Раздумья летчиков прервала музыка, вырвавшаяся из открывшейся двери бара. Ну наконец-то, подумал Алекс.
– Все дела сделал? – крикнул он в светлое пятно дверного проема, в котором отчетливо виднелся только силуэт человека. Рассмотреть лицо мешало освещение.
Ответа не последовало, а вместо ожидаемого Севастьянова через пару секунд на улицу вышел бармен. Он огляделся, щурясь из-под ладони, и быстрым шагом, немного прихрамывая, подошел к лётчикам.
– Сэр! – обратился он к Соломатину, намётанным глазом определив в нем старшего. – У вашего спутника проблемы. Прошу вас, поспешите, пока с ним не случилось что-нибудь плохое. Мне совсем ни к чему неприятности!
В бар Алекс ворвался первым и на мгновенье замер у входа. Путь ему преградила стена из спин в штатовских лётных куртках. Сзади поднадавили свои, и Алекс бросился вперед. Не церемонясь, ткнул одного из янки ладонью промеж лопаток, оттолкнул второго, попытавшегося вцепиться ему в плечо. Почуяв, что прорвался, он крутанулся на месте и принял боевую стойку лицом к врагу. Кто-то сдавленно ойкнул, кто-то захрипел, раздалась грубая иностранная брань. Как вихрь, Краснов и Голубков расшвыряли попавшихся по дороге американцев и в боевой готовности застыли рядом с Алексом. Пока обескураженные янки изрыгали проклятья и угрозы и пытались понять, что стряслось, Алекс успел осмотреться. Увиденное его совсем не обрадовало: на полу у барной стойки чьё-то скрюченное тело, рядом с перекошенной физиономией и сжатыми кулаками изготовился к драке Севастьянов. Алекс беззвучно выматерился и зло сплюнул под ноги. Угрозы и ругань стихли. Те из американцев, кто только что был брошен на пол, уже поднялись, и встали плечом к плечу с товарищами – во взгляде у всех явно читаемое желание вот прямо сейчас сделать «что-нибудь плохое». Если бы не музыка, в баре установилась бы зловещая тишина. Ну, Рома, ну гад, я тебе припомню, дай только выбраться, подумал Алекс, исподлобья разглядывая сгрудившихся американских лётчиков. Те не спешили, методично готовились напасть – все, как один, стянули поясные ремни, обмотали ими кулаки. Алекс недобро покосился на Севастьянова и обещал себе придушить мерзавца. Но это потом, сейчас главное – дать достойный отпор превосходящему числом противнику. А содрать с Севастьянова шкуру, открутить ему голову, ну, или хотя бы бессрочно засадить «на губу» – после успеется. Еще доля секунды и самый ярый из американцев ринулся вперед – скачок, еще один, широкий замах рукой и неуклюжий, но сильный удар. Как на тренировке Алекс шагнул навстречу противнику, поднырнул под руку, выцелил пятачок подбородка и выстрелил хук с правой. Кулак с хрустом врезался в кость, судорожная боль пронзила пальцы, и Алекс сдавленно прошипел:
– С-с-с-с-ука…
Получив в челюсть, американец осел, как пустой картофельный мешок, тихо всхлипнул и, точно слепой котенок, заметался на четвереньках из стороны в сторону. Его беспорядочные движения на мгновенье оттянули продолжение стычки.
– Немедленно прекратить! – раздалось со стороны входа. – Немедленно!
Алекс привстал на цыпочки, чтобы увидеть, кто там ещё лезет в драку, а нападающие все как один обернулись,
– Я требую немедленно прекратить это безобразие! – выпалил Соломатин, уверенно вышагивая к ним.
Один из янки попытался возмутиться и даже встал поперек пути, но выслушать его Валентин Сергеевич не соизволил. Он изобразил на лице глубочайшее презрение, напористо повел рукой и отстранил говоруна. От такой наглости янки потерял дар речи. Прежде чем пройти дальше Соломатин со злостью сказал по-английски:
– Кто дёрнется, закопаю! Живьем!
Следом он повторил примерно тоже, но русским матом. Эти его реплики основательно охладили всеобщий пыл. А Соломатин спокойно перешагнул всё еще ползающего под ногами американского лётчика и подступил к четвёрке русских пилотов.
– Что случилось?! – командирским тоном поинтересовался он.
Алекс буркнул в ответ что-то невнятное.
– Что?! – выпалил Соломатин и по-английски рявкнул: – Что за бардак? Кто затеял?
