Везти сборную Франции на чемпионат мира должен был глава технической комиссии ФФФ Гастон Барро, еще до войны поигравший за парижские “Стандард” и “Клуб франсез”. Но Барро был профессором столичной Академии музыки и покинуть страну на целый месяц не мог, ведь в июле он должен был принимать экзамены. В итоге формальным тренером сборной стал глава делегации Рауль Кодрон, а по факту все решения по составу игроки принимали коллегиально.
Барро был главной, но не единственной потерей сборной. В Уругвай так и не смог поехать один из лучших французских футболистов того времени Мануэль Анатоль. Он был натурализованным испанцем, а в сезоне-1928/29 даже поиграл за мадридский “Реал”. В сборной он отвечал за стандарты, а весной 1930-го забил роскошный мяч со штрафного в ворота швейцарцев (3:3). Анатоль очень хотел на чемпионат, но работодатель сразу дал понять, что эту странную мечту парню лучше забыть. К сожалению, любовницу этого работодателя Жюль Риме не знал.
В итоговую заявку сборной попали 16 человек. Число казалось оптимальным – брать больше на три матча не имело смысла, брать меньше было слишком рискованно. В том, что матчей будет ровно три, никто не сомневался – из группы выходил только победитель, а французы получили в соперники олимпийских вице-чемпионов из Аргентины. Кроме того, перед выездом на мундиаль “трехцветные” проиграли Бельгии (1:6), Чехословакии (2:3) и Шотландии (0:2). Особых причин для оптимизма не было.
Пять футболистов представляли парижский “Расинг” – финалиста Кубка Франции-1930 (тот самый финал, после которого президент “Сета” Жорж Байру побежал целовать траву). Из “Сета”, кстати, никто не поехал, а второе место после “Расинга” занял “Сошо”, делегировавший в Уругвай четверых игроков. Это вполне объяснимо, ведь президенты “Расинга” и “Сошо” Жан-Бернар Леви и Жан-Пьер Пежо были сторонниками профессионализма и открыто платили игрокам своих команд, так что играли за них только лучшие. Кроме того, профессионалам элементарно проще было отправиться на край света, ведь внутренние соревнования на время чемпионата мира были остановлены и работодателям эти игроки, в принципе, были не нужны.
Полностью заявка сборной Франции на первый в истории чемпионат мира выглядела так: вратари – Алексис Тепо (“Ред Стар”), Андре Тассен (“Расинг”); защитники – Этьен Маттлер (“Сошо”), Марсель Капель (“Расинг”), Нума Андуар (“Ницца”); полузащитники – Александр Виллаплан (“Расинг”), Огюстен Шантрель (“КАСГ Пари”), Марсель Пинель (“Ред Стар”), Селестин Дельмер (“Амьен”), Жан Лоран (“Сошо”); нападающие – Марсель Ланжийе (“Эксельсиор Рубе”), Люсьен Лоран, Андре Машино (оба – “Сошо”), Эмиль Венан, Эдмон Дельфур (оба – “Расинг”), Эрнест Либератти (“Амьен”).
Капитаном сборной был назначен Александр Виллаплан, о чем французские историки предпочитают не вспоминать, а причины такого забвения мы обсудим в главе о Второй мировой войне.
Никаких самолетов в Уругвай, разумеется, не летало. Чарльз Линдберг всего тремя годами ранее совершил первый одиночный трансатлантический перелет по маршруту Нью-Йорк – Париж. Так что до Южной Америки футболисты сборных Франции, Бельгии и Румынии добирались на роскошном океанском лайнере “Конте Верде”. Плавание продолжалось с 19 июня по 4 июля 1930 года и стало для многих футболистов одним из самых ярких событий в жизни. Большинство из них зарабатывали на уровне обычного рабочего, а тут элитное судно, бесплатная кухня и полное безделье. Были на “Конте Верде” и селебрити – например, на гастроли в США плыл великий Федор Шаляпин. Футболисты каждый вечер пытались уговорить его спеть, но тот не имел привычки выступать бесплатно и до самого конца рейса так и не поддался (“Возможно, с нами плывут отличные сапожники, но вы же не пристаете к ним с просьбой пошить бесплатные сапоги?”).
