– Мам, есть вещи, которые должны сразу бросаться в глаза и их нельзя игнорировать. Не фиг грузить женщину, с которой хочешь встречаться, своими проблемами. Сперва нужно расспрашивать о ней, пригласить куда-то, цветы подарить. Жлоб, одним словом.
Яне хотелось расплакаться от дочкиной безапелляционности и проницательности. Так тяжело стало на душе! Такой маленькой и беззащитной она себя почувствовала!
– Ладно, поживем – увидим, – завершила Яна неприятный разговор и начала разбирать пляжную сумку. Она вынула влажное полотенце и сунула его в почти полную стиральную машину. Затем вспомнила, что подстилку оставила в ванной. Зайдя туда, она взяла подстилку в руки, задумчиво посмотрела на неё и как-то механически накинула на плечи. Прислонилась к стене, закрыла глаза, скукожилась, как вчера от холодного морского ветра и покрылась «гусиной кожей» от воспоминания о том, как Дима обрисовывал пальцем её губы. И вдруг в эту нирвану ворвалось воспоминание о полупрозрачном пакете с дешёвым вином и пластиковые стаканчики. Она положила подстилку в стиральную машину и включила её.
5
В салоне загремела музыка, это дочка включила тяжелый рок, сидя за компьютером.
– Дана, это не мой стиль, – прокричала Яна издалека, – прямо как молотком по голове.
Дочь надела наушники и воткнула штекер в компьютер. Почти сразу в образовавшейся тишине раздался звонок мобильника, лежавшего на кухонном столе. Яна взяла его в спальню, села у туалетного столика. Номер был незнакомым.
– Алло.
– Яна, доброе утро!
Ну да, она ведь дала Диме свой номер, но его номер не взяла.
– Доброе утро!
– Как спалось?
– Нормально.
– Ты не простыла?
– Нет. Отогрелась в горячей ванне, чайку с лимоном выпила и в постель.
– Можно было и водочки для надёжности.
– Под водочку закусочка нужна, а мы перед сном не едим.
– А я вот пришел домой и с хозяином квартиры выпил. Я же позавчера только в другую квартиру вселился, а хозяин оказался моим земляком. Посидели немного, повспоминали…
– Не поняла, что он делал вечером в квартире?
– Как что? Он же в ней живет, а мне сдаёт одну из комнат.
Яне снова стало мрачно от ощущения убожества и она вспомнила приговор дочери: жлоб. Она знала мужчин, которые после развода были в стеснённом материальном положении, но никто из них не снимал комнату. Снимали однокомнатные квартиры, пусть даже за гипсовой перегородкой, но чтобы один, чтоб никто не мешал.
– Почему ты остановил свой выбор на этой квартире? Тебе удобно добираться до работы?
– Нет, меня уволили три недели назад, я ищу работу, а квартира мне по цене подошла…
«Час от часу не легче», – совсем было сникла Яна, но Дима продолжил:
– …да и от моей квартиры до дочкиной школы 10 минут ходьбы, так что я могу иногда её забирать и отводить домой, пообщаться в скверике.
За эти слова Яна простила ему всё. «Ну не может плохой человек так любить своего ребёнка! Неправа Дана, не жлоб он, просто у него полоса такая. Всё со временем образуется». Дима, будто прочитав её мысли, сел на своего любимого конька и стал с упоением рассказывать, какая у него умница и красавица дочь, как она занимает призовые места на конкурсах бальных танцев, как её хвалят учителя… Когда они попрощались, Яна увидела в дверном проёме дочь, которая облокотилась на косяк двери, скрестила руки на груди и строго спросила:
– Он?
– Да.
– Можно было и не спрашивать. Это был не разговор, а его монолог.
– Ты что, подслушивала? – с негодованием спросила мать.
– А что подслушивать? Из 15 минут разговора ты сказала две-три фразы.
– Дана, как тебе не стыдно? Это все-таки моя личная жизнь!
