Наутро я проснулась вся зареванная.
Прошло два дня с тех пор, как я провожу свое время за решеткой, плюя в потолок и думая о всех возможностях. Поразмыслив обо всем как следует, я задалась другими вопросами, которые стали волновать больше, чем возможность схлопотать срок, и теперь я лишь ждала появления Кэмпбелла. Когда Аарон наконец зашел в мои скромные пенаты, я уже была готова ко всему. Он ждал моего ответа, но, прежде чем его получить, я спросила, могу ли я получить ответ на интересующие меня вопросы. Аарон без промедлений согласился.
– Когда машина перевернулась, перед тем как погиб отец, я уверена, что слышала, как раздался выстрел. Когда меня вытащили из покореженной машины, мне не дали посмотреть на его тело. Скажи, Аарон, это ведь не случайная автомобильная авария? Она была подстроена из-за отца? На самом деле его застрелили, и только я, мама и Кэти были случайными жертвами?
Аарон стоял молча, обдумывая в голове, что ему ответить мне. Но вместо любых разглагольствований он вымолвил лишь искреннее «Да». Тогда я задала следующий вопрос:
– Раз это правда, то что за сволочь это сделала?
– Я не знаю, кто это был, Рейвен. Правда не знаю, – он был предельно честен, но меня такой ответ не устраивал. Я почувствовала, как впервые в жизни во мне закипает праведная ярость.
– Тогда почему ты не искал этого убийцу? Почему он еще не гниет в тюрьме или вообще не сдох?
– А кто тебе сказал, что я не искал? Откуда тебе известно, что я не ищу его до сих пор?
Мой гнев тут же угас, не успев разгореться, на его место пришло нечто другое. Что-то, что наконец помогло мне по-настоящему увидеть Аарона Кэмпбелла. Я схватилась руками за решетку и произнесла:
– Выпускай меня отсюда, старик. Я хочу доказать, что достойна быть дочерью своего отца.
Часть вторая
Сразу после освобождения Аарон отвез меня домой. Я бы предпочла не показывать путь к своей берлоге, но сейчас я была раздавлена, не хотелось ни лишний раз спорить, ни долгой дороги своим ходом. Короче, мне захотелось поскорее добраться до горячего душа, и я согласилась показать Аарону дорогу.
Все это время мы ехали в тишине, которая изредка прерывалась моими указаниями касательно нужного поворота. Я повернулась спиной к водителю и притворилась спящей. События последних нескольких дней тяжело сказывались на мне, спать хотелось ужасно, но глаза категорически отказывались поддаваться закрытию. Аарон, знавший, что я не сплю, не лез ко мне с расспросами о моем самочувствии, и за это я ему была тысячекратно благодарна. Все это время моим немым собеседником был лишь дождь, идущий за окном. Вскоре Аарон подкатил свой черный седан к нужному дому. Он взглянул на место, где обитала Рейвен Уильямс, и я почувствовала, как его пробирает недовольство от увиденного.
Дом, где я жила, был старым, ветхим, шатающимся даже от самого слабого дуновения ветерка, словно это был домик из соломы. Здесь почти не осталось жильцов, а те благоразумные, что были, додумались поскорее сбежать отсюда, оставив лишь множество заколоченных окон. Из всех, кто согласился бы на жизнь в таком доме, жили трое бездомных, два наркомана (не считая меня, потому что те угорали «по-черному») и бисексуальная проститутка. Мы не были близкими друзьями, не были дружны, как братья по несчастью или семья в потаенном и сокровенном смысле этого слова, но я всегда знала, что в случае беды каждый из них придет на помощь другому. Как по отдельности, так и все вместе. Может быть, это и было моей странной семьей из отбросов общества?
– Могло быть и хуже, – произнес Аарон, глядя, как с угла дома сыплется кирпичная крошка. – Например, ты могла бы жить под мостом, забирать у людей еду и загадывать им загадки, прежде чем разрешать пройти.
Я усмехнулась себе под нос, оценив шутку. Я не торопилась покидать седан, отчасти из-за дождя, отчасти из-за того, что все ближе и ближе становлюсь на край своей обыденной жизни.
