– Этот хог сегодня ночью появился, – сказал Виктор, – так мы обычно и понимаем, что скоро приедет новенький.
Хог был светло-серым с широкой желтой полосой внизу и таким же желтым кольцом на вершине. Внутри ничего не было видно, стены были непроницаемыми. Егор осторожно заглянул внутрь – и увидел, что изнутри стена хога похожа на мутное окно, через которое видно все, что снаружи.
– Располагайся, вспоминай, – Кшиштоф хлопнул ладонью по стене хога. – Первые три дня от тебя никто ничего не ждет, можешь ничего не делать, если не хочешь.
– А потом? – поинтересовался Егор, оглядывая окрестности за поселением.
– За три дня станет понятно, чем тебе нужно заниматься, – объяснил Виктор.
– И все-таки, – Егор повернулся к Кшиштофу, – за что мы здесь?
– А вот этого никто не помнит, – покачал головой тот. – Вообще никто. Ни я, ни кто-то другой у нас или у чужаков. Каждый только строит догадки, и у многих они очень… – он многозначительно посмотрел на Виктора – … своеобразные.
– Тюрьма это! Комфортабельная, – в который раз убежденно проговорил Виктор.
Кшиштоф привычно и устало улыбнулся:
– А мне вот кажется, что это какой-то шанс.
– Шанс на что? – спросил Егор.
Кшиштоф пожал плечами:
– Не знаю. Может, подумать над чем-то. Там, на Земле, мы захотели что-то изменить, но наше прошлое нам мешало. И сюда мы отправились по своей воле – и по своей же воле не захотели ничего помнить. Так мне кажется.
– Я бы вот очень хотел вспомнить и ничего не забывать, – с досадой возразил Виктор.
Гуманоид рядом печально засвистел.
Шаг 4. Чужие сны
Егор осмотрел свой хог: почти все пространство его нового жилища занимали набросанные одеяла, покрывала и подушки, небольшой то ли столик, то ли тумбочка, на которой стоял сосуд из серебристого металла, а рядом такая же серебристая чашка. В сосуде была жидкость – Егор принюхался, но запаха не было; зачерпнул чашкой, выпил – вода, прохладная и вкусная.
Он провалился в сон, как только прилег на ворох одеял и подушек, и проснулся лишь к вечеру. Ему снились разные события, места, которые он то узнавал, то нет, и во сне он понял, что все это случалось с ним там, на Земле.
Егор жадно напился воды и вышел из хога.
Закат здесь был красивым – фиолетовый, малиновый и ярко-желтый, а солнце оказалось двойным: теперь, на закате, это было видно. За светилом, садившимся за горизонт, виднелось еще одно, почти вполовину меньше, а значит, оно было гораздо дальше. При свете дня его почти не было видно.
Егор увидел у одного из шатров Виктора с его фиолетовым спутником и рядом с ними худенького китайца, они что-то ели из небольших плошек. Виктор махнул ему рукой и что-то сказал китайцу, тот нырнул в хог и через секунду вышел уже с двумя плошками, после чего компания направилась к нему.
– Знакомьтесь, Егор, – Виктор указал на Егора, – Бию, – и Виктор кивнул на китайца, который вблизи уже не казался Егору парнем, – хотя и девушкой его тоже было сложно назвать, скорее, человек неопределенного пола: шаровары, широкая свободная блузка, короткая стрижка, миловидное, вроде молодое лицо…
– Хорошего тебе! – улыбнулась Бию, и теперь сомнений не было: мелодичный высокий голос явно принадлежал девушке. Китаянка с улыбкой протянула Егору плошку, в которой было что-то вроде каши.
– Что это? – поинтересовался Егор, хотя, по правде говоря, чувствовал такой голод, что обрадовался бы чему угодно.
– Бисквитная плесень коровы сахарный инструмент соковыжималка, – невозмутимо пояснила Бию и, улыбнувшись еще больше, закивала: – Вкусная тарелка!
Виктор прыснул от смеха, не выдержав:
– Ты бы видел свое лицо! – сказал он, отсмеявшись. – Мы-то уже привыкли, так что одно развлечение осталось – на Андросов смотреть в первые дни. Не бойся, ешь, – указал он на блюдо с «плесенью коровы», – это правда вкусно – протертое пюре из местных растений, сладковатое, напоминает печенье с молоком.
