– Ты помнишь, что вчера было?
Радость прошла, и Таня отступила на шаг. Теперь она смотрела на меня, как строгая учительница. И внутри меня всё сжималось.
– Да, конечно. Мы сидели на берегу, обнимались. А потом я тебя нечаянно поцеловал.
– Нечаянно? Значит, это так называется? – нахмурилась Таня.
– Так получилось просто.
Стоило рассказать ей всё как есть, но я не мог себя перебороть. Лучше врать и казаться нормальным, чем говорить правду и превратиться в психа. Вот только Тане не нужна была нормальность лжи. Она требовала безумия правды.
– Получилось?! Сначала ты нёс какую-то чушь. Говорил, что можешь исчезнуть и чтобы я тебя не забывала. А потом, после того, как поцеловал меня ни с того ни с сего, ты и правда исчез.
– Исчез? Как? Я же здесь. Вот он я. Проснулся на берегу, там же, где и вчера…
– Это сейчас ты здесь. А вчера ты растаял в воздухе прямо… Ты исчез даже быстрее, чем я успела понять, что происходит. В одну секунду! И не говори мне, что это невозможно. Я видела всё своими глазами.
– То есть с поцелуем всё нормально? – попытался я сбавить накал.
– Я всю ночь не спала! Сидела вот прямо здесь, смотрела в костёр и изо всех сил не давала себе даже задремать. А знаешь почему?
Таня в гневе наступала на меня, и шаг за шагом я сдавал позиции.
– Нет, не знаю.
– Потому что я боялась, что если усну, то забуду тебя. А потом ты такой приходишь и говоришь, что ничего подобного и вовсе не было! Серьёзно? Ты либо шутишь, либо издеваешься. И ни то, ни другое не очень-то приятно!
Ещё один шаг, и я наступил в реку, на скользкий круглый камень, и тот капризно выскочил из-под ноги. Я замахал руками, чтобы удержать равновесие, пытался переступить на что-то более надёжное, но на устланном мелкими камнями дне ни одного такого места не нашлось. Таня машинально потянулась мне помочь, и я так же неосознанно за неё ухватился. Вот только удержать меня она не смогла, и мы рухнули в ручей. Я на камни, и вода спасительно смягчила падение, а Таня на меня.
Ни она, ни я не успели понять, как это произошло. Лежали, уткнувшись друг в друга кончиками носов. Смотрели, ждали. Первой попыталась встать Таня, и я её удержал. Она молча приняла отказ, но ни намёка на продолжение не сделала.
Решится второй раз совсем не так сложно. Я нежно прикоснулся к её губам своими. Она отозвалась. Закрыла глаза, полностью отдавшись поцелую. Я тоже. Нежность превратилась в страсть. Мы лежали в воде, обнимались, срастались в одно целое и мечтали, что момент этот останется вечностью.
Я чувствовал, как напряглось моё тело. Лишь тонкий слой мокрой ткани мешал нам завершить слияние. Но я не мог переступить этот порог. Там, за последним Рубиконом, не останется больше загадки. Будет один только момент восторга, и пройдёт он слишком быстро, чтобы насладиться в полной мере. А пока он сиял впереди, желание становилось только сильнее, и предвкушение рождало мириады вариаций.
– Не… Исчезай… Больше, – приказывала мне Таня, отрывая на мгновение губы для каждого отдельного слова. На большее ей не хватало терпения.
– Я… Всегда… Буду… Рядом, – так же нехотя прерывался я.
Мы не знали времени. Оно исчезло и протекало где-то в другом мире. Мы не видели неба и земли. Они растаяли за пределами наших глаз. Мы чувствовали только друг друга и наслаждались теплом наших тел. Но всё рано или поздно заканчивается. Закончилось и это.
Мы разомкнули губы и вновь стали двумя разными людьми. Поднялись, сели за стол и долго смотрели друг на друга, не говоря ни слова.
Что думала она? О чём молчала? Я в глазах её видел мир терзаний и понимал, как тяжело ей с этим справиться. Оставалось только гадать, что останется несказанным, когда я устану просить. Ей не понравилось? Вряд ли. Таня отдавалась поцелую всецело и наслаждалась каждым его мигом. Тогда что?
– Ты не можешь решить, правильно ли мы поступили? – спросил я, когда тишина стала невыносимой. Наугад, без всякой надежды попасть в цель.
– Да.
