…А поутру они проснулись в участке. Их стали допрашивать – с пристрастием, с чувством, с толком, с расстановкой. Полицейский инспектор – молодой французик Жан Рено, уже прославившийся своей жестокостью к заключенным – долго пытал кричащих друзей запахом телячьей отбивной и видом отменного лангини (рожек с томат-пастой). И лишь несчастный случай спас наших друзей из тюрьмы – в то утро началась эпидемия опасного и непредсказуемого гриппа «Хвост», и половина населения Лондона чуть не спятила, когда у них выросли хвосты. Брайан, Джон и Роджер перешагнули через валяющихся в истерике хвостатых полицейских и ушли домой.
А хвосты через час пропали! Обидно, да?
/ – картинка №3 – / СКЛАД, или СНОВА В МЮНХЕНЕ /
Однажды Фредди был прощен за свой наглый поступок с деньгами. Простили его после того, как он купил всем билеты первого класса до Мюнхена. Мало того! По приезде квинам выдали зарплату! Настоящую! В собственные руки! Пока они радуются и строят планы, куда бы ее просадить, мы пойдем поглядим на Клауса Майне, который после роспуска банды «Клетчатые ежи» и основания группы «Скорпионы» временно маялся от безделья.
Итак, однажды Клаус Майне шел по улице и швырялся камнями в кошек. Во всяких – в породных и без. И тут ему в глаза бросилась здоровенная персидская котяра. Клаус заорал и принялся отдирать кошку от лица, но та уже довольно уютно устроилась и теперь тихо качалась, крепко вцепившись когтями в клаусиные брови.
Но Клаусу хитрости было не занимать – он ловко снял свои накладные брови и метнул их вместе с кошкой в неизвестном направлении. Вскоре оттуда прибежал Фредди и с криком: «Мне манулы не нужны!» нахлобучил кошку обратно Майне на голову, хотя тот изрядно сопротивлялся. После этакого демарша Клаус совершенно приуныл и пошел пожевать свежих афиш. На одной из них, к величайшему изумлению Майне, было написано: «А вы знаете, что Д.Р.Дикон сегодня получил зарплату? А? О!» У Майне в голове созрел хитрый план. Но на план сверху давила лежащая на голове кошка. Посему неудивительно, что Клаус свернул кошку в трубку и засунул в ближайшую водосточную трубу, а сам куда-то побежал. Очень быстро.
Через полчаса в квартиру Джона кто-то позвонил. Этот кто-то в данный момент хихикал, двигал тем местом, где должны были бы находиться брови, и плевал в дверной глазок. Предусмотрительный же Джон как раз и посмотрел в глазок, однако то, что он там увидел, привело его в неподдельное изумление. Оно было одновременно похоже на маленького крокодила и большую кофеварку. Поэтому Джон вынул из кармана лупу, и, резко открыв дверь, начал всматриваться.
Клаус увидел перед собой чудовищный ГЛАЗ (он не знал о привычке Джона рассматривать все через лупу), с криком побежал напролом – и проломился. Точнее, провалился сквозь землю. А еще точнее – в яму. Пошто же, спросит нас заспанный читатель, душераздирающе зевая? Да все потому, что Джон, получив первую в жизни целую зарплату, совсем одурел, задворками прибежал домой и всюду понаставил ловких западней, зубастых капканов и вьетнамских ловушек. Посреди же прихожей он выкопал здоровенную яму, прикрыв ее ковриком. Вот почему Майне, долетев до дна, обнаружил на ее дне весьма теплую, ругающуюся грязными словами компанию: Фредди, Дэвида Боуи, Элтона Джона, Рутгера Хауэра, Майкла Дукакиса (его узнали только по бэджику на лацкане, на котором так и было написано: «Я – Майкл Дукакис») и Стинга. Не обошлось дело и без таинственного расклейщика афиш – Дитера Болена. Он пришел первым. Так сказать, проложил лыжню. Вот теперь паданцы сидели и гадали, как им выбраться из этого малоуютного места, а заодно и проучить гадкого шалуна Дикона.
Гадкий шалун же в это время впускал очередного любителя чужих зарплат. Но по рассеянности он забыл настелить коврик. И Брайан подошел к самому краю норы, но падать не спешил, а затеял ток-шоу.
– Чего это вы все туда забрались-то? – спросил он яму. – Там же тесно. И грязно. Карабкайтес ко мне! Скорее карабкайтес ко мне, джентльмены!
