Вольтуччи. Я вообще-то тоже стреляю не очень.
Джокетто. А на конях? Я скачу без проблем. Хотите проверить?
Инспектор. Как же тебя проверить, если последний конь вымер… когда он там скончался… на прошлой неделе?
Вольтуччи. Откуда вы знаете?
Луболо. Агентурные сведения.
Джокетто. Эх, Инспектор, Инспектор… Что главное в катании на конях? Стиль. Он или есть, или его нет. А для демонстрации стиля конь вовсе не обязателен. Стиль можно продемонстрировать и на стуле.
Луболо. Будь добр.
Джокетто. Обычно это стоит крупицы золотого песка. Ради уважения к хозяину, смотрите за так (садится на стул лицом к спинке) Обратите внимание на посадку. А как голову держу, видите? Голову, спину, ноги, нечто еще, что скрыто и не бросается в глаза – все, как полагается… Теперь понятно?
Луболо. А ты не прокатишься? Если уже сидишь, то почему бы и не прокатиться? Доставить нам несколько секунд благодарного наблюдения за высоким искусством.
Джокетто. Вот этого я от тебя не ожидал. Или, ты думаешь, я не помню, что катание на стуле законом запрещено? Подловить хочешь? В криминал столкнуть?
Луболо. Прости, забыл.
Джокетто. А если бы я начал кататься, ты бы вспомнил?
Луболо. Обязательно.
Джокетто. Подонок, сволочь, грязный прококатор… И что бы ты со мной сделал?
Луболо. Извини, но я бы тебя пристрелил (достает пистолет и, наведя его на Джокетто, изображает затяжную смертоносную стрельбу. Затем дует на дуло и убирает) Именем закона.
Вольтуччи. Неужели действительно бы пристрелили?
Луболо. Здесь ничего личного – только мой долг. Я двадцать лет служил закону и так как его никто не отменял, служу ему и сейчас. Это сильнее меня.
Вольтуччи. Честно говоря, меня это немного поразило. (Джокетто) А ты что об этом думаешь?
Джокетто. Мне крайне редко бывает стыдно за человечество, но это как раз тот случай.
В дверях появляется служанка.
Служанка. Хозяин, к вам женщина.
Вольтуччи. Ну, наконец-то!
Вольтуччи вскакивает и порывисто идет навстречу – в комнату входит сгорбленная Страбучана с узелком в кулачке: на голове у нее мятая серая косынка, на плечах некое замызганное тряпье, глаза полны довольно хитрой пустотой.
Страбучана. Здравствуйте, синьоры!
Оле. А где Паскуэлина?
Старушка. Никогда о такой не слыхивала. Не слыхивала – не приходилось… другого хватало… Утомилась я, милые люди. Здесь и отдохну.
Севшая в кресло старушка почти сразу начинает похрапывать.
Вольтуччи. Что все это значит?
Луболо. Она что, твоя родственница?
Волтуччи. Какая там родственница! Нет у меня таких… не думаю, что есть… Я ее в первый раз вижу.
Джокетто. А может, она тебя не в первый?
Вольтуччи. Да брось ты! У меня плохая память на названия политических партий, но не на лица. Где мы с ней могли видеться?
Джокетто. Мало ли где. На похоронах.
Вольтуччи. Я не хожу на похороны, нервы не те. Что с синьорой-то делать?
Джокетто. Синьора она подозрительная… на страхового агента не похожа.
Вольтуччи. При чем здесь страховой агент?
Джокетто. Ни при чем. Я, кажется, и не говорил, что он при чем – она на него не похожа, да. Это я говорил. Остальное ты уже домыслил.
Луболо. А она не из этих?
Вольтуччи. Из кого, из этих?!
Джокетто. Инспектор имеет в виду то, что она пришелец. Если я его правильно понял.
Луболо. На сей раз правильно. Коварный пришелец, работающий под усредненную старую дуру.
Вольтуччи. Пришелец?!
Джокетто. А что, вполне может быть. Вы когда-нибудь видели пришельцев? Я нет. И лично я не удивлюсь, если у нее в узелке заряженный бластер в рванину обернут.
Луболо. Проверить, само собой, не помешает…
Джокетто. У тебя есть ордер?
Луболо. Нет.
Джокетто. Ну тогда помолчи.
Вольтуччи. А что делать-то?!
Джокетто. Похоже выбора у нас нет – придется с ней интеллигентно побеседовать. Как бы мне ни было противно это занятие (подходит к старушке). Синьора, ку-ку!
Страбучана. А-ааа…! Ё-ёё…. Где я?!
Джокетто. В аду.
Страбучана. Как?! За что?! А ты кто?!
