– Кто-то был здесь… – выразил я, проведя рукой по столу.
Все чаще в моей голове стали мелькать мысли о выживших местных мародёрах. Преступников, но все же людей. Был бы я рад такой встрече? Несомненно. Если бы местный криминальный синдикат, опустошавший заброшенную военную станцию, наживаясь на его сокровищах, предложил бы мне помощь, я был бы готов на все, лишь бы скорее добраться домой, к любящей меня семье, по которой уже безумно тосковал. Как и сейчас, я был готов на все, лишь бы оказаться дома.
К тому времени оставалось всего несколько комнат, которые остались без моего внимания. Эти помещения были отделены от остального жилого сектора. Как оказалось в дальнейшем, это были комнаты ведущих ученых «Глезе», сохранность которых была приоритетной целью для былой службы безопасности. Одним из этих помещений владел доктор Вудсток, куратор всего комплекса. На информационной таблице данные о связи с ним отсутствовали, а металлическая дверь выглядела более надежной, выполненной с элементами гравировки в виде личных инициалов владельца. Вход в его апартаменты, в отличие от остальных, имел как виртуальный доступ при помощи своего персонального «браслета», так и возможность запереть владения на кодовый механический замок. Но сколько бы я не пробовал прислонить свое устройство к специальному считывателю, мне отказывали в доступе, чему я совершенно не был удивлен. Мне не хватало прав «авторизации» и полномочий для проникновения во владения одного из важнейших лиц персонала.
– Мне нужен другой браслет… Браслет Томаса никуда меня не пускает! – злился я, с яростью толкнув входную дверь.
Моя идея, концепция виртуозного плана заключалось в том, что если бы я раздобыл личный браслет, принадлежащий руководству комплекса «Глезе», то получил бы доступ в любую точку, комнату или станцию, которая может понадобиться для моего дальнейшего спасения, неоднозначного путешествия. И, возможно, как мне показалось тогда, Анна, спутница ожидавшая меня, владеет таким или знает, как мне его заполучить. Переводя дыхание, я присел неподалеку от комнаты Вудстока, чтобы попытаться установить виртуальный контакт с этой девушкой, которая, к большому моему сожалению, больше не объявлялась. Я предполагал, что мое наручное электронное устройство вполне способно не только принимать сигнал, но и связываться с контактами самостоятельно, однако наладить связь было чертовски сложно.
Знакомство с электронной техникой в моем детстве развивалось настолько стремительно, что я не отдавал себе отчет, что перехожу все рамки юного пользователя, все глубже погружаясь в изучение различных гаджетов. Сначала это были стационарные телефоны, чьи габариты едва умещались в кармане моего комбинезона, игровые платформы, подключенные к домашним телевизионным ящикам, а дальше и первые мобильные телефоны, совершенствующиеся каждый год. Молодые юноши, как казалось мне всю мою жизнь, больше склонны к инженерии и смежным наукам, чем девушки лишь благодаря тому, что практически никогда не боялись заглянуть в самые недра любого устройства, наивно разобрав его, даже под риском того, что оно может окончательно сломаться или не включится вовсе. Все начинается с детства, когда мальчикам интереснее возиться с конструктором, зачастую ломая собственные виртуозные постройки, а девочкам – куклы. Неудержимое любопытство среди мужчин любого возраста являлось главным рычагом того, почему технические науки были им куда ближе, чем могло показаться на первый взгляд. Для исключений всегда найдется место, даже в мире обыденных вещей. Именно поэтому мой давний друг Тесла – стал инженером, а я оставил всякое желание прославиться изобретателем.
