– А он идет тем же курсом, – утвердительно говорит самой себе Ксень, и спрашивает у их пилота: – Этот тоже ваш?
Аргона отрицательно качает головой и Ксень предполагает настороженно:
– Темный?
– Нет, – поймав горящий любопытством взгляд голубых глазенок, Аргона решает рассказать, что за посудину они только что обошли: – Это Ютиленан, дипломатический корабль Орионцев. Проще говоря – они наши ближайшие соседи со стороны светлых планет, а еще – старые друзья.
– А какие они? – Птица со стоном пытается забиться поглубже в кресло: эта мелкая с ее неуемным энтузиазмом умудряется поднимать такую кучу шума, словно вместо нее целая толпа. Для Птицы ее много, даже когда молчит, а если, как сейчас, не молчит, то и вовсе передоз.
– Как принцессе, тебе не стоит узнавать, какие они, сейчас, – бурчит недовольно блондинка. – Ты явно не в том виде. Тем более вряд ли все союзники оповещены. Так что обойдемся без наглядных демонстраций.
Это была короткая шпилька в сторону Аргоны, которая, как была уверена Птица, вполне могла бы и удовлетворить любопытство рыжика каким-нибудь «техномагическим» способом вот прямо сейчас.
Нет уж.
Впрочем, решать все равно не ей, так что девчонка просто вздыхает и откидывает голову на подлокотник кресла. Может и лучше, если бы Аргона что-то эдакое сделала и познакомила их с этой дипломатической миссией. И воспоминания последнего дня снова можно было бы задавить. А так в ушах все стоит прощальный шепот мамы и отца, когда они как зная, что в последний раз выталкивали из себя через судорожное дыхание и слезы – слова. И почему-то эти слова звучат громче, чем крик, визг клаксона, удар, рев пламени, звон стекла, хруст собственных костей… Птица отчаянно жмурится и зажимает уши, привычно плюя на реакцию остальных – но лучше не становится. Под веками мучительно-четко отпечаталось перерезанное горло пижона, черная кровь все ниже склоняющегося шута, глаза, которые видели все, «бойся перья намочить»…
Девушка рвется из кресла, кое-как выдирается из фиксирующей ленты и ложится прямо на пол. Он холодный, и она бы даже скинула футболку – да что там от той футболки осталось?
Холод успокаивает лишь отчасти. Но он успокаивает. Птица считает в голове от одного до тысячи, забивая этим счетом наконец пробившийся сквозь шок вопрос «как я это переживу?». Ответа она не знает, поэтому считает обратно.
Рыжая смотрит на растворяющийся позади корабль и думает о своем. Зачем неведомой императрице «кандидаты на престол», если у нее есть племянница? Птица, видимо, решила, что их готовят на убой, и теперь параноит. Ксень не знает, почему твердо уверена в обратном? Просто она чувствует, что Аргона – не враг и не желает ей зла… Есть в этой женщине что-то, что вызывает доверие, почти незаметное, что-то на уровне инстинктов.
Но у Рыжей в голове много вопросов, на которые совершенно некому ответить: Феникс ведет корабль через астероидное поле, и лучше ее не отвлекать, Птица распласталась по полу и таращится в потолок, морщится и кусает губы, видимо, думает о чем-то неприятном. В такие моменты лучше просто не трогать, Рыжая это знает.
Поэтому Ксень с остервенением чистит кожу, это единственное, что ей сейчас остается. Но в голове все равно звучат назойливые вопросы: сколько всего миров, как светлые координируются между собой, почему темные и светлые вообще дерутся – должна же быть причина? И если есть главное Зло, куда пропало главное Добро?
Ксень вздыхает: вряд ли ей ответят на все сразу, Аргона вон, дала понять, что учить их будут, но позже, а Птица сама не в курсе… Рыжая продолжает ковырять грязь и смотрит на звезды: она всегда мечтала о космосе, и вот она здесь. Далекие звезды стали чуть ближе, хотя и непонятно, к чему это в итоге приведет.
«Ну нет» – говорит Рыжая самой себе. – «Все будет хорошо! Все теперь должно быть хорошо!» – и через силу улыбается космическому пространству.
