– У меня тоже загадка. – Наклонившись ближе к Марку, Хельга понизила голос. Она надеялась, что стоявший в очереди доктор Траумерих за музыкой и голосами обедающих не расслышит их беседы. Ведь речь шла пусть и не о нем, но о предмете, к которому он имел непосредственное отношение. – Если лгун почти все время врет, как определить, когда он говорит правду?
– Поставить его в такое положение, когда будет однозначно видно, где правда, а где ложь. Или… – Марк погладил правой ладонью пальцы левой руки, – научиться читать мысли. Первый вариант более реалистичен.
– Но если можно однозначно определить, где правда, а где ложь, не означает ли это, что в ответе предполагается один вариант, а остальные заведомо неверны и даже абсурдны? Например, в вопросе «Земля в форме эллипсиса или куба?» очевиден лишь один ответ. Но есть ли смысл спрашивать о том, что и так известно?
– Нет-нет, зачем вопросы с одним ответом? – прервал Марк. – Мне ли тебе рассказывать о коммуникативных хитростях, Мантисс? И все же… Можно смоделировать ситуацию, в которой собеседнику будет выгодно сказать правду. Если твой собеседник не только заядлый лгун, но еще и глупец, он, конечно, солжет, но потеряет от этого больше, чем приобретет. Ему придется учиться на своих ошибках, чтобы не попасть впросак в следующий раз. Так и выдрессировывается честный человек. Это работает безотказно!
– Все чутка сложнее, чем кажется…
– Vere. Я бы даже сказал, это гораздо сложнее, чем кажется. Но если все сделать правильно, выйдет весьма недурно, не находишь?
Он был чертовски прав, и Хельга испытала легкое разочарование в собственных силах: задай кто ей такой вопрос, она бы не сориентировалась столь быстро. Не менее сбивающим получился вопрос доктора Вейлеса, какого лгуна Мантисс планировала сподвигнуть на откровение.
– Я имела в виду себя. Думаю, каких стратегий против моей патологической тяги ко лжи стоит опасаться.
– Знай о возможностях врагов заранее, так получается? – усмехнулся Марк, и было заметно, что он не поверил ей. – Смотрю на твою брошь и пытаюсь понять, что за птица…
– Мне кажется, это вальдшнеп. Длинный клюв и форма тела похожи. – Хельга опустила голову и подцепила обгрызенным ногтем украшение. – Когда я покупала эту брошь, мне ничего не сказали. Птица и птица.
– Ох, как это типично для людей не разбираться в том, что они делают, – рассмеялся руководитель отдела СТ-30. – В молодости я подшучивал над рыночными торговцами. Не поверишь, в какой ступор людей вводит вопрос, сколько в их товарах содержится С
12
22
11
– Вы шутите?
– Вовсе нет!
После непродолжительных «столовых посиделок» с Марком у Хельги неизменно оставалось двойственное чувство. В первую очередь, конечно же, воодушевление. Какие бы думы ни терзали разум до этого, речи доктора Вейлеса настраивали на позитивный лад. И вместе с тем голову Мантисс загружали неизвестными ей отсылками и терминами, информацию о которых она впоследствии наскребала в Интернете. Невольно Марк давал пищу для ума. В смешении двух крайностей рождалось ощущение легкой и притягательной интеллектуальной беседы. Руководителю отдела СТ-30 удавалось сглаживать любые углы, и при этом он никогда не скатывался до банальных анекдотов, напоминая раз за разом, что перед собеседником сидит человек умный и самодостаточный.
И пока Марк являлся идеальным рассказчиком для Хельги, она, любившая слушать больше, чем говорить, была самыми желанными ушами. Внимание Мантисс сигналило внутреннему оратору доктора зеленым, так что, будь на ее месте кто-то другой, Марк мог и придержать парочку историй. Но как тут устоять, когда слушатель сам напрашивается на увлекательный разговор?