В тот момент, прислонившись к холодной бетонной стене, присев на небольшой деревянный контейнер, я вновь окунулся, точно в ледяную неизвестную прорубь, в изучение своего гаджета. Время на станции – было понятием парадоксальным. Оно хоть и существовало, но совершенно не ощущалось ни зрительно, ни интуитивно. Оконные рамы, люки, и другие проемы, через которые люди с первичных времен определяли время суток, удивительно отсутствовали. Встретив такое, увидев знакомые очертания столицы или пригорода, я бы обязательно вырвался на волю, покончив со злосчастным приключением, едва ли стоящим моей жизни. Однако клетка оставалось ею до самого конца, пока оковы не падут по собственной необходимости. Обследовав большую часть жилых помещений, мною было отмечено, что иногда вместо привычных окон, через которые можно было бы любоваться фазами дня, в комнатах были установлены обманки: искусственные рамы, хитро оборудованные лампами дневного освещения, создавая иллюзию живого солнца. Жалкий фокус, способный обмануть лишь зрительную природу.
Создавалось впечатление, что вновь прибывшему гостю, решившему стать частью военно-научного комплекса «Глезе», могло показаться, что время вовсе остановилось, таясь в блаженной тишине. В таком климате, когда время суток не является для тебя чем-то действительно важным, может подниматься и продуктивность коллектива: работа в несколько смен, смещенные графики и дежурства. Персонал, прожив здесь львиную долю своей жизни, вряд ли сможет противостоять натиску привычного ощущения времени, даже посещая выходки и прогулки вне внушительных стен комплекса. Так и сейчас, все больше погружаясь в информационные недра своего браслета, стараясь разобраться, как могло показаться моему читателю, в элементарном интерфейсе, я всячески потерял ход времени. Не знаю, сколько у меня ушло драгоценных минут, сокровенных мгновений, которые я мог бы потратить на времяпрепровождение с семьей, но мне удалось наладить контакт со станцией Анны, чей сигнал постоянно прерывался. Я смог связаться со станцией девять.
– Анна? – спрашивал я довольно громко, не понимая, слышит ли меня мой собеседник. – Анна, ты тут? – я рисковал всем, чтобы поговорить со своей спутницей, опасаясь очередной встречи с Рейджом.
– Герман? Герман, где Вы? – слышалось сквозь помехи.
– Анна, я с трудом выбрался с восьмой станции. Оно… хотело меня убить! – не совсем внятно объяснял я, вспоминая пережитый ужас. – Я сейчас на седьмой, плутаю между помещениями. Готов перейти в следующую станцию, но думаю, что с этим браслетом далеко не уйду. Я нахожусь у комнаты главного инженера. Я боюсь, что не смогу дойти, меня не в первый раз подводит браслет… Анна? Прием? – медленно, но четко говорил я.
– …Герман, я очень плохо слышу Вас. Если увидите его, то сразу… И не думайте встать у него на пути, Герман, я боюсь за Вас! – говорила она отрывками. – … Я смогу перепрограммировать Ваш личный браслет… комната Вудстока! Точно! Через его персональный компьютер… помочь… Вызовите меня из его комнаты!
– Да, но как мне попасть туда? Я уже пробовал, говорю же! Сканер не пускает меня, а дверь как мне кажется… Она непреступная! – нервничал я.
– …Герман, поторопитесь, у меня мало времени… – выкрикнула она. – … Я сейчас изучаю вентиляционную схему комплекса… Через комнату Эмми Стоун, его соседки… Вы обязательно попадете… – говорила она отрывками, то и дело прерываясь на полуслове. – Используйте межкомнатную вентиляцию!
– Анна? Там все хорошо? – испугался я. – Полиция и спасательная группа уже прибыла? Да где же все! Где остальные люди?
– Я все объясню после… Вызовите меня из комнаты… И помните: я жду Вас на станции девять!
Сигнал прервался, стоило моей спутнице договорить.
Подчиняясь рекомендациям Анны, молниеносно я поднялся и проследовал по коридору, где расположились жилые помещения влиятельных людей, «сливок» и ведущих ученых военно-научного комплекса. Стараясь поймать взглядом фамилию Стоун, я вглядывался в каждую информационную табличку, располагающуюся на дверях соседних комнат. Что интересно, так это имена. Она были самыми разнообразными: здесь собраны фамилии со всех уголков нашего света, от англо-саксов до славян.
