Из лимузина вылезают два недомерка и один широкоплечий верзила.
Троица поднимается по ступенькам и вваливается в гостиную.
– Тадеуш, Павел! Я как раз рассказываю о вас.
Старший презрительно указывает подбородком на Лукрецию.
– Что еще за новости? – спрашивает он.
Мать разливает чай.
– Успокойся, Таду. Это журналистка крупного еженедельника «Геттёр Модерн». Она пришла взять у меня интервью о Дарио.
Лукреция видит, что младший брат Павел похож на Дариуса, только более щуплый и робкий. Третий, детина во всем розовом, – их охранник, выдрессированный питбуль.
– Мама, мы уже все рассказали всем на свете журналистам! Сколько еще будет длиться этот базар? Хватит! Есть время говорить и время заткнуться. Ты слишком болтлива, мамочка, жаль, что ты этого не понимаешь.
– Я рассказала ей только самое главное.
– Главное, ты не знаешь, что такое стыд. Надеюсь, ты умолчала о своем прошлом?
В этот раз пожилая дама ставит свою чашку на стол.
– Иногда мне кажется, что ты меня стыдишься, Таду.
– Пойми, мама, журналисты – это гиены, пожиратели трупов. Не видишь, что ли, как они нюхают еще теплую могилу нашего брата, чтобы что-то из нее выжать? Эта особа – наемница, она работает за деньги. Как она их заработает? Понятно как: вывалив самое жареное, самое неудобное для нас. Рассказывая ей о своей жизни, ты делаешь ей подарок, на который она ответит плевком.
– Это правда, мадемуазель Немрод? Вы такая?
Благородная мать уязвлена до глубины души.
Тадеуш обращается к своему двуногому псу:
– Вышвырни ее вон!
Лукреция вскакивает и отбегает в сторону.
– Я интересуюсь только жизнью и смертью Дариуса. У меня есть версия, которую никто еще не выдвигал.
Тадеуш Возняк останавливает своего телохранителя.
– Выкладывайте!
– Я считаю, что Дариус умер не от сердечного приступа. Это убийство!
Воцаряется тишина. Семья удивленно переглядывается.
– Не верю! – скрежещет зубами Тадеуш.
– Пожарный говорит, что, прежде чем упасть, он несколько минут громко хохотал.
Старший брат напряженно морщит лоб.
– А еще я нашла вот это, – добавляет молодая журналистка и достает синюю шкатулку с буквами BQT и надписью «Не смейте читать».
Теперь Тадеуш не может не нахмурить брови.
– Это лежало в его гримерке, под креслом.
Тадеуш берет шкатулку, внимательно ее разглядывает и отдает обратно.
– А как вам вот это?
Она показывает ему нечеткую фотографию грустного клоуна с большим красным носом и вытекающей из глаза слезой.
Он долго не выпускает снимок из рук, потом, качая головой, возвращает и его.
– Если вы спросите, кому выгодно это преступление, я могу назвать вам конкретное имя. Если есть кто-то, заинтересованный в смерти моего брата, то только этот человек.
25
«В далеком канадском лесу охотник начинает заготавливать дрова в преддверии больших холодов.
Через час он делает перерыв и задумывается: «Хватит ли мне дров, чтобы продержаться всю зиму?»
Тут появляется старый индеец, шаман-ирокез.
– Скажи, мудрец, – обращается к нему охотник, – суровая будет зима?
После долгих раздумий индеец отвечает:
– Да, бледнолицый, суровая зима.
Охотник, решив, что нужно еще дров, возобновляет работу.
Еще через час он снова задумывается, не довольно ли нарубил дров, и снова спрашивает шамана-ирокеза:
– Ты давно здесь живешь, скажи, зима и вправду будет суровой?
И снова индеец отвечает, глядя на него:
– Да, очень суровая зима.
Испуганный охотник снова начинает махать топором.
Индеец опять появляется через час, опять слышит вопрос и опять предупреждает:
– Суровая-суровая зима.
Охотник прерывает работу и спрашивает мудрого индейца:
– Как же вам удается предсказывать погоду?
– У нас есть старая поговорка, – отвечает шаман. – Чем больше дров заготовит бледнолицый, тем суровее будет зима».
Из скетча Дариуса Возняка «Странные иностранцы».26
По извилистым улочкам гуляет ледяной ветер.
