– Я бы, пожалуй, не был столь категоричен, – качнул головой Уильям. – Предугадать течение мыслей МС бывает непросто. У его просьбы может иметься скрытый мотив.
– Какая разница? Даже со скрытым мотивом все закончится как всегда: он устроит спектакль, повеселится, а потом ему вновь наскучит, и он попросит Мантисс уйти. Но если он не получит своего, все может стать еще хуже.
Амберс день ото дня впадал во все большую меланхолию и злость. Он огрызался по малейшему поводу и часто отмалчивался, когда требовалось его участие в разговоре. Хельга видела, что Стива тоже снедали противоречия. Он имел представление, что будет, если уступить МС, и ужасно не хотел идти у того на поводу. Что может быть приятнее, чем обломать мастера манипуляции? Да вот не могло все складываться по желанию простых смертных. Нет, МС никогда не позволил бы суровым ученым навешивать запреты, не отомстив им за непослушание. Хельга догадывалась, что обитатель минус второго изводил докторов тем сильнее, чем непоколебимее они стояли на своем. И Амберс начинал уставать.
Зато «нет» доктора Траумериха, наоборот, крепло с каждым днем. Да такими темпами, что очередному отрицанию Мантисс верила меньше предыдущего.
– Он что-нибудь еще говорил? – поинтересовалась Хельга.
Однако на этот раз Уильям не намеревался покладисто отвечать на все ее вопросы.
– Это не так уж важно. Выходки МС – наша забота. Я бы не хотел, чтобы его слова отвлекали тебя от работы.
Вот только доктор Траумерих рассказал Хельге о просьбе МС, из-за чего в ней уже поселилось волнение. Поздно пятиться теперь, когда ростки взошли, причем семена посеяны его же, доктора, рукой.
– А чего вы на самом деле желаете? – Мантисс избрала смелый подход – удар в лоб. – Уверена, вы хотите, чтобы МС угомонился, но ведь он этого не сделает. Вы обсуждаете с доктором Амберсом, но решение не приходит. Поэтому вы поделились проблемой со мной, как будто просите у меня совета. Но я не могу его вам дать, потому что он вам не понравится. Вы тянетесь к нему и заранее отвергаете. Это порочный круг мазохизма.
– Я допустил ошибку, что передал тебе слова МС, я знаю. Но в ответе за него все еще мы двое, тебе же не нужно ломать голову над этим предметом.
– Или вам не хватает свежего взгляда?
Уильям растерянно повел плечами. Амберс одобрительно хмыкнул, но тут же вновь погрузился в тревожные думы.
– А теперь проанализируйте все, что вы знаете об МС, и скажите: что будет, если я один разок заскочу к нему в гости?
– Получив просимое с такой легкостью, он станет еще более непослушным, – вместо доктора Траумериха ответил Амберс, и его коллега кивнул в подтверждение.
– Но вы же все еще не принесли ему книгу Моэма? Сколько лет МС выпрашивает ее? И сильно ваш отказ сдерживает его неугомонную натуру? – Хельга сложила руки на груди. – Думаю, вряд ли. Отец рискнул бы.
– Я никогда не одобрял его поступка семнадцать лет назад, чтобы ты знала. – Уильям сдвинул брови к переносице. – Это было безответственно.
– Может быть. Но сейчас совсем другая история. К чему вы вспомнили прошлое?
– А к чему ты вспомнила отца?
«Потому что Эдгар обладал необходимой решительностью», – невесело подумала Хельга. Он мог поступиться осторожностью ради результатов. Какой же идеальный дуэт правил балом раньше: терпеливый и привыкший взвешивать каждый шаг Уильям Траумерих и неудержимый человек действия Эдгар Мантисс. Лед и пламя, так удачно дополнявшие друг друга. Пусть между ними не существовало ни настоящей дружбы, ни открытой вражды – благодаря различиям в характерах они обозревали все дали горизонта. Амберс не обладал нужными качествами, чтобы уравновешивать коллегу. Может, потому МС и просил привести дочурку профессора, что однообразие ежедневного общения с докторами, близкими по духу, утомляла его?
