Пробуждение
Холодный душ бодрил, горячий кофе согревал…
Прохладным весенним майским утром Димка сидел в халате на крыльце дома. Покуривал свой любимый «Парлик»2, смотря на птиц, сидящих в густых ветках тополя. В природе не было людской суеты, которая ему была так чужда. В такие моменты любые размышления давались очень легко, и он вспоминал сон, пытаясь выстроить его в логическую цепочку, зная, что в снах можно найти подсказки его ангела.
– Хм… – думал он, – в очередной раз засыпая там, я просыпаюсь здесь. А может, наоборот? Сплю здесь, а просыпаюсь там? Нет… вряд ли. Ведь там всегда разные сюжеты и место действий, и не во всех снах есть мой ангел. Почему‑то раньше я не задавался этим вопросом, правда, чем старше становлюсь, тем больше вопросов и тем меньше желания искать на них ответы. Вроде вновь снилась дорога. Месяца три периодически она снится, и ведь понимаю, для чего мы едем, только куда едем? Просыпаясь, не помню. Наверное, по каким‑то важным делам, – приходил к выводу он. – Делам, хм… делам? Что‑то у меня с этим ассоциируется…
– Блин! – вырвалось у него во весь голос, и, посмотрев на наручные часы, он увидел, что время 10:10, понедельник. И его последний экзамен шёл уже десять минут.
За победу в олимпиаде по истории оценка за год выводилась автоматически – «отлично», но он так же отлично знал своего преподавателя; его беспечное опоздание может быть воспринято как наглость, а наглость у Ирины Николаевны наказывалась вопросами, притом долгими и нудными вопросами. Спустя пять минут его ноги чеканили такой быстрый шаг, что со стороны это казалось лёгким бегом. Внутри явственно обитало ощущение, что в данный момент он опаздывает, но в общей перспективе успевает. Через десять минут рука занеслась над дверью класса в тихом школьном холле. Смотря на номер кабинета и глубоко выдыхая, он постучался и, не дождавшись ответа, открыл дверь.
– Разрешите войти, Ирина Николаевна, – отрапортовал Димка, будто военный, который явился, как только смог.
– А зачем? – повернулась в его сторону учительница и, прищурившись сквозь очки, начала прожигать проницательным взглядом. Этот взгляд, изученный им за три года, не сулил ничего хорошего.
– Чтобы увидеть вас, своего любимого преподавателя, Ирина Николаевна, – ответил он, едва сдерживая улыбку.
– Неужели? – её строгий голос перешёл на наигранное удивление. – Возможно, и остальные двадцать человек пришли за тем же, что и ты? Так они ведь не опоздали, в отличие от тебя, Дима, и могут дольше созерцать меня, красивую, – ответила преподаватель, добавив к словам такую же сдержанную улыбку.
– Грешен, Ирина Николаевна, грешен, но, поймите, долго не мог выбрать рубашку для радости глаз ваших, поэтому и надел футболку, чтобы запомниться вам в этом учебном году на фоне двадцати человек в костюмах, – и с такой любовью и замиранием дыхания посмотрел в глаза учительнице – так даже фанаты не смотрят на своих кумиров при встрече.
– Силён подхалимничать, силён, и где так глазёнки свои хитрые научился строить, ведь, не знай я тебя три года, Дима, поверила бы, – уже более мягким, прощающим тоном говорила Ирина Николаевна.
– Так в России живём, тут на что ни посмотри, сердце любовью ко всему прекрасному наполняется, и от этого каждое слово становится наполненным любовью к окружающим людям.
– Ох, чертяга языкастый, но, не поверишь, я вот минут двадцать назад начала способ наказания для тебя придумывать, коли отважишься зайти после звонка. Всё не могла выбрать, с чего начну: за тесты посажу или за всех тесты заставлю решать. Случаем, ты мне не посоветуешь, что выбрать для тебя?
При этом вопросе у той части класса, которая умудрилась начать списывать, появилась крохотная надежда, что так оно и будет и им не придётся решать исторические головоломки от самого строгого преподавателя школы. Другая же часть класса просто не обращала внимания на происходящее, зная, что вероятность ничего не делать и получить хорошую оценку у Ирины Николаевны совершенно отсутствует, даже для Карамзина.