– Лучше уйдите, сэр, – сердито сказал Боуи. – Или вытащите нас отсюда. Мы сами не можем вытащиться.
– Эй! – удивился Брайану Джон, выходя из передней. – Послушай, любезный, а ты почему не внизу? Нехорошо, вашбродь, нехорошо.
– Я тебе не мойбродь! – закричал фальцетом Брайан. – Лучше скажи – кто их всех в эту дырку покидал?
– Я! – раздуваясь от гордости, поведал Джон.
– Он, он, козлиный клюв! – раздался нестройный хор голосов из ловушки.
– Ну и за каким ляхом? – удивился Мэй.
– Да так, – изящно пританцовывая, ответил Джон. – Клад. Всего-навсего клад. Двадцать пять процентов…
Договорить он не успел – Брайан уже ласточкой летел в яму, крича, чтоб не смели делить без него, и что все – жулики!
Когда Джон через полчаса ушел в киоск за программкой, он даже с улицы слышал крутую брань, удары по ушам и озлобленный лай из норы.
А спас детей подземелья не кто иной, как неугомонный Ангус Янг. Он как раз проползал мимо по одному из своих многочисленных ходов и услышал нехорошие слова. Спаситель выстроил всех монтекристов в цепочку и увел за собой в Австралию, где группа «Куин» заодно решила устроить гастроли. А Джону, оставшемуся в Мюнхене, пришлось покупать билет до Сиднея за свой счет. Друзья приветливо встретили его в аэропорту, так что он после этого неделю чай только вприкуску пил.
А Брайан все-таки нашел клад. Во дворе у Кайли Миноуг. И все пуговицы забрал себе, а осколок синего бутылошного стекла подарил любимой. Вот и все.
/ – картинка №4 – / РОГАЧ, или НЕ УПАВШИЙ В ПЫЛЬ /
Однажды пан Джон Дикон спал. Просто лежал и спал. Вернее, он стоял и спал. Прислонившись к стенке и накрывшись половиком, да еще и заливисто похрапывая. Вдруг за стеной, где Фредди командовал, как лучше поставить освещение для нового клипа, раздался мощный ГРАХ! Джон упал и продолжал спать на полу. Раздался еще один ГРАХ, а сразу за ним два ХОНКа!!! Джон подрыгал ногой и перевернулся на живот. Тогда – не столько со злости, сколько задавшись целью разбудить – в стену начали чем-то размеренно бить. По звуку что-то напоминало голову, хотя, вероятнее всего, это была обычная микрофонная стойка. Джон же не выносил никаких методичных и размеренных ударов. У него в доме не было часов с боем, а в двенадцать часов он наглухо затворял окна, дабы отгородиться от Биг-Бена. За барабанный бой он же не жаловал и одногруппника Роджера, да и вообще всех ударников (кроме ветеранов труда).
Стук доконал несчастного басиста. Джон встал и, охая и почесываясь, побрел в павильон. Там он впер свой взор во Фредди, в ярости крушившего стулья, и стал хранить достойное молчание. От басиста не ускользнуло, что Фредди кинулся крушить стулья как раз в тот момент, когда появился он, Джон. Надуваешь, гадюка, подумал он. Врешь, не возьмешь!
– Че бесисся? – грубо спросил он товарища.
– Где?!! – кричал Фредди, прыгая на останках стула. – Где этот чертов инвалид?
– Не шуми, – еще грубее сказал Джон. – Я инвалид.
Фредди смерил мнимого больного презрительным взглядом и отчеканил:
– Где. Эта. Драная. Шкура?
– Если ты имеешь в виду Брайана, – заметил Джон, – то он имеет место быть в углу за шваброй.
Фредди присмотрелся. Из-за швабры на мгновение высунулся нос и испуганно блеснули Мэя чистые глазенки. Фред, как тигр, принялся рыскать по комнате, размахивая бейсбольной шапочкой.
– Подойди. Ко мне. Брайан. Я. Тебе. Дам. В морду, – злобничал он.
– Да что тебе в нем? – потребовал справедливости Джон.
– А вот! – патетически ответил Фредди. – Эта слизь наставила мне рога!
– С кем? – деловито поинтересовался Джон, предвкушая, как он завтра разнесет гадкую новость по всему Кенсингтону.
– Если бы, – горько сказал Фредди. – Так вон ведь… – и он показался Джону в профиль и в фас. Его бейсбольную кепку украшала пара премиленьких кривеньких рожек.
– Знаешь, кто ты после этого? – обратился Фредди к дрожащей швабре, затем выдержал эффектную паузу и возвестил. – Скарланпендра!!!