– Прилетели, – говорит Аргона, грациозно выныривая из астероидного поля. Ксень во все глаза смотрит на расстилающееся перед ней… ничего.
– А мы не ошиблись адресом? – ехидно интересуется Птица, приподнявшись с пола. – Точно куда надо попали?
Встает, демонстративно отряхивается и не менее демонстративно подходит к люку:
– Ну и куда тут нажимать, чтобы высадиться?
Феникс старательно ее игнорирует – в достаточно больших количествах Птица бесит похлеще Ксени, та хоть не пышет злобой, как чайник-убийца. Вместо этого женщина полностью сосредотачивается на кнопках, и с финальным нажатием картинка вокруг корабля меняется полностью – да так резко, что позеленевшей Птице приходится схватиться за стенку.
– Предупреждать же надо, – шипит она, глядя на открывшийся ей вид: четыре планеты, светило, стандартная солнечная система… Только от настолько резкой смены действительности ее и правда может вырвать, итак все это время хоть как-то держала себя в руках, так что девчонка сползает по стеночке и обхватывает колени руками, утыкаясь в них лбом. Удержать в себе завтрак почему-то становится критически важно.
– Вот это круто! – рыжее недоразумение отлипает от кресла и приклеивается носом к прозрачным стенкам корабля: – Это круто! Как оно делается?
Аргона, явно красуясь, разворачивает истребитель над одной из планет и заводит его на посадку по плавной кривой.
– Все тебе расскажи, – беззлобно усмехается она. – Но у меня сегодня еще куча дел, поэтому терроризировать вопросами будешь Ее Высочество, у которого сейчас каникулы. Вот она тебя в курс дела и введет! – а потом смотрит на зеленую Птицу, которую дико укачало, на контрасте, бледную, но донельзя бодрую рыжую, и спрашивает:
– А ты, что же, не боишься потерять завтрак?
– Нельзя потерять завтрак, если пропустил и его и прошлый ужин, – Ксень передергивает худым плечом. А Птица вдруг понимает, что Аргона говорит теми же словами, которыми она только что подумала…
Приземление для блондинки оказывается совершенно незаметной и неважной вещью, настолько ее тошнит. Зато к открывшемуся наконец люку влечет со страшной силой, так что под предостерегающий вопль Аргоны она как можно скорее выпрыгивает из корабля, поскальзывается на чем-то прозрачном и падает, расшибая нос. Но это ей совершенно не мешает наслаждаться свежим воздухом, под действием которого проходит тошнота. Так что она кое-как поднимается и наконец понимает, что стоит на льду – на крупных ледяных блоках, которые и составляют дорожное покрытие. Ей бы удивиться, да сил уже нет, так что она бросает:
– Да похер, – и, попытавшись сделать шаг, плюхается на задницу. – Да похер.
Пока из корабля выбираются Аргона – для которой этот лед что асфальт – и за секунду до падения пойманный за шкирку рыжик, Птица сидит, хлюпает кровью из носа и жадно дышит.
– Вот странно, – замечает Ксень, опускаясь на корточки, чтобы потрогать лед. – Как это он не тает при плюсовой температуре?
– А кто сказал, что здесь тепло? – вопросом на вопрос отвечает Аргона. – Хотя и не совсем холодно: по вашему этому, Кельвину, где-то минус сорок! – и все это деловитым тоном, подавая Птице платок с мазью для носа. Когда обе девчонки смотрят на нее ошалелыми квадратными глазищами, Феникс понимает, что снова запуталась в земной системе измерения.
– Не то, да? – спрашивает она в пустоту. – Цельсий! Теперь то! Минус сорок по вашему Цельсию!
Ксень рефлекторно тянет руки к воротнику – а точнее к непонятной круглой блямбе, которую Аргона шлепнула ей на ворот еще там, на земле – подумать только, это было всего каких-то несколько часов назад!
– Снимать или выключать не советую, – назидательно произносит Феникс. – замерзнешь! А вот и встречающие! – и кивает на приближающуюся стремительно фигурку в забавной пестрой бахромчатой куртке. – Вот и ее высочество собственной персоной мчится знакомиться с новыми родственниками!
