Они сидели, прижавшись друг к другу и поочередно смакуя последние глотки из казавшейся здесь неуместной стеклянной бутылки «Хайникена». Сергей пялился в монитор, а Ольга взялась за заячьи шкурки: пора бы уже пустить их в дело и соорудить простую, но теплую и удобную обувь к предстоящей зиме. Зимней одежды, обуви и снаряжения у них не было: забрасывались в конце лета, налегке, когда только начинали вымерзать последние комары и мошка, а дни были достаточно теплыми, чтобы можно было даже ненадолго окунуться в ставшую уже ледяной воду Белого моря. Уже в первые дни эксперимента ими было принято негласное правило: если изготовленным первобытным инструментом хоть раз удалось решить предназначенную ему задачу, то современный аналог забрасывался в дальний угол и больше не доставался; при этом собственноручно изготовленное изделие можно было совершенствовать сколько угодно. Предстояло еще многое: построить импровизированную баню (на этот счет у Сергея были только теоретические прикидки), добыть достаточно пушнины, чтобы, если не пошить новую одежду, то хотя бы утеплить изнутри теперешнюю, пополнить запасы вяленой рыбы, а в идеале – соорудить небольшую солеварню для добычи соли из морской воды: взятая с собой ушла на заготовку рыбы и уже заканчивалась. Но сначала – обувь.
На оборотной стороне заячьих шкурок были уже размечены выкройки: для этого достаточно обвести контур ступни и, проведя несложные расчеты, дополнить его элементами, формирующими пятку, голенище и мысок, состоящий из отдельных лепестков, которые нужно было туго стянуть кожаным шнурком. С помощью проколки из кремневой пластины Ольга достаточно быстро сделала в нужных местах несколько десятков отверстий для соединения деталей обуви, вывернула одну из заготовок мехом внутрь и, лихо орудуя первобытной иглой, принялась сшивать пятку. Игла была изготовлена из расщепленной вдоль косточки, один из концов которой был обструган до сравнительно плоского и тонкого состояния, чтобы затем кусочком заостренного камня проковырять в ней ушко. Другая, рабочая сторона была сперва отшлифована на куске гранита, а затем заточена и отполирована с помощью клочка грубой кожи.
Закончив таким образом со всеми четырьмя пятками, Ольга приступила к сборке обуви. Она разулась, поджала под себя одну ступню, а вторую вытянула чуть вперед, поставила на теплый заячий мех и начала продевать заготовленный заранее шнурок в отверстия, понемногу стягивая заготовку. Плоский кусок шкурки преображался на глазах, постепенно облегая ногу и превращаясь во вполне симпатичный кожаный сапожок. Лишь клочки меха, выбивавшиеся на мыске из-под сложенных кожаных лепестков, выдавали незамысловатость технологии его изготовления. Закончив со вторым сапожком, она поднялась с земляного пола, встала, чтобы покрасоваться в обновке и обратилась к Сергею:
– Посмотри, как тебе? Теперь я – почти как настоящая первобытная женщина. А сейчас – твоя очередь, отвлекись немного и разуйся.
– Отличный результат, поздравляю! – Сергей перевел ноутбук в режим ожидания: ближайшие полчаса разбираться в коде ему точно не придется, а запас аккумуляторов нужно беречь.
– Садись сюда… Да, хорошо. Ставь пятку на шкурку, шнуруй!
– Ерунда какая-то получается. Как ты их собирала?
– Смотри, здесь все просто. В этом месте ты немного перетянул. Здесь ослабь. И в следующую.
– Вроде получается. А с этим как быть?
– Лепестки должны идти по порядку. Видишь, ты уже этот перевернул. Доставай из него шнурок. Вот так. Разворачивай. И здесь у тебя криво стоит.
– А здесь – вообще висит.
– Давай подержу.
– Вставляю?
– Нет, еще рано. Переверни.
– Да уж, послушал бы кто наш диалог со стороны!