Она не сказала ничего больше, но я услышал в крошечном слове слишком много ответов. Я был слеп, как новорожденный котёнок, и не увидел самого явного. Даже став одним целым, мы оставались порознь, а теперь, когда вечность промелькнула одним моментом, мы и вовсе разделились на непреодолимое расстояние. Но почему? За что? Всё из-за той странной обиды, которую она и вспомнить-то не могла? Или она считала меня врагом и делала то, что я хочу, лишь бы не разозлить? И как же выяснить правду? Ведь Таня показала уже, как не любит отвечать на прямые вопросы.
– Я ведь действительно люблю тебя…
– Пожалуйста, не повторяй больше этого.
– Почему?
Она тяжело вздохнула, будто собиралась объяснять очевидное.
– Мы раньше были знакомы, и это закончилось не самым лучшим образом. Я не помню этого, но чувствую. Даже когда мы целовались. Это было приятно, даже слишком приятно, но… Не знаю. Я ничего не понимаю. И не хочу, чтобы ошибки повторялись.
– Да какая разница, что было в прошлом? Мы здесь и сейчас. Что может быть важнее? Вчера я тебя обнял, и что ты сказала?
– Это было правдой. Я боялась, что ты не решишься. Но в результате ты исчез. Не видишь связи? – я мотнул головой. – А я вижу. Мы ошиблись и тут же получили наказание. Это какая-то карма или что-то вроде того. И теперь я боюсь, что опять мы поступили неверно. Нарушили запрет. Вдруг мы здесь для того и оказались, чтобы понять, что вместе нам быть нельзя?
– Бред! Ты считаешь, что я исчез именно из-за этого? Простое объятие и всё? Да быть такого не может. Я отказываюсь в это верить! А если это правда, то отказываюсь слушаться!
– Правда ли это ни я, ни ты точно не скажем. Но было именно так, как я сказала. Ты совершил что-то плохое и получил наказание. А я потом всю ночь над этим голову ломала, но так и не смогла найти другого ответа.
– Почему тогда я вернулся?
– Потому что… Второй шанс? Не знаю! Хватит спрашивать о том, чего мы не можем знать!
– И всё-таки я не отстану. Остров маленький, и ты никуда от ответа не убежишь.
Она встала, отошла к ручью и замерла, повернувшись ко мне спиной. Скрестила руки на груди и молчала. Не хотела больше говорить? Зато я хотел разобраться во всём раз и навсегда.
Подошёл к ней сзади и нежно прикоснулся к её плечам. Она вздрогнула, но осталась на месте. Тогда я обнял её. Крепко прижал к себе и поцеловал в шею. Мне нравилось, как щекочутся её волосы и как пахнут цветами.
– Ну что ты делаешь? Нам не нельзя, – тихо говорила она, даже не надеясь на успех.
– Нам можно всё. Иначе это пытка.
Она повернулась. Посмотрела строго мне прямо в глаза и заявила:
– Давай подождём. Пожалуйста. Посмотрим, что будет дальше.
– Хорошо.
Мне хотелось продолжить спор и победить в нём. Я не был согласен ни на ожидание, ни на отступление. Но что сказать? Ни один довод не поможет пробиться сквозь суеверный страх. И винить я Таню не мог. Три месяца одиночества заставит поверить и не в такое.
– Может, прогуляемся? – предложила она.
Ей не приятен был этот разговор, и уйти от него показалось самым простым выходом. А я решил, что выгоднее будет сбавить напор.
– Пойдём. Ты мне вчера про какое-то дерево рассказывала. Помнишь?
– Да, можно и к нему. Но это далеко. И скажу сразу: мы посмотрим на него издалека и сразу уйдём.
– Почему?
– Это долго объяснять. Сам увидишь и всё поймёшь.
Мы отправились знакомым путём к западному берегу. Мимо купели с водопадом, мимо огромного идола и заброшенной хижины, и только когда ноги приятно утонули в мелком песке, молчать мне надоело:
– А чем ты здесь все три месяца занималась?
– Разным. Всем понемногу. Даже пыталась найти способ убраться отсюда подальше.
– И как?
– Никак. Не нашла и намёка на живых людей. Лодок нет, порта нет, даже какой-нибудь убогой деревушки… И той не нашлось. Я облазила весь остров. Ну, а когда не осталось больше незнакомых мест, я решила прекратить поиски. Остановилась на одной версии и перестала ломать голову.