Талант кока привел к тому, что в Южную Америку все футболисты прибыли с лишним весом. Палуба “Конте Верде” была вечно занята, поэтому игроки договорились тренироваться утром, справедливо разделив свободное время между тремя командами. Времени этого было немного, но французы прогуливали даже такие тренировки – как вспоминал Люсьен Лоран, игроки сборной допоздна выпивали и играли в карты, так что вставать утром на разминку никому не хотелось, а приказать в отсутствие Барро никто не мог. Впрочем, рекорд югослава Якшича, который за время плавания набрал 16 кг, никто из французов все же не повторил. В любом случае, “Конте Верде” прибыл в Монтевидео 4 июля, а первые матчи были намечены на 13-е, так что европейцы успели потренироваться, набрать форму и даже провести пару спаррингов с местными любителями.
В стартовом матче французы встретились с “темной лошадкой” – командой Мексики. Никакой информации о ней не было, что внушало некоторую тревогу, ведь последний раз такая ситуация случилась в 1924-м и привела к 1:5 от Уругвая. Однако с “ацтеками” все сложилось куда проще. На 19-й минуте первый мяч в истории мундиалей провел 23-летний Люсьен Лоран, также перед перерывом успели отличиться Ланжийе и Машино. Les Bleus не помешало даже то обстоятельство, что уже на 26-й минуте поле из-за травмы покинул голкипер Тепо и команда осталась в меньшинстве. Замен тогда не было, а в ворота встал полевой игрок Огюстен Шантрель.
После перерыва обе сборные отличились еще по разу, Машино довел дело до дубля. Франция выиграла 4:1 и отправилась праздновать успех. Когда журналисты спустя 70 лет спрашивали Люсьена Лорана, как именно футболисты отмечали ту победу, Лоран со свойственной ему непосредственностью ответил: “Ну как, как… С девочками, конечно. В борделе”.
Возможно, девочки из борделя и помешали “трехцветным” оформить главную сенсацию того чемпионата. Во втором туре французы померились силами с командой Аргентины и, к своему удивлению, ни в чем не уступили. Помогали и уругвайские болельщики, которые к тому времени уже успели проникнуться ненавистью к вечным соперникам и яростно освистывали любое действие “альби-селесте”. Давление трибун было таким, что после матча игрок аргентинцев Роберто Черро был госпитализирован с нервным срывом.
Аргентинцы имели небольшое преимущество, но забить никак не могли – выше всяких похвал в тот день играл Алексис Тепо. Пробить его южноамериканцы смогли лишь за 9 минут до конца встречи, отличился Луис Монти. Французы могли спасти встречу, но когда Марсель Ланжийе вышел один на один с вратарем соперников, бразильский судья Алмейда Регу ошибочно дал финальный свисток, хотя по факту до конца матча оставалось еще 6 минут. Французам удалось доказать, что игру нужно продолжить, но за время конфликта запал исчез и новых моментов создать так и не удалось.
Французские историки любят рассуждать о том, что Регу сознательно решил помочь аргентинцам, но эти теории выглядят сомнительно. Во-первых, если бы судья хотел помочь хозяевам турнира, то логичнее было бы работать на вылет Аргентины, во-вторых, сам Регу был бразильцем, а те “любили” Аргентину примерно так же, как уругвайские болельщики, в-третьих, последующие перформансы Регу на турнире убедили в том, что парень просто не умел адекватно судить. Так что предвзятости в его ошибке не было, но легче от этого сборной Франции не стало.
Впрочем, на выход из группы галлы претендовать все равно не смогли бы, так как в последнем матче проиграли и сборной Чили – 0:1. И это при том, что Тепо был сказочно хорош и даже отразил пенальти. В итоге сборная Франции набрала 2 очка и закончила групповой турнир на третьей позиции, но зато с положительной разницей мячей – 4:3.
