Цын встрепенулся, упёршись ладонями в стол, навис над ним и, приблизив лицо к лицу Соломатина, отчаянно прохрипел:
– Как ты не понимаешь?! Мы увлеклись научными изысканиями, бесспорно нужными, продвигающими человечество вперед, но закрыли глаза на то, как их используют! Хотите умную машину?! Пожалуйста, мы еще и не такое сделать можем! Получите свою машину! А то, что ей потом людей давить будут, так нас это не касается? Да, я знал, что будут давить, расстреливать, жечь, но я зарабатывал деньги, ставил бумажки выше человеческих жизней, тысяч жизней! Не пытайся переубедить меня, Валентин. Я уже принял решение и оно окончательное. Я умываю руки… Хотя их теперь вряд ли отмоешь…
Цын обессилено опустился на стул, щедро плеснул виски в бокалы и жадно припал губами к своему.
А Валентин Сергеевич впал в прострацию. Конечно, можно обойтись и без сотрудничества с AIG, думал он, теребя кончик галстука, будет труднее, но это не смертельно, наши головы варят не хуже ихних. Хотя, стоп! Неужели Ли собирается закрыть компанию? Интересно, каким образом?! Да ничего у него не получится! Такую контору просто не прикроешь, особенно в настоящих условиях. Не дадут! Значит, будет преемник, а значит, можно попытаться договориться. Наверняка новый президент не откажется от выгодного сотрудничества. Скорее всего, этот человек и так знает о наших с Ли отношениях, да и его осведомленные коллеги в совете директоров наверняка будут «за». Придя к такому выводу, Соломатин несколько приободрился.
– Что ж, Ли, это твое решение, и ты вправе его принять, – изрек он. – Переубеждать тебя я не собираюсь, хотя мне искренне жаль, что компания потеряет такого руководителя. Ты уже определил, кто займет твое место или предоставишь выбор совету директоров? Ведь нельзя же…
На лице Цына заиграла кривая улыбка.
– С каким удовольствием я бы просто закрыл её! Пустил по ветру! – перебил он Соломатина. – Но замешано слишком много влиятельных людей. Как они засуетились, как забегали, когда узнали, что я ухожу!
– Так кто же займет твое место? – с напряжением в голосе поинтересовался Соломатин.
– Ты его знаешь. Совместно с советом директоров принято решение, согласно которому компанию возглавит Пол Смирнофф.
Вот так номер! – удивился Валентин Сергеевич. Добился своего Паша! Что ж, это только всё упрощает. Уж с ним-то мы найдем общий язык.
Пол Смирноф, а когда-то Павел Иванович Смирнов, покинул Россию за четыре года до войны. Тогда он работал в НВТ техническим директором, но в силу сложившихся обстоятельств вынужден был перебраться в Штаты, где по договоренности с Соломатиным его приютил Цын. С тех пор Смирнов успел не только поменять имя и переиначить фамилию на американский лад, но и добился высокого положения в «Arms Industries Group», заручился поддержкой новых коллег и теперь собирался занять кресло президента компании.
– Через три недели начну передавать ему дела, – сообщил Цын. – Что скажешь, Валентин, удачный выбор?
– Не сомневаюсь, – ответил Соломатин.
– Особенно для тебя? – попытался «уколоть» его Цын.
– Не буду скрывать, что рад такому повороту событий, раз уж ты решил уйти на покой, – съязвил Валентин Сергеевич. – Надеюсь, нам с Павлом удастся продолжить то, что было начато.
– Продолжить идти по пути безумия?
– Ну, вот зачем ты сгущаешь краски, Ли? Ведь есть и другая сторона медали. Мы будем двигать прогресс, создавать новые технологии! Ну да, сейчас их приходится использовать в военных целях, но можно будет применить и в мирной жизни.
– Если останется жизнь, Валентин… Если останется жизнь…
Раньше ты не был таким пессимистом, с досадой подумал Соломатин. Решил выйти из игры? Твое право! Главное, чтоб не мешал играть другим и помнил, что обратной дороги нет – твое место занято. А всё-таки жаль его. Работа была для него всем, смыслом жизни. Потеряв смысл жизни, человек может не найти его вовсе или найти, но не там, где было бы надо. А ведь Ли – человек особый, непростой… Такой либо уйдёт в монастырь доживать остаток дней в пустопорожних самокопаниях, либо фанатично отдастся новому занятию, например, наведению мира во всем мире. И ради этого он способен пойти на всё. Даже развязать очередную войну, по сравнению с которой все предыдущие покажутся, как говорится, детскими играми на лужайке.