Димка, стоя в раздумье, смотрел в глаза преподавателя, она сквозь очки смотрела на него, ожидая, какой из предложенных вариантов наказания он выберет.
«Нет, не буду я ничего из предложенного вами делать, мне что, заняться нечем?» – подумал он про себя, не отводя взгляда. Два предложенных варианта его совершенно не устраивали, и, вспомнив сон с ангелом, он придумал. Правда, то, что он обычно придумывает, у ангела в большинстве случаев вызывает желание его укорить. Первая пришедшая в голову мысль была именно из этого списка. «Как, не сделав сейчас, узнаешь?» – успокоил он себя, выдохнул и уже без какой‑либо наигранности, как будто готов с лёгкостью принять любой вариант её наказания, ответил:
– А может, лучше чайку попьём, Ирина Николаевна?
Димка спросил это, останавливая «мгновение времени», в котором преподаватель и класс замерли. Вглядываясь в глаза учителя, Димка видел искры сомнения и расстройства, бушевавшие вокруг неё. Решив не терять время, он представил, что её окружает бело‑серебристое облако, поглощавшее все сомнения. Как это называется и работает, он не знал, главным для него был результат, а результат всегда был одинаковый: человек становился более спокойным и добрым к людям. Димка закрыл глаза, выдохнул, вернулся в привычную реальность, всё так же смотря в глаза преподавателя.
– Мы с тобой чай будем пить, а остальные – париться?! Нет уж, друг, не в этот раз. И тебе сегодня повезло всех меньше. Конечно, учитывая твои былые заслуги перед школой и нынешнее категорически неприемлемое опоздание… – её голос становился мягче, она вздохнула и, неожиданно для всех, продолжила говорить с другой, более лёгкой интонацией: – В конце концов, я ставлю тебе отлично за все твои старания. Всё же для меня главное не способ, а результат твоего учебного процесса. Надеюсь, свой дневник не забыл сегодня? И что стоишь до сих пор у порога, глаза мне мозоля? Проходи.
«Сработало», – понял Димка и с лёгкой душой подошёл к учительскому столу, явственно ощущая матерный холод с последних парт, понимая, что в любом месте найдётся человек, который будет радоваться его успехам и особо радоваться его неудачам. Но он всё равно их любил по‑человечески. Понимая, что, во‑первых, это бесит их ещё больше, а во‑вторых, он же не зеркало, чтобы быть отражением чьих‑то эмоций. Использование того, что он называл мгновением, в котором интуитивно делал то, чему и сам не мог дать объяснение, вновь ему помогло.
Среди бумаг и другой канцелярской мелочи учительского стола зазвонил телефон, и на весь класс заиграла знакомая мелодия Баха, что для всех показалось странным. Обычно, чтобы не отвлекаться от учебного процесса, Ирина Николаевна ставила свой мобильный телефон в беззвучный режим. Об этом же просила весь класс в добровольно‑принудительном порядке. Забыв про существование всего окружающего мира, с английской выдержкой, она взяла в руки старенький «Nokia» и, прижав покрепче к уху, слушала говорящего, постепенно расплываясь в улыбке. Потом, так же не спеша, положила телефон на стол, посмотрела на него ещё разок с радостным взглядом и, взяв дневник у ничего не понявшего Димки, вывела ему «отлично» с тремя восклицательными знаками перед своей подписью. Димка, опасаясь, что мог переборщить в мгновении, вновь остановил его. И видел вокруг Ирины Николаевны совершенно чистое, оранжевое, сияющее настроение, которое ни одно волшебное облако не способно сотворить для человека. «Пронесло», – подумал он про себя и вновь вернулся в привычную реальность, понимая, что дело было в телефонном звонке.
– Жаль, мой друг, – вновь заговорила Ирина Николаевна, – но вначале ты был прав по поводу того, что не увидимся. Притом не три месяца, о которых говорил, а гораздо дольше. Ладно, что я тебе одному объясняю, всё равно всем надо сказать. Иди, присаживайся к Крайневу.
Димка пошёл к своему тёзке, он единственный отвлёкся и наблюдал последние три минуты за происходящим с привычной для него невозмутимостью. Друзья молча пожали друг другу руки, Димка облокотил голову на ладонь, еле сдерживаясь, чтобы не уснуть от всех сотворённых чудес, от которых его всегда тянуло в сон.
