Он, в отличие от меня, никуда не торопился, поэтому пришлось плюхнуться на стул. От шумного вздоха я не удержалась.
Кондор снова нахмурился, словно моя порывистость разочаровала его.
Сначала выслушай меня, чтобы не было неприятных сюрпризов, ворчливо сказал он и на секунду замялся, будто готовился сказать мне что-то не очень приятное. Его пальцы отбили на обложке книги несложный ритм. Может быть, ты уже успела отсюда вычитать, что иногда для волшебства нужна весьма определенная жертва. Зеркало, через которое ты будешь смотреть на свой мир, потребует крови. Он пристально посмотрел на меня и добавил, как будто бы я и без того не поняла: Твоей крови, милая.
Он замолчал, давая мне время понять и осознать сказанное. Наверное, это правильно, мало ли, как непосвященный человек отреагирует на предложение поделиться собственной кровью.
Я пожала плечами и скривила губы, мол, тоже мне. Обещание боли меня не пугало, в моей жизни были вещи, куда более неприятные, чем пара часов под машинкой у тату-мастера. Но живот все равно свело от волнения, это был не страх перед болью, скорее, предвкушение чего-то такого, непосредственного участия в чем-то настолько необычном?
Проколешь мне палец булавкой? спросила я.
Можно сказать и так, ответил Кондор, не слишком довольный моей бравадой. Только прокалывать будешь сама. Считай это частью ритуала.
Он криво улыбнулся моей смелости и встал, протягивая руку, за которую я не взялась.
Куда мы начала я, когда поняла, что он и не собирается воспользоваться дверью.
Храм находится в другом месте, Мари, ответил Кондор, остановившись у той самой ниши с зеркалом. Значит, моя догадка, как он пришел в библиотеку, была верна. Пытаться попасть туда через дверь было бы скучно и долго, но, к счастью, особым гостям доступны особые пути. Он снова предложил мне руку ладонью вверх, на этот раз сопроводив жест почти глумливым поклоном. Если ты не возьмешь меня за руку, боюсь, я не смогу провести тебя с собой, милая, добавил маг серьезно и прохладно.
А это не опасно? уточнила я, опасливо вкладывая свою ладонь в его.
Одно дело магические светильники щелчком пальцев включать, а вот через зеркала шастать это совсем другое. Я ж не знаю, что там, с той стороны, и что именно я сейчас почувствую. В книжках тоже разное пишут.
Это не более опасно, чем все остальное, Мари, и не страшно. На лице Кондора появилось выражение нетерпеливого раздражения. Ты быстро привыкнешь. Идем.
Рука волшебника была прохладной, как я и запомнила. Сильные пальцы крепко обхватили мою кисть, и меня повели за собой.
Я затаила дыхание, как перед прыжком в глубину, и закрыла глаза, покрепче вцепившись в руку Кондора и чуть не поранившись об одно из его колец. Никакого головокружения, никакого ощущения падения или чего-то еще, о чем я читала в фэнтези, не было, только легкое сопротивление пространства, словно проходишь сквозь сильный вертикальный поток воздуха.
После этого стало заметно холоднее, и я открыла глаза.
Под ногами у меня был вымощенный каменной плиткой пол, сквозь трещины в котором торчала бурая сухая трава. Длинный узкий коридор убегал вперед, мягко заворачивая влево, его потолок терялся в вышине. В стене то тут, то там темнели ниши, а в нишах колонны и статуи, увитые побегами какого-то растения, высохшими, черными, но все еще цепкими.
Свет падал из узких окон, лишившихся стекол.
Кое-где лежал снег, труха опавших листьев, осколки цветного стекла и птичьи скелеты, распластанные на камне.
Я переступила с ноги на ногу и обхватила себя руками.
За моей спиной в отполированной поверхности черного камня стояло мое сумрачное отражение.
Это и есть храм? спросила я, вглядываясь во тьму внутри этого странного зеркала.
Не про него ли?..
Да, это и есть храм, сказал Кондор и коснулся моего плеча. Пойдем.
А это
А это обсидиан, ответил он, не оборачиваясь.
Пришлось догонять.
Мы прошли мимо высоких ворот, запертых на засов, обвитый стеблями так, что, пожалуй, не разрубив их, сдвинуть его не получилось бы.
