Мне было все равно, что я сломал ему нос и меня отстранили от занятий на неделю. Когда я вернулся, другие дети даже не смотрели на меня, опасаясь, что я поступлю с ними как с Вилли. Но это не расстроило меня, а придало сил. Мне нравилось, что другие больше не лезут ко мне, и я ощущал себя сильным.
Хоть и был изгоем.
Внезапно в спортзале становится тихо, когда Тодд Проянски, хозяин спортзала, заходит с четырьмя парнями, похожими на опытных бойцов.
– Кто это с Проянски? – спрашиваю я Пабло.
– Парень посередине – отличный боец, Матео Родригез, – отвечает он тихим голосом. – Говорят, он тренируется в спортзале в Мексике, где Камачо дает советы паре ребят. Я видел, как он дерется. Он хорош.
Стойте. Моему мозгу сложно переварить то, что я только что услышал.
– Погоди-ка. Этот парень знает Камачо? Ты говоришь о Хуане Камачо, легенде бокса?
– Единственном и неповторимом, – пожимает плечами Пабло. – По крайней мере, таковы слухи.
Черт. Хуан Камачо – известный во всем мире мексиканский боксер, который был чемпионом в тяжелом весе в семидесятые. Он побеждал не один раз. Он доминировал годами. А потом исчез без следа. Должно быть, сейчас ему шестьдесят. Он был бойцом старой школы, то есть тренировался как зверь.
Когда я начинал боксировать, я, бывало, смотрел видео с ним и подражал его движениям. Черт, я разыгрывал целые его матчи, копируя быстрые выпады и движения на ринге. Если этот парень Родригез знает его…
– Посмотрим, правда ли это.
– Не надо. – Пабло хватает меня за плечо и тянет назад. – Нельзя просто так подойти к такому парню, как Родригез.
– Может, тебе нельзя, а мне можно. – Я иду через весь зал с единственной целью в голове. Узнать, правдивы ли слухи.
У Матео Родригеза черные волосы, он одет в простую белую майку и шорты, словно готов к бою. Он не выглядит безумно мускулистым или пугающим, но я уже много лет знаю, что нельзя оценивать чьи-то способности, пока не увидишь их на ринге.
Он стоит, скрестив руки на груди, и наблюдает, как дерутся два парня, словно это всего лишь скот. Когда я становлюсь перед ним, он вскидывает бровь.
– Я слышал, ты знаком с Хуаном Камачо, – говорю я, не колеблясь. – Это правда?
Он не сразу отвечает и рассматривает меня с любопытством.
– Кто этот гринго? – спрашивает он Проянски.
– Райан Хесс. Он новый боец из Чикаго, – объясняет Проянски. – Переехал сюда в прошлом году, когда его мать вышла за шерифа Блэкберна.
Его челюсть дергается, когда он поворачивается ко мне.
– Слушай, парень, Камачо не раздает автографы.
– Мне не нужен автограф, – говорю я ему. – Я хочу встретиться с ним и узнать, будет ли он меня тренировать. В каком он клубе?
– Тренировать тебя? – Родригез издает тихий смешок, а потом пристально смотрит на меня. – Камачо ни в каком клубе. И у него уж точно нет времени, чтобы тратить его на молодых pendejos, которые ничего не понимают в боксе, но считают, что могут серьезно выступать.
Проблема Родригеза в том, что он допустил ошибку и оценил мои способности, не увидев меня в деле.
– Проведи со мной три раунда, – бросаю я вызов. – Если я выиграю, ты представишь меня Камачо.
– Ты бросаешь мне вызов?
– Да.
Уголок его рта поднимается в изумлении.
– А если выиграю я?
Я смотрю прямо ему в глаза.
– Не выиграешь.
– Ты нахальный сукин сын, а? – Я чувствую, что все взгляды прикованы к нам. Парни вроде Родригеза не откажутся от вызова, потому что на кону их гордость. Некоторые рискнут всем, чтобы спасти свое драгоценное эго, на ринге или вне его. – Вот что я скажу тебе, Хесс. Я облегчу для тебя задание. – Он подмигивает своим друзьям. – Мы будем драться тридцать секунд. Если ты нанесешь хоть один хороший удар, я отведу тебя к Камачо.
Один удар за тридцать секунд?
– В чем подвох?
Он широко раскидывает руки.
– Его нет. Если у тебя не хватит сноровки для одного удара, то ничего не выйдет.
Я протягиваю руку.
– Договорились.
Он ее пожимает. Сделка заключена.
Я возвращаюсь к Пабло.