Вскоре они стояли, любуясь друг другом, обутые в удобное и теплое подобие обуви северных народов.
Цельнокроенная обувь
* * *
– Вставай, герой: завтрак проспишь! – Ольга легонько тряхнула Сергея за плечо.
– Оль, ну еще немного. Всю ночь в этом гребаном коде разбирался, – Сергей повернулся лицом к стене хижины и укрылся с головой спальником.
– Ну как хочешь. Значит, свежие мидии – не сегодня.
– Как? Уже отлив? – Сергей резко вскочил, протирая глаза.
– Да закончится скоро. Я и так долго не хотела тебя будить. Думаю, у нас осталось минут двадцать.
– Понял, идем!
Они шли по покрытой водорослями литорали7, взявшись за руки и помахивая берестяными туесами. Отлив обнажил гладкие, окатанные волнами черные валуны, выглядывавшие из отступившего моря, точно спины доисторических животных. Под ногами приятно похрустывал мягкий ковер из серовато-зеленых водорослей вперемежку с оставленными на время морем ракушками. Облепившие местами поверхность камней колонии небольших мидий прочно держались на субстрате, и даже с помощью каменных ножей отделить их в достаточном количестве, чтобы наполнить туеса, было не так-то просто. Вслед за мидиями в туески были отправлены три небольших ковылявших по прибрежному песку крабика, обрывок огромного листа ламинарии и пара морских ежей – на скромный, но вполне приличный завтрак уже хватало. Возвращаясь домой, они дополнили продуктовый набор несколькими горстями перезревшей голубики и дряблым подберезовиком – белесым, на неестественно длинной, тонкой и кривой ножке и с трудом узнаваемым: на скудной почве ближе к побережью эти привычные грибы обретали именно такую замысловатую форму.
Море продолжало наступать. Лишь самые верхушки ближних к берегу валунов выглядывали из-под воды, а легкий, едва заметный прибой начал лизать полого поднимавшиеся к лесу слоистые скалы. Воздух, хотя и был по-осеннему прохладным, вполне располагал к завтраку на природе. Ольга отправилась на очередную прогулку за хворостом. Прогулки эти с каждым днем становились все более дальними: все, что могло гореть в ближайших окрестностях хижины, давно уже было собрано и сожжено. Сергей же сбегал в жилище за каменным топором. Это был очень незамысловатый предмет, одно из первых его творений. С одной из сторон массивной и чуть продолговатой кремневой конкреции парой сколов было создано подобие режущей кромки; сам же камень Сергей вставил в длинную расщепленную рукоятку, туго, насколько это было возможно, примотав распаренным в горячей воде кожаным ремешком. Сырая кожа подсохла, сдавив и притянув каменную вставку к импровизированному топорищу. Но работать таким инструментом следовало с максимальной осторожностью – особенно во влажную погоду, когда кожа подмокала и каменная вставка грозила слететь с ручки.
Но сегодня было сухо, и Сергей принялся рубить небольшую, прямую, как стрела, сосенку, каким-то чудом выросшую практически из самого скалистого склона перед их хижиной. Длинная, грубо обработанная рукоятка слегка царапала ладони при каждом ударе. Сергей наносил их продуманно и с осторожностью, чтобы продлить срок службы инструмента. Наконец, молодое дерево с легким скрипом накренилось и ушло вниз, в сторону моря. Наскоро очистив его от больших сучьев и разделив на три приблизительно равные части, Сергей стал перетаскивать их к обложенному камнями кострищу: дальше было проще не рубить, а пережигать.
Белое море, отлив. Фото автора
Заняв руки физической работой, Сергей продолжал думать о странном коде. Очевидно, что ничего сложного он делать не может: Brainfuck – слишком громоздкий язык, чтобы уместить мало-мальски сложный алгоритм в столь небольшой объем. Сначала пазл вообще никак не складывался: программа явно оперировала какими-то значениями в тех ячейках памяти, обращения к которым до этого не происходило: следовательно, в них могло быть вообще все, что угодно. Вдруг внезапная догадка заставила его вскочить с места, побежать в хижину и включить ноутбук со спутниковым модемом.