После ужина Егор походил по поселению, увидел, как возвращаются его жители, встретил Кшиштофа, который ходил в соседнее поселение к чужакам, и почувствовал, что снова хочет спать.
Следующие несколько дней он просыпался только чтобы поесть и немного прогуляться. Сны затягивали его, показывали все больше и больше мест, событий, ситуаций, в которых он даже начал теряться. На третий день он вспомнил через сны всю свою жизнь, кроме моментов, почему попал сюда, на «Алькатрас». Но уже через неделю Егор опять не был уверен, что помнит свою жизнь, – точнее, что из приснившегося было его жизнью, а что – просто сном, выдумкой сонного мозга, фантазией и игрой подсознания.
А еще ему все меньше нравилось его собственное имя. Он не чувствовал себя Егором, хотя точно знал, что имя настоящее.
– И-Го долго ходил в сон, – сказала Бию с легкой укоризной, когда Егор в очередной раз пришел в «столовую» – хог, где Бию и Вэй, китайская пара, готовили еду все на поселение.
Он продолжал долго спать и видеть во сне события, истории, разные города и страны, а иногда – совершенно незнакомые места, даже не похожие на привычные, земные. Спать и видеть сны ему нравилось больше всего. Что ж, согласно законам этого странного мира, именно этим он и должен здесь заниматься?
Переполненный впечатлениями от снов, Егор как-то вечером за ужином в шутку рассказал Кшиштофу об одном эпизоде сна, где он был профессором в университете и принимал экзамен у студентов. Во сне он знал предмет, но, проснувшись, понял, что со своей специальностью по компьютерным технологиям не мог знать таких подробностей. Кшиштоф сам был профессором, и Егор подумал, что ему может быть интересно или хотя бы забавно услышать такой сон.
Кшиштоф слушал очень внимательно и на удивление серьезно, а потом стал задавать вопросы: что Егор помнит из сна, может ли описать аудиторию, студентов, вспомнить билеты? И когда Егор постарался передать все как можно точнее, Кшиштоф нахмурился:
– Это был я. Ты видел мою жизнь, эпизод из моей жизни. Я помню тот экзамен.
Шаг 5. Трудности перевода
Он продолжал смотреть сны, теряя счет и снам, и времени.
Прошел почти год, и на протяжении всех этих месяцев Егор только и делал, что путешествовал по разным поселениям, сначала с Кшиштофом или Виктором, когда они ходили в них как проводники по своим делам, потом в одиночку. Егор жил в этих поселениях какое-то время, спал и запоминал сны, а потом рассказывал их окружающим его жителям.
Всем жителям планеты, в том числе «чужакам» – инопланетянам. И это было самое сложное.
В первый месяц оказалось, что Егору снятся события из жизни других людей. Теперь каждый вечер люди собирались на «вечерние рассказы» у костра, и Егор рассказывал, что ему снилось, а кто-нибудь с удивлением говорил – да, помню, это про меня. Или еще чаще: теперь я вспомнил, это было про меня, и я не помнил этого раньше! И дальше они рассказывали истории о своей жизни и вспоминали все больше.
Два человека за это время ушли из поселения – молчаливый китаец Вэй и норвежка Дагни. За несколько дней до этого они, узнав среди снов Егора свои жизни, стали какими-то задумчивыми, а потом однажды просто ушли утром по делам, как обычно уходили все, а к вечеру не вернулись. Их хоги продолжали стоять, но ночью таинственным образом пропали, и наутро их уже не было.
Когда однажды Кшиштоф отправился в очередной раз в соседнее поселение, где жили инопланетяне, Егор настойчиво увязался идти с ним: ему надоело сидеть на одном месте и ничего не делать, а видеть жизнь за других людей и вспоминать их земную память – это он так и не смог считать «работой».
Соседи в поселении тоже оказались гуманоидной формы, только конечности у них гнулись во все стороны, а тело было более обтекаемым, движения – плавными, как будто каждый из них не был результатом долгой эволюции, а был отлит единой большой каплей из какого-нибудь большого контейнера, и эта капля попыталась принять вид человека.
Егор заснул в их поселении и увидел события и места, которые не мог описать. У него просто не было слов для того, что он видел, хотя во сне он все прекрасно понимал.
