Максим поставил мольберт посреди комнаты, укрепил на нем лист бумаги, взял в руки кисть и принялся рисовать.
Он сразу понял, что все идет не так: пальцы казались неуклюжими, линии неровными и безвольными, никакой гармонии и красоты не было в рисунке. Максим порвал работу и укрепил на мольберте чистый лист.
В тщетных попытках создать хоть что-то стоящее прошло несколько часов. Обессиленный Максим упал в кресло. Его злила неспособность что-то нарисовать, бесил свет, раздражал запах красок. Парень вскочил и, не заботясь о тишине, в сердцах пнул мольберт. Деревянная конструкция завалилась набок. Макс снова сел в кресло, закрыл глаза и откинулся на спинку.
Максиму снилась война, но не те героические подвиги, которые показывают в фильмах, а война тяжелая, грязная, кровавая, наполненная чувством безысходности и одиночества.
Максим встал и поставил мольберт. Он, словно еще находясь во сне, начал рисовать. К нему вернулось знакомое ощущение зуда в кончиках пальцев, мозг в очередной раз дал волю рукам. Максим рисовал – теперь он чувствовал, что все будет как надо. Линии ложились ровно там, куда нужно, мазки стали уверенными и четкими. Максим писал картину. Это уже не был просто рисунок, это была картина. Вдохновение пришло к парню, оно вырывалось из него через пальцы, втекало в кисть и оставалось на холсте.
Максим не помнил, как лег в кровать, но проснулся он ровно по будильнику, будто и не было бессонной ночи. Парень сложил картину в тубус и вышел из дома.
Путь до школы Макс пролетел за несколько минут. Он не ощущал асфальта под ногами, будто летел по воздуху. Его все еще жгло ночное чувство вдохновения, пальцы еще ощущали зуд творчества.
Максим зашел в здание и направился прямиком к стенду, куда Маргарита еще вчера поместила все материалы для газеты. В центре стенда оставалось место для рисунка – именно туда Максим и прикрепил свою картину. Он отошел на несколько шагов, чтобы еще раз убедиться, что прикрепил картину ровно, и остался доволен.
За пятнадцать минут до первого урока Максим сидел в классе и боролся со сном. Все-таки бессонная ночь дала о себе знать. Уже через полудрему он расслышал какой-то гул из коридора. Максим встал и пошел посмотреть – возле стенгазеты собралась приличная толпа школьников, все тыкали пальцами и о чем-то переговаривались. Парня резануло неприятное воспоминание – примерно такая же толпа стояла возле объявления о танцах, на которые он так и не попал вместе с Лизой.
– Максим, что же это? – сквозь толпу к нему пробиралась Маргарита Павловна, за ней следом шла директриса, и по выражению ее лица Максим понял, что неприятностей ему не избежать.
– Максим! Как это называется? – Маргарита держала в руках картину.
– Название я еще не придумал, – сказал Макс.
– Повежливее, молодой человек! – холодный голос Степаниды одернул Макса.
– Я предупреждал, что вам не понравится, – тихо сказал Макс и опустил голову.
– Ко мне в кабинет оба, – резко сказала директриса, развернулась на каблуках и быстро пошла к себе.
Максим и Маргарита Павловна последовали за ней. Макс снова почувствовал себя диковинным – на него снова пялилась половина школы.
***
– Ну ты дал, Малевич! – Дементьев сочувственно сжал плечо Макса. – Кто ж знал, что твое вдохновение потянет тебя на чернуху! Ну вот сложно было нарисовать геройского солдата в окопе?
– Сложно! – Макс говорил на повышенных тонах. – Я пытался всю ночь, но ничего не вышло! А это… это пришло само! Это именно то, о чем говорила Марго, – картина с душой!
– Да уж, мощно вышло, – Дементьев глянул на экран смартфона, и по его лицу пробежала тень, – даже не по себе становится. Хотя выставлять такое в школе – это, конечно, перебор.
– Это ты виноват! – зло сказал Максим.
– Каюсь, грешен, – Сашка выглядел расстроенным. – Не думал я, что тебя туда уведет!