Джокетто. Я архангел Гавриил.
Страбучана. А что ты здесь делаешь?!
Джокетто. Зашел вас навестить. Ладно, синьора, хватит придуриваться. Чем обязаны, синьора?! Кто вы такая?! С кем вы и кто за всем этим?!
Вольтуччи. Ты с ней все же помягче. Подобрей, потише. Про Паскуэлину не забудь спросить.
Джокетто. Очень похоже, что она о ней ничего не знает. А если знает, то не скажет.
Страбучана. Жизнь ты моя в Палермо, горемычной ты была, зачем же я не народилась в Милане!
Луболо. Значит так, синьора. Сидим, где сидим и быстро предъявляем документы. В темпе – не заставляя ждать занятых людей.
Джокетто. Смотри, Вольтуччи, внимательно – исторический момент. Инспектор в последний раз в жизни проверяет документы.
Луболо (старушке). Вы слышали, что я сказал? Предъявите документы! Желательно паспорт. Или хотя бы свидетельство о рождении.
Джокетто. Ты у нее еще водительские права спроси.
Луболо. У вас есть документы?
Страбучана. Не понимаю я тебя.
Луболо. Что же, я не виноват… Придется проводить допрос по всей форме. Ваша фамилия?
Вольтуччи. Ладно вам, Инспектор. Зачем вы с ней так? Обыкновенная старушка.
Страбучана. Где мой узелок?!
Вольтуччи. Вот он. Не волнуйтесь.
Луболо. Что там у вас?!
Страбучана. А вы, случайно, не сицилийские душегубы?
Луболо. Слушайте, синьора…
Джокетто. Тихо, Инспектор. Нет, бабушка, мы не душегубы. Мы законопослушные обыватели.
Луболо. Поэтому, будьте так любезны, скажите нам пожалуйста, что находится в этом чертовом узелке!
Страбучана. Не называй его чертовым – это плохое слово. Тебя Бог за это накажет.
Луболо. Я ее сейчас придушу…. Ну? Что у вас в узелке?
Страбучана. Деньги.
Вольтуччи. А откуда у вас столько денег?
Страбучана. От добрых людей.
Луболо. Что-то больно они добрые.
Страбучана. Я и сама поражаюсь. Как обычно бывает – хожу по домам, разные светлые слова говорю, а люди мне, то монету, то купюру. А бывает, что и ничего – люди-то не одинаковы, сволочей же разных тоже полно – выколи им Господь их холодные глаза! Натяни их ангелы, как последних вокзальных шлюх! Пожри их волки и вурдалаки! Разорви их…
Луболо. К делу, синьора.
Страбучана. Да какие у меня дела…
Луболо. Меня интересуют деньги.
Страбучана. Они, синьор, всех интересуют – кто-то держится от подальше, кому-то высшего дара не достает…
Луболо. Прибью я тебя. Не посмотрю на твой почтенный возраст и свой устоявшийся имидж законника из законников!
Страбучана. Ты слушай, синьор, слушай, не вопи, я все расскажу – сегодня я зашла в один адвокатский дом, благословила его обитателей божьим перстом, а они мне за мои труды дали огромную пачку денег. Пошла в другое жилище и там тоже не обидели. И везде говорят: помолись-ка ты, Страбучана из Палермо, за нас Господу Богу. Даже не знаю, что и подумать. Наверно, Иисус за все мои бедные годы вознаградить меня решил.
Вольтуччи. Вы не заметили на улице ничего странного?
Страбучана. Да вроде нет. Шумно только. (кряхтит, вылезает из кресла) Спасибо вам добрые люди и за предоставленный отдых и за то, что не прирезали – не приведи вам Господь такой судьбы.
Вольтуччи. Постойте. Денег у меня при себе нет… (снимает с шеи цепочку) Возьмите.
Страбучана. (попробовав цепочку на зуб) Золотая… конкретный благородный металл. Спасибо тебе, добрый человек. Да сохранит тебя Господь от всяких бед. (у выхода оборачивается) Спасибо вам, добрые люди. Столько мужчин, а не ограбили меня, не убили… пожила я, синьоры! Но помирать пока не особо… не к спеху.
Луболо. Это же твоя любимая цепочка. Твой талисман.
Вольтуччи. Пусть порадуется.
Луболо. Что-то не сильно она радовалась.
Вольтуччи. Слушайте, Инспектор, загадку. Кто отправляется в долгий и опасный путь без спутников и почти без оружия?
Луболо. Ясно кто – идиот.
Вольтуччи. Вообще-то, правильный ответ Одинокий Крестоносец.