Проснувшись и посоветовавшись с Кшиштофом, они решили, что Егору приснилась память жителей этого селения, не землян. Попытки объяснить и рассказать что-то были трудными, но на их разговор вышли другие фиолетовые высокие гуманоиды, раскачивались как на ветру и меняли цвет. И в какой-то момент Егор понял, что группка инопланетян, которым он пытался рассказать свой сон, поняла его. Зашевелились, что-то заговорили на своем языке, и кто-то положил шестипалую конечность на голову инопланетянина, что стоял в центре. Егор понял, что это его события жизни он видел во сне.
Шаг 6. Чужое имя
– Мне не нравится имя Егор, – признался он Кшиштофу, вернувшись после долгого путешествия по поселениям планеты. В этом долгом странствии, длившемся почти год, Егор «сновидел» разных чужаков и даже набрел на другое, совсем молодое поселение людей, которые не знали, что на этой планете есть и другие поселения землян. Но чем больше людей обращалось к нему «Егор», тем больше он понимал, что не чувствует это имя как свое.
А на второй год ему начали приходить странные сны. Это были смутные истории о нем – но вроде как о каких-то других людях, и каждый раз разных. И эти истории были из таких разных эпох, но такими реальными, что, просыпаясь, Егор каждый раз с трудом напоминал себе, кто он и где находится.
– Но ты же сам сказал, что тебя так зовут, – покосился на него Кшиштоф. – Неужели ошибся и вспомнил настоящее имя только сейчас? Больше года прошло.
– Так меня звали, – он сделал акцент на последнем слове. – Но теперь… Не знаю. Как будто это не мое имя. Здесь я не тот Егор, которым был раньше.
– Все мы уже не те, ибо все меняется, – философски заметил Кшиштоф.
– Я кто-то другой, – упрямо заявил Егор.
– У тебя крыша поехала. Еще бы, после стольких снов, даже не человеческих, – решил Кшиштоф. – Ну хорошо, как ты хочешь, чтоб тебя звали?
– Пока не знаю.
Он чувствовал, что «Егор» уходит, но его имя еще не пришло к нему. Объяснять это вслух он не хотел, понимал, как это выглядит со стороны.
Шаг 7. Рождение бога
– Я всего лишь копия! Настоящий я где-то далеко.
Егору начали сниться сцены его настоящей земной жизни, и однажды он понял, что это – не его прошлое, и иногда даже вовсе не прошлое, а настоящее! Проснуться и понять, что ты – всего лишь клон, жалкая копия, – к такому Егор был не готов.
Даже жизнь инопланетян, увиденная в многочисленных снах, не так сильно его поразила, как открытие того, что сам он – всего лишь подделка, ненастоящий человек.
Кшиштоф посмотрел на него, прищурившись:
– Ты гегельянец, что ли?
– Кто? – не понял Егор.
– Ты, – Кшиштоф усмехнулся. – Был такой немец. Философ, – он произнес это слово так, будто оно было ругательством. – Гегель считал, что все мы – проявления Мирового Духа, фактически мы и есть части этого Духа, только воплощенные. Но вот только, – Кшиштоф покачал головой, – одни люди, понимаешь ли, осознают себя частью этого Духа, а другие нет. И первые вроде как «избранные».
Мысль об избранности Егору понравилась, окатила странным удовольствием, воодушевлением и надеждой.
– И эти «избранные», – доцент снова выделил это слово издевательски, – могут снова стать чистым Духом, вернуться к нему, поскольку осознают, что они – это Он.
– А чем это плохо? – решился наконец спросить Егор, хотя чувствовал, что хорошего ответа не жди.
– Хы! – неопределенно хмыкнул Кшиштоф. – Один тоже такой был, «избранный». Поверил, что он нечто большее, чем просто человек. Решил, что миллионы людей – мусор не осознающих себя кусочков духа, и убил их. Десятки миллионов убил.
Егор, нахмурившись, слушал, но на вопросительный взгляд Кшиштофа только пожал плечами.
– Это был Гитлер, – Кшиштоф сказал имя так, будто это должно было все объяснить.
Имя оказалось Егору незнакомым. Но с того вечера ему начала снится сложная, великолепная и ужасная история человечества.