Швабра отлетела, и на свет родился Брайан.
– Значит, скарлапедра! – ломким от ярости голосом сказал он и так треснул Фредди по башке совком, что у того отвалились с кепочки рожки, но зато тут же выросли настоящие. Джон загегекал, Фредди же засипел как испорченный примус. Он подошел к корчащемуся от смеха Брайану. Он приподнял с его головы парик. Он плюнул в образовавшееся безвоздушное пространство. Он водрузил парик на место и аккуратно разгладил. Он высокомерно поглядел на товарища и объявил:
– Так будет со всяким, кто покусится…
Не договорив, он схватился и выскочил на улицу, преследуемый разъяренным гитаристом.
На улице перед студией было людно. Помимо обслуживающего персонала студии, ждущего, когда закончится свара, в толпе присутствовали такие уважаемые личности, как выдающийся биолог своего времени Роджер Тейлор, владелец керосиновой лавочки /мистер Элтон Джон/, лектор /господин Дэвид Боуи/, шинкарь /господин Фил Коллинз/, скорняк и чучельник /просто Питер Габриэл/ и многие другие. Особенно выделялся некий Джон Дикон. Он сновал в толпе, как челнок, сочиняя похабные подробности мэйских амуров. Джон, захлебываясь от восторга, фантазировал напропалую, пока дверь студии не распахнулась, и оттуда торпедами не вылетели друзья-соперники.
– Смесь бульдога с носорогом! Бульсара! – обзывался Брайан.
– А ты карюзлый! – орал Фредди.
– А ты рогастый! – вопил Брайан.
– А ты карюзлый, – уже более спокойно сказал Фредди.
– А ты лось сохатый! – надрывался Мэй.
– А ты карюзлый, – смеясь, повторил Фредди. – родился карюзлым – и всегда будешь карюзлым!
Брайан тяжело и часто задышал. Было видно, что он решительно не согласен с утверждениями Фредди, но прямо возразить стеснялся. И все же пора настала, и он возразил.
– Нет! – крикнул Брайан тонким голосом. – Не карюзлый я! Нет!
– Да, – грустно ответил Фредди. – Ты карюзлый. И с этим приходится считаться.
– Ах – ты – так! – и Брайан сорвал автомат с плеча стоящего рядом Денниса Хоппера (который вообще никуда без автомата не выходил). Половина зевак тут же испарилась. Элтон Джон тоже убежал, но вернулся через пять минут, чтобы продать желающим бронежилеты. Брайан, видя, что испарились не все, дал небольшую очередь (поверх голов, конечно). Все, не доверяя элтоновым жилетам (и какой дурак поверит керосинщику), упали навзничь. Включая и самого Брайана, который так испугался, что отшвырнул автомат и накрыл голову руками. Не упал один только Джон. Он, захлебываясь, рассказывал о мартовском зайце Брайане, так как был, в бабушку, немного глуховат и никаких выстрелов не слышал. Через пять минут он, наконец, соизволил обратить внимание на слушателей и обнаружил, что они все превратились в лежателей. Живот Дикона хитро и протяжно заурчал, и они вместе с хозяином убежали в неизвестном направлении – направо.
Вскоре Джон вернулся, но застал лишь одного Фредди, который, лежа на пузе, прятал голову под крылом. Дикон ткнул друга в бок ботинком и радостно сказал:
– Я написал песню! Новую! Сам! Без пыток и насилия! Название простое – «Еще один поверженный кусает зубом пыль».
– Это ты на кого намекаешь? – сурово спросил Фредди, подымаясь и отряхивая пыль с ушей.
– Да так, – замялся Джон. – Ни на кого. Понимаешь, это метафора. Представь – еще один, кусающий пыль – это буквально, а еще один поверженный – это в переносном смысле… Это такой английский юмор, вам не понять. В особенности тебе, товарищу персицкому.
Фредди толкнул его в грудь. Джон упал, а Фредди с доброй улыбкой сказал:
– Как изменчива жизнь. Теперь вот ты кусаешь пыль. А я – Я! – буду петь твою песню.
Джон негодующе заскулил и заурчал. Протестовать в полный голос ему мешал придавивший его нос кроссовок друга.
– Согласишься с нами работать, будешь получать хлеб-масла! – поучал Фредди. – Не согласишься с нами работать, будешь получать сапог-морда!
– Абу! – кивнул Джон, и обувь была мгновенно убрана с его органа обоняния.