Возвращаясь на минус второй, Хельга тщательно анализировала в уме совет доктора Вейлеса, из-за чего едва не пропустила значимую деталь. На этаже что-то изменилось. Вот только что? Квадратные плитки по-прежнему наскучивали белизной, а стеклянные потолки гипнотизировали движущимися отражениями (но только первое время и только людей с уровнем интеллекта мартышки). И все же внимание зацепилось за что-то. Осознание этого резануло сосредоточенность Мантисс, заставив остановиться. Погруженная в мысли, она воспринимала пространство вокруг, словно покрытое туманом, и бросала взгляды на конкретные вещи лишь для того, чтобы не врезаться в них. Хотя Хельга уже столько раз использовала этот маршрут, что, вызови ее кто на спор, она бы прошла дистанцию от лифта до кабинета с закрытыми глазами, не задев ни одного препятствия.
И тут странность ворвалась свирепым ураганом. Хельга могла бы поклясться, что отчетливо увидела символ, которого просто не могло возникнуть в этом коридоре. Вернувшись на пяток шагов назад, она замерла возле двери с треугольником вместо номера. Голубовато-серая, как и остальные на этаже, на две головы выше роста среднестатистического человека – ничего, что выходило бы за рамки стандарта. Теперь бы Хельга точно уверовала, что кто-то подшучивает над ней, и для этого даже проверять фальшивость фигуры не потребовалось бы, да вот… Дверь стояла в том месте, где всегда до этого была белая голая стена. Аккурат между пятым и шестым кабинетами. Дверь словно вклинилась между ними, нарушив геометрию коридора.
Хельга сосчитала до десяти, возвращая себе самообладание. А ведь сейчас она была не в секторе «В», где, по слухам, люди натыкались на блуждающую комнату. Мантисс надавила на ручку, и дверь поддалась внутрь. Помещение напоминало заставленную коробками кладовку, и девушка сразу же вспомнила описание доктора Траумериха. Он утверждал, что в комнату с треугольником сгружали ненужные вещи. С десяток секунд Хельга пялилась на картонные бока и заштукатуренные стены, а затем закрыла дверь и покосилась на камеру над головой. Интересно, как возникновение комнаты записалось на видео?
Взбудораженная небывалым явлением, терзаемая сомнениями и страхом перед непонятным, Мантисс заторопилась в кабинет докторов. Но там она обнаружила только Амберса и Лесси и запоздало вспомнила, что Уильям еще обедал в столовой, когда она вместе с Марком возвращалась к лифту. Хельга едва не застонала от досады. Ей нужен был доктор Траумерих! Если кто и поможет расставить все по полочкам благоразумия и адекватности, то только он.
Хельга вернулась к шестому кабинету и сердито всплеснула руками. Естественно, никакой комнаты с треугольником рядом не оказалось. Голая стена между двумя пронумерованными дверьми словно издевалась над Мантисс. Хельга даже хотела пнуть ее от обиды, но сдержала порыв, и вовремя: по коридору шел Роберт Лейни. Девушка со стыдом подумала, как сильно упала бы в его глазах, если бы дралась со стенкой.
– Добрый день, Роберт! Как настроение? – Штатный психолог повернулась к уборщику. – Удалось побывать на игре в прошлые выходные?
– О да, все было отлично, – как всегда, кратко ответил Роберт.
Сеансы сделали его чуть более открытым, но он все равно высказывался неохотно и не особо развернуто. Хельга предположила, что проблема была в отсутствии опыта длительных обстоятельных бесед или в ограниченном словарном запасе. Мантисс успокаивало уже хотя бы то, что Роберт находился под ее присмотром, и, если в его голову забредут негативные мысли, она заметит это.
– Я рада за вас. – Необязательным разговором Мантисс сняла напряжение и снова почувствовала себя хозяйкой ситуации. Внутри продолжало зудеть, однако Хельга контролировала эмоции. – Вы не видели по дороге доктора Уильяма Траумериха?
– Нет, извините.
Мантисс пожелала Роберту хорошего рабочего дня и отправилась искать руководителя. Могло ли быть так, что ее снова чем-то напоили до появления галлюцинаций? Любой вариант должен учитываться. Хельга не желала попасть в глупое положение из-за чьей-то шальной выходки и собственной невнимательности. В данный момент Мантисс не испытывала чувства опьянения и помутнения рассудка. Если бы ее отравили, галлюцинации не ограничились бы одной мистической дверью. Может, и Роберт Лейни ей тоже привиделся?