– Ну, спасибо, что подбросил, – произнесла я, открывая наружу дверцу. – Заезжай чуть позже, мне нужно время на сборы и все такое.
– У тебя пятнадцать минут, – Аарон схватил меня за рукав, не успела я и шагу ступить из машины.
– Чего? – опешила я. – Мне нужно больше времени! Ты посмотри на меня, я пахну как помойка! Дай хотя бы душ принять.
– У тебя будет возможность принять его в академии, не переживай. А у меня вот времени нет тебя долго ждать. Рейвен, нам ехать половину дня, а потом мне еще нужно вернуться обратно в город. Сделай мне одолжение: бери, что тебе надо, и бегом назад, – закончив речь, старик Кэмпбелл отпустил мою руку и уставился перед собой. Я ничего не сказала ему, лишь, недовольно хмыкнув, вышла из машины. Ледяной ливень тут же обрушился на меня, и, совершив два прыжка через лужи, мне пришлось бежать до крыльца. Впрочем, и минуты не понадобилось, чтобы я промокла насквозь.
Поднимаясь на четвертый этаж, где жила, я прислушивалась к соседям. Как у нас негласно было заведено, в доме стояла тишина, и лишь в комнате Тедди, героинового нарика, едва слышно разговаривал телевизор. Я, как и любой из здешних, знала: если у Тедди включен зомбоящик, значит, Тедди ширнулся. Он всегда так делал, объясняя это тем, что ловит при работающем телике особые кайфы. Я никогда не пробовала геру, не собиралась начинать, даже чтобы лично проверить его слова, и оставалось просто верить ему.
Через два пролета я оказалась перед дверью своего убежища. Внутри меня встретил готический мрак, такой плотный, что сам Дракула с радостью облюбовал бы это местечко. Я огляделась вокруг: по углам валяются коробки из-под пиццы, пустые пивные банки, окурки и прочее барахло, непонятно каким образом сюда попавшее. Возле моего надувного матраса, заменявшего мне кровать, валялась груда книг. В детстве я могла зачитываться несколькими книгами одновременно, а теперь к книгам я прикасалась только когда надо было вырвать страницу для закрутки косячка. А после хорошего затяга можно и почитать, это да. Несколько использованных шприцов моей соседки были разбросаны по полу. В общем-то, все на своих местах.
Дом, милый дом.
Кстати о соседке: где Джессика? В темноте я и так едва могла что-то разглядеть, пришлось идти до спального угла, где обжилась Джессика. Она была второй героиновой наркоманкой в доме, можно было даже сказать, что у них с Тедди были какие-никакие отношения, но потрахушки за дозу я никогда не назову отношениями. Я не осуждаю Джесс, или Тедди, или еще кого из ребят, ведь и моих грехов за плечами вагон и маленькая тележка. Кто-кто, а я точно не имею права тыкать кого-либо из них в их же дерьмо. На самом деле они все неплохие ребята, а я вправе считать так, как считаю нужным. Подойдя ближе, я увидела, что Джессика распласталась на матрасе, рядом с ее рукой лежали влажная ложка, жгут и открытый шприц. Все было ясно как день. Я присматривалась к Джесс, пытаясь увидеть, дышит она или нет. Понять было сложно, и мне пришлось спокойно наклониться к ней и проверить пульс. Нащупав его, я облегченно вздохнула.
Оставив Джессику пребывать в Стране Чудес, я отыскала какую-то походную сумку, сначала удивившись, что у нас вообще есть что-то похожее, и начала сборы. Сначала, скинув с себя пропахшее несколькими слоями пота грязное шмотье, я переоделась, а затем как попало покидала одежду и самые необходимые вещи в сумку. Уже через минуту я стояла в проходе, оглядывая комнату и прощаясь с прежней жизнью. Еще через две минуты мы с Аароном уже направлялись писать жизнь новую.
Аарон не врал. Ехали мы действительно очень долго. Ехали снова в молчании. Мы молчали не потому, что нам не о чем было рассказать, а потому, что никто из нас не знал, как и с чего начать разговор. Мы не виделись много лет, стали другими людьми (ну, я-то точно) и просто боялись быть не услышанными и непонятыми друг другом.
