крики, голосили цыгане, надрывно визжали девицы лёгкого поведения! Впрочем, Константин Павлович не брезговал и сам разъезжать по борделям столицы, где развратничал и дебоширил. Потом адъютанты с трудом находили его бессознательного в каком-нибудь трактире и везли домой. Просыпаясь, великий князь не помнил, где уснул и, частенько, не понимал – где проснулся. А, открывая глаза, снова тянулся к бутылке!!
За три месяца беспробудного пьянства Константин Павлович порядком подорвал себе здоровье и, усугубив его ещё букетом венерических болезней, совершенно потерял человеческий облик.
Однажды, во время прогулки по Невскому в обществе адъютантов-собутыльников в открытой карете, пьяному Константину в образе идущей по обочине молодой женщины привиделись до боли знакомые черты.
– Варвара Николаевна!! – воскликнул он, перевалившись за борт кареты, и едва не выпал на мостовую. Приятели в последний момент ухватили его за ноги.
Адъютант Бауэр посмотрел вслед удаляющейся женской фигурке и пояснил:
– Вы обознались, Ваше высочество. Это мадам Арауж. Я знаю её. Она немка. Живет в доме на Садовой.
Кавалергарды зашумели:
– Аппетитная девица.
– Повезло кому-то.
– Я бы не прочь с такой развлечься…
– Господа! Увы! – перебил их Бауэр, отчаянно жестикулируя. – Это невозможно. Она весьма добродетельна и набожна! К тому же вдова. Муж её в прошлом году скончался от чахотки, оставив её с двумя малолетними детьми.
Адъютанты дружно сквасили разочарованные мины. А Константин, хищно заявил:
– Я хочу эту женщину!!
– Невозможно, мой господин, – замотал головой Бауэр. Но в следующую минуту ему в грудь упёрся бархатный кошелёк, в котором увесисто звенели монеты (на глаз, рублей пятьсот).
– Я сказал, что хочу эту женщину!! – повторил Константин.
Бауэр обалдел. На чаше весов с одной стороны – почти его годовое жалование, а с другой – репутация порядочной женщины, его знакомой.
– Ты что? Хочешь отказать своему господину?! – рассердился великий князь.
– Я …, – проблеял Бауэр, не сводя глаз с кошелька. – … Я попробую что-нибудь сделать…
Октябрьским вечером в дом на Садовой позвонил посыльный и сообщил мадам Арауж, что её приятель Бауэр внезапно заболел и просит оказать ему милость, срочно приехать. Карета ждёт у крыльца.
Сердобольная женщина вмиг откликнулась. Не прошло и четверти часа, как она уже ехала по тёмным улицам Петербурга, встревоженная состоянием здоровья друга.
Но, к её разочарованию, карета вдруг выехала за город и понеслась в неизвестном направлении. Когда, наконец, возница остановился, обескураженная женщина не успела опомниться, как подбежавшие двое мужчин в военной форме подхватили её под руки и насильно увлекли во дворец.
Её грубо втолкнули в большую залу, где было жутко накурено. За накрытым столом в пьяном угаре шумели офицеры. Появление хорошенькой женщины произвело бурю восторга! Поднявшийся над всеми великий князь Константин Павлович, походкой хозяина приблизился к застывшей от страха гостье. И на виду у всех, схватив её, жадно поцеловал в губы.
– Что… Вы себе позволяете?! – дрожащим голосом пробормотала женщина, насмерть перепуганная подобным обращением.
«До чего же она похожа на Варвару Репнину…», – подумал Константин, «поедая» глазами мадам Арауж. – «Ну, Варвара Николаевна, настал час расплаты. Я отомщу Вам за всё, что мне пришлось отстрадать по Вашей милости…»
И он, легко подхватив даму, перекинул её через плечо, будто поклажу:
– Господа! Приглашаю всех в «зрительный зал» на представление!!
И направился в спальню, унося на плече трофей. Толпа пьяных офицеров, возбуждённая поступком командира, ломанулась за ним. За опустевшим столом остался сидеть Бауэр, который дрожащей рукой наливал себе водку и опрокидывал в рот одну рюмку за другой, пытаясь залить остатки тревожной совести.
На следующее утро
Очнувшись от пьяного угара, Константин огляделся, пытаясь определить – где он?… По портьерам, из-за которых едва пробивались предрассветные лучи, великий князь определил, что находится в собственной спальной комнате. Но всё, что далее предстало его взору, заставило содрогнуться. Его покои походили на поле брани, которое ему приходилось видеть в Швейцарском походе через Альпы.
Всюду – на полу, в креслах, рядом на кровати – точно трупы, в беспорядке валялись спящие офицеры. В комнате стоял удушливый запах перегара и чего-то тошнотворного. Константин попытался выбраться из постели и увидел копну разметавшихся русых волос. Моментально вспомнив о мадам Арауж, которую он подло заманил вчера в Стрельну, Константин Павлович искренне изумился тому, что дамочка до сих пор не сбежала, воспользовавшись тем, что её насильники уснули.
Он откинул край одеяла и… остолбенел. Мадам Арауж было похожа на восковую куклу, у которой вывихнуты руки и ноги. А прелестная кожа, казавшаяся вчера нежнее шёлка, была сплошь из синяков и кровоподтёков. Но самое страшное – это был её подёрнувшийся пеленой стеклянный взгляд, незримо устремлённый на Константина.
Великий князь в ужасе свалился с кровати и завопил на весь дом!!!
Очнувшиеся собутыльники в ступоре смотрели на окоченевший женский труп в постели и не знали, что делать? Константин Павлович, бледный, как полотно, в истерике жался в угол и неистово кричал:
– Уберите!!! Уберите её отсюда!!