Код был замысловат, и обращение к тем или иным ячейкам памяти происходило путем сложных манипуляций, но один из адресов памяти Сергей уже расшифровал. Ничего заранее определенного ни в одной из современных систем по этому адресу не хранилось. Осталось обратиться к истории. Следующие полчаса молодой программист потратил на поиск и скачивание описаний разработанных на заре вычислительной техники машин.
Ольга вернулась к кострищу, сбросив у камней внушительную вязанку хвороста.
– Кажется, есть! – вместо приветствия выкрикнул Сергей. – Смотри, вот здесь – описание структуры памяти одного из первых «домашних» компов, так и не пошедших в серийное производство. Схема начала публиковаться, кажется, в Норвегии – в каком-то радиолюбительском журнале, предлагавшем с помощью паяльника и такой-то матери норвежским студентам самостоятельно собрать первый компьютер. Журнал закрылся, так и не завершив публикацию готовой схемы, а полный проект, вроде бы, нигде и не сохранился. Следовательно, работающих образцов нет. Но программы для этой системы народ активно писал – на листочке, на будущее, чтобы, дождавшись очередного выпуска, снова взяться за паяльник.
– И что же должно было находиться у никогда не включавшегося царь-компьютера в этой ячейке памяти? – Ольга верно уловила ход мыслей Сергея.
– Ничего интересного: всего лишь текущая дата. И, если я правильно понял, программа эта делает всего одну вещь. При наступлении определенной даты выводит строку с какой-то белибердой. И дата эта… – Сергей переключился в окно наскоро написанного им отладчика и пощелкал по клавишам, – двадцать третье октября.
– Меньше месяца осталось. А год какой?
– Этого никто не знает. Поскольку законченную схему опубликовать не успели, где хранилось значение года на этой платформе, неизвестно. Да и хранилось ли вообще: энергонезависимой памяти система, вроде бы, не предполагала. А включенным целый год компьютер все равно никто держать не станет. Скорее всего, только месяц и день.
– А можно взглянуть на эту белиберду?
– Да уже во всех кодировках пробовал. Смотри.
– А если так? – Ольга наугад выбрала одну из экзотических кодировок – Вроде похоже на какой-то скандинавский язык. Закину в переводчик.
Переводчик, моментально распознавший язык как древнеисландский, выдал на экран единственную фразу:
ЭТО ДОЛЖНО БЫЛО СЛУЧИТЬСЯ. НЕ ВИНИ СЕБЯ. БУДУЩЕЕ В ТВОИХ РУКАХ.
В центре костра стоял приличных размеров камень-следовик с глубокой лункой в центре – причудливой игрой природы. Эта выемка позволяла им то, что недоступно было большинству охотников эпохи палеолита: варить пищу. В начавшую пузыриться горячую морскую воду Ольга закинула мидий, крабов и морских ежей.
– Приготовления затянулись, но завтрак обещает быть роскошным. Что у нас сегодня? – спросил Сергей, немного углубляя каменным ножом ковш – примитивное подобие деревянного половника.
– Салат «Беломорский» из водорослей с брусникой под грибным соусом, копченая рыбка по-раздолбайски, фаршированная ламинарией и ежиной икрой, отварные мидии и голубичный компот с таежными травами на десерт.
– Великолепно!
Ольге нравилось изобретать новые блюда из обильных, но не слишком разнообразных даров северной природы, комбинируя их в самых причудливых сочетаниях. И, кажется, за все время эксперимента она ни разу не повторилась в меню.
* * *
Сергей был из породы людей, предпочитавших не начинать несколько дел одновременно, а, только до конца разобравшись с одним, браться за следующее. Поэтому лишь после того, как их с Ольгой совместными усилиями была решена первая загадка, он открыл второй файл – и сразу же облегченно выдохнул.
