– Чувства должны возобладать над разумом.
– Это глубокое религиозное восприятие окружающего мира – обобщил Андреа.
Священник поднял глаза на громадный потемневший от времени книжный шкаф. Андреа открыл его створки и взорам предстали старинные тома в переплётах из обтянутых воловьей кожей досок.
– Тут есть труды арабов, тексты Аристотеля, рукописи из собрания Толедского епископства. Это в его стенах, в раннем средневековье, существовала школа переводчиков и её усилиями мудрость античного мира и знания востока становились достоянием католической Европы – рассказывал Андреа, посматривая на гостей.
Дон Аурелео прочел на корешке:
– “О подражании Христу” Фома Кемпинский XV век, как раз к месту – священник сложил на груди руки – цитирую: “Блаженны те, кто живут внутренней жизнью и стремятся ежедневно постичь тайны небесные. Да будут святы те люди, которые отдадут себя лишь Господу и не смотрят на мирские трудности. Прими это к сердцу, душа моя, и закрой врата чувств своих, чтобы слышать только Бога. Он сказал – во Мне твоё спасение, твой покой, твоя жизнь.”
Надолго воцарилось молчание.
– Я знаю о вашем даре провидца – дон Аурелио, склонив голову набок, проникновенно смотрел на лигурийского целителя – поведайте нам о грядущем.
– Вести войны между государствами в третьем тысячелетии слишком рискованно, даже для тех, кто войны развязывает – Пеллегрини говорил не спешно и не охотно.
– Но войны продолжатся? – дон Аурелио взглянул на деревянное распятие тончайшей работы в углу залы.
– Да. Начинать их будут уже не государства, а отдельные группы, в которых увязаны финансы, промышленность, наука и политика.
– Цели – спросил Андреа.
– Уменьшение народонаселения.
– Какая страшная дилемма – вздохнул Андреа – люди в самом деле губят планету с маниакальным упорством. Но и истребление народа тоже … Как это ужасно.
– Дилемма неразрешимая – согласился Пеллегрини, проведя ладонью по мраморной плите стола – и люди будут не понимать, то ли им мстит природа, то ли чей-то злой умысел стоит за бедствиями и эпидемиями. И потом, жива старая традиция управленцев: никогда не говорить всей правды. Считается, так спокойнее.
– И что же – дон Аурелио взглянул на Пеллегрини с надеждой – будущность не радужная.
– Людьми овладеет чудовищное уныние, и они погрузятся в тяжелейшую депрессию.
– Это похоже на застоявшуюся воду в колодце – сказал Андреа.
– Скорее полярная ночь – заметил дон Аурелио.
– У многих пропадет желание жить – Пеллегрини подошел к распахнутому в сад окну – и даже весеннее цветение не будет радовать людей. Впрочем, природа и осознание бога внутри себя, это единственное, что нас способно исцелять.
– А тут мы должны выйти из тени – предположил Андреа.
Каменный пол залы был выстлан большим алым ковром. Дубовые панели стен скрывали гобелены. Резные столы были уставлены мраморными бюстами героев минувших эпох. В большую отворенную дверь и высокие окна врывалось птичье пенье.
– То есть затянутую на шее петлю мы чувствуем, а палача не видим – обобщил Андреа.
– Вот именно – Пеллегрини любовался дроздами и сойками, устроившими концерт в кустах цветущих роз под окнами – мы должны вооружить тех, кто способен выжить. Уже болеет не только человечество. Больна планета. Температура её повышается, и теми или иными средствами она постарается избавится от значительной части человечества.
– Вооружится – брови Андреа дрогнули – чем?
– Знаниями – ответил Пеллегрини – наш разум и сознание мы должны превратить в крепость.
Вновь все на долго замолчали.
– Кто построил виллу? – наконец спросил дон Аурелио.
– Фамильное предание утверждает, что проект начертил Андрео Палладио. Но, как известно, он строил вокруг Венеции, и я полагаю, что виллу выстроил кто-то из его учеников.
– Выходит, этому зданию пять веков – глаза священника источали свет.
– Да и с XVI века на вилле нечего не меняли. Сохранили оружейную комнату, со старинной мортирой и обширной коллекцией мечей и доспехов.