Это место напоминало не то заброшенное гнездо, не то вымерший волшебный дворец, погруженный в чары сна. Ни жрецов, ни армии служек только пустота и зимний холод вокруг.
Кондор уже не держал меня за руку, он молча шел вперед, а мне приходилось на каждые его шаг совершать два. Краем глаза я замечала и разбитые витражи, и выщербленные барельефы, и еще много чего такого, и думала, что за такое отношение к храму я бы по голове настучала, будь я на месте их богов.
Так и запишем.
Что здесь произошло? выдохнула я и встала на месте.
Изо рта шел пар.
Кондор остановился и повернулся ко мне, наклонив голову набок. На его лице читалось удивление и очень въедливое любопытство, словно заданный вопрос стал для него сюрпризом.
В смысле? переспросил он.
Здесь никого, ответила я, вздрогнув от звука собственного голоса. Ни слуг, ни священников, ни прихожан. Ворота закрыты. Все заброшено.
Говорить было сложновато, я замерзла, и губы переставали слушаться. Я обхватила себя руками и подумала, что кое-кто мог хотя бы предупредить, что нужна куртка. Или шарф.
Кондор вздернул острый подбородок, окинув меня задумчивым взглядом, а потом начал снимать то, что носил вместо пиджака. Не знаю, сюртук? Камзол? Пусть будет сюртук, дальше разберусь.
Что ты
Прости, Мари, я не подумал, сказал маг, набрасывая сюртук мне на плечи. Сам он остался в рубашке и жилете. Я несколько рассеян в последнее время, как ты успела заметить, но, поверь, я не со зла.
Это было настолько неожиданно, что спасибо я буквально прохрипела.
Не за что, хмыкнул Кондор.
Ему, кажется, было совсем не холодно.
Так же, как Ренару, который вышел в одной рубашке на крышу башни.
У них тут что, магическая терморегуляция у всех?
Что же касается твоего вопроса задумчиво продолжил волшебник. Скажем, это особый храм. Он создавался не для того, чтобы пропускать сквозь себя толпы страждущих и ищущих, а тех, кто хранил порядок в нем, к сожалению, больше нет под этими небесами.
Он посмотрел на меня сверху вниз.
У меня, увы, не было возможности узнать о тонкостях религии в твоем мире. Если у тебя возникнет желание поговорить об этом, я к твоим услугам. А сейчас пойдем, пока мы оба не замерзли.
И он снова легонько толкнул меня вперед.
Мы почти пришли.
Мы и правда почти пришли. Коридор закончился тупиком, в конце которого стояла большая каменная чаша, полная воды, чуть подернутой корочкой льда. На стене за этой чашей еле-еле проступали контуры фрески несколько кругов, расположенных по горизонтальной дуге.
Луна, выдохнула я.
Кондор покосился на меня.
Все верно, сказал он.
Но у вас же две луны
Маг усмехнулся, но ничего не сказал. Вместо этого он взял меня за плечи, развернул налево, где в стене зияла арка проема и мы оказались посреди большого круглого зала.
Высокий потолок заканчивался стеклянным куполом, каким-то чудом уцелевшим в этой разрухе. На стенах еще различались поблекшие фрески, в стрельчатых окнах остовы витражей. Их было одиннадцать, по пять с каждой стороны и один впереди, над возвышением, к которому вели широкие каменные ступени. А на этом возвышении стояло огромное, очень яркое и чистое зеркало. Его металлическая рама блестела так, словно ни время, ни равнодушие людей, забросивших это место, ни холод, ни влажность ничто не могло заставить ее потускнеть и поблекнуть.
Я чуть не споткнулась, засмотревшись, и цапнула Кондора за рукав.
Он истолковал это как-то по-своему.
Здесь нечего бояться. И вообще. Он посмотрел на меня и ухмыльнулся с этаким легким острым высокомерием. Пока я не боюсь, не бойся ничего.
Я разжала пальцы.
А если ты боишься? спросила я, поднимаясь за ним к зеркалу.
Ступени были выщербленными и затертыми.