Птица на всяких там высочеств плевать хотела с высокой колокольни. Вместо того, чтобы хотя бы взгляд кинуть в сторону встречающих, девчонка тянется к своей круглой блямбе и срывает ее с одежды, с облегчением втягивая ледяной воздух. Ей сейчас почти жизненно важен холод, и вот она наконец его получает, но с черной «пуговицей», на которую больше всего похоже нацепленное Аргоной устройство, расставаться не спешит, крепко держит ее в кулаке.
Вокруг даже не то чтобы холодно – вокруг мерзло. Однажды Птица была на Крайнем Севере, потому что отца срочно направили туда, а дочь не могла не напроситься с ним. И вот там тоже было так же мерзло, как будто вообще ничего, кроме холода, в мире нет. И сейчас это Птице нравилось, как понравилось и тогда – распахнуть куртку, несмотря на предостерегающие крики отца, нырнуть в снег… ее потом за шкирку вытащили и хорошенько выпороли, а толку?
Примчавшаяся встречающая, кажется, хотела кинуться с обнимашками, но внимание ее привлечено отсутствием у Птицы «пуговицы».
– Ты это чего? Тебе не дали, что ли? – и Высочество опаляет Аргону полным злости взглядом.
Птица вместо ответа разжимает ладонь.
– Тогда чего ты? – и в голосе встречающей слышится дрожь.
Птица аж голову поднимает – и офигевает. Девчонка – красивая, черноволосая, с удивительно нежным для наследницы трона лицом – почти плачет, сидя перед землянкой на корточках. Ее взгляд мечется с раскрытой ладони Птицы на ее лицо и обратно, и в нем настоящий ужас, искреннее сострадание и желание понять. От греха землянка цепляет блямбу обратно и разводит руками: вот, видишь, нечего бояться! Но Высочество не успокаивается вот совсем, повторяет свою мантру в третий раз:
– Ты чего же?
Птица не выдерживает, кидает полный мольбы взгляд в сторону остальных – Рыжая тихонько плачет, глядя на эту сцену, а Аргона, поймав панический взгляд землянки, таки вмешивается.
– У нее сегодня родителей убили, – поясняет она. – И вообще много всего случилось. Хенна, забирай их, у меня…
–…нет времени, – заканчивает за нее Высочество. – Ладно, разберусь.
Ксень утирает непрошенные слезы – первый раз за всю жизнь она сталкивается с настолько крупными проблемами. Смерть родителей чужой, в общем-то, для нее, девчонки ударила больнее, чем все, что происходило с ней самой. Хенна ведет себя совсем не как принцесса, или, может быть, Ксень просто понятия не имеет, как себя ведут принцессы? Все, что она знает, она знает из того небольшого количества книг, что были в библиотеке – она часто заседала там, забывая поесть. И в книгах принцессы всегда манерные и важные, и им абсолютно плевать на чужие проблемы. Хенна же не похожа на эти книжные карикатуры: она живая, деятельная и совсем не важная. Вот сейчас она скачет вокруг Птицы, помогает подняться, суетится и искренне переживает.
Ксень делает пару осторожных шагов, оглядывая незнакомую планету. Пытается выключить «пуговицу», но тут же ежится и включает обратно – слишком уж промерзлым оказывается воздух, слишком уж обжигает ледяной ветер.
– Пойдем? – спрашивает Хенна тихонько, поддерживая Птицу. Та неохотно кивает. Ксень пристраивается в хвост процессии. Проблемы возникают сразу же: обе земные девчонки не могут ходить по абсолютно гладкому льду, который тут вместо асфальта. Ксень, забывшись, на третьем шаге приземляется пятой точкой на землю, Птица пытается повторить ее маневр, но Хенна успевает удержать землянку.
– С этим надо что-то делать, – бормочет Птица. – Или мы так вообще никогда никуда не дойдем.
– Может, будем держаться за руки? – предлагает Хенна, протягивает ладони.
Птица мотает головой:
– Тогда мы будем и тебя ронять. Коньки бы…
– Коньки? – оживляется принцесса.
– О да, – мечтательно улыбается Ксеня. – В моей обуви нормально на льду не покатишься, все равно упадешь в итоге.