После тяжелого разговора с директором школы и выяснения отношений Максиму было плохо. Он хотел скрыться от всех, убежать далеко и не появляться больше в этой школе никогда. Маргарите тоже влетело за то, что она не проконтролировала своего ученика. Выговоры влепили обоим.
– Я готов искупить свою вину, – в голосе Дементьева слышалась загадочность. – После последнего экзамена завалимся ко мне. Я достал кое-что интересное – тебе понравится! Говорят, для художников полезно. Отметим, так сказать, очередной возрастной рубеж!
– Не хочу, – Максим не смотрел на приятеля, – дома лучше посижу. Надоело куда-то ходить.
– Ну, как хочешь, – легко согласился Сашка. – Если что, ты знаешь, куда звонить.
***
Экзамены пролетели быстро. Максим не задумывался об оценках, поэтому со спокойной совестью получал свои тройки.
После инцидента с картиной парень чувствовал себя совсем неуютно: ему казалось, что в него тыкают пальцами, а стоит ему отвернуться, начинают шушукаться за спиной. Поэтому он старался прийти на экзамен, как можно быстрее получить оценку и сбежать из школы.
Так было и в последний день перед каникулами. Стояла неимоверная жара, все окна в классе были распахнуты, но это нисколько не спасало.
Максим взял билет, быстро прочитал, подготовился и ответил кое-как на вопросы.
Все. Трояк получен, в школу можно не ходить три месяца. Это радовало Макса, но его огорчала перспектива торчать столько времени дома – вот уж где ему совсем не хотелось находиться, так это наедине с матерью.
– Ну что, Малевич, надумал? – Дементьев тоже не особо утруждался в учебе и, получив свою тройку, быстро выскочил из класса. – Сегодня у меня!
– Я же сказал – не приду! – Макс сердито отвернулся и пошел в сторону выхода из здания школы.
– Как знаешь. Сегодня будет очень весело! – услышал он вслед голос Сашки.
Максим медленно шел домой. Он раздумывал над событиями последних дней, расстраивался из-за того, что дал втянуть себя в историю с картиной, злился на Дементьева за его длинный язык, на директора за то, что наказала, на всех за то, что не поняли его картину.
Максим пришел домой и сразу понял – что-то не так! Дверь в его комнату была распахнута. Макс поспешно вошел к себе.
Его взору предстала ужасная картина: ящик комода был выломан, на полу лежали его рисунки – смятые, разорванные, растоптанные чьими-то ногами. Максим стоял, не в силах произнести хоть звук. Его чувства словно кто-то тоже растоптал и уничтожил. На этих рисунках были его боль, гнев, слезы и страх. Это были его чувства, его вдохновение!
Максим принялся собирать с пола бумагу. Это заняло достаточно много времени, пришлось сходить на кухню за большим мусорным пакетом, сложить в него все уничтоженные рисунки. Максим хотел пойти к матери и спросить ее, за что она так с ним, но, только ступив на порог, он услышал богатырский храп и понял, что ничего не добьется.
От боли, обиды и несправедливости сжалось сердце, птица радостно заухала. Она обожала такие эмоции – отличный коктейль злости, страха и обиды придавал ей сил и бодрости, позволял расти еще больше.
Максим вынес мусор, который был когда-то его рисунками, из квартиры и набрал номер Дементьева.
– О, Малевич! Решил все-таки оторваться после трудных экзаменов? – хохотнул Сашка.
– Да, – сказал Максим. – Предложение еще в силе?
– Конечно! Подтягивайся давай, – Дементьев нажал на «отбой».
Максим не стал переодеваться и вообще заходить в квартиру. Это казалось неправильным и глупым занятием – все равно там его не ждут и не ценят.
Спустя полчаса Макс позвонил в стальную дверь квартиры Дементьевых. Дверь открыл Сашка.
– Давай, проходи, – сказал он, впуская Максима, – только тебя жду.
Максим прошел в гостиную. На маленьком журнальном столике он увидел пакетик с белым порошком и несколько белых дорожек, аккуратно собранных на темной поверхности.
– Извини, начал без тебя, – сказал Сашка, вытирая нос, на котором остались следы белого порошка. – Ну что, ты следующий. Не стесняйся, не бойся, все проверено мной лично!