– Будешь моим секундантом? Ты сказал, что поддержишь меня.
– Я не сказал, что поддержу. – Пабло так отчаянно качает головой, что, кажется, у него будет сотрясение мозга. – Я сказал, что тебе нужно быть более общительным, чтобы у тебя была команда, которая поддержит тебя. Я не команда.
– Ну, ты все, что у меня есть.
Он вытягивает шею и смотрит на Родригеза и его приятелей, которые теперь стоят на ринге и готовят его к бою.
– Думаешь, ты сможешь нанести один удар за тридцать секунд? Не пойми меня неправильно, ты прекрасный боец, Хесс. Но он пробыл на ринге дольше, чем ты. Он может просто танцевать вокруг и выставить тебя полным дураком.
– Я не собираюсь выглядеть как дурак. Я знаю, что могу справиться. Ты со мной?
Пабло разминает плечи, словно это он собирается драться.
– Ладно, я с тобой.
Когда я занимаю свое место в углу в полной готовности, ко мне подходит хозяин спортзала.
– Ты неплохой боец, Райан, – говорит он. – Но Матео Родригез – это не шутки. Если ты остановишься хоть на секунду или отвлечешься, он отобьет тебя, как кусок сырого мяса. Эти тридцать секунд покажутся тридцатью минутами.
Я киваю.
– Ты и Родригезу сказал такое обо мне?
Проянски качает головой.
– Нет. Это ты андердог[21].
Я был андердогом всю свою жизнь, так что его слова меня не расстраивают. Наоборот, они лишь делают меня сильнее и заставляют сосредоточиться на цели. Один хороший удар. Все, что нужно.
– У него сильный удар, но он слаб в обороне, так что остерегайся его мощи, – говорит мне Пабло, когда Проянски присоединяется к зрителям за рингом. – Я видел, как он вырубил парня одним ударом в первом раунде. Не подбирайся к нему так близко.
– Если я не подберусь поближе, как же мне нанести хороший удар? – спрашиваю я.
Пабло пожимает плечами.
– Ты прав, чувак.
Когда звенит звонок, сообщая о начале боя, мы с Родригезом двигаемся по кругу на ринге. Он несколько раз попадает в воздух, когда я уворачиваюсь от его ударов. Одна из этих воздушных бомб дает мне шанс ударить по печени, но я лишь задеваю его, и он отходит.
– Думаешь, что сможешь? – дразнит меня Родригез, пока мы движемся по рингу.
– Без проблем. – Я делаю ему знак подойти ближе. – Почему бы тебе не атаковать?
– Я жду, когда ты сделаешь шаг. Мы тут уже десять секунд, а у тебя ни черта не выходит.
– У меня есть время, – уверенно отвечаю я.
– Тик-так. Не забудь держать руки перед собой, – говорит он снисходительно, словно это мой первый бой.
Он и понятия не имеет, что именно на ринге я чувствую себя комфортно. Когда я здесь, все остальное не имеет значения.
Как правило, я терпеливый боец и анализирую своего оппонента. Это позволяет мне быть непредсказуемым. Иногда я стою поодаль, а иногда предпочитаю сократить расстояние и ударить быстро и сильно. Мне не подходит какая-то одна техника, и мне нравится их менять. Проблема в том, что этот раунд не длится привычные три минуты. У меня всего тридцать секунд. Пришло время делать ход.
Пабло говорит, что у Родригеза сильный удар, а это означает, что он может быть медленным, но безумно мощным. Пусть ему кажется, что он может нанести удар и вырубить меня. А потом я бросаюсь к цели.
Я сокращаю расстояние и вижу жажду крови в глазах Родригеза. Я знаю, что от его удара будет больно, но я к нему готов.
Он думает, что победил.
Он наносит апперкот, и я отшатываюсь назад, чтобы казалось, будто он справился со мной. Но, очевидно, я крепче, чем кажусь, и притворяюсь лучше, чем он бьет.
Парни с раздутым эго слишком рано радуются.
Когда он поворачивается, чтобы похвастаться победой, я быстро перегруппируюсь и наношу хороший хук ему в челюсть как раз в тот момент, когда в спортзале раздается звонок. Теперь черед Родригеза отшатываться назад.
– В следующий раз не забудь держать руки перед собой, – шучу я.
Я протягиваю ему свои перчатки, потому что больше вражды нет. Родригез пытался заставить меня проявить себя. Он установил планку, и я ей соответствовал. Теперь я получу приз.
Он касается моих перчаток – рукопожатие боксера, означающее уважение.