Март на дворе, а похоже на разгар зимы.
На обратном пути Лукреция Немрод останавливается у зоомагазина и покупает золотую рыбку, вернее, сиамского императорского карпа. В дополнение к карпу приобретается аквариум, гравий, баночка дафний, флуоресцентная лампа, насос, набор пластмассовых водорослей, домиков и разных предметов.
Дома она вываливает свои покупки на стол, рядом с компьютером.
Засыпает дно аквариума цветным гравием, монтирует насос, раскладывает по дну пластмассовые украшения, наливает воду, включает лампу, запускает насос. Вверх поднимается столбик пузырей.
Отлично.
Лукреция запускает карпа в его новое жилище.
Возможно, у меня не такие способности к журналистским расследованиям, как у Исидора, зато у меня есть рыбка. Для начала подберем ей имя. Что-нибудь посолиднее, чем Джон-Пол-Жорж-Ринго. Например, имя страшного кита – Левиафан. Быть тебе сказочным Левиафаном!
Молодая журналистка наблюдает за рыбкой, подносит палец к круглому люку.
– Давай, Левиафан! Знаю, я почерпну у тебя вдохновение!
Она сыплет в воду щедрую горсть дафний.
– Не бойся разжиреть! Если ты сильно вымахаешь, я переселю тебя в более просторный аквариум. Кто знает, может, я еще познакомлю тебя с рыбками из аквариума Исидора. Они, конечно, мастера выпендриваться, но на самом деле симпатичные ребята. У акулы, конечно, невроз, но тебе так только спокойнее.
Карп выпускает несколько пузырьков, гадая, что за чудовище маячит за прозрачной стенкой.
Потом, с достоинством махнув волнистым оранжевым хвостом, он исследует свою новую квартиру, отдает должное рифу, пускающему пузыри миниатюрному пиратскому кораблику и водорослям, смекает, что угодил в стеклянную тюрьму, и прячется за рифом, чтобы там, в покое, осмыслить все предшествовавшие пятьдесят дней своей жизни.
– Рыбка станет рыбиной, – говорит Лукреция. – Пусть мы меньше некоторых, это еще не значит, что у нас не получится надавать им по физиономии, ты согласен, Левиафан?
Она строит гримасы, и рыбка говорит себе: «Пока опасность так близко, я будут прятаться за камнем. Уберется – тогда, так и быть, помассирую себе брюшко пузырьками».
Рыбка ждет. «Только без паники. Здесь меня все пугает, но есть же у этой ситуации какой-то смысл? Где моя мать? Мои братья? Мои друзья? Куда подевалась Природа? Я – свободная рыба, а не неодушевленная цифра! Глядите-ка, еда! Наилучший способ побороть стресс – насытиться. Фу, сушеные трупики!»
Лукреция Немрод довольно наблюдает, как карп поедает замороженных дафний.
– Уверена, малыш Левиафан, мы с тобой натворим больших дел!
Она решает принять душ и заодно вымыть голову.
Она долго стоит под горячим душем.
Выйдя из ванной с мокрыми волосами, она подумывает, не посетить ли салон – для нее это лучшая психотерапия. Она всегда считала, что среди людей, способных слушать про чужие беды, первые места распределяются так:
1) парикмахеры-стилисты,
2) гадалки,
3) психоаналитики.
Предпочтение без всяких оговорок отдается стилистам: они не только вас слушают, но при этом еще и массируют вам скальп.
Увы, ее финансы находятся в плачевном состоянии, и она вынуждена признать, что стилисты – самая дорогая для нее профессия «слушателей». Тем более что ее мастер с недавних пор величает себя «ландшафтным дизайнером по уходу за волосами», и это сразу серьезно увеличило его тариф за консультацию.
– Ничего не поделаешь, – бормочет она.
Придется уделить время совершенно необходимым в кризисный момент процедурам: 10 минут на обработку шевелюры шампунем, 5 минут на втирание в кожу головы освежающего геля-бальзама, 15 минут на сушку, расчесывание, укрепление волос при помощи профессионального суперфена «Самсунг» мощностью 2000 ватт – последнего писка сушильной моды и самого ценного оружия в ее арсенале.