В конце концов, чтобы хоть как-то смягчить напряжение, витавшее в воздухе, Аарон включил радио. Из приемника тут же заиграли AC/DC, и дорога в ад тут же стала проходить легче и веселее. После сменили несколько волн и успели прослушать Руперта Холмса, Depeche Mode, Jungles и Paramore, Metallica и The Rapture. Мы тянули одеяло каждый на себя, и, наткнувшись (о, чудо!) на Suicide Silence, я сделала погромче. Аарон не смог долго слушать и поскорее приказал радио долго жить, после этого еще долго причитая о том, что это была не песня, а какой-то истеричный рев гепарда, который неделю не может нормально посрать. Я долго хохотала над таким сравнением, и уже после этого мы смогли пробить стену нашей неловкости. Аарон принялся расспрашивать меня обо всем, что творилось в моей жизни после побега из его дома. Решив, что все равно начинаю жизнь с нуля, я рассказывала все без утайки. Поведала о своих гулянках, выходках, о том, как жила, о своих ночевках в полицейских участках и ночных тусовках с ребятами из бандитских группировок. Единственный раз, когда я заткнулась, был вопрос Аарона, почему я стала курить дурь. Долго думая и взвешивая каждое слово, я честно ответила, что это началось из-за ночных кошмаров, связанных с гибелью родителей и Кэти. Я сказала, что это помогало мне забыться, отдалиться от воспоминаний об этом, но умолчала о том, что это мне давно уже не помогает и я курю травку только потому, что привыкла к этому. Аарон понимающе кивнул, и больше мы к этому вопросу не возвращались.
Затем наступила моя очередь слушать истории из жизни своего спутника. Это оказалось скучнее, чем я думала, но я все равно интересовалась и слушала, потому что не хотела задеть его. Из слов старикана я выяснила, что ничего сверхнового в жизни Аарона Кэмпбелла не произошло. Он все так же жил работой. Детей у него никогда не было, а жена бросила Аарона, еще когда был жив мой папа. На второй брак старый детектив так и не решился. Я подбодрила его, сказав, что, будь он на 300 лет моложе, я бы, возможно, влюбилась в него. Аарон рассмеялся и ответил, что он и сейчас очень даже ничего и что многие дамочки заглядываются на него. Я издевательски засунула два пальца в рот, будто меня тошнит, и мы снова засмеялись.
Однако, когда я переключилась на разговор о деле гибели моей семьи, все веселье мгновенно испарилось. Аарон помрачнел и очень не хотел говорить со мной об этом.
– Пойми, Рейвен, дело закрыто за неимением каких-либо улик. Врезавшаяся в вас машина была чистая, а водитель умер после столкновения с вами. Нет ни свидетелей происшествия, ни отпечатков. Нет даже гильзы, доказывающей, что описываемый тобой выстрел вообще существовал. Тогда медики списали твой рассказ на сильнейшее эмоциональное потрясение, а расследование закончилось, не успев начаться.
– Но так не бывает! – воскликнула я. – Я не помню всего, что тогда произошло, но выстрел слышала отчетливо. Он был, Аарон. Был. Точно также, как должен быть хоть один свидетель, который что-то слышал или видел.
– В том-то и дело, – сказал Аарон, не отрывая глаз от дороги, – мы не смогли найти никого такого, сколько бы людей ни опрашивали. Я сам пытался вести это расследование, и если бы что-то всплыло, хотя бы маленькая соломинка, я бы ухватился за нее. Ты это знаешь, девочка. В участке тогда говорили, будто эта авария – чистая случайность, но я не верил в это тогда, не хочу верить и сейчас. Я считаю, что если имело место покушение на твою семью, то выполнено оно профессионалом, умеющим заметать следы.
Я сидела молча, обдумывая слова старого детектива. Они звучали убедительно, и я осознавала, что Аарон говорит это не просто так. В то время он действительно вел расследование, хотя, насколько мне известно, лично заинтересованному детективу это запрещалось. И все же так просто сдаваться мне не хотелось.
