Мой электронный ключ, который я суетливо пытался провести у считывающего сканера, иронично сработал лишь тогда, стоило существу оказаться позади меня. Я чувствовал сильную вибрацию, гудение и скрежет, исходящий от него, но не оборачивался, прикладывая усилия для активации дверного проема. Тогда лишь несколько метров отделяло нас между непосредственным контактом, который в дальнейшем мог оказаться для меня последним. Неожиданно, хоть и с небольшой задержкой, дверь отворились. Прежде чем дверная пластина полностью поднялась вверх, я вбежал в следующий, неизвестный для меня коридор, и обернулся для того, чтобы закрыть за собой двери, блокируя вход для своего преследователя, когда я полно масштабно увидел его – обезумевшего робота, нагоняющего меня. Оно предстало передо мной, выйдя из кромешной тени медицинской станции.
Первая встреча с абсолютным злом, как казалось мне в ту давнюю пору, военно-научного комплекса «Глезе», навечно сохранилась в моей неприступной памяти, бесконечной бездне информации. Чтобы читатель лучше представлял, как выглядел тот робот, именованный в дальнейшем – «Рейдж», я опишу вам его внешность, стараясь не упустить необходимых деталей и крупинок описания, в действительности от которых коленки ходили ходуном, а сердце уходило в пятки.
Когда-то это был инженерный робот, незаурядный и простой механический помощник вроде модели Томаса. Но после неоднозначных событий, о которых вы узнаете позже, Рейдж стал гораздо больше, как в физическом, так и духовном смысле, чем являлся изначально. Он был особенным, единственной подобной моделью, уникальным сочетанием ИИ, разума, взятого из информационной библиотеки, и модернизированного скелета машины. Впоследствии, после череды незаурядных событий, выливая свою агрессию на подобных ему роботов (в большей степени программное обеспечение блокировало любую агрессию, не в силах нарушить одно из главных правил робототехники – возможность причинить урон прочим существам) Рейдж начал деактивировать своих жертв, заполучая все новые детали и ресурсы. Эта машина охотилась за самым ценным, что было внутри каждого из них: черная субстанция, служащая своеобразным топливом, которую можно сравнить лишь с одним – кровью, обслуживающую живой организм. С каждым убийством подобных ему машин, заполучая необходимые ресурсы, в обход установленного протокола, он самостоятельно совершенствовал свою конструкцию, увеличивая установленную мощь. Его механическая челюсть пестрила острыми железными прутами, сточенными до настоящих хищных клыков. Дополнительные камеры, когда-то служащие глазами для других роботов, теперь были установлены у Рейджа повсеместно, что давало ему уникальный кругозор. Конструкция скелета была увеличена вширь, а «энергобатарея» – сердце любой машины на «Глезе», была спаяна из нескольких аналогичных устройств, способствуя практически бесконечному бодрствованию, вечной охоте, не нуждаясь в подзарядке так, как нуждаются прочие машины. Мой читатель может задать ряд вопросов о внутреннем устройстве любого механического робота, надеясь на мое истолкование происходящего, которое я буду давать по порциям, не превышая установленные мною нормы. Самое главное то, что современные локальные роботы питались двумя типами ресурсов: энергией, которая была в дефиците и темной плотной субстанцией, что базировалась как на нефти, так и на внеземной материи, прибывшей на нашу планету незадолго до Великой Бури вместе с породившим ее метеоритным дождем.
Искренне желая отделаться от Рейджа, я со всей силы ударил по внутреннему сканеру жилой станции, считывателю электронных ключей, обламывая данную конструкцию. В ту же секунду двери мгновенно потянулись вниз, в последнюю секунду заслоняя собой моего обидчика, огораживая меня перед возможной кончиной. Монолитная железная пластина теперь разделяла нас. Сканер искрился, таясь в легкой дымке. Я еще с несколько минут стоял так, замерев от увиденного ужаса, прежде чем смог развернуться и проследовать дальше. Все это время было слышно, как Оно пытается проникнуть ко мне так же, как совсем недавно проник в отсек Томаса, от которого осталось лишь доброе имя робота. Мощные глухие удары слышались неумолимо. А его механический животный рев, словно восклицание обезумевшего медведя, эхом разносилось по вентиляционным тоннелям, проходящих над нами.
После того, как я оказался на седьмой станции, именуемой жилыми помещениями, я пребывал в небольшом шоке после яростной встречи. Рейдж еще с несколько минут продолжал попытки преодолеть металлическую преграду, прежде чем неожиданно затих, потеряв ко мне всяческий интерес. Однако, я решил как можно скорее удалиться в более безопасное место, в надежде встретить либо Анну, службу медицинской помощи и полицию, либо выживший персонал, который не смог обуздать вышедшею из строя машину. В чертоги моего сознания закралась мысль о том, куда делись все сотрудники комплекса «Глезе»? Для меня этот факт казался невероятно странным и пугающим.
Станция семь представляла собой череду коридоров, в каждом из которых находилось с десяток тонких деревянных дверей, ведущих в небольшие жилые комнаты. Настоящий муравейник.
