Лётчики удивлённо переглянулись, на несколько секунд в комнате установилась гробовая тишина, нарушаемая только назойливым жужжанием кружащей под потолком мухи.
– А не пошел бы он! – вспылил, наконец, Севастьянов и засуетился на месте, путаясь в приспущенных брюках. – Ничего себе условия! Да хоть бы и сдох американец этот! Что нам сделают? Расстреляют прямо здесь? Нет! А на остальное плевать. Дома дальше фронта не пошлют. Да и как там узнают о случившемся? Только если кто-то растреплет, – Севастьянов подозрительно глянул на Соломатина. – Да и вообще, на месте отцов-командиров я б за такое медали давал!
– Если вы обо мне, то я ни на кого доносить не собираюсь, – заверил Соломатин. – Но, наверняка информация пройдет по другим каналам. Может, вас и не накажут сильно, а вот отметка в личном деле появится – факт! Вам это надо?
– А где гарантия, что она не появится, если мы пойдем на эту авантюру с испытаниями? – зло поинтересовался Севастьянов. – И где гарантия, что из-за этих испытаний нам не будет еще хуже?
– Хуже не будет, обещаю. Не сомневайтесь, предоставьте нам с Цыном решать все проблемы. В общем, думайте. Приказывать не могу, могу только предложить. Я пойду, погуляю, но через полчаса вернусь. Надеюсь, к этому моменту вы примете решение, – сказал Валентин Сергеевич и вышел из комнаты.
Некоторое время пилоты сидели молча.
– Вот влипли! – нарушил тишину Голубков. – Что делать-то будем? Конечно, можно послать всех подальше, а там будь, что будет. Может, всё обойдется… Ну, пошумит Звягинцев и успокоится.
– Ладно бы Звягинцев, – засомневался Краснов. – Бери выше. Поставили под угрозу срыва всю операцию. Нам такое пришьют! Слетятся столичные стервятники, и полетят наши пёрышки во все стороны. Может, конечно, и обойдется, но может не стоит рисковать, как думаете?
– А что думать? Не угадаешь, что и каким боком выйдет, – ответил Алекс. – Одна надежда – связи Соломатина. Видимо, они с Цыном хорошо знакомы… Может быть, если поможем Цыну, всё уладится?
Севастьянов обвел всех растерянным взглядом.
– Значит, соглашаемся? – выдохнул обреченно. – Так что ли?
– А есть другие варианты? – Алекс внимательно посмотрел в лицо каждому из парней. Они угрюмо молчали. – Значит, соглашаемся! – объявил Алекс. – Давайте решать, кому участвовать в этой авантюре.
– Чего тут думать?! – встрепенулся Севастьянов. – Из-за меня каша заварилась, мне и расхлёбывать.
– Ты у меня потом нахлебаешься, кашевар! – беззлобно прикрикнул Алекс. – Дай Бог выпутаться, всю жизнь нас коньяком поить будешь, так что не дергайся.
– Короче, расклад такой, – заговорил Краснов, – Севастьянов у нас в запасе, как коньячный монополист; у Олега жена и дочь, его тоже не трогаем. Остаемся мы с тобой.
– Значит, я, – твердо заявил Алекс. – Не обижайся, Серёга, но всё-таки опыта у меня побольше.
– Эх, говорила мама: «Сиди, сынок, дома…», – попытался пошутить Олег, но шутка не удалась.
Решение лётчиков приятно порадовало Валентина Сергеевича. Он немедленно связался с Цыном и уже через час представил ему Алекса.
– Знакомься, Ли! Капитан Александр Константинович Сохранов, – отрекомендовал Соломатин.
– Очень приятно, – сказал Цын и протянул руку.
Смурной и подавленный Алекс немного помедлил, но руку всё же пожал.
– Не буду врать, при других условиях могло бы быть взаимно, – пробурчал он по-английски.
Цын с интересом глянул на него и произнес:
– Ну что ж, дерзкий молодой человек, позвольте ввести вас в курс дела.
– Слушаю.
– Мы испытываем новую авиационную пушку. Пристреливаем, проверяем работу привода управления. Ваша задача – оказать нам небольшую помощь.
– Что я должен делать?
– Немного побыть в качестве подвижной мишени.
Лицо Алекса побледнело, в висках ударило так сильно, что он едва не пошатнулся.
– То есть, как это? – выдавил он.