– Я тоже хочу это знать! – донеслось от двери.
Американцы инстинктивно выпрямили спины, сделали равнение на говорящего. Даже тот, что барахтался под ногами, попытался подняться, но завалился на бок.
Полковник Гаррисон сделал шаг вперед, гневно зыркнул по сторонам – запомнил тех, кого ждет наказание, метнул укоризненный взгляд в Соломатина и жестко произнес:
– Приказываю немедленно разойтись! Завтра жду объяснений в письменном виде! Гостей прошу остаться!
Пока подчинённые выводили пострадавших сослуживцев на свежий воздух, полковник подтащил к стойке стул, сел. Некоторое время он испытующе посматривал то на одного, то на другого русского пилота, затем остановил взгляд на Соломатине и изрёк:
– Рассказывайте.
– Рассказывайте, – на всякий случай перевел Соломатин для Севастьянова, – я буду переводить для полковника.
Все с интересом уставились на Романа
– А что рассказывать-то? – нервно удивился он. – Тут и рассказывать нечего. Вы на улицу пошли, я по нужде. Сделал свои дела и подался к выходу, а тут один из этих… – Роман брезгливо поморщился, – встаёт и прёт мне навстречу. Да еще вид такой сделал… Сквозь меня смотрит и не замечает. Я в сторону, он тоже, я в другую, он следом. Не разошлись мы… Саданул он мне плечом так, что мало не показалось. В знак протеста что ли? Ну, я делаю вид, что ничего не случилось, мало ли дураков на свете? Иду дальше, а все на меня косятся, ждут, что будет. Смотрю, второй встает из-за столика и тем же манером навстречу. Ну, думаю, только попробуй ко мне прикоснуться! И этот полудурок точно так же меня толкнуть попытался. Я в сторону уклонился, а он равновесие потерял и прямо мордой в пол воткнулся. Прямо вот сюда, – Роман указал пальцем на пол и добавил: – Даже затрещало что-то. Приложился сильно.
Алекс взглянул, куда показал Севастьянов и заметил пятно крови размером в два немаленьких кулака.
– Заметно, что сильно, – констатировал он. – Говоришь, без твоей помощи приложился?
– Ничего я ему не делал! – ответил Севастьянов, напрягшись так, что под тканью рукавов отчетливо проступили разработанные бицепсы. – Сам о мою ногу споткнулся! Я вашего парня и пальцем не тронул! – выпалил он в лицо Гаррисону.
Соломатин перевел.
– Вообще-то он не наш парень, – процедил полковник в ответ.
– Как это? – удивился Соломатин.
– Летчик-испытатель, нанятый Цыном, – пояснил полковник и с укором добавил: – Нехорошо как-то получается.
Действительно нехорошо, мысленно согласился Валентин Сергеевич и поморщился от досады.
– Придется доложить Цыну, – тем временем продолжал Гаррисон, недобро косясь на Севастьянова. – Вот ведь угораздило! Не хватало еще неприятностей из Вашингтона.
– Я всё улажу! – поспешил заверить полковника Соломатин. – Тем более, Роман ни в чем не виноват. Всё это досадная случайность!
– Случайность? Ну-ну… Я уверен, что в объяснительных не будет и намёка на случайность, – пробрюзжал Гаррисон. – Напишут, что ваш пилот во всём виноват – избил парня!
– Никого я не бил! Мало ли что напишут эти… – громко возмутился Севастьянов, от волнения забывая английские слова. – Есть… другой свидетель!
– Кто?! – в один голос воскликнули Соломатин и полковник.
– Бармен!
Полковник хмыкнул так, что поперхнулся. Когда прокашлялся, посмотрел на Севастьянова, как на идиота.
– Надеетесь, он что-то расскажет?
– Он всё видел!
– Сейчас спросим.
Гаррисон подозвал бармена. Тот подошел медленно, с явной неохотой.
– Смит, расскажите, что тут случилось! – потребовал полковник.
– К сожалению, я ничего не видел! Мы с Габриелем были на кухне и вышли на шум…
– Что?! – гаркнул Роман. Сжав здоровенные кулаки, он шагнул к бармену и проорал по-русски: – Спелись?! Конечно, своих ты давать не будешь!
– Ну-ка, остынь! – выпалил Алекс, хватая Севастьянова за рукав.
Роман попытался освободиться – дёрнулся так, что рукав затрещал, но Алекс вцепился, как клещ.