Дрожащими руками офицеры завернули бездыханное тело в покрывало и унесли в карету. Спьяну, не соображая, они отвезли труп на Садовую, к дому мадам Арауж и, оставив его там, на крыльце, в страхе сбежали.
Зимний дворец
Спустя пару часов известие о загадочной и жестокой смерти вдовы Арауж попало в утреннее донесение императору Александру Павловичу.
Прусский посланник, из-за того, что мадам Арауж была прусской подданной, потребовал немедленно начать следствие по этому делу! Александр, искренне соболезнуя, тут же назначил комиссию о расследовании во главе с Гурьевым. Не успел государь закончить все дела, как ему доложили, что в соседнем кабинете его дожидается брат великий князь Константин Павлович. И, судя по состоянию цесаревича, дело очень срочное и важное!
Александр, зная брата, не принял всерьёз подобное заявление. И даже испытал лёгкое раздражение. Но всё же, скрепя сердце, остановил заседание Совета, извинился перед министрами и отлучился.
Увидев Константина, бледного, с трясущимися губами и пахнущего перегаром, Александр брезгливо поморщился:
– Господи, до чего ты допился! Ты в зеркало-то себя видел?! – пренебрежительно заметил он, прикладывая к носу батистовый платок.
В ответ брат бухнулся на колени и, хватая императора за ноги, забормотал:
– Саша! Спаси меня!! Умоляю!!! Ради всего святого! Век тебе этого не забуду. Спаси!
Александр оторопел. Такое поведение Константина по отношению к себе он наблюдал впервые. Внутри него шевельнулось нехорошее предчувствие. И предчувствие его не обмануло. Выслушав от брата холодящую кровь историю про несчастную мадам Арауж, Александр в первую минуту ощутил непреодолимое желание собственными руками придушить Константина.
Затем пришло страшное осознание: если эта скверная история всплывёт, то ляжет несмываемым грязным пятном на всю их семью!! Ведь полчаса назад он отдал распоряжение министру Гурьеву открыть дело и приступить к расследованию обстоятельств смерти вдовы-немки в доме на Садовой улице. Гурьев далеко не дурак, и вместе со своими молодцами быстро раскопает, куда ведут нити этого преступления!
Императору сделалось дурно. Ослабив воротничок, он провёл дрожащей рукой по лбу и ощутил на нём холодные капли пота. Понимая, что действовать надо как можно быстрее, Александр сухо приказал брату:
– Сиди здесь и не высовывайся!!
И размашистым шагом пошёл в свой кабинет.
Министра Гурьева в срочном порядке приказом императора вернули обратно во дворец. Александр Павлович, испытывая бездну неловкости и стараясь не глядеть в глаза, протянул ему кожаный саквояж и, пересохшими от страха губами пролепетал:
– Дмитрий Александрович. Мне необходимо, чтобы в деле о мадам Арауж Вы констатировали смерть от несчастного случая.
Министр перевёл удивлённый взгляд на саквояж. Александр убрал руку с костяной ручки и шёпотом пояснил:
– Здесь двадцать тысяч …золотом.
Гурьев лишился дара речи, побоявшись даже представить, что же может таиться за смертью этой вдовы-немки, если сам император предлагает ему за молчание такие деньги!! Затем, оклемавшись, уверенно кивнул:
– Понял, Ваше императорское величество. Я сделаю всё наилучшим образом.
Александр вернулся в комнату, где его ожидал брат. Завидев его, Константин, дрожа и приседая, бросился навстречу, заискивающее заглядывая в непроницаемое лицо царственного братца, точно нашкодившая собачонка.
– Ну? Что?!
Александр грубо схватил его за лацканы мундира. Приподнял и встряхнул:
– Сегодня же отправляешься под арест!! В Гатчинский дворец!! И носу не показываешь в Петербург! До тех пор, пока я лично тебя не приглашу! Понял?!
– П-понял… Понял, – залепетал тот.
– И чтоб никаких адъютантов!! Никаких попоек!! Никаких женщин!!! – кричал Александр, багровея лицом.
– Да, да, – отчаянно кивал брат, соглашаясь на все условия.
– Будешь там содержаться под охраной Гатчинского полка! И лечиться под неусыпным надзором докторов, которых я тебе пришлю!!
– Да, да, – покорно повторял тот. И вдруг бросился целовать ему руки. – Спасибо, брат!! Я тебе никогда этого не забуду!
– Я тоже никогда тебе этого не забуду!! – процедил Александр с выражением брезгливости и добавил. – Кстати! С тебя двадцать тысяч.
2 ноября 1802 года
Санкт-Петербург
В доме Дарьи Михайловны Шаховской второго ноября состоялось долгожданное событие – её дочь, Наталья выходила замуж. Жених Александр Михайлович Голицын, представитель древнего дворянского рода, нынешний гофмейстер при дворе императора, молодой красавец, был предметом гордости будущей тёщи. В свете с опаской и осуждением поговаривали, что Дарья Михайловна, финансовыми вложениями в это предприятие, опрометчиво рискует затмить свадьбы великих княжон Романовых. Особой гостьей на свадьбе ждали императрицу Елизавету Алексеевну.
Венчание прошло в Троицкой церкви. После венчания все были приглашены на праздничный приём в дом княгини Шаховской.
Вечная соперница и закадычная подруга Анна Даниловна Репнина явилась одной из первых гостей и, старательно скрыв зависть под сладкой улыбкой, в обе щеки расцеловала хозяйку:
– Поздравляю! Как я рада за тебя, голубушка! Наташенька – просто ангел! Я плакала в церкви…, – княгиня в доказательство приложила платок к глазам, промокая невидимые слезинки. – Она у тебя умница! Княгиня Голицына – как звучит!… Кстати, ты видела, какой фарфоровый сервиз преподнесли в подарок моя Варвара со своим?