О, тогда беги в ужасе и прячься под кровать, фыркнул маг и провел рукой по металлической раме, словно смахивал несуществующую пыль. Это дверь, сказал Кондор, словно представлял мне важную персону. Говорят, когда-то она выглядела иначе.
Очень приятно, дверь, ответила я с усмешкой. Будем знакомы.
Мне показалось, что где-то вдалеке раздался еле слышный хрустальный перезвон, как будто бы ветер смахнул с крыши мелкое крошево льда.
Мое отражение в зеркале едва доставало макушкой до плеча отражению волшебника, и красные кеды на полу, на котором различался какой-то затертый узор, выглядели дико. Наверное, еще более дико, чем на паркете в украшенных гобеленами залах.
Я вдруг поняла, что там, в библиотеке, мне ничего не сказали про мой наряд. Кондору все равно или или это такое проявление вежливости?
Кондор повернулся ко мне и бесцеремонно сунул руку в карман своего сюртука, ни капли не смущаясь тем, что этот самый сюртук в этот момент был надет не на нем.
Держи булавку, с усмешкой сказал он, протягивая мне небольшие кожаные ножны.
В них оказался нож, маленький, чуть длиннее моей ладони от запястья до кончиков пальцев. Загнутое лезвие, заточенное с внутренней стороны, напоминало не то серп, не то коготь хищника.
Совсем не булавка.
Я моргнула и поняла, что мне страшно.
Это тебе не кровь в больничке сдавать, дурочка.
Что я я подняла взгляд на Кондора.
Что ты должна делать? мягко подсказал он.
Ну да. Я дотронулась острым кончиком ножа до подушечки большого пальца. Страшно. Чертить какие-то символы или
Кондор покачал головой.
Ничего такого. Просто положи руку на раму. Вот так. Его пальцы легли на один из металлических завитков. И попытайся представить то, что хочешь увидеть. Или кого хочешь. Найди свой маяк. Кондор улыбнулся. И сама к нему выйдешь.
Я моргнула.
И все?
Ну Его взгляд скользнул по ножу в моей руке. Остальное уже моя работа.
Я разочарованно хмыкнула, демонстративно взвешивая нож в руке.
Что? ласково спросил Кондор, наклонив голову набок.
Я ожидала сложных ритуалов и заклинаний, призналась я, стараясь, чтобы голос звучал уверенно.
Почти дерзко.
Сейчас в них нет нужды, маг ухмыльнулся, чуть вздернув подбородок.
Кажется, он понял, что я болтаю, чтобы оттянуть неприятный момент, и нашел это забавным.
Стальной коготь замер над моей кожей.
А если ты мне врешь? спросила я. И все, что я увижу, будет только иллюзией?
Кондор скрестил руки на груди, вздохнул и демонстративно закатил глаза, словно спрашивал у местных духов, за что ему это все. Будь его воля, он, кажется, еще бы и головой о зеркало побился.
У меня нет причин тебе врать, устало ответил волшебник. Если бы я хотел задурить тебе голову, выбрал бы куда менее затратный для себя способ. Не потащился бы сюда в мороз. Не стал бы использовать сакральное пространство. И не заставлял бы никого резать руки, холодно перечислил он и добавил почти обиженно: Но, конечно, ты можешь мне не верить. Полностью твое право.
Направленный на меня взгляд был хмурым.
Я сжала лезвие ножа в руке и вытащила, рассекая себе ладонь быстро и глубоко, наверное, глубже, чем надеялась. Тут же стало горячо, липко и больно, алое проступило между пальцев, потекло по запястью, а я так и стояла с разведенными в стороны руками, сжимая в правой рукоять ножа.
Кондор забрал нож, не без труда разжав мои побледневшие пальцы.
Он ничего не сказал, но осторожно приобнял за плечи, подталкивая вперед. И руку мою, испачканную в крови, он тоже сам к раме приложил, накрыв своей рукой.
«Как трогательно, успела подумать я. Это он поддержать пытается или боится, что я сбегу?»
А потом я снова услышала звон, и мир начал меняться.
Цветные пятна уцелевших стеклышек в витражах, блики света, камень и металл, тени в углах я видела это все, но каким-то другим, более четким, более ясным. Мое испуганное бледное лицо в зеркале показалось чужим. Мелькнула где-то под самым потолком тень, стремительная, как ласточка, и воздух вокруг застыл, замерз и замер весь, от пола до верхней точки стеклянного купола вместе со всеми пылинками, снежинками, бликами и тенями.