– Это не жизнь, мама! Это беспрерывный компромисс. Вот так же ты не хотела замечать, что папа всё время говорит и думает только о себе.
Упоминание о муже в таком ключе было неожиданно и больно. Лицо Яны стало по-детски беспомощным, из глаз потекли слёзы. Дана ринулась к ней, обняла, присев на корточки:
– Мамочка, прости! Я не хотела тебя обидеть! Я хочу тебя защитить. Ты у меня умная, но только теоретически. Тебя так легко обмануть.
– Дай салфетку, – холодно сказала Яна.
Дана подала матери коробочку, та вынула из неё несколько бумажных салфеток, вытерла слёзы, высморкалась, вздохнула.
– Но с чего ты взяла, что он старается меня обмануть?
– Жопой чую! – ответила дочь, чтобы хоть немного рассмешить расстроенную мать.
Ей это удалось. Яна улыбнулась и спросила:
– А если серьёзно, на основании чего ты делаешь такие выводы?
– Мама, начинаться всё должно не так. Пусть жизнь – не сплошной праздник, но сперва мужик должен обаять женщину. Не обязательно дарить бриллианты и водить в шикарные рестораны, но хотя бы цветы принес на первое свидание, в кафе пригласил, а он что?
– А он беспрерывно говорит о своей дочурке.
– Вот именно! – горячо продолжила Дана, но тут же осеклась, увидев, что у матери по щекам снова потекли слёзы. С лица дочери сошло выражение уверенности и крутизны, она на секунду задумалась, потом взглянула на мать, которая, не вытирая слёз, сидела, облокотившись лбом на согнутую в локте руку.
– Так что же это получается? Он тебя именно этим зацепил?
Яна обречённо покачала головой и несколько слезинок упали на стол. Она снова взяла салфетку, вытерла слёзы, но тут же расплакалась в голос, закрыв лицо руками.
– Ты выросла, доченька, а я всё живу той счастливой порой, когда ты была маленькая. Я помню все твои ляпсусы, смешные словечки, болезни… Я скучаю по тебе!
Ошарашенная Дана сразу поникла. Ей стало стыдно, что она разговаривала с матерью свысока. В памяти пролетели детские площадки, цирк, кукольный театр, рисование, чтение вслух, болезни и всегда рядом была мама, только мама. И вот теперь, когда мама осталась одна, на её голову упал какой-то жлоб, который души не чает в своей малышке. Видимо, через девочку мама хочет компенсировать недобор общения с ней, а через этого козла – общение бывшего мужа с дочерью. Это был очевидный самообман, но Дана не смогла больше настаивать на своем. Она взяла руки матери, приложила их к своему лицу и сказала:
– Прости, мамочка! Я всё поняла. Слушай свое сердце, но если этот муд… мужик тебя обидит, я не знаю, что я с ним сделаю.
– Спасибо, моя родная!
6
Дима звонил каждый день по несколько раз. Он просил о встрече, но после работы у Яны не было сил никуда ходить. Кроме того, свидание могло закончиться в постели, но в чьей? У Димы, где за стенкой спит другой мужчина или у неё, где в соседней комнате спит её дочь? Но к концу недели Дана сообщила, что нашла недорогую однокомнатную квартиру и на днях съедет. В выходной Дима всё-таки настоял на свидании. Он выбрал странное место, «Макдональдс». Кафе было огорожено со всех сторон искусственным кустарником, так что издалека невозможно было увидеть, что происходит внутри. Когда Яна вошла, её ждал сюрприз: напротив входа за столиком сидел гордо улыбающийся Дима, и с ним рядом – прелестнейшее создание с волнистыми рыжими волосами до плеч, которые сияли вокруг головы, как нимб, огромными зелёными глазами в обрамлении рыжих ресниц, конопушками на аккуратном носике и с ангельской улыбкой на пухлых губках.
– Пгивет, Яна! – сказала девочка, чуть картавя, – как дела?