Ирина Николаевна посмотрела на весь класс, на некоторых остановила свой задумчивый взгляд. В большинстве своём класс продолжал писать экзамен, кто‑то заканчивал списывать, а кто‑то скучал, делая вид, что перечитывает приготовленный текст, готовясь к устному ответу.
– Так, мои дорогие, все обратили внимание на меня, – постучала учительница по столу шариковой ручкой. Весь класс обратил внимание в ту же секунду, гадая, что на этот раз выдаст их классный руководитель. И, убедившись, что на неё смотрит каждый ученик, продолжила:
– Здесь мне Дима о чае напомнил, который, как вы знаете, я очень люблю и, к моему сожалению, не успела им насладиться в полной мере утром. Но сказать сейчас хочу не об этом. Мои друзья, я поняла, что была к вам порой строга на протяжении этих лет. Также окончательно сделала вывод, кто из вас и насколько знает мой предмет. Поэтому, сложив свою строгость и ваши знания, решила следующее: кого устраивает оценка на балл выше, чем в предыдущей четверти, прошу сдать дневники старосте.
Ученики с последних парт взмыли ракетами, спеша отдать дневники русоволосой Ольге. Они не подумали, что если сдадут дневники первыми, оценку им поставят последним…
Прохладное утро мая постепенно сменилось тёплым днём, предвещавшим быть аномально жарким и безветренным для этих мест. На мосту, что разделял пруд на две части, стоял Димка. Его всегда тянуло к воде, особенно после того, как он устало заканчивал что‑то в своей жизни. Вот и в этот раз, сдав последний экзамен, пришёл к любимому месту и, смотря на синюю гладь воды с играющими бликами солнца, придумывал, чем бы заняться в летние каникулы. Но, к его радости, в голову ничего не шло, что для него было большой редкостью. Присев на перила моста и оглядевшись, он никого не увидел и стал доставать сигареты, решив со спокойной душой закурить, не боясь быть замеченным кем‑то из взрослых. Доставая из кармана пачку, услышал, как часы просигналили полдень, но, по его ощущениям, на часах должно быть не более одиннадцати. Посмотрев на циферблат и видя ровно двенадцать, задумался: «Странно, вроде, новые, а спешат. А в часах ли дело?» Оглядевшись вокруг ещё раз, увидел, как мир вокруг постепенно замедляется, и лучи солнца, отражённые в ряби воды, как на картине, застывают. Задумавшись и поняв, он улыбнулся и, не дождавшись, когда всё вокруг окончательно остановится, радостно крикнул:
– Привет! Какими дорогами в моих краях?!
Повернув голову направо, он увидел своего ангела во плоти, привычно курящего трубку, и наблюдал за тем, как его сияющие крылья растворялись перед застывшим горизонтом.
– Твоими, друг. Да, заглянул я поздравить с успешно сданным экзаменом и сказать, что заметил в тебе, как силы набираются.
– А ты почаще появляйся – и замечать не будешь, – ответил с шутливой укоризной Димка, испытывающий неуловимую радость, всегда появляющуюся вместе с ангелом.
– А я разве отхожу от тебя? – риторически спрашивал ангел‑хранитель. – Подумай, что было бы, если бы всё время за тобой ходил и говорил, что и как лучше делать? Сам знаешь, характер у тебя не подарок, и как, по‑твоему, мы бы уживались? – ответил ангел, не скрывая радости встречи.
– Ну, тут два варианта, – ответил ему Димка, – либо я исправился, либо ты испортился. А нет, подожди… – вспомнив отрывки сегодняшнего сна, продолжил: – Как ты говорил, у человека не два и не три выбора, так что откуда мне знать, к чему это привело бы.
– Всегда находишь, что ответить своему ангелу. Ну да ладно, не корить я тебя явился, а спросить, как ты? – ангел посмотрел на подопечного взглядом, который ясно давал понять, что он и так всё знает, но услышать хочет от Димки.
– Сам же видел, в школу ходил экзамен проставить, вроде в этот раз ничего особенного, – Димка решил умолчать до последнего о мгновении, использование которого ангел не одобрял.