Джокетто. Просто у нашего друга Инспектора нет сердца. И оно в нем уже вряд ли когда-нибудь вырастет.
Луболо. А у тебя сердце есть….
Джокетто. У меня есть. Хочешь послушать?
Луболо. Как-нибудь обойдусь. Что же ты тогда старухе не помог?
Джокетто. Ей уже никто не поможет. Как и нам.
Луболо. Ну, если ты такой умный…
Джокетто. Я не сказал умный. Согласись, Инспектор, я этого не говорил – я сказал, сердечный.
Луболо. Ну вот тебе, сердечному, загадка.
Джокетто. Только не трудная.
Луболо. Проще не бывает. У пижамы два кармана – в первом носовой платок. Вопрос, что во втором? Отвечай.
Джокетто. Прямо сейчас и отвечу… Знаю я вас, господ тыловых офицеров – у тебя наверняка с десяток вариантов ответа припасено. Если тебя устраивает, чтобы все было по честному, сделаем так. Скажи свой ответ Вольтуччи. Потом я скажу ему свой. Затем сверим результаты. Идет?
Луболо. Как скажешь.
Подходит к Вольтуччи и что-то шепчет ему на ухо. Потом возвращается на место. Тоже самое делает Джокетто.
Луболо. Итак? Что решил арбитр?
Вольтуччи. Я всегда старался быть по возможности справедливым. Буду и сейчас. И поэтому я вынужден признать, что ответ Инспектора был неправильным.
Луболо. Как это неправильным? Что-то я не понял… Мой ответ не может быть неправильным. Ведь это я загадку загадывал! Ты, Вольтуччи, по-видимому, мягко говоря, перепутал.
Джокетто. Учись проигрывать с достоинством.
Луболо. Какое еще достоинство? При чем здесь достоинство?! Вы что сговорились?
Вольтуччи. Нет, мы не сговаривались. Если хотите, давайте сравним ответы вместе. Хотите?
Джокетто. Он хочет.
Луболо. Очень хочу!
Вольтуччи. Ваш ответ состоял в том, что во втором кармане пижамы находился второй носовой платок. Так?
Луболо. Так.
Вольтуччи. А он ответил, что во втором кармане лежит пузырек с повышающим потенцию средством. Теперь вам понятно?
Луболо. Что понятно?!
Вольтуччи. Что его ответ был более правильным.
Луболо. Это, интересно, почему?!
Джокетто. Для тебя, Инспектор, все это слишком сложно. Просто доверься нам. Избери единственный верный путь.
Луболо. Нет, я требую объяснить, почему его ответ правильный, а мой нет!
Вольтуччи. Тут нечего объяснять.
Луболо. Нет, ты уж постарайся!
Вольтуччи. Просто его ответ правильный, а ваш нет. И все.
Луболо. Ничего не все! Так не пойдет – я никому не позволю такое со мной творить! Упрусь и не санкционирую! Я привык к полной ясности и…
Джокетто. Дурная привычка.
Луболо. Я бы сказал – хуже, чем дурная! Но менять привычки мне уже поздно.
Джокетто. Ладно, Инспектор, ты только не психуй. Так и быть. Я согласен на ничью.
Луболо. В каком смысле, на ничью?
Джокетто. В том смысле, что наши с тобой ответы были одинаково правильными.
Луболо. Но ведь наши ответы были совершенно разными. Разве разные ответы могут быть правильными?
Джокетто. Запросто.
Луболо. Ну, не знаю…
Джокетто. Даже такие люди, как ты, знают не все. И в этом нет ничего унизительного. Знать все мало кому удается. Вероятней всего, никому. Верно, Вольтуччи?
Вольтуччи. Безусловно. Я вообще знаю очень мало. А помню и того меньше. Хотите, Инспектор, я радио вам включу?
Луболо. Не хочу… я прямо сейчас набираю воздух на страшный бессвязный вопль. Но никакого психологического перелома она во мне не вызовет, не ждите. Здравомыслящий человек всегда думает о последствиях! В любое время дня и ночи. Так что, не старайтесь меня переучивать. Не выйдет. Что за дом у тебя, Вольтуччи! Есть нечего, пить нечего. И это в такой день.
Джокетто. Тебе бы все пить, да есть. Набивать живот, заливать глаза. А общение?
Луболо. Общение на ожидание смерти не намажешь.
Вольтуччи. Пойду узнаю насчет пирожков.
Вольтуччи выходит из комнаты.
Джокетто. Ну почему ты, Инспектор, такой поверхностный?
Луболо. Я не поверхностный. Я есть хочу. Или хотя бы выпить. Домашний портвейн… поросенок по-калабрийски…
Джокетто. Стоической умеренности по части удовлетворения животов и глоток вас в полиции разве не учат? Я думал, учат. Я думал и о том, что, когда идут слоны, львы разбегаются – едва успевают.