– Ли, скажи, как я могу связаться с Павлом? – закончив мысль, поинтересовался Валентин Сергеевич.
– Я передам ему, что ты хочешь поговорить, – ответил Ли. – Думаю, он найдет способ выйти на связь.
– Спасибо.
– Не стоит благодарностей. Я делаю это без особой охоты и только как дань нашим хорошим отношениям. Все равно, рано или поздно, вы свяжетесь друг с другом. Днем позже, днем раньше – какая разница?
Глава 4
Алекс проснулся от сильного голода, сменил лежачее положение на сидячее и сладко потянулся. Из желудка раздалось грозное урчание.
– Интересно, кормить нас здесь собираются? – тихо спросил Алекс сам у себя и решил поискать кого-нибудь, кто поможет найти ответ. Натянув комбинезон, он выглянул за дверь и нос к носу столкнулся с Соломатиным.
– Как спалось? – осведомился тот.
– Замечательно, – ответил Алекс, выступая в коридор.
– Все проснулись?
– Ребята еще спят. Валентин Сергеевич, нас кормить будут?
Соломатин расплылся в улыбке.
– Проголодались?
– Еще как!
– Ну что ж, будите остальных. Идём ужинать!
Расталкивать спящих пришлось недолго, скорейшему пробуждению способствовало упоминание о предстоящем ужине. Пилоты быстро собрались и последовали за Соломатиным на улицу, где их ждал всё тот же сержант Уилсон, любезно прикрепленный Гаррисоном к Валентину Сергеевичу. В качестве приятного дополнения к сержанту прилагалась машина, которая домчала их к «Приюту отважных парней»
К их прибытию в «Приюте» успели собраться несколько человек в штатовской летной форме.
– Проходите, занимайте свободные места. Я угощаю, – объявил Соломатин, чем заметно обрадовал спутников.
Они сдвинули два столика, подтащили стулья и расположились с максимально возможным комфортом. Официант принял заказ и поспешил выполнять.
– Как на счёт того, чтобы немного выпить? – поинтересовался Соломатин. – Так сказать, на сон грядущий.
– Вообще-то нам не положено… – ответил Алекс, как старший группы.
– Я же не предлагаю напиться вдребодан, – улыбнулся Валентин Сергеевич. – Чисто символически, за успешное окончание операции и возвращение домой без проблем. Обещаю, что никому не скажу об этом маленьком нарушении, – снова улыбнулся президент НВТ. – Впрочем, я не настаиваю.
Лётчики переглянулись. В глазах каждого Алекс прочитал: «Было бы весьма и весьма…»
– Ну, если чисто символически, ничего страшного, – разрешил он после недолгих сомнений.
Официант притащил целую гору вкусностей. Аппетитно запахло жареным мясом, рыбой, оливками и прочей снедью. С подлинно зверским аппетитом летчики набросились на еду. Не отставал от них и Валентин Сергеевич, азартно уплетая форель в винном соусе. Когда голод был утолен настолько, чтобы без вреда для здоровья пропустить рюмочку-другую хорошего алкоголя, на столе появилась бутылка виски. Соломатин разлил спиртное по низким гранёным бокалам и произнес тост: «За успех». Виски оказалось действительно хорошим, но, в общем-то, не лучше нормальной водки.
– Интересно, почему за него столько денег дерут? – поинтересовался пилот «Эскорта3» Олег Голубков. – На мой вкус самогон самогоном.
– Это с непривычки, – тоном знатока заявил Соломатин. – Понимание приходит со временем. А вообще, самогон и есть, – рассмеялся он. – По крайней мере, когда-то это и был обычный мутный кукурузный самогон. Потом придумали, как очищать, изобрели всевозможные фильтрации и тому подобное. А насчет денег, так он и тут не дешево стоит, плюс перевозка, куча всяких дополнительных процедур, вот и получается баснословная цена.
– Ну, теперь точно знать буду, что лучше водки пива нет, – сказал Олег.
Все рассмеялись. От входа потянуло лёгким сквозняком. В бар вошла большая группа разночинных военных. Зашаркали по полу ножки стульев, зазвучала громкая американская речь. Из подсобки выскочил официант, забегал по залу, принимая заказы.