– Какой версии?
– Не важно.
– Ну и не говори, если не хочешь.
– Слушай, – вспыхнула вдруг Таня, – я не одну неделю пыталась найти ответ. Мало ли что мне могло в голову прийти.
– Да я и не осуждаю.
– Понимаешь, всё упирается в остров. Он страшный и никакой это не рай, если ты этого ещё не заметил. Я готова поклясться, что здесь происходят вещи, которых быть не может. Та хижина. Ты решил, что я верю, будто это нормально находить там полезные вещи, которых не было раньше. А я просто не знаю, как это объяснить.
– Ну хорошо. Вещи ты находишь – это странно. Но неужели одно только это так тебя насторожило? Я вот не вижу как-то ничего необычного.
– А что обычного ты знаешь? Мы… я не помню о мире ничего, если не считать неполного десятка книг о временах, когда люди плавали под парусами и общались письмами. Но это всё старые книги. Я знаю, что читала их в детстве, хоть и не помню, когда именно. Значит, всё уже совсем не так. А как? Может, теперь и хижины такие – обычное дело, и идолы, которые по ночам гуляют, тоже нормально.
– Что? Прости, я, наверное, ослышался. Идол ночью гуляет? – я не мог сдержать улыбку. – Он что, кости разминает?
– Не хочешь – не верь, – Таня обиделась и замолчала.
– Прости, ну правда, это очень смешно звучит.
– Ага, смешно. Пока сам не увидишь.
– И прям встаёт и уходит?
– Не знаю. Наверное. Как-то раз я проснулась от дикого грохота и отправилась искать его причину. В темноте я не сразу поняла, что на поляне стало слишком свободно. И только когда увидела пустой пьедестал, меня пробрала дрожь.
– Может…
– Даже не пытайся сказать, что я просто его не заметила. Это не так.
– Ну, признай, в это сложно поверить.
– Сложно. Стой, нам сюда.
Таня свернула на едва заметную тропинку вглубь острова. В самую гущу. И прорываться по ней было слишком тяжело, чтобы продолжить разговор.
В этой части острова оказалось неестественно тихо. Кроме нашего дыхания, хруста веток и шелеста палой листвы под ногами не было ни одного звука. Стихли песни попугаев, стрекот насекомых. Даже шуршащие повсюду мелкие грызуны, и те сюда как будто боялись заходить.
– А другой дороги нет? – спросил я. Ветки острыми краями то и дело царапали кожу, оставляя кровавые раны.
Но Таня ответила резко и безапелляционно:
– Нет.
Скажи она по-другому, я бы поверил. Но так у меня появилось подозрение, что она просто не хочет мне показывать другой путь. Любопытство от этого задумало бунт. Но я продолжил двигаться следом за Таней.
Временами лес редел, и идти становилось проще. Пусть перерывы эти продолжались совсем не долго, мы всё же успевали перевести дыхание. А иногда ещё и обменивались парой фраз. В основном говорил я, а Таня односложно отвечала и попутно прислушивалась к неестественной тишине.
Постепенно моё сомнение, что это единственная дорога, укрепилось окончательно. Мы шли по дуге и теперь развернулись параллельно берегу. Неужели так сложно было пройтись дальше по пляжу и потом напрямую до заветного дерева? К чему обходить стороной чуть ли не четверть острова? Я чувствовал, что Таня скрывает что-то важное, и решил обратный путь пройти именно так, как мне казалось правильным.
Наконец заросли стали укорачиваться, постепенно свелись к молодой поросли, а потом и вовсе опустились чуть ниже колена.
То же дерево, к которому меня вела Таня, росло в самом центре поляны. Непомерно огромное, с толстыми массивными ветвями и густой тёмно-зелёной листвой. А среди зелени краснели крупные плоды.
Я не видел движения в его кроне. Ветру как будто было не под силу тронуть листья. Да и небо выглядело отсюда особенно безжизненно. Словно всё здесь написал художник. Мастер, безусловно, но жизнь вдохнуть в свои полотна он не мог. И только поэтому пейзаж застыл на веке, и ни природа, ни время не могли проникнуть в него.
Таня встала на краю поляны. Остановился и я.
– Пойдём ближе подойдём. Хочу получше его рассмотреть, – предложил.
