– Что мама? – кивнул детектив.
– А что мама? – отвернулся Алекс, – один раз уснула и не проснулась. А мне было пять лет. И я три дня просидел над ней, уже умершей. А папочка гулял где-то…
Алекс замолчал, потом посмотрел на детектива исподлобья и печально усмехнулся.
– Думаете, что я плохим стал потому что я плохой? В детстве я плакал над умирающими бабочками и без слёз не мог читать грустные стишки…
Алекс замолчал, посмотрел в потолок что-то вспоминая, потом вдруг глянул на детектива.
– Ладно, распустил я нюни! Старина Фред отличный малый! Не трогайте вы его. Он и себе, и людям. А в гараже мне даже лучше. Байк под боком, и соседи не ворчат, и кореша приходят чаще.
– Спасибо, мистер Гудвин, – вздохнул детектив, – не ругайтесь с ним и никому не говорите о нашей встрече.
– Да что я, дурак чтобы ругаться с человеком, который меня со дна вытащил? – усмехнулся Алекс, – без него я бы уже завонялся где-нибудь под забором! Смешные вы, копы! Лучше наручники с меня снимите. Не убью я тут никого.
Детектив кивнул Алексу и нажал на кнопку под столом, глядя куда-то в сторону.
– Мистер Гудвин может быть свободен.
Он снова посмотрел на Алекса.
– На выходе Вам дадут мою визитку. Сообщайте мне, будьте добры, обо всём что делает мистер Фред Гудвин. Я надеюсь на Ваше благоразумие.
Он помолчал.
– И ещё, мистер Гудвин, завязывайте с наркотиками. Они убивают. Медленно…
Детектив встал со стула, собрал бумаги и подойдя к выходу посмотрел на Алекса.
– Сейчас Вас освободят, – сказал он, – прошу Вас, не распространяйтесь о нашей встрече. Вы меня поняли?
– Да куда уж не понять, – ответил Алекс посмотрев на наручники, – а мне долго ждать?
– Подождите несколько минут, – ответил детектив, – у конвойных за дверями всё равно нет ключа от них, – и вышел.
Батт слышал весь разговор из соседней комнаты, через динамик. Сквозь тонированное стекло, замаскированное пластиком, можно было видеть Алекса в мрачном состоянии духа, сидящего за столом.
Вошёл детектив.
– Слышали, мистер Батт? – кивнул детектив на окно.
– Слышал, – кивнул детективу в ответ Батт, – Фред Гудвин… Фредерик Гудвин. И у него есть сын по имени Сид. То есть – Сидней. И если это тот самый Фредерик Гудвин, и тот самый Сидней Гудвин, то кого же тогда моряки похоронили в Галифаксе, в 1912-м году? Кто же умер в ту ночь на руках у Августы Гудвин?
Он, несколько раз усмехнувшись, кивнул детективу.
– Может всё-таки мы тогда ошиблись? – спросил детектив, – может там действительно похоронен русский мальчик Владимир Панула? Как тогда экспертиза показала, мальчик однозначно был родственником Гудвинов?
– Да ну бросьте, – махнул Батт, – экспертиза показала, что он вероятно родственник правнучатых племянников Августы Гудвин, Таллеров! Но не Гудвинов!
– Русский мальчик, родственник английской женщины? – переспросил детектив.
– Во-первых, он родственник шотландской женщины, – ответил Батт, – а во-вторых, английская семья это ничто иное как обыкновенный миф. Так было нужно, чтобы изгладить лишние национальные и религиозные следы во всей этой грязной истории.
– Грязной? – не понял детектив.
– Да, очень грязной, – ответил Батт, закуривая сигарету дрожащей рукой.
– Вы явно нервничаете, мистер Батт, – спросил у него детектив, – если мне копаться в этом всём грязном белье, то хотелось бы знать больше подробностей о том, какую вонь придётся понюхать.