– Еще по одной? – задал Соломатин риторический вопрос и, не дожидаясь ответа, разлил виски.
Выпили молча.
– Так вот, о чём это я…. Ах, да! Помнится, как-то еще до войны приходилось пивать настоящее домашнее виски, – закусывая, продолжил тему Валентин Сергеевич. – Препротивное, скажу я вам, пойло. Давлюсь, чуть не плачу, а не выпить нельзя, хозяин обидится. А уж он такой любитель этого дела был! Утром думал, что до вечера не дотяну, мутило страшно, а он хоть бы хны! Только заначка и спасла: была у меня с собой бутылочка «Смирновской», сто грамм принял, сразу полегчало.
Летчики снова заулыбались и понимающе закивали.
– А у меня такое было… – поддержал разговор пилот «Эскорта- 4» Сергей Краснов. – Как-то раз, почти сразу после распределения из училища, случайно друга встретил. Он проездом у нас очутился. Сообразили вечером на троих еще с одним приятелем. У друга с собой домашний самогон был – мать гнала из свеклы. Тоже гадость оказалась редкая – до тошноты, а он пьет, да нахваливает, вот, мол, какую замечательную вещь моя матушка делает! Ну, естественно, дело привычки. И к мышьяку, говорят, привыкают, если в малых дозах. Еле осилили бутылку, а он вторую достает. Тут уж мы не выдержали, начали отмазываться на тему, что завтра рано вставать и тому подобное, хотя вставать и не надо было. Еле отделались. Что с нами на утро было – не пером описывать, а маслом на холсте – Дали отдыхает. И, как назло, боевая тревога. Поднимаюсь в воздух, а сам чувствую, что сейчас всю кабину уделаю так, что потом не отмоешь. Гермошлем закрывать боюсь, чтоб ненароком не захлебнуться. Ввязываемся в бой, всё вокруг мельтешит, а ориентации в пространстве у меня ноль. Сообщаю командиру, что не могу продолжать, он дает добро на мой выход из боя. Набрал высоту и курсирую туда сюда чуть в стороне от дерущихся. Думаю, может, удастся кого-нибудь зазевавшегося подловить и ударить сверху, хотя понимаю, что навряд ли получится в моем состоянии. И вдруг такой приступ тошноты подкатывает – просто ужас. Не удержать. Начало меня, не к столу будет сказано, выворачивать. И в этот ответственный момент «мозг», как заверещит, что мне в хвост кто-то заходит, а я ничего поделать не могу, только кишки по приборам размазываю. Лишь только кнопочку нажать успел для полного перехода на автомат, как шандарахнет по мне раз, другой, третий. Ну, думаю, вот он мой конец подкрался незаметно, сейчас для комплекта еще и обделаюсь. Сейчас добивать будут. Но, как ни странно, добивать не стали. Краем глаза вижу, что американец пристроился сбоку, забрало поднял и смотрит на меня. Я посмотрел в ответ, а у америкоса глаза от удивления округлились, еще чуть-чуть и из орбит вывалятся. Стал он пальцем у виска крутить и прочими жестами интересоваться: уж не идиот ли я? На что я ему так же жестами ответил, что никакой не идиот, а с бодуна сильного. Тут он зубы как оскалит, как заржёт. Ручкой мне на прощание помахал, типа, лети, сокол, похмеляйся, и отвалил. А ведь мог добить – как нечего делать! Видно, с понятием мужик оказался.
Дружным смехом компания перекрыла звучащую в баре музыку.
– Это еще что, – продолжил Краснов. – Круче было, когда на грешную землю спустился. Можете представить себе, как я выглядел. Стою – опять же не к столу – заблеванный по пояс, а командир кострошит меня на всех доступных языках и наречиях – полиглот – орет, что под трибунал отдаст, а это он может – суров. Ребята вокруг ржут, как племенные жеребцы. Я пытаюсь оправдаться, говорю, что ни грамма не пил, а траванулся продуктами, привезенными дружком. Знаю я, какие это продукты, орет командир и продолжает вспоминать всех моих родственников до десятого колена. Наорался вдоволь и отправил меня к врачу. Слава Богу, доктор – знакомец мой давнишний. Договорились, и за бутылку коньяка получил я справку, что алкоголь в крови в пределах допустимого. И доктор вроде как не особо сильно соврал, и мне хорошо. Отмазался, короче. Но с тех пор от одного слова «самогон» в холодный пот бросает.