Яна пропала, просто пропала! Дима по своей значимости стал подобен этому кустарнику, на который никто не обращает внимания. Она видела только эту девочку. Шемеш внешне была совершенно не похожа на Дану в детстве. Дана всегда была озорным, ласковым, подвижным голубоглазым одуванчиком, а в Шемеш чувствовалось какое-то взрослое достоинство. Впоследствии Яна поняла, что это из-за её осанки, сформированной бальными танцами.
– Привет, Солнышко! – ответила Яна, – какая же ты красавица, просто куколка!
Девочка улыбнулась смущенно, но без грамма жеманства, как улыбается женщина, знающая о своей красоте.
– Меня вчега мама водила в пагикмахегскую, – сказала она, старательно выговаривая трудное и длинное для израильтянки слово с двумя «р». Яна не удержалась и провела рукой по её волосам. Они были шелковистые, но довольно жёсткие.
– А почему ты стгижешься так коготко, у тебя же тоже кгасивые волосы?
– У меня нет времени за ними ухаживать.
– Яна очень много работает, – встрял Дима, но на него не обратили внимания.
– А у тебя есть дети?
– Да, у меня тоже дочка.
– А сколько ей лет?
– 23.
– Ого! Она уже была в агмии?
– Ну конечно, доча, в армию ведь идут в 18, посчитай сама, – снова вмешался Дима, но его снова проигнорировали.
– Да, она уже отслужила, сейчас и учится и работает. Она хочет быть модельером.
– Это что? – не поняла урожденная израильтянка нового для неё слова.
Яна не успела открыть рта, как Дима ответил:
– Не что, а кто, доча. Модельер – это человек, который придумывает новые фасоны одежды.
– Ух ты! – удивилась девочка.
Во время этого разговора Дима сидел напыщенный, как индюк и время от времени поглядывал по сторонам. Ему, наверное, казалось, что все видят и завидуют тому, что он сидит в окружении таких двух красавиц. Тогда Яну это умиляло, но довольно быстро она поняла, что большую часть его отцовской любви занимает эгоизм и гордость и что ему важнее, чтобы было чем похвастаться перед другими, чем то, что чувствует ребёнок.
– Папа рассказал мне, что ты очень хорошо танцуешь, – решила Яна польстить отцовскому самолюбию.
– Да. У меня снова ского будет конкугс. Ты пгидешь?
– С удовольствием! Я бы и сама хотела научиться.
– Шемеш тебя научит, – ответил Дима, чем напряг их обеих. Девочка хорошо танцевала, но не хотела учить, а Яна понимала, что для учебы надо много времени, проведенного у неё дома, ведь больше негде. Когда Дима допил свою колу, Шемеш доела мороженое, а Яна допила клубничный коктейль, они пошли в парк. Сели на скамейке по обе стороны от девочки. Дима взял руку дочери, поцеловал, потом присмотрелся и строго сказал:
– Доча, почему у тебя ногти снова грязные? В прошлый раз я тоже делал тебе замечание. Как не стыдно?
Это была первая, но, увы, не последняя ситуация, когда Яна кипела негодованием, которое вынуждена была сдерживать при девочке. Она протянула руку за спиной Шемеш и ногтем сильно уколола Диму в бок. Он вздрогнул и вопросительно посмотрел на неё. Яна со злым выражением лица покачала головой из стороны в сторону.
– Можно я буду называть тебя Рыжик-Пыжик, ты не обидишься? – игривым тоном спросила Яна.
– Как смешно! Меня ещё никто так не называл. Можно.
– Рыжуля, а хочешь, я на следующей неделе сделаю тебе маникюр? Мама разрешит?
– Да?! – обрадовалась девочка. – Папа, можно я маме позвоню?
Дима набрал номер и передал телефон дочке.
– Мама, можно Яна сделает мне маникюг…Беседег…Спасибо, мамочка! Я тебя люблю!