Но все это предположения, а правда… как всегда, заседала там, куда Хельгу не пускали. Как многогранна и таинственна эта жизнь! И почему кто-то до сих пор позволяет себе маяться от скуки?
– Я могу притвориться, что не помню ваших слов или занимаю нейтральную позицию, но это было бы неправильно с моей стороны. Я считаю, вы допускаете ту еще растрату потенциала, который следует выкачать из ситуации. – Мантисс чувствовала, что они все не до конца откровенны друг с другом и каждый мог бы сказать больше, чем ему позволяли страхи, вежливость и этикет. – Устроить встречу – убить разом кучу зайцев. В МС остепенится бес – плюс. Вы сможете не нервничать на работе – плюс. А о своей выгоде я говорила вам раньше, доктор Траумерих. – Хельга намекала на личный вопрос к МС, но не пожелала высказываться при Амберсе во избежание лишних расспросов. – Беседа с ним и для меня обернется плюсом. Все довольны. Или условно довольны, потому как обязательно вылезут разные «но». И все же мы сдвинемся с мертвой точки. Отказ на основании призрачных опасений или принципов вынуждает нас топтаться на месте. Мы не двигаемся вперед, не отъезжаем назад.
– Поверь, так поступить необходимо…
– О нет, доктор Траумерих, не используйте против меня аргументацию догмой! Я эти уловки знаю и даже из уважения к вам не стану притворяться доверчивой девочкой! Лучше объясните, почему так необходимо? Из-за принципов?
– Тут дело не в… принципах. – Уильям усердно потер переносицу, словно то была лампа с джином, который обязан взмахом полупрозрачной конечности развеять неприятности по ветру. – Эти «но», о которых ты упомянула, перекрывают собой все плюсы. Бес не угомонится, – он, вероятно, выйдет на новый уровень издевательств. А еще мы два года не водили к МС добровольцев, потому что он вел себя… крайне агрессивно во время последних встреч с людьми.
– Уильям… – предупредил Стив, но доктор Траумерих поднял ладонь.
– Ничего, пусть услышит это. МС – неуравновешенное и озлобленное, асоциальное создание. Он доводил людей до состояния панического ужаса прямо во время сеансов, и это, бесспорно, была катастрофа. Мы их прервали, отрубив МС связь с посторонними. Он общался только с ведущими его дело докторами. И он, без преувеличений, продолжает отравлять нам жизнь. Но мы не знаем, как МС поведет себя, если к нему снова привести незнакомого человека.
– Но меня он уже знает.
– Не совсем так. Он знает восьмилетнюю девочку, которая показывала ему свои рисунки. – От слов Уильяма Хельгу кольнула ностальгия. Как же давно это было… – А сейчас ты выросла и изменилась. Ты не стала новым человеком, это правда. Но ты другая. Сколько ошибок ты совершила за прошедшие семнадцать лет? А в скольких раскаиваешься? Скольких людей ты обидела? Сколько возможностей упустила? Ведь это первое, на что он обратит внимание.
Мантисс готова была рассмеяться. Неужели он правда такой? Столько горечи, столько негатива в разговорах об этом чудаке. И сколько желчи люди вкладывают в две буквы его имени, с каким отвращением выплевывают их изо рта. Заслуженно ли? Ей хотелось увидеть это средоточие ненависти собственными глазами, чтобы доказать себе и окружающим: злыми без причины бывают только демоны, а МС далеко не демон. Определенно этим заисследовавшимся докторам не хватает свежего взгляда.
– Все равно. Мой ответ – «да» встрече. Ваш ответ – «нет». Доктор Амберс? – Хельга по очереди указывала на людей сложенными пальцами.
– Н… не знаю, – промямлил Стив.
– У нас три разных мнения. Хоть жребий вытаскивай. – Хельга убрала волосы с глаз. – Только почему мы исключаем возможность третьего варианта? Мы не живем в черно-белом мире, где любое решение ограничивается лишь выбором одного из двух. Узколобый подход, не находите?
Абмерс все же не выдержал, подскочил к кондиционеру и попытался его настроить. Уильям постукивал пальцами по коленной чашечке и посматривал то на Мантисс, то на плакат за ее спиной.