– Аналогично, – кивает Птица, ботинки которой, с их рифленой подошвой, вообще почти не могут катиться. Зато поскользнуться и упасть в них очень легко, когда вокруг чистый лед.
Хенна задумчиво хмурится, потом ослепительно улыбается и что-то тихо шепчет, и девчонки, окончательно потерявшие точку опоры, немедленно падают.
– Ой! – вскрикивает принцесса, пока ее подопечные кое-как садятся.
– Ну и что это было? – бормочет Птица, чувствуя почему-то довольно сильную обиду.
А вот Ксенька уже все поняла и тычет пальцем в «отросшие» на подошвах их обуви лезвия коньков.
– Спасибо! – восхищенно пищит рыжик и медленно поднимается на ноги. На коньках она держится очень уверенно, что и доказывает, сделав пару пируэтов.
Птица тоже поднимается, но хвастаться не спешит: просто проверяет, не разъезжаются ли ноги, потому что коленки неслабо дрожат. Но нет, все в порядке вроде. Только все тело болит, но этим можно и пренебречь.
Вместо громкой благодарности она просто кивает Хенне, выдавливает из себя подобие улыбки – девушки синхронно отводят глаза от ее лица, и Птица понимает, что лучше ей вообще не пытаться использовать пока что мимику. Так-то она выглядит как человек, которому на все плевать, вот пусть так и будет дальше.
– Мне вас расселить надо, – Хенна видит, что ее сестры новоявленные спокойно держатся на льду и тут же берет быка за рога. – Так что пошли.
– Поехали, – соглашается Птица и снова снимает свою «пуговицу». И когда Хенна начинает двигаться, стартует даже слишком резко. Холод и ветер – вот что ей сейчас надо, так что приходится ездить вокруг Хенны кругами, потому что та идет с довольно средней скоростью. И правильно, конечно.
Зато Ксенька рыжей молнией снует туда-сюда: ей, с одной стороны, не хочется потеряться в незнакомом месте, с другой же стороны, тянет рассмотреть все и вся. Птица в прострации, но Рыжая надеется, что она отойдет, а пока… вокруг – новый, неизведанный еще мир! Да, холодный и ледяной – но Ксенька запрещает себе думать о грустном. Она выбирает радость – а уж повод она найдет. Вот, первый уже есть – Хенна вовсе не сноб, и принимает их тепло. И, кажется, вовсе не парится, что появились новые претенденты на трон. Кстати, надо спросить, почему, но потом – а пока:
– Уиии! – девушка отталкивается, и кружится, как когда-то давно в детстве. Тогда, когда приют не был еще таким унылым, обшарпанным и разваливающимся, когда директриса не визжала на всех и вся, находясь в перманентном нервном срыве, а воспитатели умели улыбаться. Тогда их зимой водили на каток, и там суровая тренерша учила девчонок стоять на коньках и даже немного – художественным элементам. И сейчас все те пируэты вспоминаются легко и непринужденно.
Вокруг – царство стекла, пластика и бетона, однако то тут, то там попадаются архаичные элементы – сфинксы, непонятные обелиски, статуи… и вот они до боли напоминает архитектуру древнего Египта, так что Ксень решает, что Хенну обязательно расспросит подробнее, как только возможность представится. Народу не очень много, и все, в основном, спешат по каким-то своим неведомым делам. На коньках довольно много людей – да и не удивительно. С таким климатом это у них, наверное, общепланетный спорт – решает рыжая и на пробу выполняет прыжок. И приземляется, пусть не очень чисто, но все же верно, под одобрительный возглас Шианской принцессы.
На место они прибывают очень быстро, и лезвия из ботинок тут же исчезают. Хенна строго хмурит бровки, отчего становится похожа на ребенка, пытающегося косить под взрослого. Зрелище уморительное, и Птица усмехается, облокачиваясь о стену дворца, который не стала даже рассматривать.
– Это я сделала только на первый раз. Потом вы будете учиться ходить по льду. И вообще, займемся вашей координацией, на это же смотреть невозможно! А теперь пойдем, поселю вас… А вещи ваши где?
– Думаешь, нам дали время собраться? – насмешливо интересуется Птица. – Или хотя бы выбор – лететь или нет? Так что не знаю я, где брать одежду, моя вот…