Шемеш сказала, что сегодня она должна вернуться домой, доделать уроки и порепетировать с подружкой, а в следующий выходной можно.
Тепло попрощавшись с девочкой, Яна осталась на скамейке, пока Дима отведет её домой.
– Ну как тебе моя доча? – гордо спросил он, когда вернулся.
– Ангелочек! – ответила Яна и сделала небольшую паузу, в которой Дима успел «распустить хвост», вот только с папой ей не повезло.
«Хвост» сразу опал. С обидой и недоумением Дима спросил:
– Чего это?
– Ты рассказал мне, что ушел из семьи из-за ранимости Шемеш.
– Да, она очень чувствительная.
– Так почему же ты позволяешь унижать её при мне?
– Чем это я её унизил?
– Зачем надо было отчитывать её за грязные ногти при мне?
– Затем, что это некрасиво и я ей уже об этом говорил.
– Ты мог сказать ей об этом дома.
– Когда увидел, тогда и сказал! Разве отец не имеет права сделать дочке замечание?
– При своей подруге – нет. Каждый человек при первой встрече хочет произвести приятное впечатление, а ты своего ребенка опустил и гордишься тем, что ты прав.
– Эк! Так что ты предлагаешь?
– Я уже предложила. Приедете ко мне на следующей неделе и я сделаю ей маникюр, а теперь я пойду.
– Что значит: "Пойду»? Ты меня к себе не пригласишь?
– Пока нет, извини. Дана вчера съехала, в квартире бардак и еду надо приготовить на несколько дней.
– Я могу тебе помочь.
– Спасибо, но я люблю работать в одиночестве.
– Эк! Яна! – возмутился Дима, – ты думаешь, что я каменный? Ты мне нравишься! Я хочу тебя!
– Бедненький! – смягчилась Яна, почувствовав, что она и вправду слишком резка с ним, обняла его и поцеловала, – не сердись, я просто хочу пригласить тебя в прибранную квартиру и накормить вкусным обедом. А вот и мой автобус. Пока! – быстро чмокнула его в губы и зашла в автобус.
Она села у окна и всю грудную клетку как будто стянуло металлическим корсетом. Она совершенно отчетливо поняла, на какой тяжелый компромисс идёт. Она будет обманывать и себя, и Диму и даже будучи совершенно искренней с Шемеш, она будет обманывать и её. Правильнее и порядочнее было бы прекратить отношения сейчас, пока ситуация не запуталась до драматичности, но Яна не хотела терять связь с девочкой и в этом желании было какое-то неосознанное ощущение миссии.
7
Началась рабочая неделя. Дима не давал проходу. Он звонил по 3–4 раза в день. То ему надо было о чем-то посоветоваться, то что-то обсудить и Яна не понимала, она для него настолько авторитетна или он совершенно беспомощный? Когда же она попыталась объяснить ему, что он ей мешает, то он возмутился:
– Я просто хочу с тобой пообщаться! Мне с тобой интересно, что в этом плохого?
– Дима, ищи работу, тогда тебе некогда будет со мной общаться.
– Ты меня упрекаешь?
– Я просто прошу тебя не звонить мне в рабочее время. До вечера!
На всякий случай Яна отключила звук на мобильнике. Таким образом, выяснилась ещё одна неприятная черта. Дима вроде бы хотел показать свою привязанность, а на самом деле такая навязчивость говорит о том, что человек внутренне пуст и ему надо заполнить эту пустоту кем-то, потому что в одиночку со своей жизнью он не справляется. Если таким образом ведёт себя женщина, это более естественно, но если подобную слабость (а это слабость) проявляет мужчина, то это противно.
К концу недели Яна, как и обещала, пригласила Диму с дочкой к себе. Дана, узнав об этом из телефонного разговора с матерью, тоже напросилась в гости, прихватив подарки для девочки. Когда раздался звонок в дверь, Дана поспешила открыть и мама, стоявшая сбоку от неё в двух шагах, увидела восторг своей дочери.