– Стоять! – скомандовал он, и Роман подчинился, отступил назад.
– Вот видите, нечего ему рассказать, – ехидно подытожил Гаррисон и картинно развел руками.
– Господин полковник, я всё улажу! – повторил Соломатин. – Ведь, если подумать, ничего страшного не произошло. Ну споткнулся парень, ударился головой, так что ж теперь из этого трагедию делать? Придет в себя, врачи помогут, всё будет хорошо. Разрешите присутствовать при докладе Ли Цыну?
– Поехали.
– Сейчас? – удивился Соломатин. – Ночь на дворе! Ли наверняка спит!
– Не уверен… Он всегда помногу работает и ложится только под утро, – опротестовал полковник. Поразмыслив, он тяжело вздохнул и прибавил: – А если спит, разбудим. Не стоит ждать, пока он всё узнает от других.
Глава 5
Они надеялись, что будут у Цына первыми, но просчитались. Как и предсказывал Гаррисон, президент «AIG» в столь поздний час ещё бодрствовал. Найти его удалось в одном из ангаров. Цын стоял, прислонившись к стене, и слушал невысокого мужчину в мешковатой серой куртке, на спине которой красовалась крупная овальная нашивка с изображением самолёта на фоне восходящего солнца. Я уже где-то видел этот овал, отметил Валентин Сергеевич, пытаясь припомнить, где именно.
Мужчина с овалом громогласно вещал:
– Это чёрт знает что! Или увеличиваете гонорар, или я отказываюсь работать в таких условиях! Бардак!
– Опоздали, – выдохнул Гаррисон и застыл на месте, как вкопанный.
Соломатин, не мешкая, бесцеремонно схватил его под руку и потянул за собой.
– Господин Цын, я вижу, вам уже всё рассказали! – громко выкрикнул Валентин Сергеевич на ходу.
Мужчина в мешковатой куртке замолчал и обернулся на голос.
– Рассказали, – откликнулся Цын, обогнул мешковатого и пошел навстречу Соломатину. – Очень неприятная история, – изрек он, поравнявшись с Валентином Сергеевичем.
– Такая уж неприятная? Ну упал человек, что страшного?
– А капитан Клейк, – Цын через плечо взглянул на мешковатого мужчину, – говорит, что русский намеренно сбил Брика с ног.
На это Валентин Сергеевич невозмутимо заявил:
– А тот самый русский говорит, что никого не трогал и, тем более, не сбивал! Пострадавший сам виноват, и вообще, под ноги смотреть надо, а то, неровен час, споткнешься!
Цын нахмурился, исподлобья глянув на Соломатина, покачал головой.
– Ли, да не переживай ты так, – ободряюще произнес Валентин Сергеевич. – Ерунда всё это! Ну, толкнул кто-то кого-то… или не толкнул… подумаешь, горе какое! Не делай из мухи слона! Мелочи жизни, чушь!
– Чушь, говоришь? – недобро заговорил Цын. – Завтра испытания, а у лётчика голова разбита!
– Других что ли нет?! – удивился Соломатин.
– Есть один.
– Вот видишь! Всё не так уж..
– Мне нужны двое! – обрубил Цын. – Именно двое!
– Ну-у-у… а если перенести испытания? – неуверенно спросил Соломатин.
– Время поджимает!
– Тебе не угодишь…
Цын как-то странно посмотрел на Соломатина, буркнул что-то под нос и задумчиво сказал:
– Валентин, можно тебя на пару слов?
– Конечно.
Они отошли подальше, так, чтобы не услышали ни Гаррисон, ни мешковатый Клейк.
– Валентин, вот что получается, – начал Цын, – я остался без испытателя, а сроки горят! Конечно, я отхожу от дел, и ты можешь считать, что мне должно быть всё равно, и я должен быть только рад… – Цын внимательно посмотрел Соломатину в глаза и продолжил: – Подставлять других не хочу. Люди трудились, а теперь всё насмарку? Нет испытаний – нет результата! Нет результата – нет денег. Нет денег – труд останется без достойной оплаты. Я мог бы поискать замену среди местных, но не думаю, что Гаррисон позволит рисковать его людьми.
– Что ты хочешь от меня? Говори прямо!
– Отдай мне кого-нибудь из своих. Я слышал, у тебя целая орава бандитов.
Услышав это, Валентин Сергеевич впал в лёгкий ступор.
– Что значит отдай? – через силу выдавил он. – Они мне не рабы. Могу лишь попросить…
– Попроси.