Максим ощутил себя пловцом перед прыжком в бездну. Нужно было сделать только шаг вперед или назад. Максим набрал полную грудь воздуха и сделал шаг.
Глава 4
Детство – лучшая пора жизни даже не потому, что ты не обременен заботами и проблемами, не потому, что всю ответственность за тебя берут на себя родители. Главное, что есть в детстве – это ожидание праздника. Принесли тебе родители с работы шоколадку – праздник, сходили всей семьей в кино – снова праздник.
В детстве мы с нетерпением ждем день рождения, Новый год, каникулы или просто выходные. И жизнь пролетает весело именно потому, что в ней есть место празднику.
Становясь старше, взрослее, ответственнее, мы теряем радость. С каждым годом нас все меньше радуют маленькие приятные мелочи. Мы не ждем выходных, стирается радость от времени, проведенного с родными. Не радует день рождения, становясь просто датой, Новый год больше раздражает своей суетой, чем дарит ощущение сказки.
Яркие вспышки радости уступают место серым будням. Мы не ждем ничего хорошего, просто существуем в этом мире.
Максим пребывал в плохом настроении. Это, собственно, было его обычным состоянием через два дня после очередной дозы. Раздражало все: свет, звук собственного голоса, прикосновение одежды к телу.
Максим вечером собирался к Дементьеву. Оставалось всего несколько часов, но именно эти часы тянулись невыносимо долго. Макс сидел в кресле напротив картины, которую закончил ночью, и старался не шевелиться и не издавать ни звука, чтобы не спровоцировать вспышку неконтролируемой ярости, не начать громить комнату и ломать вещи.
Максим думал о том, как изменилась его жизнь. Как пропала радость существования. Какими мерзкими были дни. Только вспышки эйфории, вызванные употреблением белого порошка, оставались яркими пятнами.
Оставались в жизни Макса и его картины. В моменты творчества Максим уходил в страну фантазии – это было схоже с приходом от наркотиков, но в этом случае отсутствовала ломка и болезненное возвращение в реальность.
Застывая возле чистого листа, Максим просто отдавался рвущейся на волю стихии творчества. Руки сами выполняли всю работу, перенося образы, рожденные в сознании парня, на холст.
Максим посмотрел на свою последнюю работу. Мрачные тона картины выражали внутренний мир Максима – изломанные фигуры людей, темное мрачно-кровавое небо, нависшее над бегущей толпой. Тоска и паника – вот что было сутью его работ. Дементьев по-прежнему покупал определенные вещи, но от некоторых его просто передергивало. Было видно, что Сашке просто тяжело смотреть на эти полотна. Заходя в комнату к Максиму, теперь он первым делом бросал взгляд на мольберт, зачастую прося Макса убрать холст или хотя бы накрыть его тканью.
– Я еще пока со своей головой дружу и хочу, чтобы эта дружба продолжалась, – комментировал он свою просьбу.
Максим криво усмехался такой нежной душевной организации, но просьбу выполнял. Как иначе? Нельзя обижать единственного поставщика радости в твою жизнь.
Тук-тук. Тук-тук-тук.
Максим раздраженно нахмурился. Птица сидела на краю стола и била клювом по пыльной столешнице. Парень откинулся в кресле и постарался не обращать внимания на раздражающий звук.
Тук-тук. Тук-тук-тук.
– Хватит! – Макс вскочил с кресла. – Можно, блин, не шуметь?!
Парень подскочил к столу с твердым намерением врезать пернатой твари. Птица легко уклонилась от его удара, перелетела на спинку кресла и посмотрела на него красным глазом.
– Сколько еще ждать? – прорезал тишину комнаты хриплый голос. – Я проголодалась!
Максим ошарашенно огляделся в поисках источника звука.
– Чего башкой вертишь? Тут я! – птица развернула крылья, сразу заполнив собой практически всю комнату.
– Кто «я»? – Максим осторожно приблизился к креслу и в упор взглянул на птицу.