– Ой, какая красавица пришла к нам в гости! Как тебя зовут! – воскликнула Дана и взяла Шемеш за руки.
– Шемеш, – смущенно ответила девочка, но в этом смущении не было детской робости, нежелания общаться с чужим человеком. Наоборот, её сияющие глаза и улыбка говорили об открытости и приятии.
– Привет, Солнышко! Здравствуй, Дима! – Яна поцеловала обоих, – проходите, будем обедать.
Дана сразу увела Шемеш в свою комнату.
Дима с Яной пошли на кухню. Там он подарил ей стеклянную кофеварку. Это была одна из тех дешевых и бесполезных вещей, которые на предприятиях дарили работникам на большие праздники. Стол был уже сервирован, осталось лишь вынуть салаты из холодильника и разогреть шницеля.
– Под что такая шикарная закуска? – спросил Дима.
– Под красное вино для нас и томатный сок для Шемеш.
– Слабенько.
– Ну извини, не рассчитала.
– Так я сбегаю. Ты будешь?
– Нет, мы любим вино.
– Понял. Я мигом.
Через некоторое время он вернулся из магазина с двумя запечатанными пластиковыми стаканчиками водки. Дана к этому времени привела на кухню Шемеш, на которой была надета салатовая ажурная шляпка и в руке был раскрытый японский веер – подарки Даны – и они хором восхищались красотой девочки и её обновок. Дима тоже ахнул и поставил на стол свое вожделенное приобретение. На несколько секунд наступила немая сцена. Дана посмотрела на пластиковые стаканчики, на Диму, на маму, которая от стыда опустила глаза, на Шемеш, которая не поняла причины замешательства, но заметила его. Дима же был настолько воодушевлен, что ничего не заметил. Яна вышла в салон, чтобы взять из серванта рюмку для Димы. Там она, закрыв глаза, сделала несколько глубоких вдохов и выдохов, чтобы успокоиться. «Жлоб!» – снова прозвучал в памяти ещё раз подтвержденный диагноз, поставленный дочерью. Взяв рюмку, она надела улыбку, вернулась к столу и начала ухаживать за всеми. Особое внимание мать и дочь уделяли девочке. Шемеш кушала очень аккуратно и всё время говорила: «Спасибо! Это так вкусно!» Дима налил водку из стаканчика в рюмку, затем налил вина женщинам и сок дочке. Поднял тост за знакомство. В подобных ритуалах он преисполнялся такого пафоса, что Яне он снова представлялся стоящим во фраке и с хрустальным бокалом в руке. Затем, нахваливая еду, за хозяйку, за дочерей… цедил и цедил из стаканчика в рюмку. Того, что все его игнорируют, он не замечал. Невозможно было не заметить, что Дана полюбила Шемеш. Яне было очень отрадно это видеть. После обеда Дима помог убрать со стола посуду и даже стал её мыть. Дана попрощалась и ушла, обняв и поцеловав девочку, а Яна позвала Шемеш в салон делать маникюр. Девочка первым, спросив разрешения у отца, позвонила маме. Она с восторгом рассказывала о том, чем их угощала Яна и какие красивые подарки ей подарила Дана. Дима зашёл в салон и присел рядом. Вся его фигура, осанка, походка выказывали уверенность в себе, но в действительности это был гонор не по чину. Он начал расспрашивать дочку, понравилось ли ей угощение, Дана и её подарки. Зачем? Ведь он слышал, как она только что говорила об этом с мамой! А всё тот же гонор. Он гордился Яной перед Шемеш, он гордился Шемеш перед Яной, он гордился всеми, с кем соприкасался, потому что это поднимало его ценность в собственных глазах. Закончив маникюр, Яна покрыла ногти девочки лаком телесного цвета и поцеловала ладошки. Шемеш тут же обратилась к отцу: «Папа, можно позвонить маме?»