– Интересно было бы взглянуть – сказал Пеллегрини вставая – старинное оружие безумно красиво. Как ни странно, по сути, это произведения искусства.
Андреа распахнул двери и в обширном коридоре в стеклянных шкафах предстала вся эволюция мирового оружия с палеолита до эпохи просвещенного гуманизма. Шкафы отворили и, беря мечи за рукоять, Андреа, поднимая глаза на гостей, объяснял.
– Это прямой, обоюдоострый меч каролингов. Им сражались французы. Это итальянская скьявонна с корзинчатым эфесом. Тяжёлый рыцарский риттершверт.
Внимание Пеллегрини привлёк шкаф с луками. Он взял в руки двухметровый английский лук со словами.
– Неужели это артефакт столетней войны Англии и Франции.
– Вне всякого сомнения – невозмутимо заверил Андреа.
Остановились у шкафа с огнестрельным оружием.
– Длинноствольный мушкет с колесцовым фитильным замком. Фитильная аркебуза. Пищаль и длинноствольная пушка кулеврина.
Дон Аурелео поднял руки, восклицая.
– Довольно. Тут нам божьей благодати не стяжать. Хотя, да, очень красиво. Однако, мы вторглись в чужое жизненное пространство.
– Ожидание вас мне показалось вечностью. Так что это не тот случай – ответил Андреа, разливая в бокалы вино.
Вернулись к громадному книжному шкафу. Раскрывая его створки, Андреа произнес.
– Жемчужиной коллекции являются карты звездного неба, старшая из которых восходит к тринадцатому столетию.
– На сколько я помню, древнейший из известных каталогов, описывающий восемьсот звезд, был составлен в Китае, около 335 года до нашей эры – сказал Пеллегрини, осматривая надписи на корешках.
– Да, его копии в моем собрании нет. Есть копии каталога Гиппарха, описывающая восемьсот пятьдесят звезд и каталога Клавдия Птолемея, описывающая положение тысячи двадцати пяти звезд. А вот и “Уранометрия” Байера 1603 года, ставящая в соответствие звездам буквы греческого алфавита по мере уменьшения их яркости, и звездный каталог Брадлея 1756 года, с точным положением 3 268 звезд. Эти труды ознаменовали начало бурного развития данной отрасли знаний.
На вилле оказался телескоп рефлектор, с диаметром зеркала около полуметра. Наступившей ночью небеса были ясными и собравшиеся разместились на широкой веранде, вокруг телескопа, беседуя о галактиках, гравитационно связанных совокупностях звезд, и об их содержимом.
Андреа навел телескоп на созвездие Гончих Псов и пригласил гостей насладится видом спиральной галактики “Водоворот”.
– До неё – спросил дон Аурелео.
– Тридцать восемь миллионов световых лет – ответил Андреа.
– Я вижу две галактики. Большая поглощает меньшую – Пеллегрини внимательно рассматривал объект необыкновенной красоты – божественно.
– Ось мира, в настоящее время, нацелена на Полярную звезду, расположенную в созвездии Малая Медведица, а какое до Полярной звезды расстояние – спросил священник.
– Четыреста тридцать световых лет.
Послушные руке шестерни пришли в движение и телескоп медленно развернулся на созвездие Ориона. Стали видны красный сверхгигант Бетельгейзе и яркая звезда Ригель.
Наконец телескоп повернулся к созвездию Стрельца, к сердцу Млечного Пути, к таинственному объекту Стрелец А, скрывающему чёрную дыру.
– Каков размер Стрельца А – спросил Пеллегрини и добавил с загадочной улыбкой – физики начали говорить, что всё устремляеться туда, где время течет медленее и это формирует гравитацию.
– Диаметр Стрельца А около сорока световых лет. Но тут всё тайна – Андреа пожал плечами – во всяком случае, без этого загадочного чудовища не было бы и Млечного Пути.
Утром, расставаясь под сенью парка, дон Аурелео заметил.
– В индуизме брахманы аскезой, стремясь обрести сверхъестественную силу, желают стать вровень с богами.