– Томми Браун, Клаус Фишер, Максим Ахматов… – читал я вслух.
Немного позже я заметил комнату Стоун, которая находилась через несколько помещений по соседству. Именно через ее спальню по плану Анны я должен был попасть к Вудстоку, преодолев вентиляционный лабиринт. Дверь в ее комнату была приоткрыта, а табличка небрежно держалась лишь на одном гвозде. Изначально в мою голову закрались мысли о том, что и эта комната была подвержена взлому, как и те, что встречались мне в противоположном жилом блоке. Однако, стоило мне заглянуть внутрь, как эта теория сразу рассеялась, ведь никаких признаков мародерства не было подмечено. Личная комната Эмми Стоун была нетронутой, где все вещи педантично расположились на своих местах, точно по вымеренной линейке: даже на прикроватном столике книги были выложены ровной башенкой, а под пустым стеклянным стаканом располагалась бархатная салфетка. Лишь небольшая пелена пыли, что проникла в это помещение, подсказывала мне о том, что и в этой комнате владельца обнаружить не удастся, сколько бы времени я не провел в ожидании или нудном вызове ее устройства, стараясь дозвониться через персональный гаджет.
Жилое помещение Стоун было куда просторнее, чем стандартные жилые комнаты, в которых я побывал ранее. А самым большим открытием, точно бесценным сокровищем, сделанным мною тогда, было настоящее окно, сквозь которое сочилось солнечное тепло. Возможно для многих моих читателей, не знающих бремени той поры, когда привычные вещи являются лишь пережитком прошлого, как, например – солнечный свет, дарующий элементарное тепло, наличие такого новшества, как окно – привычное дело. Но после многочисленных пустышек и искусственных оконных рам, стеклянных солнц или прочих обманок, после многочисленных часов плутания в мрачных лабиринтах увидеть реальный мир, вырваться навстречу которому было наиболее важно. И наконец, он предстал передо мной: ослепляющий белый горизонт.
Сквозь стекло, чья толщина была куда массивнее, чем могло показаться изначально, сочился благородный белоснежный свет. Ярким потоком, точно бурное течение, стремился он навстречу своему зрителю. Немного погодя, стоило мне подойти поближе, радуясь солнцу, точно ребенок, я застал всю картину происходящего вокруг комплекса «Глезе», казалось бы, покинутого людьми: под кристально чистым лазурным небом царила бесконечная и суровая зима, захватившая под свой властный контроль все земли прямиком до горизонта. Здесь царил север, повиливая плетями едкого пронизывающего холода. Кроме белого снега, нагроможденного толстым слоем так, что верхушки деревьев едва показывались, виднелось лишь чистейшее девственное небо. И, словно в ледяной пустыне, больше ничего не попадалось мне на глаза. Я старался отличить следы цивилизации на белом полотне, но все мои попытки были тщетны. Моему взору, одурманенному чувством надежды и всесильной любви к семье, не попадались ни отголоски цивилизации среди бескрайних просторов севера, ни зацепки, которые бы помогли определить собственное местоположение.
– Что же здесь происходит… – мое разочарование сменилось гневным припадком, и я что было силы начал биться об стекло, кулаками стараясь разбить оковы военно-научного комплекса. Оно даже не пошатнулось.
