Я принялся за жаркое, предварительно пригубив ананасовый коктейль. Желудок заполнялся, жизнь налаживалась.
Через полчаса я увижу Антонио, но радость по этому поводу убавилась. Узнаю ли я его? Что не успел с ним сделать тесак Гунивары, наверняка закончил нож хирурга.
Нет, хватит сегодня о грустном. Не стоит петь псалмы раньше срока. Главное, что жив!.. Безногий, слепой… А ты, обжора сидишь тут, живот набиваешь… Опять самоедство? Прекрати, Дэн! Хватит. Что за нытьё? Всё уже в прошлом. Ночные рейды, перестрелки в малярийных болотах, пожары и гниющие пузырящиеся трупы останутся со мной. Пусть. Но распятого Антонио я вспоминать не желаю!
Точка.
Да! Был день, когда мы с удивлением и совершенно по-новому увидели его усталые, чуть прикрытые опухшими веками глаза. По пацански весело перебегавшие взглядом по нашим лицам, светящиеся глаза победителя.
Воистину то был его День! Пусть этот день и остаётся в памяти.
Правда, чего греха таить, неделя, предшествующая этому дню, нелегко далась всем, знавшим Антонио.
Вернувшись тогда из рейда, мы не успели ни отдохнуть, ни обсушиться, как сеньора Долорес, негласная «губернаторша» Бисонии, закатила скандал Полковнику, комбату и офицерам разведки, отправлявшим нашу группу по тылам бирлов. Досталось, конечно, и нам, «проходимцам и авантюристам, бросившим мальчика на произвол судьбы». Подспудно чувствуя её правоту, мы пытались оправдаться как могли. Антонио был командиром и он настоял на своём решении – отправив нас назад, в одиночку продолжить поиск. Всю ту неделю мы с Тимми оскорблённо хмурились, Малыш Рэм громко возмущался, обещая начистить Сольдеру физиономию, как только он появится.
И Антонио появился. Обычно внешне спокойный, в те минуты он как мог сдерживал своё торжество, не торопясь и явно выжидая необходимый момент шарил за отворотом линялой мокрой штормовки. Потом медленно, уже не отводя глаз от приближающегося Полковника, вытащил руку и, разжав пальцы, вдруг уронил на сырую примятую траву генеральские эполеты. Мы затаили дыхание, а потом дружно ахнули. Антонио ухмыльнулся и громко высморкался.
Последствия этого «одиночного плавания» не заставили себя ждать.
«Людоед» был слишком заметной фигурой – правительство Бирлантины оказалось не в состоянии скрыть смерть видного генерала и публично подтвердило факт его гибели. Короткая растерянность в лагере врага и последовавшая за ней грызня за высший военный пост позволили нашему Полковнику перехватить инициативу и выдавить захватчиков из Бисонии. Исход конфликта был предрешён.
А Антонио? В награду за те проклятые золотые тряпочки он получил пять суток ареста, ненависть Джамбы и признание народа, уставшего от войны. Он шёл на гауптвахту, насвистывая «Тореадора». Таким я хочу и буду помнить Антонио до конца своей жизни. Только таким.
– Ты знаешь, Дэн, – сквозь дрёму пробормотал Мото. – А толстая стряпуха Паола погибла. Бедный Люка опять дует в кулачок.
Я удивленно повернулся к нему.
– Да… Отпросилась в свою деревню на денёк и подорвалась на растяжке… Видать, не закончилась война-то.
Первые неприятности
Капитан Родригес, лощёный лейтенант Гарсиа и ещё несколько офицеров-фронтовиков плотной кучкой стояли у причальных цепей и, рассматривая пёструю публику на палубах приближающегося парома, неторопливо перебрасывались впечатлениями. Я с удовольствием отметил среди вояк крепкую спину майора Штольца, нашего матёрого комроты. Мы с Мото остановились неподалёку, мозолить глаза начальникам не стоило.