Мир вокруг рухнул, все пылинки, все блики, вся снежная взвесь, все полетело вниз и я тоже рухнула туда, в глубину зеркала, уже не помня ни о боли в руке, ни о маяках, ни о том, что так и не спросила, как мне отсюда выбраться.
***
Мама что-то готовила на кухне.
Кухня была крошечной три шага туда-сюда.
Часы на микроволновке показывали половину десятого.
Значит, это завтрак.
Я видела мамину спину, локти, бантик на поясе фартука, то, как двигается рука с ножом вверх, вниз, вверх, вниз, как идет пар из-под крышек. Стол, такой же маленький, как и кухня, был накрыт на троих очень тщательно. Так делают люди, для которых важно собрать всех вместе в один момент, и не важно, каких усилий это стоит. Я знала, что будет дальше, очень хорошо знала, могла бы даже вести счет по секундам. Вот сейчас мать повернет голову есть, крикнет что-то, не выпустив из руки ножа, сделано, поднимет крышку, помешает, что-то поставит на стол, что-то с него уберет, что-то переложит, перепроверит сделано. Все как по расписанию.
Я ненавидела это всю жизнь, все эти домашние ритуалы, салфетки, приборы, просьбы передать соусницу, которая вообще непонятно зачем нужна на этом крошечном столе, пустые разговоры, в которые тебя пытаются втянуть, но сейчас вдруг очень захотела туда. К салфеткам и соусницам. И даже к разговорам.
Ко всей этой игре в благополучную и дружную семью, в которой принято молчать за завтраком или говорить о погоде.
К неудобным для меня вопросам, к придиркам младшей сестры, к звукам телевизора, который за едой смотрел отец деловые каналы, скучную и нудную болтовню об экономике.
Кстати, о сестрах.
Она появилась как обычно медленно, заполняя своим присутствием все пространство, и застыла напротив меня. Я поняла, что смотрю из зеркала на стене, над столом, оно круглое, декоративное, не слишком нужное, привезенное откуда-то из отпуска бесполезная вещица, к тому же безвкусная и висит не на месте. И вот пригодилась, надо же.
Лицо моей младшей, очень похожее на мое собственное, было прямо перед моим лицом настолько близко, что я на секунду испугалась, а не видит ли она меня. Нет. Конечно, нет. Она смотрела на себя и только на себя, на четкие стрелки, от которых ее глаза казались хитрыми, а она сама чуточку более взрослой.
Она налюбовалась, хмыкнула и отошла в сторону, поправляя бархатный чокер. Удивительно знакомый, надо сказать.
Она даже дома одевалась так, словно готовилась, как любила говорить, выйдя за хлебом, встретить свою судьбу.
В последние полгода эта судьба должна была воплотиться в готическом принце, и, кажется, в мое отсутствие кто-то набрался наглости и добрался до моих старых вещей на антресолях.
Не то чтобы мне было жалко, но
Мир подернулся рябью и начал расплываться, словно кто-то кинул камень в воду, и пошли круги один за другим.
Один за другим во все стороны от точки падения.
Все вокруг рассыпалось и собиралось заново, картинка сменяла картинку, искажались углы зрения, мелькали перед глазами цветные пятна, огни и силуэты.
Вот моя старшая сестра пишет что-то я вижу это из зеркальца на ее столе. Тонкий кончик гелевой ручки скользит по тетрадным листам, растянутые рукава домашнего свитера прикрывают почти половину кисти, на ногтях ошметки темного лака.
Вот моя работа и поток людей, очередь к кассе, вешалки, кто-то отбрасывает волосы за спину, кто-то улыбается и смеется я не слышу смех, я вижу лица, жесты, запрокинутую голову, крупные серьги в ушах.
Вот моя подруга покупает кофе перед парой я смотрю на нее из зеркала, висящего над головой бариста, вижу кошелек, цветную макушку, мех на капюшоне. Я знаю, что она не выспалась опять, я знаю, что у нее в стакане две порции эспрессо без сахара.