– Ты крепкий, – говорит он. – Большинство парней вырубились бы от такого апперкота.
– Я не большинство.
– Я вижу.
Сняв перчатки, я встречаюсь с Родригезом и его командой возле ринга.
– Ладно, гринго, ты это заслужил, – говорит он. – Хочешь провести лето, тренируясь в Мексике?
– Конечно. Я готов.
– Хорошо, дружище. – Он передает мне листок бумаги с инструкцией, как проехать в бар на другой стороне границы. – Увидимся в этом баре на следующей неделе, и я организую тебе встречу с Камачо.
Вау, это было легко.
– Большое тебе спасибо, дружище. Я очень это ценю.
– Просто держись рядом, и дела пойдут в гору.
После рукопожатия у меня появляется новое чувство цели. Мне лишь нужно рассказать маме и Полу новости о том, что я уезжаю в Мексику на лето. Я знаю, что это не вызовет энтузиазма, особенно потому что Пол пытается сломить меня и доказать маме, что я такой же никчемный, каким он меня выставляет.
Я киваю. До встречи через четыре дня.
– Я буду там.
Макс Тригер сказал мне, что закон средних чисел гласит, что станет лучше. Может быть, парень был прав. Я поднимаю взгляд и молча благодарю его.
На улице Пабло обнимает меня за плечи.
– Нужно отпраздновать твою победу, Хесс.
– Как?
Пабло широко улыбается, словно знает, что мне это не понравится.
– В пятницу вечером мы идем на вечеринку. Даже не пытайся спорить, потому что я не приму ответ «нет». Ты мне должен.
– А если я не отплачу? – спрашиваю я.
– То потеряешь команду из одного человека.
Четвертая глава
Далила
Девчачий вечер пятницы стал уже ритуалом. Иногда мои друзья идут на сальсу в городе или в кино. Иногда мы просто гуляем и балуем себя спа-процедурами.
Мы с моей подругой Суной приехали в casa[22] Деми час назад с лаком для ногтей и очищающими масками, которые купили онлайн. Родители Деми уехали на ночь в Монтеррей в свою «городскую» резиденцию, так что весь их дом в Панче теперь наш.
Деми и ее короткие волосы с розовыми прядями – просто linda[23]. Она смешная и всегда счастливая. Мне нравится проводить с ней время, потому что ее энтузиазм заразителен. Однажды вечером нам было скучно, и мы вломились на свадьбу в элитном поселке возле пляжа. В другой раз мы поехали в Мехико и разбили лагерь на две ночи, чтобы быть первыми среди желающих увидеть инаугурацию нашего президента.
Суна – подруга, которая сдерживает наши возмутительные идеи и порывы. Она консервативна и настоящий неврастеник, но мы с Деми считаем, что весело вытаскивать ее из зоны комфорта.
– Расскажи нам правду, Далила. Ты заинтересована в Рико больше, чем в друге? – спрашивает меня Деми.
– Нет, – настаиваю я. – Он везет меня в какой-то боксерский зал. Это даже не свидание.
– И когда назначено это не-свидание?
Я пожимаю плечами:
– Где-то на следующей неделе.
– Думаю, тебе нужен парень, – вставляет Суна. – Ты ни с кем не встречалась после Антонио. А это было два года назад.
Мы с Антонио познакомились в частной школе, в которую я ходила два года. Мы встречались шесть месяцев, пока я не узнала, что он мне изменял с девушкой, с которой познакомился в интернете.
– Мне сейчас не до парня. Я слишком сосредоточена на занятиях.
– Хорошо, что тебе все равно. – Лицо Суны стало задумчивым. – Я так хочу парня.
– Почему?
– Не знаю. – Она пожимает плечами. – Мне нравится, когда меня обнимают, и хочется знать, что кто-то думает обо мне.
Деми смотрит на нее так, словно у нее две головы.
– Это потому, что ты озабоченная, Суна. Я не хочу становиться противной старой замужней каргой.
– Черт, Деми, – говорю я, – в твоих устах брак звучит как тюрьма.
– Так и есть для моих родителей. Но хватит депрессивных мыслей вроде брака. – Деми поднимается на кровати, словно это сцена, и прочищает горло. – Девочки, у меня anuncio[24] о планах на вечер.
– Объявление? Я думала, мы останемся дома, – говорю я ей, глядя на принесенные лаки для ногтей и закуски.
– Нет. Это только начало. Мы отпразднуем твой день рождения, Далила!