– Англичане не любят вспоминать некоторые страницы своей истории, – ответил Батт, – Гудвины погибли очень не вовремя. В стране начиналась очередная религиозная возня между католиками и протестантами, сторонниками Билля о гомруле и его противниками. Которая, осмелюсь напомнить, завершилась гражданской войной и потерей Ирландии. И ирландцы напомнили англичанам о смерти своих на «Титанике». Мало кто говорил, что среди погибших в Третьем классе были и протестанты, и русские, и даже мусульмане. Много погибло и евреев. Ирландцы сказали, что англичане убили людей потому, что люди были католиками! Это сказали те, которые от «Титаника» были очень далеки, знали о происходившем в ту ночь не больше чем мы с вами знаем о погоде на Марсе сегодня, но очень хотели стать министрами и заседать в парламенте. А смерть семьи ещё и шотландских католиков, возможно никто и не заметил бы среди шотландцев. Но только если бы это не была семья, которую не пустили на другой пароход, на который они брали билеты! И на котором они несомненно доплыли бы до Америки! А не пустили их только по одной причине. По причине того, что они были теми самыми «второсортными подданными Его Величества», то есть католиками, а вовсе не потому что на пароходе не было угля, как потом объясняли в суде. И семье пришлось взять билеты на «Титаник». Но и там с ними поступили просто по-свински. Вот Вам и вся история. Поэтому, англичане и приложили максимум усилий, чтобы никто и никогда не узнал о том, что Гудвины, Сейджи, ещё куча погибший семей, англичанами не были. И сейчас, спроси даже у дальних потомков той семьи, если таковые найдутся, кто были их рдственники, Гудвины севшие на «Титаник», они без малейшего сомнения искренне ответят: «Простая английская семья!» Их даже не смутят гэльские имена детей Фредерика и Августы. Американцы просто в этом не разбираются, а британцам сейчас всё равно…
– Политическая целесообразность, другими словами? – спросил детектив внимательно выслушав Батта.
– Я бы не называл это политической целесообразностью, – ответил Батт, – любая политическая целесообразность есть ничто иное, как заметание следов обыкновенных уголовных преступлений. Но каждое преступление имеет не только классификацию, но ещё и конкретные имя и фамилию.
Батт посмотрел на окно, через которое было видно как Алекс безуспешно пытается снять с себя наручники.
– Как Вы думаете, – глянул Батт на детектива, – он доложит о случившемся своему родственнику?
– Естественно, – так же глянул на Алекса детектив, – именно поэтому я дважды попросил его не трепаться о нашем разговоре, – он улыбнулся, – по крайней мере мы будем знать реакцию мистера Гудвина.
– Вы этого называете мистером? – рассмеялся Батт глядя на безуспешные старания Алекса.
Наручники ещё сильнее сжимались, явно причиняя Алексу боль.
Батт не выдержал.
– Освободите Вы уже эту обезьяну! – нажал он на кнопку селектора.
В комнату за окном вошли двое полицейских, сняли с Алекса наручники и вытолкали его в коридор.
– Нет, – усмехнулся детектив, – мистер Гудвин, это упоминаемый им Фред, явно положительный парень воспитывающий сына и живущий с тихой и порядочной женщиной по имени Мэри. А что до Алекса, то вряд ли он дальше может нам быть интересен.
– Его прадедушка оказался порядочным негодяем, – обернулся к детективу Батт, – едва убедился в том что его брат со своей семьёй погиб, как сразу же прибрал к рукам дом в котором сейчас живёт тот самый Фред Гудвин со своим ребёнком и женщиной.
– А что дом? – посмотрел на Батта детектив.
– А дом был куплен Николой Теслой, на деньги Фредерика Гудвина. И обставлен за счёт Николы Теслы, – ответил Батт.
– Самого Николы Теслы? – удивился детектив, – Филадельфийский эксперимент?
– Да, – кивнул Батт, – мистер Гудвин был не так прост как кажется в истории «Титаника». Если бы он остался жив, то Филадельфийский эксперимент был бы успешным. Но только провели бы его не в 1942-м, а например в 1922 году.
Он подумал.
– И я вообще не понимаю, как, и самое главное зачем, эта семья оказалась в Третьем классе. Их место было рядом, по меньшей мере с каютой Эндрюса.
Глава 6
НЬЮ-ЙОРК; НАШИ ДНИ
ОФИС ЭДВАРДА ДЖОНА БАТТА
– Ну как успехи, доктор Карамышев? – встретил Батт Антона встав из-за стола и выйдя навстречу, приглашая его присесть, – чай? Кофе? По вашему выражению лица я вижу, что Вы обнаружили нечто сверхъестественное! Впрочем, как и всегда.