Люсьен Лоран, забивший первый мяч в истории чемпионатов мира, стал единственным игроком той сборной, дожившим до триумфа сборной Франции на ЧМ-1998 (близок к этому был и Селестин Дельмер, но он умер в 1996-м). Во время Второй мировой войны Лоран быстро попал в плен и провел три года в одном из саксонских лагерей. После войны он некоторое время потренировал “Безансон”, но быстро понял, что тренерская работа не для него и открыл пивоварню, которой успешно руководил вплоть до ухода на пенсию.
Где-то в семидесятые до журналистов дошло, что вот этот говорливый дед из пивоварни – это тот самый Лоран, который забивал в Уругвае. С ветераном сделали целую серию интервью, которые неизменно отличались позитивом, искренностью и юмором. А еще более или менее одинаковым содержанием, что делает их в глазах историка особенно ценным источником.
Дубль Андре Машино также стал первым в истории мундиалей, но вокруг Машино такого культа, как вокруг Лорана, во Франции как-то не сложилось. Может быть, из-за того, что больше Андре за сборную не забивал (да и сыграл всего ничего), может, из-за того, что Машино ушел от нас уже в 1963 году. Да и в целом он был куда более закрытым человеком, который явно не стал бы рассказывать веселых историй про девочек и бордели.
Глава 8. Французский футбол в тридцатые годы. Первые профессиональные чемпионаты страны
Двадцатые в исполнении сборной Франции были полным провалом. В ФФФ это отлично понимали. Понимали там и причины, по которым французский футбол все сильнее отставал от соседей.
Чтобы приблизиться к конкурентам, необходимо было решить несколько глобальных проблем. Главной из них оставалось отсутствие полноценного национального чемпионата. Оно, в свою очередь, было тесно связано с расколом французского футбола на профессионалов и любителей. И те, и другие разыгрывали свои локальные первенства, объединяясь лишь для розыгрыша Кубка страны. О каком-то системном развитии футбола в таких условиях говорить не приходилось.
К концу двадцатых чаша весов наконец-то начала склоняться в сторону профессионализма. Правда, у Франции, как всегда, была своя специфика. Если в подавляющем большинстве европейских стран легализации профессионализма добивались сами игроки, справедливо считавшие, что должны получать вознаграждение за привлечение болельщиков, то в Третьей Республике футболисты относились к возможной смене статуса максимально прохладно. Немногочисленных звезд той эпохи полностью устраивала ситуация, при которой они каждый сезон меняли клубы, переходя от одного амбициозного президента к другому и требуя при этом класть в конверт побольше. Игроки попроще, напротив, не считали, что футбол может стать стабильным источником дохода, ведь зрителей на матчи ходит мало, а президент всегда может охладеть к игре и всех разогнать. Привычная работа казалась им более надежной, поэтому становиться профессионалами они не спешили.
Кому профессионализм был выгоден, так это владельцам клубов. Прогрессивным боссам ситуация на футбольном рынке с каждым годом нравилась все меньше. Они видели, что французские игроки поделились на две неравные части: первую составляли циничные рвачи, услуги которых стоили все дороже и дороже, вторую – игроки без целей и амбиций, для которых футбол был всего лишь неплохим способом развлечься. Боссы уровня Пьера Гишара (“Сент-Этьен”), Жан-Пьера Пежо (“Сошо”) или Анри Жориса (“Олимпик Лилль”) лучше всех понимали, что расти в таких условиях невозможно.
Большинство французских клубов первоначально представляли собой корпоративные команды из не самых больших городов, поэтому при сохранении любительства они чисто демографически не могли прыгнуть выше определенного уровня. Например, Жан-Пьер Пежо мог сколько угодно мечтать о французском “Ювентусе”, но в крохотном Сошо невозможно было найти 11 игроков-любителей соответствующего таланта. Конечно, запрет на оплату труда футболистов можно было легко обойти, что все подряд и делали, устраивая игроков на свои предприятия в качестве различных “ассистентов ассистента по развитию бизнеса”. Но и у такой модели хватало минусов. Например, рядовых сотрудников предприятий смущало, что “ассистентам” платят большие зарплаты и они начинали требовать себе такие же. Кроме того, президентов раздражала сама необходимость прятаться и темнить – к концу тридцатых было совершенно очевидно, что футболистам платят все топ-клубы, так к чему это лицемерное отрицание очевидного? Не проще ли легализовать профессионализм, перевести игроков на контракты с разумными, а не взятыми с потолка окладами и получить возможность приглашать хороших игроков из-за рубежа?