– Помогите мне! – снова выдавил я из себя. – Здесь кто-нибудь есть? – кричал я, казалось дрожащим голосом.
Тишина. Дверей в небольшие комнатки для персонала было хоть отбавляй, но в надежде повстречать живую душу, способную оказать мне помощь, я решил обойти все, осмотревшись на станции как можно внимательнее. По началу соблюдая тон и ноты вежливости, я стучался в каждую из них, прежде чем заглянуть внутрь – в этом заключалось мое воспитание. Интересным фактом было отметить, что на каждой из двери висела табличка с информацией о ее владельце, так сказать визитка, несущая сведения об имени, роде деятельности и контактными данными хозяина комнаты.
Первой комнатой, небольшим сектором, куда я заглянул, владел Юджин Гокер, рабочий первого разряда второй станции. Так же был указан информационный номер, который оказался недействительным: я сделал несколько попыток связаться с ним по своему портативному электронному устройству, однако его «браслет» не принимал ни входящие, ни голосовые сообщения. Вскоре испытав неловкость, зайдя к нему, удостоверившись в отсутствии владельца, я обнаружил необычайный хаос в его маленькой скромной комнате, напоминающую по своей структуре обыденную квартирку-студию. Интерьер был в стиле минимализма, обставленный только необходимой мебелью для минимальных комфортных условий проживания в этом помещении. Было крайне не убрано, неуклюже раскиданные вещи громоздились по всей площади комнаты, как могло показаться, были разбросаны то ли в спешке, то ли по неухоженной манере хозяина. Все было точно перевернуто, как говориться, вверх дном. Даже продовольствие (в основном привычные полуфабрикаты) из открытого наспех холодильника испортилось и имело черно-зеленый оттенок, переливаясь с синим налетом: лед на них давно растаял, а от них исходил легкий «душок». Под кроватью пищала одинокая мышь, поедая черствый кусок хлеба. Грызун совершенно не испугался моего присутствия и нагло продолжил свою трапезу, время от времени переводя свой иссиня черный взгляд на меня, совершенно игнорируя. Оконного проема здесь не было, а единственным освещением была крохотная люстра на потолке, оснащенная лампами эконом класса. Помимо спального и кухонного уголка, так же был намек на кабинет: на письменном столе, собранным на скорую руку из древесины низкого качества, было несколько документов, с которыми, в надежде разобраться в происходящем, я поспешил ознакомиться. Часть из них не представляла для меня никакого интереса, так как имела сугубо рабочий характер, но после тщательных поисков я наткнулся на личное письмо, которое содержало следующий текст:
«Дорогой Юджин! С прискорбием сообщаю, что наши встречи необходимо будет прекратить. Наша команда стоит на пороге величайшего открытия, возможно последнего в истории человечества на этой планете. Доктор Вудсток, глава этого эксперимента, просит от нас полной отдачи. Я надеюсь, что в конечном итоге, если у нас получится выполнить все поставленные перед нами задачи, я смогу помочь и тебе. Мы больше не одиноки. Твоя Эмми.»
– Юджин, где же ты? – пробурчал я, откладывая письмо, значение которого не сразу отпечаталось в моей голове.
Постучав в следующую дверь, которая принадлежала еще одному рабочему, прикрепленному к станции номер два, я аккуратно заглянул через нее. Надежда тлела во мне все сильнее, перемешиваясь в диком коктейле с разочарованием и страхом, окутывавшим меня. Ужас, который время от времени отступал, давая мне небольшие передышки, вновь поглотил меня, когда я увидел на кровати этой комнаты мертвое, почти разложившееся тело, которое доедали местные грызуны, хищно откусывая гнилое мясо. Было видно, что человек покончил с собой, так как в его правой руке крепко сжимался наточенный нож, искрясь в бликах искусственного освещения. Вся комната была забита пустыми стеклянными бутылками из-под пива, марка которого показалось мне неизвестной и окурками из самодельных сигарет, не докрученных до конца. Обследовать дальше данное помещение показалось мне отвратительной и тошнотворной идеей. Прежде чем покинуть комнату с мертвецом, отогнав назойливых крыс, я накрыл его тело покрывалом, лежавшим неподалеку. Перекрестившись, в голове начали складываться мысли, точно мозаика, превращаясь в целостную картину. Вскоре грызуны, местные хозяева, нехотя покинули свою обедню, скрываясь во мраке кухонного уголка.
Самоубийство. Для меня казалось невообразимым то, что могло заставить человека пойти на самоубийство – один из немногих грехов христианского мира, казалось бы, за который не прощают даже священнослужители, слуги и глас Господа, консервативно следуя всем его наставлениям и предписаниям. Вновь переживая злополучные события, описывая их в своем повествовании, сообщу о следующем: распутывая клубок противостояния загадок, не обуздав волну новой информации, фактов о нынешней реальности, тяжелого становления и осознания собственного «Я», каждая жизнь была для меня не просто частицей в бесконечном потоке вселенной, а нечто большим. Любая жизнь священна. Мысли о смерти – самое непристойное, грязное и отвратительное, что могло бы всплыть у меня в голове.