Суша волосы, она раздумывает о своей хрупкости и уязвимости. У нее разработана система выживания, препятствующая новым суицидальным порывам:
1) обильное потребление «Нутеллы» (при этом она втайне лелеет надежду, что в продаже появится «Нутелла» с нулевой жирностью, хотя это было бы чудом, а в чудеса ей слабо верится);
2) обгрызание ногтей (это занятие заброшено пять лет назад, но может быть возобновлено при любом пикировании настроения);
3) стилист Алессандро заразил ее страстью (в порядке убывания) к Элтону Джону, принцессе Диане, фильму «Приключения Присциллы, королевы пустыни», спортивным велосипедам марки «Ралей» и греческой кухне на оливковом масле (правда, в данный момент он переживает личную драму и ходит мрачный);
4) анксиолитики в смеси с солодовым виски 15-летней выдержки (крупное неудобство – сильная изжога);
5) изгнание своих любовников (правда, она только что это проделала – и не исцелилась).
Можно было бы добавить шестую позицию: завести настоящего друга.
Высушив волосы, она навещает свою рыбку.
Как насчет того, чтобы стать моим другом, Левиафан?
– Чувствую, ты не станешь меня обманывать, в отличие от других побывавших здесь самцов.
Чмокнув аквариум, она случайно роняет на пол целую банку дафний и вынуждена собирать их кофейной ложечкой.
Может, я слишком нервничаю?
Далее она приступает к занятию, не доставляющему ей сильного удовольствия, но помогающему справиться с чувством тревоги. Оно идет под седьмым номером и называется «удаление рыжих сорняков» – волос с тела.
После длительных колебаний и очередной констатации, что гардеробчик маловат, она выбирает, что надеть.
Забыла про еще один способ расслабиться: 8) шопинг. Какая женщина посмеет признаться мужчине, что настоящая точка G – та, которой заканчивается слово «шопинг»?
Она улыбается. Эта шутка тоже из репертуара Дариуса. Она тут же решает вернуться к расследованию гибели утраченного друга.
Она запускает видео с подборкой самых знаменитых сценок Дариуса Великого «Друзья наши звери».
Что сказал Исидор? Что Дариус либо воровал чужие шутки, либо ставил свое имя под безымянными. Может быть, но он умел представлять их на сцене – этого у него не отнять.
Она вспоминает белобрысого человечка в розовом костюме, с черной повязкой на глазу и красным носом.
Какая энергия! Какой мимический талант, какой постановщик, какое обаяние! Он играл легко.
Теперь, когда она кое-что знает о его прошлом, его скетчи о смерти отца, о смерти сестры, о матери-проститутке кажутся ей верхом честности и небывалой отваги.
Он по-своему подвергал себя психоанализу, призывая миллионы людей в свидетели своих терзаний. Смех как способ справиться с несчастьем.
Лукреция Немрод останавливает видео с Дариусом и закуривает сигарету.
Справиться с несчастьем.
Она вспоминает «дни после происшествия с Мари-Анж».
Сперва неделя прострации в своей комнате.
Ни прически, ни «Нутеллы», ни анксиолитиков в виски, ни золотой рыбки, ни любовника, которого можно было бы выставить за дверь. Только и оставалось, что до крови грызть ногти.
Естественно, весь приют Нотр-Дам-де-ла-Совгард был в курсе «происшествия 1 апреля». Ей объявили бойкот. Ее избегали, как прокаженную, как будто боялись заразиться ее несчастьем.
Юная Лукреция Немрод перестала посещать занятия, и никто ее за это не корил.
Никто ее не беспокоил. Работница столовой приносила ей на подносе еду.
Она стала полнеть. Много спала. Не желала никого видеть.
Потом одна девушка все же захотела с ней поговорить. Сказала, что поступок Мари-Анж был «неправильным», что воспитанницы обсудили его и сожгли все фотографии.
Молодая Лукреция надменно ответила:
– Жаль, уверена, среди них были очень удачные.
Она включила запись скетча «Эскимос и рыба» и внимательно прослушала, как будто искала в анекдоте скрытый смысл.
Рыба здесь не водится… Это директор катка.
Ее вывод: она тоже неверно ставила проблему, цель, зря злилась. Вместо рыбалки надо было встать на коньки, раз это был каток. Надо было меняться.
Одна шутка ее убила.