– Самым обычным образом. Есть два самолета, два пилота. Они поднимаются в воздух, и один стреляет в другого, чтобы проверить работоспособность оружия. Все максимально приближено к боевым условиям.
Алекс часто замигал. В ответ на его недоуменный, требующий поддержки взгляд физиономия Соломатина расплылась в широкой ехидной улыбке. И в Алексе начала закипать злость. Чертовщина какая-то, подумал он, они тут все спятили, что ли? Злость забурлила в гуди капитана Сохранова, как смола в раскаленном котле.
– Валентин Сергеевич, мне кажется, кто-то из нас троих явно не в своем уме, и подозреваю, что этот человек не я, – процедил Алекс, с трудом держа себя в руках.
Валентин Сергеевич, не сдерживаясь, расхохотался и сквозь смех сообщил:
– Господин Цын не настолько кровожаден, чтобы подвергать вас реальной опасности.
– Конечно! – поспешил заверить Цын. – Капитан, неужели вы думаете, что я настолько выжил из ума, что собираюсь вас убить?
– А как я должен думать?! – рыкнул Алекс. Он зверел прямо на глазах. Лицо его перекосилось, губы искривились, обнажив крепкие чуть желтоватые зубы. Всё вместе это походило на оскал дикого зверя. Капитан почувствовал, что еще немного, и он кого-нибудь убьет.
– Ай-яй-яй, – скорбно произнес Цын, – вы неправильно поняли…
– А как я должен был понять? – оборвал его Алекс. – Как шутку? Это вы так шутите?
– Нет. Всё как сказал, но снаряды в пушке, естественно, будут не боевые. Мы специально разработали такой снаряд, который при попадании в мишень разрушается, оставляя на ней всего лишь кляксу и небольшую вмятину. Я вас успокоил? – всё это Цын произнес тоном, которым мудрый профессор наставляет бестолкового студента.
Соломатин вновь громко рассмеялся, и Алекс с трудом сдержал желание, пару раз заехать кулаком в его гладко выбритый подбородок, а потом всласть попинать его обмякшую тушку ногами. Моя бы воля, подумал он, я бы вас…
– Я, конечно, понимаю юмор, – процедил Алекс сквозь зубы, – но не тот, который связан с риском для моей жизни.
– Прошу прощения, если чем-то оскорбил вас, – извинился Цын, выражением лица подчеркивая искренность слов.
Алекс мысленно послал его подальше вместе со всеми его извинениями.
– Когда начнём? – осведомился он.
Цын посмотрел на часы, что-то прикинул в уме и постановил:
– Через два часа.
– Можно осмотреть то, на чем придется летать?
– Конечно. Идёмте.
По ощущениям Алекса до ангара они добирались примерно минут двадцать-двадцать пять. На этот раз пришлось идти пешком, что, впрочем, доставило ему определенное удовольствие. За последние полтора суток двигаться приходилось мало, а привыкший к подвижности организм требовал физической нагрузки.
Всем своим видом черная стрела, именуемая «Ночным охотником», выражала нетерпение, желание как можно скорее вырваться из железных стен и взмыть в небо. От этой картины у Алекса перехватило дыхание.
– Красив, черт! – вырвалось у него.
– Нравится? – поинтересовался Цын.
– Да. Никогда такого не видел…
– Самолет нового поколения! – с гордостью произнес Цын.
– И не жалко такую красоту расстреливать?
– Ни в коем случае! Это он будет расстреливать вас!
– Понятно, – огорчился Алекс. – Размечтался, что на нем полетаю. Ну, а мне-то стрелять придётся или надо просто подставлять хвост?
– Стрелять вам не положено! – воскликнул Цын и спустя мгновение категорично заявил: -И, вообще, это было бы бесполезно!
– Неужели? – усомнился Алекс.
– Всей огневой мощности вашего хвалёного «МиГа» не хватит, чтобы сбить этого красавца, даже, если ни разу не промахнетесь! Мы прозвали его «Неуязвимым»!
– Ни одного уязвимого места? – спросил Алекс, скривившись. Всем видом он постарался выразить недоверие к словам собеседника.
– Сами понимаете, слабое место есть всегда, – ответил Цын. – Главное знать, где оно и как на него воздействовать.
– Будем искать, – вздохнул Алекс и подумал, что при таком раскладе война точно никогда не кончится.
– И обязательно найдем! – вмешался в разговор Соломатин.