Ближайшие несколько часов я плутал по жилой станции. Я уже без церемонии заглядывал в каждую комнату, нагло осматривая жилые помещения. Задержался на седьмой станции не только потому, что надеялся встретить людей, способных помочь мне, но и потому, что не сразу смог сообразить, в каком направлении мне нужно двигаться, дабы достичь станции Анны. Да, мой гаджет был оснащен элементарной картой локальной местности, но что к чему мне было не разобраться до конца.
В то время мне встречались и комнаты простых рабочих, которые либо покончили с собой, либо пропали без вести, оставив свой электронный ключ – браслет посреди жилого помещения; комнаты врачей, которые были не только просторнее, но и богаче. Помимо минимальных условий для жизни, они вмещали небольшую библиотеку, компьютерную технику и зачастую отдельную спальню, отделанную дубовой породой древесины, поблескивающей, в свою очередь, от качественного лакового покрытия. Так же встречались и комнаты военных (они представляли здесь средний класс, золотую середину между кошерным образом жизни врачей и простых рабочих), где я смог раздобыть мощный карманный фонарик и пистолет, который, честно говоря, показался мне настоящей дикостью. Впоследствии фонарь я устойчиво прикрепил к оторванным «погонам» на моих плечах так, что при желании мог осветить дорогу перед собой. А говоря об оружии, которым я практически не умел пользоваться, то его я поместил в широкий нагрудный карман моего жилета. Я никогда не интересовался военно-научного тематикой, поэтому у меня изначально закрались подозрения о своей некомпетентности в стрельбе, когда (и если) придет черед защищаться. Да и сама рукоятка сидела в моей руке как-то неудобно, да на столько, что ее габариты слегка удивили меня. Но, мысль о том, что при дальнейшем нежелательном контакте я смогу за себя постоять – немного воодушевляла.
Очень часто мой взгляд скользил по запечатанной консервации, закупоренным винам, однако, говоря о провизии, я помню прекрасно, что совсем не испытывал чувство голода, как такового. Подобную странность я списывал на стресс, состояние шока и кромешный страх, что уже успел пережить.
Время незаметно шло для меня. Я обнаружил, что спустя несколько часов, которые я пережил на этом военно-научном комплексе, мое тело, изначально ватное и усталое, наливалось таинственной энергией, совершенно точно повинуясь всем моим импульсам. Оно словно оживало и перерождалось, просыпалось после глубокого дурманящего сна и теперь источало силу, будоражащую меня. Любое движение стало увереннее, давалось мне куда легче, чем после моего пробуждения, когда мне удалось высвободиться от шлема, оков неудачного эксперимента под гордым именем «Мария».
Следует упомянуть о том, что поиски людей, сколько бы я не бродил по станции, так ничем и не закончились. Так никого встретить мне и не удалось. Попадались мертвецы, погибшие при загадочных обстоятельствах, самоубийцы, но зачастую комнаты были совершенно пусты, владельцы которых точно растворились в густом мраке «Глезе», не реагируя на вызовы через электронное устройство, приобретенный гаджет, служащий и связкой ключей, и мобильным телефоном, снабженным как картами, так и библиотекой персональных данных. Шаг за шагом, из помещения в помещение, я был все ближе к намеченной цели – медленно продвигался к Анне. Изначально, вламываясь в частые владения, я жаждал о помощи: я всей душой стремился выбраться и поскорее воссоединиться с собственной семьей, жизни без которой не представлял. Но чем дальше я продвигался в мистическом тумане, состоящем из неоднозначных загадок о реальном положении дел, тем сильнее мне хотелось разобраться в происходящем.
Оглядываясь назад, честно сказать, не представляю, что тогда удержало мою веру в статичном состоянии, помогая двигаться только вперед, преодолевая любые трудности, перешагнуть через которые было весьма трудно. Находиться в здравом уме, не тронуться рассудком, сталкиваясь с иронией и трагедией судьбы, оказалось гораздо труднее, чем это может показаться. Семья и стремление жить, будучи подкованным необузданным страхом – главные столбы моего состояния, которое я переживал тогда.
– Рината… Где же ты? – временами спрашивал я себя, уходя в размышления. – Я найду вас… – твердил я.
Почти каждая комната пустовала без своего владельца, медленно погружаясь в объятья небытия, пустующей вечности, скромно таясь в ожидании внимания, покрываясь пылью. Но ближе к переходу к другой станции, когда я едва заметил массивные железные двери, точно властные ворота, то заметил следующее: на некоторых дверях были следы взлома (кто-то пытался выломать двери, которые в большинстве своем даже не имели электронных замков). Компактные сейфы, скрытные потайные ячейки, спрятанные в недрах каждого помещения, оказались грубо выпотрошенными наружу. Опустошенные разбитые копилки, порванные документы, растрепанные аптечки первой помощи попадались на глаза в первую очередь. В одной из наиболее пыльных комнат, где след вечности громоздился заметнее всего, были видны следы исчезнувших книг или документов. На небольшом книжном столике выделялся чистый прямоугольник, за пределами которого едва ли миллиметровым слоем располагалась пыль.