– Ты не чувствуешь, какой сухой здесь воздух? Или не слышишь, как тут тихо? Это плохое место. И я дальше не сделаю ни шагу. Мы же договорились. Просто посмотрим и уйдём.
Опять эти суеверия! Столько страхов без всякой причины. Подумаешь, воздух сухой. Здесь совершенно нет ветра и солнце в зените. Конечно, он будет сухим.
Убеждать Таню я не стал. Слишком устал после дороги. Но и уходить, просто посмотрев пару секунд издалека, я не собирался. И потому я уверенно направился к дереву.
Уже через пару шагов Таня закричала мне в след:
– Стой! Ты разве не слышишь?
– Что я должен услышать? Здесь тихо, как в могиле! – резко ответил я через плечо.
– Вот именно! Как в могиле! Это плохое место. Я не хочу, чтобы ты туда ходил. Добром это не кончится.
– Таня! Ёлки маталки! – я повернулся, – Хватит уже всего боятся! То идолы, то дерево. Что дальше? Может, скажешь ещё, что океан живой и шпионит за нами? Или инопланетян придумаешь?
– Я ничего не придумывала! Не хочешь – не верь, только, пожалуйста, не ходи туда.
– А если пойду? Что тогда? На меня обрушится кара небесная? Или земля под ногами разверзнется? Всё будет, как было, и ничего не изменится! Ни-че-го. Это просто дерево. Большое, может даже слишком большое, но всего лишь дерево.
– Как же ты бесишь, упёртый осел! Ты ведь ничего не знаешь об острове, ничего ещё толком не видел. А уже ведёшь себя, как какой-то хозяйчик.
– И что же я такого не видел? Где это загадочное что-то, что изменит всё? Ну?
– Ладно. К чёрту. Иди и делай, что хочешь. Не стану даже возражать. Но потом пиняй на себя.
– Вот и пойду!
Я развернулся и пошёл ещё быстрее. Возле дерева густая тень накрыла меня. В ней не было прохлады, а воздух, казалось, стал ещё горячее.
Необъятно огромный ствол выглядел недвижимой скалой, стоявшей с самых первых времён и не подвластный природе. Он поражал и заставлял трепетать. Почему? Простое дерево, как и все остальные. Но как бы я не убеждал себя, как бы не уговаривал, первобытный страх всё же проснулся и теперь расползался мурашками по всему телу.
Чем ближе подходил я, тем сильнее хотелось отказаться от этой затеи. Упорство всё очевиднее напоминало глупое дурачество, но пока на меня смотрела Таня, я не мог свернуть.
У самого ствола я остановился. Дрожь, словно от утренних заморозков, охватила моё тело, и зубы предательски заклацали.
Я обернулся. Таня смотрела на меня, закрыв рот ладонями. Боялась, что я доведу начатое до конца, но не останавливала даже теперь. А я ещё не готов был сдаться.
Ни одного упавшего фрукта у дерева не было, и чтобы попробовать их, пришлось забраться на нижнюю ветку, которую, будто игрушки на новогодней ёлке, увешивали шарообразные красные плоды. Я наметил тот, что рос ближе, и осторожно стал подбираться к нему. Ветка скрипела и гнулась от каждого движения, пальцы до боли сжимали грубую древесную кору.
Наконец плод оказался досягаем. Я протянул руку и прикоснулся к нему. Шершавая, приятная поверхность, одновременно мягкая и плотная. Что таилось под шкуркой? Лимонная кислота? Или персиковая сладость? Надо ли чистить его, прежде чем кусать? Столько вопросов и так легко узнать на них ответ. Но сорвать плод я не решался.
Может, стоило послушать Таню хоть теперь? Сказать, что попробовал и ничего необычного не заметил. Всё равно она меня не видит.
Что ж. Раздумья долги, да деваться некуда. Я взял поудобнее плод и хотел дёрнуть…
– Максим! Подожди! – пронзительным звоном сквозь листву раздался Танин голос. – Слезай и не трогай ничего!
– Ты опять начинаешь? – отозвался я недовольно.
Но я лукавил. Я уже не был так уверен, что хочу довести дело до конца. Но не бежать же с поджатым хвостом. Прежде чем вернуться, я решил немного набить себе цену.
– Нет, я не собираюсь ничего начинать. Я просто покажу тебе то, что поможет всё понять, – убеждала Таня.
– И что же это?
– Слезай и узнаешь.
Интрига? Что ж, отличный повод сдаться и остаться победителем.