– А посидеть в нем можно? – спросил Алекс, точно мальчишка, просящий разрешения посидеть в новой машине отца.
– Не выйдет.
– Боитесь, подсмотрю какой-нибудь секрет?
Цын покачал головой.
– Ни в коем случае. Но он не позволит вам находиться внутри.
– Как это? – удивился Алекс.
– В «мозг» занесен список пилотов, которые могут управлять им. Раньше для получения управления достаточно было произнести ключевую фразу, автоматика раскладывала голос на составляющие, определяла личность пилота и полномочия. Теперь учитываются еще и индивидуальные характеристики пилота: вес, частота пульса и множество прочих параметров.
– Хитро придумано.
– Воспринимаю это как комплимент, – сказал Цын и впервые за весь разговор улыбнулся: сдержанно, уголками губ.
Соломатин поморщился, потупил взгляд и, до боли сжав правый кулак, одними губами произнес:
– Обошли, ох, как они нас обошли…
Ну, ничего, наверстаем, придется поднапрячься, продолжил он мысленно. А всё-таки зря Ли решил устраниться. Заметно, как он преображается, говоря о деле, отвлекается от своего горя и продолжает пестовать «эту проклятую кучу железа». Надо бы поговорить с ним ещё, может, передумает?
– Знаете, – говорил тем временем Алекс, – мне всегда было интересно, наступит ли такое время, когда машина сможет обходиться без человека. И вот теперь вижу, что этот момент не за горами.
– Посвящу вас в маленькую тайну, – тоном заговорщика сказал Цын. – Сейчас вы стоите рядом именно с такой машиной.
При этих словах Соломатин весь превратился во внимание, напрягся и приготовился намертво зафиксировать в памяти всё, что услышит дальше.
– Она вполне может обойтись без человеческого участия для решения поставленной перед ней задачи, – продолжал Цын. – И она практически разумна!
– Разумна? – не поверил Алекс. – Разве это возможно?
– Практически разумна, – уточнил Цын. – Вы знаете, что представляет собой система, именуемая «мозгом», как она работает?
– В общих чертах, – пожал плечами Алекс. – Набор программ по распознаванию образов, речи и управлению механизмами машины.
– В общих чертах так оно и есть, – согласился Цын. – «Мозг» работает на основе заложенных в него критериев и правил, так же, как и человеческое сознание. Отличие человека в том, что на основе базовых правил, накапливая и обрабатывая поступающую информацию, он может строить другие правила. То есть, человек самообучаем. То же самое можно сделать и с компьютерной программой, создать такую систему интеллекта, которая, обладая базовыми навыками, будет накапливать знания, обрабатывать их и на основе этого принимать решения. Это, конечно, очень сложно, но возможно. И этот самолет тому свидетельство, он уникален! Несомненно, многое придется дорабатывать, но фундамент нового здания уже заложен. Теперь требуется правильно уложить кирпичи. А уж как их уложишь… от этого… – Цын запнулся, пристально посмотрел на Соломатина, жадно ловящего каждое его слово, и, не закончив фразу, продолжил: – Пока же всё обучение машин сводится к замене одной версии программного обеспечения на другую – с расширенными возможностями.
– С моим «МиГом» раза два такое делали, – подтвердил Алекс.
– Причем «мозг» любой боевой единицы после обновления может связаться с другими системами интеллекта и модернизировать их до своего уровня, – вмешался в разговор Валентин Сергеевич, показывая, что и он немало смыслит в обсуждаемом вопросе.
– До чего дошел прогресс… – угрюмо пробурчал Алекс. Желание садануть Соломатину в чёлюсть ещё не до конца покинуло его, и он мысленно примерился, каким манером это можно вот прямо сейчас осуществить. Мотнув головой, чтобы развеять такой привлекательный мыслеобраз, он обратился к Цыну: – А что вы имели в виду, говоря, что «Охотник» практически разумен?
– Заблокированы некоторые возможности, чтобы система не проявляла излишней самостоятельности…
– Ну да, – снова влез Соломатин, – как бы вам, капитан, понравилось, если бы вы приказывали ему повернуть налево, а он из каких-то своих соображений поворачивал направо, считая, что так будет лучше. Не стоит давать машине полную свободу мысли и осознание себя самой. Если позволить такое, она уже не будет машиной! Зачем иметь кофеварку, которую утром надо убеждать в необходимости сварить кофе?
Алекс представил процесс убеждения и сдержанно хмыкнул.