– Ну я бы не называл это сверхъестественным, – ответил присаживаясь Антон.
Он положил на колени дипломат и открыв его, выложил на стол толстую папку с бумагами.
– Что это? – указал взглядом на папку Батт.
– А это, – усмехнулся Антон, – одно адвокатское дело из архива. Точнее, это его копия. Начато оно было 20 апреля 1912 года тут, в Нью-Йорке. И как Вы и предполагали, его инициатором была Непотопляемая Молли Браун.
– Уже интересно, – подвинул стул и присел рядом Батт, – и что же в деле такого, что может нас заинтересовать?
– Да всё! – отставил дипломат и раскрыл папку Антон, – всё от начала до конца! И пожалуй, начну с самого простого, – заговорил он, выкладывая на стол по порядку копии архивных документов, – я не долго искал дело в архиве. Дольше читал и копировал материалы. На него, на это дело, не обращали внимания потому, что с «Титаником» оно хотя и связано мало-мальски, внимания в нём больше уделяется не крушению лайнера, а имущественным и семейным вопросам. То есть, на протяжении всех этих 106 лет дело даже не интересовало историков и может служит всего скорее учебным материалом для студентов, чем историческими документами для исследования.
Антон вздохнул, подвинул ближе к Батту дело и указал на первый лист.
– И так, 20 апреля 1912 года, на борту парохода «Карпатия» произошёл невероятный по тем временам случай. Как мы знаем, моряки «Карпатии» подняли на борт не только живых, но и несколько погибших пассажиров и матросов. Кроме того, на «Карпатии» умерли шестеро поднятых из воды пассажиров, ввиду сильного переохлаждения и обморожения. По прибытию в Нью-Йорк, больше внимания уделялось выжившим и покойными, лежавшими во льду, в трюме, занялись в последнюю очередь. Как свидетельствует капитан Артур Ростон, матрос Эндрю Купер обнаружил, что один из пассажиров, которого считали умершим, оказался живым. Попросту, свидетельствует уже указанный матрос, он увидел, что у этого пассажира из носа пошла кровь. Это был мальчик лет десяти. Из воды его вытащили не моряки «Карпатии», а шлюпка которой командовал офицер «Титаника» Гарольд Лоу. Ребёнок, тоже по понятным причинам, долгое время находился в лазарете на «Карпатии». На пароход его подняли без сознания и понятно, что его никто не смог зарегистрировать по имени. Это попытались сделать в лазарете, когда он на короткое время пришёл в себя. Но, через несколько минут он снова впал в бессознательное состояние. Судя по всему это был спинальный шок, как сказали бы сейчас. В наши дни его не определишь без специального оборудования, а в 1912 году это было и попросту невозможно сделать. Живых хоронили как умерших, но это другая история.
Антон подумал и продолжил.
– Очевидно парня сильно ударило чем-то, или об что-то, когда «Титаник» пошёл ко дну. В общем, без сознания он пробыл с 15 по 20 апреля 1912 года. Пять дней! Зрелище малоприятное… – подумал он.
– Продолжайте, – заинтересовался Батт, – об этой истории я никогда не слышал, хотя знаю практически все истории с «Титаника», даже обросшие слухами и сплетнями.
– Это не самое интересное, – улыбнулся Антон, – посетителями мальчика, во время его нахождения в лазарете на «Крпатии», были две дамы с одинаковой фамилией. Одна из них, это Маргарет Браун. А вот вторая, как Вы думаете, кто?
– Кто? – кивнул Батт.
– Эмили Браун, мать будущего известного исследователя катастрофы «Титаника», а тогда пассажира Третьего класса, Фрэнка Голдсмита. Достоверно известно, что маленький Фрэнк Голдсмит и маленький Гарольд Гудвин подружились на «Титанике» и были там друзьями «не-разлей-вода». Но это, так же совсем другая история… Имя мальчика тогда не было установлено по одной единственной причине. Он, даже тогда когда пришёл в себя, не то что не мог ходить, но и даже разговаривал с очень большим трудом, очень невнятно и несвязно. Больше бредил, как свидетельствует врач с «Карпатии».
– Ну, а почему врач не мог уточнить имя у Маргарет Браун, или той же Эмили Браун? – спросил Батт.