Владелец “Сошо” Жан-Пьер Пежо все эти годы подчеркивал, что профессиональный футбол не баловство и что он может приносить хорошую прибыль. Пежо говорил, что с появлением единой профессиональной лиги у команд появится нормальный стройный календарь, а в соперниках будут сильные и интересные команды со всех концов страны. Это должно привлечь на трибуны десятки тысяч болельщиков, а кто сомневается, пусть посмотрит на профессиональные чемпионаты Италии и Испании, запущенные несколькими годами ранее. Для пущей убедительности в 1931 и 1932 гг. Пежо провел на собственные деньги два Кубка имени себя, наглядно показав колеблющимся, как может выглядеть настоящий чемпионат Франции. В первый год турнир собрал 8 сильнейших команд страны, включая “Сошо”, “Марсель”, “Ред Стар”, “Сет” и “Олимпик Лилль” (победил “Сошо”), на второй – аж 20, а в финале “Мюлуз” при полном аншлаге выиграл у “Стад франсез” (4:2). Турниры получили высокую оценку и подтвердили, что из французского футбола действительно можно сделать продукт высочайшего качества.
Аргументы сторонников профессионализма с каждым годом смотрелись все убедительнее, тогда как любительство всерьез отстаивали только несколько представителей старой кубертеновской гвардии да несколько человек из совсем уж мелких клубов. Кроме того, за любительство традиционно выступали клубы Парижа. Мотивы там были у каждого свои, но в целом представители столицы понимали, что при текущей модели у них есть конкурентное преимущество – во-первых, в Париже элементарно больше людей и там проще собрать приличную любительскую команду, во-вторых, получив одинаковые предложения от клубов из столицы и провинции большинство игроков, разумеется, выбирали Париж.
Консультации по поводу легализации профессионализма начались в ФФФ в 1929 году, еще до сравнительно неудачной поездки сборной в Уругвай. Пока экспертная комиссия изучала экономическую и юридическую стороны вопроса, ведущие спортивные авторы страны – Габриэль Ано и Эммануэль Гамбарделла – развернули полноценную кампанию в поддержку профессионализма в своих газетах. В честь Гамбарделлы позже назовут юношеский Кубок Франции.
17 января 1931 года состоялось итоговое голосование по вопросу легализации профессионализма. Ее сторонники одержали убедительную победу, собрав 128 голосов из 149 возможных. Тут же началась разработка проекта профессионального чемпионата Франции, старт которого был намечен на 1932 год. Было принято решение, что заявки на участие могут подавать команды, отвечающие двум основным условиям:
а) В составе команды должно быть минимум 8 профессионалов (остальные могли быть любителями – например, в чемпионском составе “Сета” будут два студента, литературовед и ювелир);
б) Клуб должен быть рентабельным и не иметь никаких задолженностей.
В результате для участия в первом чемпионате страны (все, что было до 1932 года, в официальную статистику не включается) заявились 20 команд. Было решено разделить их на две группы по 10. Сначала в каждой группе проходил двухкруговой турнир, а потом победители групп встречались между собой в финале.
В группе “А” сыграли “Клуб франсез” (Париж), “Йер”, “Олимпик Лилль”, “Олимпик Марсель”, “Мюлуз”, “Ницца”, “Ним”, “Расинг” (Париж), “Эксельсиор Рубе” и “Сет”. В группе “В” выступили “Олимпик Алес”, “Олимпик Антиб”, “Канн”, “Мец”, “Монпелье”, “Серкль Атлетик”, “Ред Стар”, “Ренн”, “Сошо” и “Фив”. Отметим, что из 20 команд только одна (“Олимпик Алес”) решила по старинке обойтись без тренера. У всех остальных тренеры были, причем только три клуба доверились французам. Восемь специалистов представляли Великобританию, еще четыре приехали из передовой в тактическом плане Венгрии. Хватало легионеров и среди игроков. Из 387 футболистов, принявших участие в матчах первого чемпионата, иностранцами были 113.