Снова грянул хохот.
– Что ж это тебя от бутылки на троих так разворотило? – поинтересовался Алекс.
– Так бутылка деревенская была, как положено, полуторолитровая! – оправдался Краснов.
– У нас всего лишь ноль-семь и не свекольный самогон, так не пора ли по третьей? – поинтересовался Валентин Сергеевич и, восприняв молчание как знак согласия, разлил остатки спиртного по бокалам. – За что пьем?
– Хотелось бы за любовь, но третий тост у нас «за погибших», – ответил Алекс. – Пьют стоя и молча, не чокаясь.
Они встали и выпили, чем привлекли еще большее внимание посетителей бара.
– Чего это все на нас косятся? – поинтересовался молчавший до этого Роман Севастьянов, рослый плечистый парень, пилотирующий «Эскорт-2».
– А ты бы не косился на их месте? – усмехнулся Алекс. – Вражеские пилоты распивают виски и ржут, как ненормальные, у них под носом. Да в других условиях они бы давно нас на куски порвали.
– Ну, это еще кто кого порвет! – рыкнул Севастьянов, расправляя плечи.
– Господа! Давайте никто никого не будет рвать, – поспешил вмешаться Валентин Сергеевич. – Все немного выпили, не будем горячиться. Хотя все они знают, кто мы, и в той или иной степени осведомлены, почему мы здесь оказались, но я предлагаю покинуть это гостеприимное заведение, чтобы не вызвать у местных лишнего раздражения. Нам ведь ни к чему неприятности?
– Руки о них пачкать… Нужны мне эти янки, как собаке пятая нога, – полным презрения голосом сообщил Севастьянов. Вдобавок он полоснул взглядом из-под нахмуренных густых бровей по американцам и, движением головы указав на одного из них, громко усмехнулся: – Ты смотри, как пялится! Гляди ты, какой важный, как глаза выпучил. Форма новая с иголочки. Прямо франт. Ха-ха! Вот только нашивки ду-р-р-рацкие! Овалы какие-то.
– Да хрен с ним, Ромка! – отозвался Краснов. – Что он девка что ли, чтоб ты им любовался? Пойдём лучше спать, ребята! Может, настоящие девчонки приснятся!
– Точно! – отозвался Голубков. – Поели, можно и поспать!
На том и порешили. Соломатин щедро расплатился с официантом, и отужинавшие пилоты направились к выходу.
– Погодите, мне бы облегчиться… – тихо произнес Севастьянов, озираясь. – Где у них тут сортир?
– Там! – ответил Алекс, указывая направление рукой. – Иди, мы на воздухе подождем, да побыстрее давай!
– Не мужское это дело – давать, – усмехнулся Роман и направился к двери с надписью «WC».
Воздух на улице заметно посвежел. Позёвывая, пилоты закурили. Тонкими струйками сигаретный дым поднялся к звездному небу, где красовалась огромная Луна цвета окровавленного лимона. Курили молча, каждый думал о своем. Краснов – о том, что в Нижнем Новгороде не бывает такой Луны. Голубков – о том, что дочка вот уже две недели болеет, а он вместо того, чтобы быть рядом, торчит на этой чертовой базе! Именно из-за этого перелёта ему перенесли недельный отпуск на теперь уже неопределенное время. Алекс мечтательно прикидывал, что при такой жаре, как здесь, на Волге должны отменно брать сомы. Эх, сейчас бы оказаться у костра на берегу реки, лечь поближе к огню, заложить руки за голову и смотреть в звездное небо, а когда на донке призывно затренькает колокольчик, вскочить и тащить к берегу крупную упирающуюся рыбину. Развалившийся в кресле автомобиля сержант Уилсон мысленно клял этих чёртовых русских, что мешают ему поскорее вернуться в казарму и завалиться спать. Лишь Валентин Сергеевич, наконец-то позволил себе ни о чем не думать. Он просто слушал тишину ночи. А ночь выдалась на удивление тихая. На удивление боевым летчикам, привыкшим к тому, что даже ночью на аэродроме, не замолкая, надрываются двигатели самолетов, бряцают всевозможных железяки, то и дело раздаются крики и брань техобслуги. Но здесь, в глубоком американском тылу, ночами царят тишина и покой.