– Я – это я! – птица смотрела на парня с ожиданием. – Надоело молчать и слушать твои причитания! Через пару часов пойдем к другу твоему – там нас ждет радость! – питомец довольно ухнул и принялся чистить перья.
– Ты что, говорить умеешь? – Максим в упор смотрел в красный глаз птицы.
– Браво! Заметил! – в голосе птицы слышалась издевка и презрение. – Сядь уже и сиди. Скоро пойдем к твоему так называемому другу.
– Почему так называемому? – не понял Макс. – Сашка ко мне хорошо относится.
– Ага, конечно! А где все картины, что он у тебя купил? – птица насмешливо ухнула. – В рамочках на стенках висят? Деньги он где берет на ваши вечеринки? Мама с папой ему присылают? Голову включай! Продает он твои картины и, видимо, наваривается неплохо.
– Неправда! Он бы мне сказал! – Макс гневно повысил голос.
– Ну-ну, мечтай! – птица насмешливо щелкнула клювом и демонстративно отвернулась от растерянного парня.
Максим сидел в кресле, переваривая полученную информацию. В голове у него роились мысли, путались, толкались, наползали одна на другую. Четкого понимания и решения не было. Голову заполнял густой туман, Максиму нужна была доза.
Парень уснул в кресле. Сон был тревожный и непродолжительный. Во сне Максиму являлись образы его картин, изломанные человеческие силуэты тянули к нему руки, норовя схватить, Максим вырывался и убегал. Сцена сменилась – Максим летел над бушующим морем, высоченные волны почти касались его босых ног. Парень почувствовал острую боль в запястьях поднятых над головой рук, поднял голову и увидел, что его несет в когтях огромная птица. Крылья ее заслоняли полнеба, острые когти впивались в кожу, рассекали ее, словно бритва. Максим попытался закричать, но звука не было. Парень начал биться в лапах чудовища. Птица опустила голову и посмотрела на свою жертву красным глазом. Максим сделал отчаянный рывок и все-таки вырвался из цепких лап. Птица полетела дальше, а Макс рухнул вниз, в черные воды моря.
Максим с криком вскочил с кресла. Сердце бешено колотилось, спина была мокрой от пота. Макс провел ладонью по лицу, отгоняя кошмар. На лице отпечаталось что-то теплое и влажное. Парень посмотрел на свои руки – запястья были изрезаны, неглубокие порезы кровоточили, пачкая ковер.
Макс оглядел свои руки – он не помнил, чтобы наносил себе раны. В поисках предмета, о который он порезался во сне, парень оглядел комнату. На столе лежал канцелярский нож, лезвие было слегка выдвинуто.
– Черт, ничего не понимаю! – Макс в растерянности посмотрел на птицу, сидящую на кресле.
– На меня не смотри. Это ты сам! – птица щелкнула клювом и перелетела на стол. – Время уже! Пошли скорее!
Макс глянул на часы – верно, пора было выходить. Парень наскоро перебинтовал порезы найденным в ванной комнате бинтом, накинул куртку и вышел из дома.
***
Макс не любил шумные компании. Толпа незнакомых людей вгоняла его в тоску и уныние. Он любил проводить время в одиночестве, ну, в крайнем случае вдвоем с Сашкой, когда они оба откидывались в креслах и предавались блаженству, каждый путешествуя по своему миру, созданному наркотиками. Во время таких минут Максим видел красочные сны, разительно отличавшиеся от его кошмаров. В них все было ярким и сочным, все цвета приобретали необыкновенную глубину, звуки дарили блаженство ушам и все ощущения становились острее.
Максим просто отключался от ненавистного мира, растворялся в образах. В такие мгновения жизнь переставала быть серой и унылой, приобретала смысл.
К сожалению, такие дни были редкостью. Зачастую в квартире у Дементьева собирались шумные компании, звучала музыка и по комнатам сновали одурманенные люди. Кое-кто пытался поговорить с Максом, вызвать его на беседу, но в такие моменты птица резко оживлялась и пресекала любые попытки Макса ответить и вступить в диалог. Парень сначала напрягался по этому поводу, но вскоре понял, что так лучше – ему никто не нужен был для того, чтобы насладиться видениями и почувствовать себя счастливым.