Правду покажут записи с камер. Хельга направилась в мониторную и встретила возле лифта на первом этаже доктора Траумериха.
– О… я… – Мантисс отошла в сторону, освобождая дорогу. Как бы ей ни хотелось обрушить на него поток вопросов в ту же секунду, она не стала отступать от утвержденной последовательности действий. Сначала мониторная, потом Уильям.
– Извините, я на минус второй, – обратился доктор Траумерих к подходившим людям.
Куда бы они ни ехали, им пришлось воспользоваться другим лифтом.
Несмотря на то, что Хельга была в мониторной комнате всего раз, Тим Кафри запомнил ее. Он выглядел еще более уставшим и рассеянным, а под глазами обозначились мешки. Темно-синяя форма плотно прилегала к телу, и складывалось ощущение, что она ему маловата.
– А, новенькая с мусорной корзиной, кхе, – приветливо пробасил Тим. – Чье светлое имя нужно оправдать в этот раз?
– У меня появились подозрения, уважаемый Кафри, что надо мной кто-то жестоко подшучивает, – начала Хельга, натягивая милую улыбку. – Вы ничего не заметили?
Фигурка склонявшегося петуха переместилась в другой угол стола, а вот медная черепашка пропала. Зато появился серебристый электронный будильник, занявший свою нишу возле раскладного календарика. Эти перестановки могли бы рассказать целую историю о владельцах, однако у Хельги не было времени и желания устанавливать связи.
Тим услужливо промотал запись. Он сказал, что никакой подозрительной активности в коридоре минус второго этажа не приметил, и если что-то произошло, то во время его непродолжительного отсутствия.
– Вряд ли ваш шутник мог предугадать, когда я выйду, кхе. Какое время вам нужно?
– Примерно… – Мантисс сверилась с электронными часами на столе. – Промежуток между тринадцатью и двадцатью семью минутами второго.
– Посмотрим, что тут у нас…
На тринадцатой минуте дверь с треугольником уже была. Хельга в волнении придвинулась ближе, подмечая, что в последующие минуты две до ее появления по коридору никто не проходил. Большинство работников обедали, а остальные рассосались по кабинетам, так что, в принципе, ничего удивительного. Вот только совпадение ли, что никто больше не столкнулся с возникшей из воздуха комнатой?
– А вот и вы, кхе, смотрите. – Тим указал крупным пальцем на экран, хотя девушка и так не отрывалась от него.
Хельга на записи невозмутимо прошла мимо двери, но не успело на счетчике набежать и полминуты, как она вернулась назад. Посмотрела на дверь, открыла и закрыла ее, повернулась к камере. Все, как и было в реальности. Мантисс больше интересовало, что случилось после ее ухода.
– Вот вы уходите, – зачем-то комментировал Тим. Его как будто смущала тишина, и он стремился заполнить ее своим голосом. – А что вы хотели увидеть?
– И я задаюсь этим вопросом. Но подождите…
По записи поползли помехи, а когда картинка восстановилась, комнаты с треугольником не было. Хельга резко выпрямилась и убрала с лица выбившиеся волосы. Тим пожевал нижнюю губу и перемотал назад, разглядывая прочерчивающие запись искажения.
– Как будто ее кто-то смонтировал, кхе. Но ведь не могли же они… – растерянно промямлил Тим.
Он покосился на будильник, осмотрел его со всех сторон и вновь покусал губу. На лбу у него выступили капли пота.
– Вот я и говорю, что кто-то подшучивает надо мной. – Мантисс постаралась скрыть беспокойство за наигранным возмущением. – Совсем эти умники с их экспериментами обнаглели!
– Но комната… она ведь ненастоящая? Я такой вроде бы не помню…
– Нет, – махнула рукой Хельга. – Это муляж. За дверью была стена. Вам с этого ракурса не видно. Я надеялась поймать шутника на месте преступления. Но он разыграл всех нас.