– Многие полагают, что подобное возможно и без аскезы – улыбнулся Пеллегрини – человек забавен.
А обращаясь к Андреа, Пеллегрини добавил.
– Я свяжусь с вами, когда придет время.
– А я буду молиться за вас – произнес дон Аурелео.
Андреа склонил голову. Ещё долго с широкой веранды он наблюдал, как два аскета неспешно шли римской дорогой среди зеленых холмов благословенной Тосканы к морю, на встречу свежему порывистому несущему прохладу атлантическому мистралю.
глава 10
Люди и артефакты неразлучны, а прошлое, рано или поздно, вновь становится реальностью, обретая собственных исследователей и поклонников. А с некоторых пор сообщником людей выступает процессор и пытливые натуры начинают цифровое и лазерное сканирование древних городов и отдельных памятников и из небытия выступают культурные слои с чередованием подземных галерей, фундаментов, контуров кварталов и укреплений.
Китай из иллюминатора самолёта настолько впечатлил наших героев, что Петр озаботился созданием компьютерной модели, воспроизводящий шелковый путь, с городами, караван-сараями и портами. А начиналось всё по прибытию в отель с диалога, ибо он активизирует мыслительную активность.
– Физики утверждают, что материя, в виде звезд и планет, отягощает ткань пространства и времени и эта ткань, как батут под телами, провисая, образует воронки. Планеты, двигаясь вокруг звёзд, как раз вращаются по стенам этих воронок. Эту теорию назвали супергравитацией. Впрочем, теперь она считается устаревшей – при этом Петр раздумывал, какими инструментами отяготить процессор, при создании модели.
Кристина, подражая китайской живописи, стоя на веранде, свитой из бамбука и соломы хижины, любуясь видами Китая, едва уловимыми движеньями кисти отображала на холсте завораживающую реальность, с озёрами, джонками, бакланами, обезьянами и иероглифическим письмом.
Воображение невидимым крылом уже взмахнуло в сознании художницы и минувшие семь тысячелетний китайской цивилизации ожили в её душе сверхъестественной сущностью, а это источник энергии для творчества.
В эти мгновенья стая журавлей, перекликаясь курлыканьем, напрягая все силы, длинными пластичными крыльями улавливая потоки разреженного ледяного воздуха, поднялась над заснеженной грядой Гималаев, с их отрешенными бесстрастными восьми тысячниками. А в горных долинах, за хребтом, уже кружили ястребы, поджидая добычу.
Кристина, увлеченная до самозабвения очаровавшей её культурой, иногда, отложив кисть, обессиленная, с едва слышным стоном, опускалась в плетёное кресло, поставленное под сенью цветущей магнолии, закрывала прекрасные голубые глаза и глубоко дышала в полном забытьи. Тут роль играло вдохновенье.
– Это как поймать парусом ветер, как опереться крылом на восходящий поток, как плениться красотой, как влюбиться. На этом эмоциональном и энергетическом подъёме можно своротить горы.
Кристина говорила тихо, экономя энергию, и восполняла речь движеньем руки, не выпускавшей измазанный краской мастихин. Петр, наблюдая за происходящим, качал головой, словно по-прежнему не верил своим глазам. Петр вообще не редко, при виде Кристины, не верил в реальность происходящего. Он не мог понять, за что ему даровано такое счастье.
– Также, как планеты воздействуют на пространство-время, – объяснял он – интеллект человека влияет на информационное поле земной сферы. Великий шелковый путь – это плод усилий множества людей и информационная сфера планеты хранит об этом воспоминания.
– Когда началась эта история, – спросила Кристина, беря в руки кисть и напряженно смешивая краски, добиваясь нужного оттенка.
– Говорят всё началось во II веке до нашей эры.
На экране компьютера отобразилась фреска из храма тысячи Буд, изображающая посольства Чжан Цяня. Скоро экран отобразил текст «Ши цзи», иначе «Исторических записок» авторства Сыма Цяня, и главу «Повествование о Давань».
Тем временем картина наполнилась формой и красками. Полотно украсила каллиграфия иероглифов.
– В какой технике ты пишешь? – спросил Петр, внимательно изучая процесс рождения картины.