Вообще, что ни говори, отношение командиров к нам, «детям воюющей Бисонии», было своеобразным – мы мало чувствовали на себе армейскую ранжировку и, надо честно признаться, вовсю пользовались этим, предпочитая делить знакомых армейцев не по званиям, а по их отношению друг к другу, к жизни и к нам. Любой из нас давно привык игнорировать прокрустово ложе тупой субординации, оставляя её на самый крайний или безысходный случай (что такое расстрел за неподчинение командиру, нам было хорошо известно). Мы знали себе настоящую цену, а наша «ненастоящесть» была обычной охранной грамотой. В конце концов, мы стреляли в живых врагов, а не по мишеням в тирах военных училищ. Вот пусть там и царствует палочная дисциплина…
Разглядывая офицеров, я не мог стереть с лица глупую ухмылку. Сколько подзатыльников я получил от барона, не пересчитать синяков на ногах благодаря «футболисту» Гарсиа, рубец от капитанского стека соседствует на моём плече рядом с последней боевой раной – и ничего. Ушло всё злое, сгинуло куда-то, сгорело на войне, словно и не было. Или просто мы становимся взрослее?
По непроизвольно уведённой вбок голове стало понятно, что сеньор Родригес заметил меня и принципиально отвернулся. Чёрт с ним.
Я принялся неторопливо осматривать палубы приближающегося парома, но Мото, вытянув меня из-под своей широкой спины, подтолкнул вперёд:
– Дэн, твой фон рукой машет. Иди.
Майор, назначенный руководителем встречи, изредка бросал по сторонам внимательные взгляды из-под своих выгоревших бровей и всё-таки увидел нас. Подозвав к себе, он молча хлопнул меня по здоровому плечу. Разговор о бразильских делах был на время отложен. Я прекрасно понимал, что сейчас ему было не до студентов, и постарался снова спрятаться за сержанта.
«Эрнан Кортес» трубно гукнул и на причал цепочкой потянулись первые пассажиры, несущие и тянущие свои сумки и чемоданы.
Офицеры, как выполняющие особую миссию, сгрудились почти у самого трапа, я и Мото поспешили поближе к ним. Прибывшие, едва задерживаясь на погранконтроле, кто безразлично, кто с шумным интересом, щурясь из-под панам и шляп, окидывали нашу приготовившуюся к встрече группу и торопились дальше, по одному исчезая за зеркально-стальным фасадом.
– Господа, чуть не забыл, – Немец, вдруг оказавшийся позади нас, успел приподнять руку. – На правах старшего офицера позволю себе разгласить маленькую тайну. Радировали из штаба – Полковник по случаю прибытия сержанта Сольдера на завтра снимает ресторан.
Пронеслось лёгкое оживление – череда праздников не прервалась, а это главное. Лейтенант Гарсиа, перебросив неизменную сигару в левый угол рта и полуобернувшись, вальяжно спросил:
– Здесь? «Атлантику»?
– Дома, лейтенант, «Медный каньон».
– М-да-а, – Несмотря на поднявшийся среди других встречающих градус оживления, лучший в армии знаток ресторанов был сильно разочарован.
Я слушал монолог лейтенанта о тонкостях ресторанного бизнеса и проведённых лично им коньячных дегустациях, стараясь не упустить в загустевшей толпе знакомого лица. Узнаю ли? Но сначала за головами я разглядел приплюснутую фуражку майора Льяноса, затем появились его чуть растопыренные уши.
Вдруг Мото радостно присвистнул, офицеры встрепенулись – из-за плеча шикарно одетого мулата-коммивояжёра появилась сеньора Анжела, улыбающаяся и бесконечно красивая женщина, наш военврач и ангел-хранитель.
Боже мой, это она! Это действительно была она.
Кажется, на какое-то мгновение я присел от неожиданности. Но никто не заметил моего замешательства. Все как по команде вытянулись, взяв её в полукольцо и словно забыв, почему она оказалась тут, стали шутливо приветствовать, пересыпая слова комплиментами. Кто-то осторожно подхватил её чемоданчик. Анжела, сбавляя темп и чуть прикрывшись ладонью от нестерпимо отражающегося от окон света, легко парировала мужские восторги и ответно кивала.
– Сударыня, куда же Вы пропали? Мы так скучали!
– Неужели, сеньор Гильермо? А что же Микаэла? Она перестала веселить вас?
– Все её разговоры попрежнему сводятся к стонам по поводу высоких цен. А это не смешно.
– Спасибо за совет, капитан. Теперь и я буду знать, как избавляться от Вашей назойливости.