Что за чертовщина творится в этом заведении! На этаже появляются и пропадают комнаты, а работник мониторной пугается, что кто-то обнаружит его халатность. Мантисс была уверена, что правильно интерпретировала нервные взгляды Тима на часы. Он дремал на рабочем месте, упрощая «работу» сверхъестественным штукам. Только чем он занимался ночью, раз днем соскальзывал в сновидения прямо на стуле?
Что бы ни подумал про себя Тим, спорить с Хельгой он не стал. Объяснить увиденное чужой забавой и испорченной записью было проще, чем поверить в исчезающую дверь. Даже если Кафри не отрицал существования паранормального, а в фантазиях уже написал заявление об увольнении и побежал молиться тем богам, в которых верил, виду он не подал.
Пообещав себе, что в следующий раз отблагодарит Тима хотя бы столь нужным ему кофе, Хельга направилась на минус второй этаж. После увиденного своими и чужими глазами ей стало удивительно легко на душе. Правда о двери с треугольником встроилась в мировоззрение Мантисс. Но теперь она не была уверена, что доктору Траумериху на самом деле известно о странной комнате. Ведь может быть так, что он видел ее в секторе «В» на одном и том же месте, не особо интересовался, что стало с закинутыми в чрево помещения коробками, не замечал аномалий? Сомнительно, чтобы ведущий руководитель проявлял слепоту, и все же…
Именно из-за неуверенности Хельга оттянула разговор с Уильямом до вечера, когда откладывать стало невыносимо. У Мантисс все жгло внутри от необходимости высказаться, но тут доктор неожиданно сам пригласил ее пройтись до комнаты отдыха (на самом деле это было специальное помещение безопасности при пожаре, но его так никто не воспринимал и не называл). Хельга забредала туда всего пару раз и сейчас по новой открывала скудное на экспонаты место. Справа и слева от входа стояли застекленные шкафы с мелкой и долго хранившейся едой и напитками, а рядом несколько мини-холодильников. Почти в центре располагались стеклянный стол, диван и парочка кресел из светлой кожи. Ни компьютеров, ни телевизоров, ни игровых автоматов – ничего из того, что расписывают мечтательные подростки в сочинении «Моя идеальная работа».
У Хельги иногда проявлялась забавная привычка сравнивать комнаты с блюдами. Ее развлекали ассоциации «начинки» помещений с ингредиентами. Рассматривая комнату отдыха с такого ракурса, она бы сказала, что та вышла пресноватой. Ей не хватало «перчинки» – интересных мелочей вроде кофеварки возле противоположной стены или скромного коврика под диваном. Словно постный суп, в котором, помимо жидкости, плавала одна морковка, – есть нечего, как нечем заняться в таких помещениях. Выходило, будто это очередной кабинет, только с мягкой мебелью вместо стульев. Ах да, это же не настоящая комната отдыха…
Уильям пригласил Хельгу сесть в кресло, а сам остался на ногах. Мантисс предчувствовала серьезный разговор и была не готова к нему, потому что ей не терпелось высказаться по поводу двери с треугольником. Сложно было переключиться на что-то еще, какое бы сообщение ни приготовил для нее доктор.
– Я вижу, тебе тоже не терпится мне что-то сказать, – проговорил Уильям.
Хельга иногда забывала, как прекрасно он угадывал настроение собеседников.
– Я уступаю вам слово.
– Видишь ли, я не хотел говорить при Стиве, поэтому… – он жестом указал на пространство вокруг. – Но мне кажется, мы можем искать диалога на одну и ту же тему, так что я, пожалуй, с твоего разрешения начну первым.
Хельга утопала в неудобном кресле и пересела на ручку. Ее немного курносый нос улавливал едва слышный аромат трав, и Мантисс сразу подумала о чае. Но мысли выветрились, когда она привыкла к запаху. Сосредоточенный вид доктора Траумериха вынуждал ее тщательнее концентрировать внимание на его лице и выискивать подсказки в мимике и жестах.
– Вы меня увольняете? – напрямик спросила Хельга. – У вас такое выражение, будто вы собираетесь сообщить мне о смерти любимого питомца.