– Что я там вижу и что тут происходит – разное видение жизни. И порой оттуда такого насмотришься, что нормальный человек после этого спокойно как спать перестанет, так и жить.
– Так что же тебе мешает сойти с Небесной канцелярии к нам, на землю, и видеть всё в привычном ракурсе?
– Мешает? Ха! Нам, ангелам, поверь, ничто ни в том, ни в этом мире не мешает. Но если ты говоришь о причине такого существования, то правильнее говорить не о том, что мешает, а что даёт смысл того бытия, в котором я нахожусь большую часть времени, и называется всё это – Любовь. Да и кому я тебя, кроме себя, доверю? – ответил ангел, продолжая смотреть на Димку тем же знающим, ожидающим ответа взглядом.
– Ладно, рассказывай, что я вновь такого натворил, что ты весь во плоти со мной разговор ведёшь, по глазам же вижу, что хочешь услышать что‑то.
– Ну как натворил… Скорее, сотворил, – и почему‑то после этого Димке вспомнились Ирина Николаевна и то, как он останавливал мгновение, чтобы изменить ей настроение.
– Да, она самая, – сказал ангел, продолжая смотреть на своего подопечного.
– Так нечестно, ты читаешь меня, как книгу, – возразил Димка, чувствуя, что его мысли как на ладони для ангела.
– Ничего подобного, – парировал ангел‑хранитель с улыбкой, смягчив свой проницательный взгляд. – Просто ты умный, а я вполне логичный, а другими словами, не первый век на всё смотрю, в том числе и на лица, которые и в молчании скажут многое. Да и ты знаешь, что на всё это я так же смотрел, как и на тебя сейчас, просто находился чуть дальше, чем ты мог бы почувствовать.
– Выходит, ничего плохого я не натворил? – с надеждой спросил подопечный у ангела.
– Вот поэтому ещё раз и говорю, что сотворил: взял и сдал экзамен, вдобавок помог своей классной руководительнице избежать в дальнейшем проблем с сердцем, уж больно она переживала по поводу своей мечты, которая и так бы осуществилась.
– Да брось, по поводу настроения и сердца я понял, но экзамен всем проставить она же сама изъявила желание? Так что я ни при чём.
– А ты, случаем, не предполагал, что желания – это прямое следствие настроения? Притом тобою же вовремя изменённого настроения.
– Нет, не думал об этом, да и не согласен с тобой, Ангел мой. Вот, к примеру, я хочу «Accord»3 вне зависимости от того, какое у меня настроение.
– За смекалку ставлю пятёрку, но когда ты научишься слушать до конца, не оспаривая и не перебивая?
– Как говорят, по вечерам, а что с этого я иметь буду?
– А я тебе окно помогу сегодня открыть, – ответил интригующе ангел.
Про какое окно говорил он, Димка не понимал. Но, зная ангела всю сознательную жизнь, мог уверенно сказать, что его ангел никогда и ни при каких обстоятельствах ему не врал. Как‑то Димка спросил у него: «Почему, Ангел мой, ты никогда не врёшь, даже в мелочах?» На что тот ответил: «Тот, кто любит, не врёт».
– Окно так окно, не «Accord», конечно, но и на этом спасибо, – торговаться с небесами, как подозревал Димка, дело бессмысленное. – Договорились. Всё, сегодня тебя слушаю внимательно, – и Димка, замолчав, начал внимательно смотреть на ангела в ожидании важных слов.
– Почему только сегодня? – удивился по‑детски ангел‑хранитель.
– Окно ты мне сегодня поможешь открыть, так? – риторически спрашивал подопечный. – Не перебиваю, значит, тебя только сегодня. Всё честно, мой Ангел, – Димка замолчал, показывая всем видом, что так же готов слушать и не перебивать. Ангел рассмеялся, понимая шутку.
– Ну что ж, за способность вывернуться из любой ситуации, даже в разговоре с представителем Небесной канцелярии, тебе тоже зачёт. Так вот, мой друг, как я говорил ранее, прибыл сказать тебе, что ты становишься сильнее, и даю тебе совет, чтобы ты пропорционально своей силе ещё старался быть мудрее, ибо сила без мудрости становится наказанием.