Луболо. Не все же им самим рвать и гонять.
Джокетто. Я у тебя, по-моему, о чем-то спросил. Об умеренности. Учат тебя умеренности? Проводят занятия и семинары?
Луболо. Нас учат оказывать первую медицинскую помощь. Некоторые до сих пор считают, что полиция это оплот общества! Общество… где оно сейчас, твое общество? На баррикадах?
Джокетто. Кто-то, возможно, и на баррикадах. А кто-то, может, даже и молится. В нашем мире было немало странностей – из-за неумолимо разширяющегося круга людей-идиотов мне приходилось делать Монтеверди все громче и громче.
Луболо. Знаешь, что самое поразительное? Многие из них рады пришельцам. Спросишь, почему?
Джокетто. Не спрошу.
Луболо. А я тебе отвечу. Они полагают, что им будет лучше – их, видите ли, не устраивал наш мир. И люди здесь сволочи, и цены высокие, и священники продажные, и смысла в жизни нет, и Бог какой-то непонятный. Их все не устраивает. И их социальное положение при этом не играет никакой роли. Одним плохо это, другим то. А лично я считаю, что наш мир был нормальным миром. Не плохим, не хорошим – нормальным. И у меня есть за что его благодарить.
Джокетто. Сегодня я все утро сидел на толчке. С криком. С душой.
Луболо. Я не буду обращать на тебя внимание. Сохраню чувство собственного достоинства, а остальными чувствами обопрусь на самое приятное из того, что дал мне мир. Хотя бы на железную дорогу.
Джокетто. Ты так любишь железные дороги?
Луболо. Я не в том смысле. Когда мне было лет семь, родители подарили мне железную дорогу. На день рождения. Как же я был счастлив… И что бы не происходило со мной потом, я чувствовал, что главное в моей жизни уже произошло. И это событие было хорошим событием. Очень хорошим.
Джокетто. Растрогал ты меня.
Луболо. Неужели тебя можно растрогать?
Джокетто. Оказывается, можно.
Луболо. У тебя, наверно, тоже есть, что вспомнить.
Джокетто. Ну, если прокопать до истоков, то, наверное, есть. Вспомнить, что бы вспомнить… Нелегкое это дело. Сейчас… Нашел. Потерял… Люди с хвостами. Бегут, несутся, преследуют – нет, это обезьяны. На трубу паровоза накинут похоронный венок. Ты – моя прекрасная, я – твой хмурый змей… Об этом и расскажу. Любопытная история. Устраивайся, Инспектор, поудобнее – сам напросился. Тогда я еще был молодым. Я и сейчас вроде как молодой, и молодым уже и останусь, но тогда я был молодым как-то по-другому: я чувствовал, что я молод. Теперь я этого не чувствую. А так как я верю только в то, что чувствую, я не очень-то верю, что я по-прежнему молодой. Следишь за ходом мысли?
Луболо. Слежу. К тому же следить для меня дело привычное.
Джокетто. Значит, так – в тот день, точнее в тот вечер, у меня было назначено свидание с одной очень-очень симпатичной особой. Как сейчас помню, я ей позвонил, и она предложила встретиться. «Побродим по аллеям, послушаем ветер, подержимся для начала только за руки…». Уже стояла осень – холодно. И когда я начал ее ждать, пошел сильнейший дождь. Настолько сильный, что в парке кроме меня никого не осталось. А мне было хорошо – я ощущал себя хозяином этой пасмурной осени, не меньше. Причем нельзя сказать, что я терпел данный дождь, нет. Я ему радовался. Даже специально не открывал зонт – взирал на бегущие наперегонки лужи и радовался. Как же я тогда промок…
Луболо. А девушка? Она пришла?
Джокетто. Она пришла, но я к тому времени уже ушел. Позже она пригласила меня на свою свадьбу: богатую, шумную, напрягающе многолюдную – с милейшим хирургом-самоучкой. Я там относительно неплохо выпил, чем-то закусил, медленно потанцевал с какой-то косой вегетарианкой.
Раздается взрыв.
Джокетто. Пришельцам, конечно же, все равно, будем ли мы с тобой плакать, но..
Луболо. Но?
Джокетто. Не дождутся.
В комнату входит Вольтуччи, у него поднос.
Вольтуччи. А вот и мы! Я, графин и пирожки с моцареллой.
Вольтуччи ставит поднос на стол. Берет графин, разливает и садится на свое место. Инспектор подносит рюмку к носу и подозрительно принюхивается.