Все, чрезвычайно довольные, разошлись кто куда: Джон и Фредди – в студию, а Элтон Джон, которой всю беседу прятался в мешке с грязным бельем, прихватил его и забытый автомат и стал бегать по Кенсингтону, предлагая себя в качестве телохранителя, а также пресловутое грязное белье. Вполне разумным оказался тот факт, что такой телохранитель даром никому не был нужен, а белье – тем более.
– Да я лучше лошадь возьму сено охранять, – ворчал Кристофер Ламберт. – А то что Элтон ни возьмется стеречь – того и не досчитаешься! Вот, к примеру, я. Взял его в прошлом году охранять свечи. Так он все, что не успел продать, съел или фитильки пообкусывал, бабай ушастый! А белье давай сюда, я его состирну в «Новости» и использую по прямому его назначению.
Последняя фраза прозвучала столь угрожающе, что Элтон струхнул.
– А в чем прямое назначение чужого белья? – робко спросил он.
Ламберт нехорошо на него зыркнул, но соблаговолил ответить:
– У верха я свяжу рукава и использую при переноске арбузов, а у низа – зашью штанины и буду хранить в нем семечки.
Элтон смирился, отдал белье, а автомат стал использовать в качестве грузика для квашения капусты.
А Фредди, получив разрешение петь Джонову песню, ужасно возгордился и во время сьемок клипа, как петух, шлялся по сцене в своей рогатой шапке, что, впрочем, песни отнюдь не испортило, и она стала большим хитом как в Англии, так и везде. Особенно в Америке.
/ – картинка №5 – / КАК ПОД ПРЕССОМ, или ПРИВЕТ ДАРРЕЛЛУ /
Однажды Фредди сидел в студии в Монтре, пытаясь сосредоточиться и написать песню. Ничего не средотачивалось и не писалось. Тогда Фредди встал и сделал несколько злобных выпадов в адрес зеркала. Вдохновение не приходило. Тогда он немного попрыгал и постучал головой в стену. Ничего не выстукивалось. В отчаяньи Фредди решился было прибегнуть к излюбленному выколачиванию строптивого вдохновения и всласть покрушить стулья, как вдруг с улицы раздались пренеприятнейшие вопли. Фредди выбежал на балкон, перегнулся через перила и – неожиданно успокоился. Внизу никого не убивали, а просто на тротуаре сидел Дэвид Боуи с гитарой и пел. Фредди сел на перильца и продолжал думать. Но от особенно нервного взвоя Дэвида все мысли убежали в мозжечок и спрятались там, дрожа и попискивая.
– Посмотри, как блестят, – орал Боуи, – бриллиантовые собаки…
– Дэвид, помолчи, – дружелюбно посоветовал ему Фредди.
– Послушай, как свистят, – вопил Боуи. – бриллиантовые собаки…
– Заткнись, я сказал! – рассердился Фредди, ощетинив усы.
– Как люблю я вас, – не сдавался Боуи, – мои песики…
Фредди сбегал в студию, выудил из сумки Джона положенную туда заботливой бабушкой баночку вишневого компота, открыл ее об стол, вытащил из ботинка огромную ложку и опять выскочил на балкон. Тем временем Боуи, обрадованный тем, что ему никто не мешает, вновь закричал во весь голос. Фредди опять взгромоздился на перила и принялся пить компот и есть вишни, обстреливая косточками несчастного Боуи. Тот, наконец, оборвал собачьи песни и ощутил чье-то незримое присутствие. Которое вскоре стало зримым и весьма даже ощутимым. Подняв голову, Боуи увидел весело топорщащиеся усы и трассирующие косточки.
– Слезай, тритон, – спокойно потребовал Боуи.
Фредди оскорбился.
– А ты – шпорцевая лягушка! – заорал он.
– Пипа!
– Сцинк!
– Рогатая лягушка!
– Синий хамелеон!
– Плюющаяся кобра!
– Мамба!
– Змея-яйцеед!
– Зеленая випера!
– Квакша!
– Геккон!
– Волосатая лягушка!
– Черношеий лебедь!
– Бананоед!
– Сова Вудфорта!
– Птица-носорог!
– Плешивая сорока!
– Бородатая ржанка!
– Пегая ворона!
– Лопастый чибис!
– Белолицая сплюшка!
– Обезьяна-ревун!
– Виверра!
– Шиншилла!
– Скунс вонючий!
– А ты – потто!
– Это что?
– Он приносит несчастье, и потому безжалостно подавляется туземцами!