Потребовалось время, чтобы я смог собраться с силами и продолжить то, зачем явился в эту комнату изначально. Мой взгляд начал метаться по помещению в поисках вентиляционной шахты, но прежде я заметил письменный стол Эмми Стоун, на котором взгромоздилась огромная кипа документов, которая мгновенно привлекла мое внимание. Любая зацепка, крупица информации, ускользнувшая от меня, как показалось мне тогда, могла помочь мне в моем дальнейшем спасении. Когда же я подошел к ее столу, то обнаружил несколько прочитанных, слегка помятых писем, подписанных неким Юджином, чье тело я обнаружил ранее. В моей памяти тогда прекрасно запечатлелся этот молодой человек и то, как он погиб, подписывая себя на невероятный грех. С детства меня воспитывали должным образом, поэтому я принялся читать чужие документы, лишь найдя себе оправдание. Моя любознательность одержала вверх. В нем было написано следующее:
«Эмми! Сегодня в честь открытия нового военно-научного комплекса, нашего нового дома, я хотел бы пригласить тебя за наш стол. Мы с ребятами с радостью будем видеть такую очаровательную даму рядом. Алекс, грузчик со станции склада, смог выкрасить коллекционное вино, которое мы собираемся дегустировать в этот день. Натуральный виноград, урожай двадцать пятого года. Возможно, этот полусухой нектар является последней бутылкой, которую мы сможем попробовать в своей жизни: уж слишком дорогое нынче удовольствие подобного характера. Никакая химия не заменит живой продукт, а синтезированное вино явная подделка. Твой Юджин».
Видно было, что письмо перечитывалось не раз: виднелись многочисленные складки, неловкие отпечатки и прочие мельчайшие детали. Под этим посланием лежало следующее, отправителем которого служил тот же Юджин Гокер:
«Эмми! К нам поступили новые роботы. Теперь не только медикам дали возможность побаловаться с новыми игрушками, но и таким смертным, как я. Освоить их было довольно просто, но после долгого контакта начинает болеть голова. Если мы сможем увидеться, то дай знать. Тебя совсем не видно в свободное время, оставь работу ненадолго. Твой Южин»
В третьем и последнем письме, найденным мною на письменном столе Эмми, написанное тем же человеком, я прочитал следующее:
«Эмми! Я так и не получил ответа, но знаю, что ты все читаешь. Сегодня после второй смены я подожду тебя на выходе вашей станции. Сегодня обещали хороший день (если подобную погоду и можно назвать хорошей, то только такую), поэтому я хочу тебе кое-что показать. Захвачу с собой парочку новых Земных скафандров, не вы их придумали? Наши сопряжения с новыми роботами проходят успешно, дневное рабочее время пролетает мимолетно, многие ребята не хотят прерываться, радуются новым приобретениям. Теперь они проводят весь день за своими машинами. Я думаю, если бы ни потребности, они бы не отключались. Остальное расскажу вечером, столько всего интересного. Твой Юджин.»
Чтение последних инициалов автора было прервано резким скрежетом откуда-то сверху, что заставило меня насторожиться. Звук был такой, точно громадная баржа, мчащаяся на полном ходу, протаранила прибрежный хребет выпирающих скал, которые скрывались за фронтом бушующих вод. Металлический рев. В напряжении, замерев от протяжного воя металла, длившегося не более нескольких секунд, я мысленно подчеркнул для себя очевидный факт: в пучине «Глезе» всегда нужно быть настороже. В противном случае, не следуя ряду правил, твоя жизнь, не стоящая здесь, казалось бы, чего-то ценного, остановится. Постепенно затихая, звук рассеялся так же скоротечно и резко, как и появился. Я вновь остался в сумрачной тишине и одиночестве, окутывающей меня.
Лишь убедившись, что мне не грозит опасность, я аккуратно отложил прочитанные письма в сторону, после чего продолжил изучать содержимое стола доктора Эмми Стоун. Однако единственной полезной находкой оставался лишь ее необычайно тонкий диктофон, забитый часами голосовых аудиосообщений. Решив, что автобиография девушки, записанная на электронное устройство, однозначно скрасит мое пребывание здесь, я отложил его в один из своих нагрудных отделений: теперь, помимо средства самообороны – пистолета, я владел еще и диктофоном. Небольшой гаджет нырнул в складку кармана, едва не утонув в нем.