– Но не гарантирую…
– Не надо. Всего лишь попроси. Я ведь знаю, ты умеешь убедительно попросить.
– Ли, ты обещаешь замять дело? Гаррисон переживает, да и мне огласка ни к чему.
– Постараюсь.
– Настоящий дипломат, – криво усмехнулся Соломатин.
Ни слова более не говоря, Цын развернулся и, не спеша, пошел к Клейку. Валентин Сергеевич тяжело посмотрел ему вслед, грубо выругался одними губами и побрел к Гаррисону.
– Ну что? – осипшим от волнения голосом спросил тот.
– Всё будет хорошо, – вяло ответил Соломатин.
– Точно? – не поверил полковник.
– Никаких проблем.
Остаток ночи Соломатин провёл без сна. Не раздеваясь, он развалился на диване и напряженно размышлял. Конечно, помогать Цыну я не обязан, думал Валентин Сергеевич, можно и отказаться. Тем более, Ли совсем скоро оставит свой пост… Но Паша… С ним еще работать! Как он отреагирует на срыв испытаний? Это когда-то я помыкал им, как хотел, а теперь придется считаться, мнение учитывать… Вот чёрт! Как Цын распишет, так он и отреагирует! Значит, надо, чтобы Паша услышал только хорошее: Валентин вошел в положение, не остался в стороне, помог! Ну ладно, я-то помочь готов, а пилоты? Не думаю, что они горят желанием поучаствовать в испытаниях. Кто просто так согласится испытывать оружие, из которого потом по нему стрелять будут? Только идиот, а на идиота никто из них не похож. Ясно, что просить бесполезно. Да и приказывать тоже. Сохранов не дурак, наверняка понимает, что моей власти есть предел. Надо как-то заставить! Придумать что-то… Припугнуть! – осенило Соломатина. Напугать последствиями драки! Севастьянов – вот, кто должен испугаться! За такие выходки если не голову, то погоны точно снимают!
Утро Валентин Сергеевич встретил с продуманным планом действий и вскоре поспешил претворить его в жизнь.
– Проснулись? – осведомился он, когда без стука вошел в комнату пилотов.
Те завозились, приподнялись в койках.
– Проснулись… – проворчал Голубков, подавив зевок. – Что в такую рань? Поваляться бы еще…
– Разговор есть, – начал Валентин Сергеевич.
– О чём? – спросил Алекс, уселся в кровати и сладко потянулся.
– О вчерашнем. Плохие новости, ребята…
Алекс резко помрачнел, остатки сна слетели с него мгновенно.
– Что стряслось? – спросил он.
– Ночью я говорил с Ли Цыном. Пришлось проявить чудеса дипломатического искусства и пообещать кое в чём посодействовать, чтобы убедить его пойти на уступки и спустить всё на тормозах, но…
Соломатин сделал паузу, обвёл пилотов тяжелым взглядом. Пилоты затаили дыхание, предчувствуя недоброе.
– Что за «но»? – не выдержав ожидания, воскликнул Савостьянов. Как пробка из бутылки, он выскочил из койки и принялся одеваться.
– Час назад полковник Гаррисон сообщил мне, что пострадавший летчик впал в кому, состояние критическое, врачи всерьез опасаются за его жизнь.
Севастьянов застыл, успев натянуть брюки лишь до колена.
– Сразу после этого мне позвонил Цын, – продолжил Соломатин, – и заявил, что в сложившихся обстоятельствах вынужден расторгнуть установленное ночью соглашение…
– Допрыгались, – выдохнул Алекс.
– Да, ситуация сложная, но выход есть! – поспешил заявить Соломатин.
– Какой?
– Ночью Цын просил о помощи, – ответил Валентин Сергеевич, – я решительно отказал. Но теперь помочь ему – наш единственный шанс. Я готов еще раз поговорить с ним. Попробую убедить не поднимать шума…
– Ну, так поговорите! – воскликнул Севастьянов и подтянул брюки чуть выше. – В чём…
– Подожди ты! – перебил его Алекс – Что за помощь? О чём вы? – обратился он к Соломатину.
– Тот янки должен был сегодня участвовать в испытаниях. Сразу же после инцидента Цын обратился с просьбой к начальству базы, чтобы выделили ему кого-нибудь из местных пилотов, но получил категорический отказ. Тогда он попросил у меня помощи в поисках замены… – Соломатин нахмурился и широко развёл руками. – Кто-нибудь из вас справится?