* * *
Ему снился полет. Он был соколом и летел над огромной пустыней, скользя тенью вдоль большой реки, извивавшейся посреди бесконечных песков.
Он видел сильного человека со смуглой кожей, чьи бедра были обернуты белой тканью, как юбка, и сверху повязан вышитый блестящими нитями пояс, а на запястьях и предплечьях – тяжелые золотые браслеты. И во сне он знал, что это он сам.
Он видел жесткое и подлое убийство этого человека.
И проснулся.
– Я – Гор [1], – сказал он.
_______________
[1] Гор – в египетской мифологии бог, которого убил злой брат Сет и тело которого разделил на части и разбросал по всему Египту. Гор часто изображается в виде сокола или с соколом на голове.
Шаг 8. Трудно быть человеком
Гор чувствовал себя целым. Даже больше – он ощущал, что какая-то его часть даже выходит за границы его самого. Он чувствовал себя словно собранным из сотни разных частей, про которые давно забыл, но сейчас они сами нашли и дополнили его.
Гор теперь видел в снах свою вторую копию, и своего прототипа, а также прототипы и копии других людей. Он видел жизнь каждого и начинал понимать, почему прототипы отправляли себя за лучшей жизнью в далекий неизвестный космос.
Он видел, как погибает Виктор – снова и снова. Студенческие протесты и демонстрации во Франции, столкновения с полицией, горящие здания древних соборов и университетов. Виктор отталкивает высокого худого африканца – они зовут его Майк – и тут же сам получает пулю в шею, падает, истекая кровью, и в толпе и неразберихе его уже нельзя спасти.
Для Виктора – копии, чей оригинал погиб, сражаясь за свободу, – это и впрямь был Алькатрас. И он очень хотел вернуться на Землю, но не мог.
А Гор был готов лететь дальше, но не знал, куда.
Что ему делать на Земле, если он и так может увидеть и понять все, что делает прототип?
Но и здесь, в теле копии, которая поняла гораздо больше, чем прототип, ему тоже было тесно.
Шаг 9. Жертвоприношение
Фиолетовый гуманоид смотрел наГора и на Виктора, – и Гор все понимал. Он давно уже без слов слышал и понимал многое из того, что беззвучно транслировали эти необычные переводчики. И сам объяснил Виктору и Кшиштофу:
– Твой прототип погиб, а из копий остались только двое – ты и еще один Виктор. Тот Виктор нашел свою судьбу на другой планете и вполне доволен. Только ты хочешь вернуться, но не можешь. Я могу отправить тебя вместо себя. Но цена возвращения…
– Я согласен на все! – нетерпеливо перебил его Виктор и тихо добавил: – Здесь неплохое место, наверное, но… Для меня это тюрьма. И всегда будет тюрьмой. Я никогда не смогу относиться к этой планете иначе. И если есть хоть малейшая возможность сбежать из Алькатраса живым – я отдам все!
– Ты и отдашь все, – кивнул Гор. – Ты все забудешь, Виктор. Забудешь себя и свою земную жизнь, хотя тебя, конечно, опознают, расскажут тебе, кто ты. Твои родители, оплакавшие тебя шесть лет назад, будут счастливы видеть тебя живого, хотя ты не узнаешь их. Никогда. И никого из твоих друзей, знакомых, никого из прежней жизни. Конкурентов на твою личность у тебя нет, но и себя на этой планете ты тоже не будешь помнить. И не сможешь понять, как ты появился на Земле.
Виктор слушал, бледный, но решимость уйти отсюда, пусть хоть такой ценой, не уходила из его взгляда.
– Ты станешь другим человеком, – продолжал Гор. – Но весь твой опыт сохранится скрыто в твоем подсознании, так что…
– Если так, – будто очнулся Кшиштоф, – тогда ты можешь быть отличным гидом, переводчиком или, не знаю, миссионером и путешественником.
– Но уже там, на Земле, – прошептал Виктор и, помолчав, добавил: – Я согласен.
– Но как ты ему отдашь свой хоган? – с беспокойством спросил Кшиштоф. – Ты уверен, что не захочешь вернуться?
– Не захочу, – просто ответил Гор. – Я перестану быть.
Виктор и Кшиштоф уставились на него в недоумении.