– Это живопись У-син. В ней отображение предмета более касается постижения его внутренней природы, чем внешней формы.
– Это видно. Но какая глубокая мысль. Китай чем дальше, тем больше меня завораживает.
Кристина достала лист бумаги с изображением рыбы и иероглифов на белом фоне.
– А это техника гохуа, в ней пишут на бумаге и шелке минеральными и растительными водяными красками, и тушью. Живопись тушью в Китае противопоставляется западной масляной живописи.
Кристина показала кисть.
– Она из бамбука, а волоски из шерсти белки, козы, кролика или оленя. Ею китайцы отображают предметы, используя линии и пятна на нейтральном фоне, порождающем ощущение неограниченного пространства.
– Техника живописи созвучна китайской философии – предположил Петр.
– У китайцев есть древнее представление о циклическом развёртывании вселенского бытия, – Кристина стала отображать на холсте мировоззрение китайцев – сначала возник пустой круг, это изначальное единство, без разделения. Далее круг рассекла волнистая линия и мир разделился на пространство и время, на прошлое и будущее. Потом два сектора круга по-разному окрасились и возникли Инь и Янь. Круг с ними окружили четыре символа и это четыре варианта взаимодействия Инь и Янь. Вокруг них возникли восемь триграмм, воплощающих основы миропорядка и шесть гектарам, символизирующих все виды действительности. Наконец родились пять стихий, определяющих основные параметры мироздания.
– Это перекликается с западным представлением о мире с пятью элементами: воздух, огонь, вода, земля и эфир, – заметил Петр.
– Да. И согласно Аристотелю, воздух и огонь движутся вверх, земля и вода вниз, а эфир по кругу – отозвалась Кристина – а не кажется ли тебе, мой любезный друг, что нам следует подружится с мудрым ученым китайцем и в его изложении, и наблюдая за ним самим, мы больше поймём об этой великой древней цивилизации.
– Вне всякого сомнения. Да где его найти – Кристина обвела рукой заросли тростника и магнолии.
На следующий день провиденье представило владеющую языками китайскую пару. Общенье с ними с первых мгновений знакомства оказалось простым и, что не мало важно, весьма полезным. Вэньмин, а его имя означает культурный, был представителем компании производителя вычислительной технике, необходимой Петру. Сопровождала его очаровательная Яньлинь, чье имя означает ласточкин лес.
Яньлинь и Веньмин были похожи, как синички на ветке. Ростом они едва доставали Кристине до плеча. Черноволосые, смуглые китайцы активно двигались, постоянно разговаривая, синхронно используя мимику и жесты. Пара была столь гармонична, что Кристина глазами художника, а они иначе устроены физически, наблюдала за парой, как за добычей, повторяя их имена.
– В Китае имя ребёнка обусловлено фантазией родителей – объяснила Яньлинь, вращая головой, как обезьянка – и подбирается по значению. Ребенка могут назвать неблагозвучным именем, обманывая злых духов.
Китайцы, впечатлившись живописью Кристины, захотели показать новым друзьям свою страну.
– Нам в любом случае надо добраться до острова Хайнань, это в Южнокитайском море. Там нас ожидает техника – объяснил Вэньмин – а по пути туда вы увидите разнообразие Китая: Манчужурию с суровой зимой и засушливом летом и большой промышленностью, пустыню Такла-Макан, с рекой Тарим, блуждающей в песках и питающей то озеро Лобнор, то озеро Карабуранкель. Там и сегодня кочуют скотоводы с табунами лошадей и верблюдов и отарами овец. Именно севернее Тарима пролегал шелковый путь. Мы пересечем долины рек Янцзы и Хуанхэ с рисовыми полями и дамбами. А дамбы растут вверх, так как русло Хуанхэ заполняется илом, и река постоянно поднимается выше своей долины на несколько метров. Вы увидите южно китайские горы, склоны которых скрыты террасами, с плантациями китайской камелии, чая, покорившего планету. Наконец мы окажемся на острове Хайнань, в краю апельсинов, рыбы и жемчуга, с песчаными пляжами, укрытыми от солнца кокосовыми пальмами.