Офицеры засмеялись. Проходя в стороне от меня, женщина в изящном наклоне прихватила мой локоть, успев спросить:
– А ты откуда, Дэниель?
Не надеясь на мой ответ и лишь одарив меня лёгкой улыбкой, сеньора направилась к Штольцу. Я, честно признаюсь, только заворожённо посмотрел ей вслед, на аккуратно убранные светлорусые волосы, на белое платье, лишь подчёркивающее волнующую фигуру…
Но покраснеть то ли от стыда, то ли от радости я не успел. Яркий и четкий луч солнца ослепил меня. Я, моргая, уткнул безжизненный взгляд вниз и сразу же распрямился, поражённый невероятной мыслью. Да ведь это же оптика! Откуда? Зачем?
Уже механически я развернулся навстречу съезжавшему на коляске инвалиду в чёрных очках и упал на него, ещё не вполне осознавая, что это и есть Антонио Сольдер.
– Осторожнее, ты! – Солдат, вёзший его, на миг выпустил ручки кресла, чтобы схватить меня за рубашку, но коляска, не выдержав сильного толчка, опрокинулась, и он лишь завалился вбок с растопыренными пальцами. Я инстинктивно вцепился раскрытой ладонью в затылок Антонио. Мы, едва не стукнувшись лбами, оказались на горячем причальном асфальте. Хрустнули под чьей-то сандалией слетевшие очки, заглушая еле слышный всхлип майора Льяноса. Его левая брючина мгновенно обагрилась выше колена. Под визг испуганных пассажирок он споткнулся и всей массой рухнул на моё почти зажившее плечо. В глазах у меня поверх тёмных пятен запрыгали искорки, рядом глухо и неровно хрипел мой бедный старшой.
– Третий этаж, слева, – простонал я в лицо очутившемуся рядом капитану Родригесу, пытаясь выдернуть зажатую руку.
– Вон он, майор! – раздался рёв Мото. Клацнул затвор его «кольта». – Я вижу его!
В виски стукнула острая боль.
Мгновенный штурм гостиницы не принёс результата. Номер на третьем этаже оказался пустым. На бесцеремонное рявканье взбешённых вояк растерянные сотрудники отеля лишь пожимали плечами.
Старенькая многозарядная «IMBEL LAR» с неродным оптическим прицелом, винтовка так себе, была аккуратно приставлена к секретеру. Комната быстро заполнилась нашими армейцами. Лейтенант уже разглядывал гильзу, словно бабочку насадив её на зубочистку. Вошедший чуть позже меня майор Штольц спросил резко, ни к кому явно не обращаясь:
– Что-нибудь обнаружили? «Амазонскую бельгийку» и я вижу. Где стрелок?
– Ищем, – буркнул Гарсиа.
– Как же так, господа? Лейтенант, куда смотрели твои парни? Организация оцепления была на твоей совести!.. Будет нам теперь херес с таррагоной.
Офицеры приуныли.
Я, придерживая горящий локоть, слушал громыхающего майора и смотрел на окурок, приткнувшийся возле ножки секретера.
На удивление быстро прибыла группа криминальных инспекторов, вызванная кем-то из гражданских доброхотов. Сразу же началась перебранка по поводу того, кто здесь посторонний. Воспользовавшись моментом, я подошёл поближе и склонился над окурком. Да, такой надкусанный по диагонали фильтр «Мальборо» я видел ровно полгода назад. В горле сразу запершило. Я прикрыл рот, стараясь не раскашляться. От неприятных воспоминаний по телу пробежала дрожь, пришлось немного подвигать лопатками, освобождаясь от неё.
Шум в номере нарастал. Гарсиа молодым индюшком нападал на высокого сутулого инспектора, бойко огрызающегося в ответ. Штольц спорил с мутноглазым потным толстяком. Старательно обойдя эту живописную группу, брызгающую во все стороны слюной, я вышел в коридор, прямо под пристальные взгляды двух карабинеров, и примостился у окна фойе. Прав Мото – война не закончилась.
– Дэн! – Взъерошенная голова Фини на мгновение выросла над пролётом.
– Ну?
– Мы внизу, в 213-м, – Голова исчезла. Я, что-то буркнув в ответ, осторожно ощупал придавленное плечо.