– Например, можно устроить встречу через транслирующее устройство, – продолжила Хельга. – Это не «да» на просьбу МС, потому что он хочет личной встречи. И не «нет». Или почему бы не поставить МС особое условие, которое вынудит его самого переформулировать просьбу? Зачем мы отказываемся думать об альтернативе? О гибриде двух решений, о новой перспективе…
На секунду Хельге показалось, что она увидела заинтересованный блеск в глазах доктора Траумериха. Но лишь на секунду.
– Пока оставим как есть, – вздохнул Уильям.
Мантисс едва не взорвалась изнутри от его твердолобости. И долго они так продержатся?
Глава 5
В чудной детской книжке маленькая Хельга вычитала глупую сказку о крысе, которая пыталась съесть саму себя. Но для полноценной трапезы ей нужны были столовые приборы, иначе какой аппетит так кушать? Бедняжка выбирала между тупым ножом, трезубой вилкой и погнутой ложкой. Поскольку крыса могла задействовать лишь две передние лапки, она брала пару предметов, оставляя один. Группировала вилку с ложкой – выскальзывали на пол. Брала ложку и нож – неудобно есть. Лишь используя оставшуюся комбинацию приборов, голодный грызун умудрялся полакомиться собой.
В детстве сказка казалась Хельге жуткой. Она и сейчас так думала, с одной только оговоркой: ей открылась простенькая мудрость, облаченная автором в непривлекательную, даже отталкивающую форму. Правильная комбинация в паре приводила к успеху, как нельзя кстати подходила для разгадки нерешаемого уравнения «да – нет – может быть». В их случае два варианта все же сочетались друг с другом, но, если доктор Траумерих был «ножом», отсекавшим сомнительные решения, кого назвать «ложкой» и «вилкой»?
Как сосулька на голову, на Мантисс свалилось еще одно событие: лаборант Энди Солерс с курчавой шевелюрой позвал ее прогуляться до ближайшего кафе после работы. Хельга во время сеансов составила мнение о двадцатисемилетнем шатене со шрамом под губой. Энди показался ей воспитанным и оптимистичным парнем, но весьма посредственным. Провести с ним время можно было лишь ради глубокого изучения характера вне рабочей среды и для совершенствования собственных навыков романтических отношений. Хельга была убеждена, что ничего серьезного у них не получится, и не планировала тратить время и энергию на мало интересующего ее субъекта.
Прошлые попытки завести отношения приводили к тупику. Партнер попросту наскучивал Хельге, или он не подходил под ее строгие критерии. Мантисс прекрасно понимала, что сама никогда не старалась построить удачные отношения. Заставить себя соответствовать параметрам любящей девушки не получалось. Она не влюблялась настолько, чтобы намеренно прилагать усилия ради совместного будущего с кем бы то ни было. Настоящий аутсайдер в романтических связях.
Идентичная картина вырисовывалась на поле дружбы. Долгих и крепких дружеских связей Хельга не создавала ни с кем. Ей было интересно с людьми, но когда те соблюдали определенную дистанцию и не претендовали на тесные взаимоотношения. В вопросах товарищества и приятельства Мантисс обнаруживала удивительную схожесть с неродным отцом, который в течение всей жизни сам не особо-то тянулся к людям.
Предложение Энди она приняла, дав себе установку не разбрасываться ухажерами на основании неудач прошлого. Опыт лишним не будет, даже если это негативный опыт. Обыкновенно подобная выдержка удивляла ее знакомых, однако, вопреки их ошибочным предположениям, Хельга не была неисправимой оптимисткой. Всего лишь очень терпеливой.
– Что это такое? – разглядывая начинку зеленого цвета, пробормотала Мантисс. В этот раз ей повезло попасть на перерыв в то же время, что и Марк Вейлес. Последние полторы недели они вообще не виделись, и Хельга осознала, как ей не хватает воодушевляющих бесед с ним.
– Киви, – что-то спешно расписывая в блокноте, бросил доктор. Он почти не притронулся к еде, которую набрал на поднос.
– Пирог с киви?