– Но до моего дня рождения еще неделя, – отвечаю я, хотя разряд энергии пробегает сквозь меня от мысли, что мне наконец исполнится восемнадцать.
Деми хватает своего любимого розового плюшевого медвежонка и подбрасывает в воздух.
– Считай это ранним празднованием дня рождения.
Мы с Суной переглядываемся с любопытством. Деми уж точно может придумать что-то безумное. Если бы мой папа знал, как мы проводим время, то запретил бы нам видеться.
Но то, чего он не знает, ему не повредит.
Суна машет руками в попытке высушить свои только что накрашенные красные ногти.
– И что это за великая идея? Я нервничаю.
Деми вскидывает руки вверх, словно проповедник, готовящийся сказать нечто важное.
– Мы втроем отправляемся сегодня вечером в Техас.
Мое сердце ускоряется.
– Техас? Что ты хочешь делать в Техасе?
Глаза Деми зажигаются.
– Ты готова?
Я поднимаюсь на кровати вместе с ней.
– Да, готова. ¡Dime[25]!
– Ладно. – Она кладет руки мне на плечи. – «Тени Тьмы» выступают в Лавленде в Техасе, и я только что добыла нам билеты на их концерт сегодня вечером! – Деми визжит от возбуждения.
У меня перехватывает дыхание.
– Ты врешь.
Их песня «Одна ночь безумия» – последняя песня, которую я слушала со своим братом до его смерти. Лукас говорил, что их солист Аттикус Пэттон написал ее после того, как его бросила девушка. Он совершил все эти loco[26] поступки, чтобы уничтожить свою жизнь, но стал лишь сильнее.
Спрыгнув с кровати, Деми открывает ящик прикроватной тумбочки и достает три билета.
– Вот они, – говорит она, бросая по одному каждой из нас.
– Ого. – Я уставилась на билет, словно это кусочек золота. – Это лучший подарок в мире! Есть только одна проблема.
Деми хмурится:
– ¿ Qué[27]?
Мы с Суной понимающе смотрим друг на друга.
– Если ты не поняла, – говорит Суна, – мы не носим паспорта в сумочках.
Деми отметает переживания Суны кивком головы.
– Это не проблема. Мы заедем за ними.
– Я знаю, где родители прячут наши паспорта, но они не позволят мне поехать в США без их разрешения, – говорю я ей.
– И мои тоже. – Суна хмурится все сильнее. – А если мы скажем, что идем на панк-концерт, они никогда нас не отпустят.
– Так не говорите им, миз[28] Нег. – Деми зовет Суну миз Нег, сокращенно от миз Негатив, когда она разрушает наши веселые планы. – Тебе пора научиться пользоваться шансами, которые дает тебе жизнь. Просто иди домой и возьми паспорт так, чтобы никто не узнал.
– Это называется не воспользоваться шансом, Деми. А украсть, – заявляет Суна.
– Разве же это кража, если вещь принадлежит тебе? – отвечает Деми. – Что скажешь, Далила?
Внезапно во мне просыпается дух бунтарства. Лукас бы одобрил это, потому что он был беспечным и ненавидел следовать правилам. Давайте сделаем это, chicas.
– Я в деле, – говорю я им.
– И я, – говорит Деми. – Суна, как насчет тебя?
Мы с Деми киваем, желая, чтобы она поехала с нами развлекаться.
– Ладно, – наконец говорит Суна, – но, если мои родители узнают, имейте в виду, что меня могут посадить под домашний арест на всю жизнь.
Мы втроем прыгаем на кровати Деми, как в детстве, в преддверии приключений. Даже Суна начинает говорить о том, как нам будет весело.
Пересечение границы сегодня вечером – лишь начало нашего путешествия. Я уже представляю, что этот вечер закончится «Одной ночью безумия», прямо как в песне!
Пятая глава
Райан
Я стою перед залом «Клетки» вместе с Пабло. Он смотрит на постеры, рекламирующие концерт сегодня вечером.
– Ты знаешь, что «Тени смерти» – панк-группа? – спрашивает он сдавленным голосом.
– Альтернативный панк, Пабло, – возражаю я. – И не «Тени смерти», а «Тени тьмы».
– Это же бессмысленно, – морщится Пабло. – Я не хотел тебе говорить, но мексиканцы не играют жуткий альтернативный панк. Мы слушаем хорошую музыку.
– Ты сказал, что мы пойдем, куда я захочу. Я хочу послушать ТТ. – Бесполезно говорить ему, что толпа будет громче, чем любой концерт, на котором он когда-либо был. Скорее всего, он пожалеет, что не взял затычки для ушей.