Никаких издевательств над мозгом программиста в этот раз не предвиделось. Код был написан на классическом «Си»8, а его структура – безупречна, логична и в то же время предельно проста для понимания. Однако уже со второй страницы стали попадаться вставки на ассемблере9. Именно они застали Сергея врасплох. Ассемблер – язык хитрый: его программисты используют, когда возникает необходимость напрямую обратиться к «железу» компьютера. Не знать системы команд процессора, для которого писалась программа – значит, не понять в коде ни байта.
Мнемонические10 обозначения команд неведомой системы, выстроенные в ровные столбцы, мелькали перед глазами Сергея. Хотя ему приходилось иметь дело с написанием драйверов для различных устройств и микроконтроллеров, по всему выходило, что именно этот процессор ему незнаком. Прежде всего, команд было непривычно много: Сергей насчитал их более трехсот, а ряд косвенных признаков говорил о том, что на самом деле их куда больше. Он ощутил себя Шампольоном перед Розеттским камнем, сопоставляющим греческий текст с таинственными египетскими значками и пытавшимся найти хоть какие-то ключи, чтобы, уцепившись за них, шаг за шагом расшифровать неизвестную письменность.
Но для начала следовало полностью разобраться с кодом на «Си». К счастью, названия функций не восходили к древнеисландским корням, чего так опасался Сергей после решения первой задачи, а оперировали простыми английскими словами.
Поставив «заглушки» на место ассемблерных вставок, Сергей прогонял код через отладчик раз за разом, экспериментируя со значением множества переменных: во всех случаях выполнение программы заканчивалось вызовом функции earthquake_in_guatemala11. Прошла уже неделя, но ничего определенного о других возможностях кода Сергей сказать по-прежнему не мог.
– Ну, как успехи? – спросила Ольга над самым ухом Сергея, бесшумно подкравшись сзади и приобняв за плечи.
Сергей вздрогнул.
– Оль, не пугай так! – Сергей отвел взгляд от монитора и улыбнулся.
– Ты же успешно справился с первым заданием. Может, стоит отправить его этому Троллю и написать, что понятия не имеешь, что нужно сделать, чтобы Господь Бог, писавший, видимо, второй код, не…
– Не тряхнул как следует Гватемалу? Знаешь, если будет на то его воля – он, конечно, устроит там землетрясение, и нас с тобой не спросит. Но, во-первых, это больше похоже на игру. А, во-вторых… – чувствовалось, что Сергей подбирает слова.
– Что – во-вторых?
– Во-вторых, труды Чарльза Дарвина мне гораздо ближе и понятнее Библии.
– Но ведь и в них много нестыковок.
– Нестыковки можно найти в любой научной теории. Но главное отличие науки от религии – в том, что она, во всяком случае, пытается объяснить необъяснимые вещи. И, кстати, во многих случаях ей это удается. Если неудобный вопрос зададут ученому – он будет ставить эксперименты, сопоставлять факты – и в конце концов либо докопается до истины, либо, если у него хватит мужества, конечно – признает несостоятельность своей теории. В худшем случае – будет пытаться манипулировать фактами, подгоняя их под собственные идеи. Но недолго: подтасовки в научной среде не прощают. А вот если тот же вопрос зададут религиозному фанатику (я не имею в виду адекватных верующих), он промычит что-нибудь невразумительное, вроде «на все воля Господа» и будет считать свой долг перед Истиной на этом исполненным. Конечно, появление и Земли, и жизни на ней, и человечества можно списать на какой-нибудь высший разум – но, будь то Господь или зеленые человечки с Ориона, списать все на него – это не ответ, а уход от вопроса и попытка задвинуть его в область непостижимого. Пусть тогда попробуют объяснить, откуда появился этот самый высший разум.
– А его, видимо, породила эволюция?
– Очередная попытка увязать религию с наукой? Прекраснейший способ добиться того, чтобы тебя одновременно прокляли и святые отцы, и ученые мужи.