– Однако, время не стоит на месте, господа, – сказал Цын, взглянув на часы. – Сейчас, капитан, я покажу вам самолет, на котором полетите.
Алекс еще раз окинул взглядом «Охотника» и поспешил за Цыном. За грудой хлама в противоположной части ангара он увидел старенький, буквально допотопный истребитель F-160. Позапрошлое поколение. Кроме того, самолет буквально отживал свое: когда-то отполированные серебристые бока уродовали неглубокие вмятины и широченный царапины, кое-где сквозь обшивку фюзеляжа пробивалась ржавчина. Это зрелище не на шутку разочаровало и насторожило капитана.
– И вот это способно летать?! – воскликнул он. – Корыто! Аэродинамика ни к черту! Да оно же развалится на взлете!
– Это корыто пока ещё неплохо справляется со своими обязанностями! – заявил Цын. – На нем установлена одна из последних версий «мозга».
– Ну да, – проворчал Алекс, – быть мишенью не сложно…
– Смотря какой мишенью! – парировал Цын. – Выжмите из этого самолетика максимум, проявите мастерство! Хоть юлой крутитесь, а сделайте так, чтобы в вас не смогли попасть! Хотя, готов держать пари на что угодно, ни одного шанса у вас нет.
…Первым на взлётку проворно вырулил «Ночной охотник». Коротко разбежавшись, он легко оторвался от земли и стремительно взмыл в небо. Набрал высоту и закружил над территорией базы, ожидая условного противника.
Эф-ка, вибрируя всем корпусом, преодолела земное притяжение.
– Полетаем, – выговорил Алекс так, словно вынес себе смертный приговор.
Превосходство «Охотника» он прекрасно понимал, и было оно таким, что шансов на победу не оставляло. И всё же сдаваться без боя капитан не собирался. В этой критической ситуации он, как это часто бывало, решил сделать ставку на превышение высоты, ведь одна из первых заповедей лётчика-истребителя гласит: в воздушном бою обычно побеждает тот, кто находится выше.
Повинуясь команде, Эф-ка задрала нос и тяжело пошла вверх. «Охотник» заметил её манёвр и начал сближение, чтобы выйти на удобную для прицельного огня дистанцию. Обладая высокой скороподъемностью, он неотвратимо настигал старенький самолётик, о чем Алексу незамедлительно сообщил «мозг».
– Да вижу я, вижу, – огрызнулся в ответ капитан. – Прекратить набор высоты.
– Выполнено, – отрапортовал «мозг» и выровнял самолет.
– Включить форсаж!
– Выполнено. Время форсажа не более пяти минут.
– Твою ж налево! – вырвалось у Алекса. – Консервная ты банка…
Обычно переход на форсированный режим работы двигателя помогал Алексу оторваться от преследования, но не в этот раз. «Охотник» настиг Эф-ку так быстро, словно она стояла на месте, а не неслась с огромной скоростью. Барабанной дробью спецнасряды ударили ей в хвост, оставив на металле чёрные кляксы и вмятины. Эф-ка поспешила выйти из зоны обстрела крутым отворотом вправо-вверх. На мгновенье навалилась перегрузка, впечатав Алекса в кресло. «Охотник» стремительно проскочил вперед, показав хвост.
– Десять процентов условного повреждения, – бесстрастно доложил «мозг».
В бою, вырвавшийся вперед, «Охотник» мог стать хорошей мишенью. Но сейчас он, не опасался получить вдогонку ракету или хотя бы залп из пушки и потому не стал утруждать себя отвлекающими манёврами, а спокойно развернулся и пошел в лобовую атаку. Расстояние между самолётами стремительно сокращалось, еще мгновение и лавина огня сметет беззащитный самолетик Сохранова. Влупить бы тебе прямо в физиономию, да было бы чем, зло подумал Алекс. Сманеврировав, Эф-ка вновь вышла из-под огня. Еще какое-то время «Охотник» пытался атаковать в лоб, но без успеха. Лишь пару раз его снаряды черканули по фюзеляжу Эф-ки, заставив Алекса грязно выругаться. Наконец, возня с наскоками и разворотами «Охотнику» надоела, и он принялся маневрировать, чтобы зайти противнику в хвост. Раз за разом Эф-ке удавалось вывернуться, но манёвры «Охотника» становились всё изощреннее. И Алекс понял, что бесконечно это продолжаться не может – более совершенная техника рано или поздно возьмет верх.