Возгласы за спиной постепенно сходили на нет. Наши офицеры были вынуждены ретироваться, по одному покидая помещение. Я не верил глазам, но разумно решил, что въедливая работа кримов-спецов здесь нужнее, чем наши кавалерийские наскоки.
– Herrgottsdonnerrwetter! – Красный от злости Штольц, выпустив пар и немного успокоившись, встал рядом с Родригесом и каким-то штабистом. – Чёртов Гунивара! Его, его рук дело. Не оставляет своих повадок, хищник, рыщет поблизости. А мы, господа, здорово расслабились.
– Ведь он столько времени не давал о себе знать, – Пытался оправдать сослуживцев капитан. – Порт проверили, выставили караулы, но кто мог подумать…
– А Джамба памятлив, – протянул штабной офицер. – И наверняка постарается довести задуманное до конца.
Я вытянул губы в трубочку, внимательно посмотрев на него.
– Винтовка плохая. Джамба оскудел на приличное оружие? – вдруг спросил Родригес. Ответа не последовало. Штольц задумчиво пощипывал рыжеватые виски. Тогда его заместитель задал другой вопрос:
– Как он мог узнать, что Антонио будет в Санта-Ви?
– Несомненно, кто-то в штабе сработал на этого мерзавца.
– Но-но, полегче, господа, – повысил голос штабист, покосившись в мою сторону.
– Брось, Силвио, – устало махнул Штольц. – Утечка из твоей конторы. Ладно, течение и топляки выбрасывает.
– Можно без намёков, Ганс?
– Нельзя.
– Что теперь будем делать, барон? – опять спросил капитан.
– Sacrebleu! Хлебать дерьмо. Готовьте ложки.
– А если без шуток?
– Нам поставлена задача – встретить и доставить Сольдера в Каррат. Задача не отменена. Дэн!
Я встрепенулся.
– Нет, погоди… Не здесь. Господа, я вынужден на пять минут покинуть вас. Рядовой Фабундос, за мной.
Он неторопливым шагом двинулся по направлению к лоджии, отодвигая замешкавшихся офицеров. Я поспешил за ним.
– По поводу инцидента на причале жду твоего рапорта. К вечеру напишешь.
– Сеньор, рапорт будет коротким.
– Это формальность. Так или иначе дознаватель допросит тебя. Говори всё, как было. Недоработка моя и отвечать перед Полковником придётся мне… – Офицер щёлкнул языком, потом вдруг поинтересовался. – Скажи-ка мне, Дэн, сколько тебе положено отпускных дней? Пятнадцать?
Мне показалось, что вопрос был с начинкой – так и так, парень, не забывай, ты здесь нужен. Сладко ёкнуло сердце, я бросил красивую фразу:
– Заявление об отчислении из Колледжа можно отправить по факсу.
Майор мгновенно поставил меня на землю:
– Не глупи. Дураков и без тебя хватает. Мозгов мало. Учись, потом будет поздно. Ну, так что?
– Две недели каникул. Минус четыре дня.
– Десять… Я черкну записку тётке. Приедешь в Каррат, отнесёшь ей. Она тебя приютит во флигеле на пару дней. Сразу в гарнизон не суйся, тем более один.
– Почему, сеньор?
– Объясняю. Полковник в столице, комбат Солёного у брата на побережье. Мне придётся задержаться здесь.
Несомненно, печальные факты, но они меня не останавливали. Впереди ожидались встречи поинтереснее, чем чаепития с глуховатой старушкой под групповым портретом до сих пор чтимых ею основателей третьего рейха, и поеду я домой в тёплой кампании. А за возможную протекцию, конечно, спасибо. Увы, жизнь учит: дают – бери, не строй девочку. Кстати, и Катарина, рыжая племянница Штольца с пирсингом на прыщавой губе, вечная тема для насмешек, не очень-то впечатляла.
– Господин майор, я не видел своих приятелей полгода. Иеронимо обещал вернуть долг…
– Чудак! Без сопровождения ты там увидишь только комиссара Гаэтано. Он дважды спрашивал о тебе. Мечтаешь о встрече?
Я удивлённо нахмурился и прикусил губу. Вот как! Ещё одна зубная боль из прошлого! Неужели Гаэтано, эта тонконогая сволочь (а другого слова я и не искал!) никак не может успокоиться. Только этого мне не хватало! Сколько страхов было позабыто в Рио!