– Ну, а самое элементарное? Как мэдэксперты не смогли распознать пулевое отверстие на теле отца?
– В официальных документах по делу нет никакого упоминания об этом. Не сомневаюсь, что кто-то из руководящих должностей повыше просто-напросто сделал так, чтобы никто не мог ничего доказать. Шесть лет прошло с тех пор, как погибли Сэм, Кассандра и Кэти, но ни одна зацепка так и не всплыла наружу.
– Дерьмо собачье, – озлобленно ругнулась я.
– Давай не будем больше об этом? Я знаю, что ты вознамерилась стать копом, не только чтобы избежать срока или доказать, что ты, цитирую, «дочь своего отца». Ты хочешь найти убийцу своих родных. Это абсолютно нормально, Рейвен, и я тебя прекрасно понимаю и не виню в этом. Но тебе не стоит забегать вперед и строить планы, основанные на мести. Ты должна понимать, что работа офицера полиции – это не только перестрелки с врагами общества. Это нечто большее и…
– Вкладывай в речь поменьше пафоса, – процедила я сквозь зубы, покусывая ногти.
– Я знаю, как это звучит, не перебивай, – спокойно осадил меня Аарон. – Я хочу сказать, что многие копы, особенно те, что подолгу работают, забывают о том, что они должны представлять собой символ справедливости, а не только быть властью, данной жетоном и пистолетом. Твой отец говорил: «Бляшка и пушка – лишь инструменты, а острый ум и сострадание жертвам – вот настоящее оружие полицейского». Ты должна помнить об этом, Рейвен. Ты можешь со мной сейчас не соглашаться, но, учась в академии, ты многое узнаешь, осмыслишь и, возможно, поменяешь свое мнение.
Аарон замолчал, а я, в свою очередь, вновь задумалась над его словами. Что ж, старик Кэмпбелл опять был прав. Я еще даже не доехала до академии, а уже гоню лошадей в галоп. Так и представляю, как я, будучи с пушкой под боком, несусь на полицейской тачке по встречке, взрываю все вокруг, а в конце всаживаю в убийцу моей семьи всю обойму. Прямо женская версия Лиама Нисона или Брюса Уиллиса. «Йо-хо-хо, ублюдок».
Чувствуя, что тема бесповоротно закрыта, я начала расспрашивать об академии. Аарон вновь расслабился, оживился и стал отвечать на любой вопрос. Мне действительно было интересно узнать как можно больше подробностей, чтобы быть готовой ко всему. Он, заметив мое искреннее любопытство, сказал, что рад видеть меня в таком настрое.
В академию мы приехали уже к вечеру. Остановившись у ворот, Аарон посигналил.
– Назовите себя и цель своего визита, – раздался голос из динамика, висевшего рядом.
– Аарон Кэмпбелл, детектив полиции, сопровождающий студентку Рейвен Уильямс на зачисление, – вежливо ответил Аарон. После недолгого молчания ворота медленно начали открываться, а голос из динамика призывал нас двигаться дальше. Пока мы ехали, я высунулась из окна, чтобы как можно лучше рассмотреть все вокруг.
Академия оказалась очень большой. Она находилась на возвышенности, центром являлся главный кампус, по сторонам делившийся на несколько других секций. Рядышком стояли и другие строения, наверняка построенные для обучения будущих служителей закона. Как я выяснила несколько позже, за главным кампусом на несколько километров размещалась остальная территория. Тут был испытательный полигон, спортивные площадки, собственное футбольное поле, полосы препятствий и стрельбище. Чтобы попасть к кампусу, нужно было подняться по каменной лестнице, в начале которой нас уже кто-то ждал.
Мы объехали симпатичный фонтанчик, сделанный под готику, и остановились прямо перед одиночкой-встречающим. Аарон первым вышел к нему навстречу, тем самым давая мне немного времени собраться с силами. Я наблюдала, как они обмениваются приветствиями и рукопожатием, и теперь настал мой черед выйти на сцену. Хорошо сложенный симпатичный мужчина лет тридцати встретил меня с улыбкой. Она показалась мне искренней, хотя и несколько натянутой. Наверно, этот мужик не часто улыбался.