– Да. Наш повар тот еще извращ… кхм, кудесник. Horribĭle dictu [1]. А на вкус разве не похоже? – Марк подозрительно прищурился.
– Честно? Не особо.
– Я бы только за это уволил его. Не терплю бездарей.
Доктор Вейлес потер веки, помассировал переносицу и, порывшись во внутреннем кармане, водрузил на нос очки. Носил он их редко, но, когда глаза уставали от чтения, пожилой мужчина с ворчанием доставал нелюбимые увеличители. И жаловался, что дома жена заставляет носить их постоянно. При ней, правда, не так стыдно, как перед молодняком. В очках Марк чувствовал себя заумным профессором, коим никогда не являлся.
В этот день доктор Вейлес надел серый твидовый пиджак, который отлично гармонировал с пепельными волосами. Марк чередовал однотонные галстуки с бабочками, утверждая, что некое подобие разнообразия во внешнем виде вдохновляет его и окружающих.
Несмотря на бьющий из него фонтан оптимизма, Хельга отчетливо видела, что доктор Вейлес был ответственным руководителем. Те, кто мечтал работать с ним только потому, что он «как бы прикольный и все спустит с рук», не понимали, что приподнятое расположение духа не имеет ничего общего с безалаберностью и мягкотелостью. Работавшие на этаже с Марком люди рассказывали, что руководитель хоть и разряжает обстановку шутками, но менее требовательным от этого не становится. И Мантисс уважала этого человека за присущие ему хваткость и серьезность.
– А вы не хотели вернуться на минус второй этаж? – Хельга отставила пустую тарелку в сторону.
– При всем уважении, мне и на этаже звуковых аномалий хорошо. Там все на своих местах. Рядом молчаливый и всегда со всем согласный Ван дер Рер, удобное расположение помещений. Что еще нужно для комфортной работы?
– Нормальная связь с внешним миром.
– К ее отсутствию я уже привык, – отмахнулся Марк, захлопнув блокнот.
Хельга успела заметить, что он делал пометки на латинском. Для человека, знающего язык постольку-поскольку, это смелое решение, если, конечно, доктор не скромничал с самого начала.
– Что же вы, уважаемая Мантисс, выглядите такой загруженной сегодня? Уильям совсем не бережет ценных сотрудников? Хочешь загадку? Сколько нужно карликов, чтобы сжечь все население Земли.
– Сжечь? – удивленно переспросила Хельга. – Карликов?
– Керрилизм необязателен, я вроде бы не ограничиваю тебя во времени. Подумай на досуге. – Доктор Вейлес заприметил мявшегося в очереди Уильяма. – Кстати, о пчелках. Хочешь, давай Сократа тоже пригласим к нашему разговору. Что скажешь, Кратил?
– Я вас не понимаю…
– Как и все. Semper idem [2]. А больше всего меня не понимают мои внуки. Сколько бы я ни объяснял им, что не лечу людей, они продолжают называть меня доктором-медиком.
Проходившая мимо стола сотрудница минус первого этажа весело рассмеялась и обратилась к руководителю:
– Как и все мы, доктор-медик Вейлес.
– Цыц! Это уже расползлось как зараза? – Марк сокрушенно покачал головой, однако на его губах играла улыбка.
Мантисс пыталась успеть за его скакавшими мыслями. Она не уставала поражаться, как быстро он способен менять тему и сколько дополнительного может рассказать в пределах одной.
– Я счастлив, что хотя бы в моем отделе люди умеют радоваться жизни. – Доктор демонстративно смахнул невидимую слезу умиления с уголка глаза. – Не то что эти зомби с минус четвертого.
Он глянул из-за квадратной колонны на спрятанные за нею столы. Марк мог высматривать как сотрудников минус четвертого этажа, так и ребят из своего отдела. С крайнего стола второго ряда, за который чаще всего садился доктор Вейлес, а за ним и Хельга, хорошо обозревалась почти вся столовая, кроме закрываемых колоннами «мертвых точек». Всего рядов было четыре, и мест хватало даже в самый разгар обеденного перерыва. Выдача еды производилась справа от входа, так что пришедший человек мог сразу схватить поднос и начать выбирать, чего хочется его желудку.