– Маргарет Браун вела учёт живых, но не мёртвых, – ответил Антон, – и очевидно, мальчика она попросту не успела записать. А Эмили Браун, смею предположить, спросить никто не догадался. Более семи сотен живых, которым нужна была помощь! Кому было дело до, как все считали, умершего мальчишки, которому вообще повезло что его вытащили из воды?
Антон подумал, перевернул несколько страниц и снова ткнул пальцем в лист бумаги.
– Это же самое наблюдалось в клинике доктора Соломона, куда определили мальчика после его обнаружения матросом Купером, – Антон снова перевернул пару листов и помолчав продолжил, – мальчика арестовала полиция.
– За что? – удивился Батт.
– За незаконное пересечение границы. Но я думаю, дело было гораздо проще. К тому времени мальчик уже назвал своё имя, но… – он помолчал, – объявившийся родственник, родной дядя, вдруг резко не признал своего живого и почти здорового племянника. Ну не признал и не признал! Но он, едва встретившись с мальчиком, сразу же уведомил полицию о том, что кто-то выдаёт себя за его погибшего родственника. Как Вы думаете, кто был дядя этого мальчика?
– Томас Гудвин? – усмехнулся Батт.
– Именно! – воскликнул Антон, – Томас Гудвин, родной брат Фредерика Гудвина!
– Ну теперь-то мы знаем почему это произошло, – кивнул, слегка улыбнувшись, Батт, – мистер Томас Гудвин был человеком среднего достатка, а тут ему подвернулось такое богатое наследство! И вдруг тебе, воскресший племянник!
– Ну копы тоже хороши, – сказал в ответ Антон, – конечно, они понимали, что дело очень деликатное, дядя явно хотел просто избавиться от мальчика и сделать так, чтобы паренёк больше не появлялся. Для этого мальчик должен был, как минимум, исчезнуть. Мальчишку заперли в камере со взрослыми. Понятно, что он должен был там погибнуть, но не по вине дяди, или полицейских, а скажем, виноваты были бы заключённые. Таким образом дядя избавился бы от племянника, а пару-тройку местных уголовников суд отправил бы на электрический стул. И неизвестно что было бы с ним, если бы в дело не вмешалась лично Маргарет Браун. Она успела, я бы сказал, более чем вовремя, устроила серьёзный разнос всему портовому отделению полиции и мальчика не просто освободили, а разместили в одном из лучших номеров отеля. Его дело вёл известный по тем временам адвокат. Один из лучших адвокатов! Оскар Грузенберг!
– Сам Грузенберг? – удивлённо глянул на Антона Батт, – мальчик оказался сыном министра, или может самого Президента США?
– Или бароном, – кивнул в ответ Антон, – дело на этом не заканчивается, мистер Батт. Именно Грузенберг забирает весь багаж семьи Гудвинов, следовавший пароходом «Нью-Йорк» из Саутгемптона. В Нью-Йорке багаж должен был получить Фредерик Джозеф Гудвин, но его забирает Грузенберг и передаёт мальчику. Если бы все Гудвины на «Титанике» погибли, то единственным наследником остался бы Томас Гудвин, родной брат Фредерика Гудвина. Но багаж получил девятилетний клиент Грузенберга, протеже Маргарет Браун. Так что, сомнений не остаётся мистер Батт. Гарольд Виктор Гудвин почти благополучно пережил гибель «Титаника», остался жив и добрался до Нью-Йорка.
– Вот так дела! – воскликнул Батт, – первая хорошая новость о семье Гудвинов за сто шесть лет! Продолжайте?
– То что в лазарете на «Карпатии» находился не безызвестный ребёнок, а Гарольд Гудвин, – продолжил Антон, – подтверждает ещё и то, – перевернул он ещё несколько листов дела, – что Оскар Грузенберг связывался с Эмили Браун в конце апреля 1912 года. Он забрал у неё некий саквояж, который передал своему маленькому клиенту в Нью-Йорке. Это тоже был саквояж принадлежавший семье Гудвинов.
– Грузенберг передал, а точнее сказать – вернул, мальчику все вещи Гудвинов, – кивнул Батт подумав, – какие ещё нужны подтверждения? Мне кажется, что Вы раскрыли ещё одну тайну «Титаника», мистер Карамышев.