Другая шутка спасла.
Новая шутка возродит.
Но сначала предстояло принять болезненные решения.
При линьке змея слепнет.
Она взяла на кухне большой мясницкий нож и пошла убивать Мари-Анж.
…Так кончаются хорошие шутки, думала она, сжимая рукоятку ножа. В голове уже звучал ее собственный голос, произносящий при погружении ножа в сердце: «Апрельская рыба!»
Удар ногой – и замок не выдержал, дверь распахнулась. Мари-Анж не оказалось в комнате.
Ее мучительница сочла за благо улизнуть. Но она оставила ей записку: «Не обижайся, Лукреция. Это была просто шутка. Я тебя люблю и всегда буду любить. Твой ангел Мари».
К записке была приклеена скотчем фотография, сделанная 1 апреля.
Так и не смогла удержаться от смеха.
Девушка порвала фотографию с невыносимым чувством, что у нее украли месть.
В голове сложилась фраза, чтобы остаться там навсегда: «Никогда больше я не буду жертвой».
После этого она стала усиленно осваивать боевые искусства. В корейском тхэквондо она обнаружила подходящий для нее уровень насилия и эффективности боя. Китайское кунг-фу она сочла танцем, японское карате – слишком первобытным. Сочетание тхэквондо с израильской крав-мага показалось ей приемлемым способом достойного выхода из безвыходных с виду ситуаций. Это сочетание она назвала сначала «приютским квондо», потом «квондо Лукреции». В нем не было запрещенных приемов, рекомендовались самые сокрушительные.
Проверяя действенность своего искусства, она заделалась хулиганкой. Она обожала драки, искала конфликтов, наносила первый удар, не вступая в спор.
Малейший жест мог вызвать у нее ярость.
А поскольку слабых неудержимо притягивает насилие сильных, особенно неспровоцированное, у Лукреции появлялось все больше подруг. В конце концов она стала главарем банды.
Отныне законы в спальнях Нотр-Дам-де-ла-Совгард диктовала она.
Ее размышления прерваны настойчивым стуком в дверь.
Возвращение к действительности.
Она смотрит в глазок и видит за дверью любовника, выгнанного накануне.
– Прости, я виноват. Я сожалею! – слышит она.
Лукреция позволяет ему позвонить раз, другой, третий, после чего отпирает дверь. И, ни слова не говоря, наносит удар головой. Звук как при ударе молотком по кокосовому ореху. Парень отшатывается, качается, его лоб разбит в кровь.
– Знаю, это паршиво выглядит, просто я собираюсь бросить курить и заранее нервничаю.
После этих слов она захлопывает дверь и закуривает.
Она ждет, он не возвращается.
Она бредет обратно в комнату, садится, запускает последний скетч Дариуса, заканчивающийся словами: «И тогда он прочитал последнюю фразу, расхохотался и умер».
Ее тревожит эта фраза.
Неужели Дариус знал, что умрет? Может, он этого хотел? Если так, то это был не пророческий скетч, а вызов убийцы.
Она смотрит на Левиафана, взбодренная новым поворотом.
– А что смешит тебя?
Карп подплывает к стеклу и, глядя на тревожащую его массу за стеклом, выпускает пузырь.
27
«Жилец спорит с хозяином.
– Уверяю вас, в моей квартире есть мыши.
– Ничего подобного, – отвечает хозяин, – эта квартира без изъянов.
Жилец кладет на пол кусочек сыра, и мышь шмыгает через комнату так быстро, что ее трудно заметить.
– Мало ли что… – бормочет хозяин.
Жилец бросает несколько крошек сыра. Появляется одна, вторая, третья мышь, золотая рыбка, четвертая мышь.
– Ну, теперь видели?
– Видел. Еще я видел золотую рыбку. Что это значит?
Взбешенный жилец кричит:
– Сначала разберемся с мышами, проблему сырости будем решать потом!»
Из скетча Дариуса Возняка «Друзья наши звери».28
Громыхающий, плюющийся выхлопом «Гуцци» останавливается перед дверью, за которой, судя по крупной надписи по бронзе, расположена фирма SKP, «Стефан Крауз Продакшен».
Само здание, одно из детищ барона Османа, громоздится в 16-м парижском округе. Пол в холле выстлан толстым зеленым ковром.