После того как Барановские переехали из своего дома на Васильевском острове на улицу рядом с Таврическим садом, наш кружок распался. К тому времени мы выросли и беззаботная студенческая жизнь закончилась. Впрочем, я не слишком этому огорчался, поскольку Ольга Барановская стала моей невестой.
Согласно университетскому уставу 1884 г, студенчество не имело права создавать свои корпоративные организации; под запретом находились даже самые безобидные ассоциации и клубы, никак не связанные с политикой. Вследствие того что возможность для коллективной деятельности была перекрыта, потребность в служении обществу загонялась в подполье. Крупнейшими студенческими объединениями являлись землячества братства, открытые для студентов, происходящих из одной местности. Они служили главными центрами студенческой активности, и подавить их правительство не могло. На первых курсах университета землячество туркестанских студентов стало для меня родным, и я был избран в его совет. Главной целью этого и других землячеств являлось оказание помощи нуждающимся студентам и поддержание связей между студентами-земляками. Помимо всего прочего, мы устраивали благотворительные концерты, в которых нередко участвовали знаменитые артисты и певцы. Время от времени мне приходилось обращаться к таким звездам, как Мария Савина, Вера Комиссаржевская и Ходотов, и те никогда не отказывались помочь студентам.
Моя сестра, студентка-медичка, жила в благоустроенном женском дортуаре, где также устраивались благотворительные концерты. Артистов и писателей приглашали участвовать и в других мероприятиях. Первый литературный вечер, на который я попал в своей жизни, был организован группой моей сестры; на нем свои произведения читали такие выдающиеся авторы, как Мережковский и его жена Зинаида Гиппиус. Кроме того, каждое землячество вело просветительскую работу, организовывало библиотеки и книгообмены и т. д.
Одним из основателей московского студенческого движения в 1887 г. был В.А. Маклаков. Московское землячество служило центром «борьбы против произвола и беззакония» со стороны специально назначенных университетских инспекторов. Кроме того, во главе студенчества, как такового, стоял центральный орган, известный как Объединенный совет. Большинство студентов по своим убеждениям склонялось к народникам, но политические партии еще не успели сформироваться, и старшекурсники обычно не шли дальше смутных симпатий к не всегда четко сформулированным идеям свободы. Однако всех нас объединяла оппозиция к абсолютизму.
Марксисты (социал-демократы) пропагандировали свое «экономическое» учение, которое требовало разрыва с буржуазным и мелкобуржуазным студенчеством и призывало направить все усилия на достижение победы промышленного пролетариата. Однако лишь немногие из студентов сочувствовали этой идее. Для большинства из нас исключительное внимание к промышленному пролетариату и презрительное игнорирование крестьянства казались в российских условиях полным абсурдом. Помимо своего отношения к крестьянам, марксизм отталкивал меня еще и своим врожденным материализмом и подходом к социализму как к учению для единственного класса пролетариата. В марксизме класс подминает под себя человеческую личность. Но без человека, без живой человеческой личности, которая обладает ценностью сама по себе, без освобождения человека как этической и философской цели исторического процесса без этих идей от русской мысли ничего не остается. В таком случае традицию русской литературы пришлось бы вычеркнуть из памяти.
Тем не менее в распоряжении марксистов оказались крупные средства так называемой «центральной кассы».
Вождями социал-демократов в среде студенчества являлись Г.С. Хрусталев-Носарь, будущий председатель Совета рабочих депутатов (в 1905 г.), и Николай Иорданский, будущий редактор «Мира Божия». При содействии нескольких других студентов Иорданский вел все переговоры с генералом П.С. Ванновским, главой комиссии, расследовавшей причины волнений среди студентов. Иорданский стал одним из первых социал-демократов, вставших в оппозицию к «экономическому» течению, как он сам рассказывал мне впоследствии. Впрочем, Ленин тоже находился в оппозиции к «экономистам».
Конкуренция между университетскими социалистическими группировками в первые годы столетия отражала острое столкновение двух социально-экономических школ мысли в среде радикальной интеллигенции, которое впоследствии сыграло чрезвычайно важную роль в революции 1917 г.
Студенческое движение
Вследствие голода 18911892 гг. и последующей эпидемии холеры политическая деятельность в стране существенно оживилась, в значительной мере благодаря Льву Толстому. Перед лицом чрезвычайных обстоятельств правительство было вынуждено пойти навстречу земствам и разрешить им участвовать в оказании помощи пострадавшим. С большой неохотой оно также стало поощрять общественную инициативу. Именно в этих условиях сформировалось студенческое движение, целью которого было восстановить либеральный университетский устав 1863 г. В 1897 г. Вера Ветрова, студентка, заключенная в Петропавловскую крепость, сожгла себя заживо, вымочив одежду в ламповом масле. Все студенчество было глубоко потрясено. Волна митингов прокатилась по всем университетам страны. Колоссальную сходку студентов у петербургского Казанского собора, где должны были отпевать Ветрову, разогнала полиция. 8 февраля 1899 г, в годовщину основания Петербургского университета, торжественная официальная церемония превратилась в политическую демонстрацию, которая выплеснулась на улицу. На Румянцевской площади на демонстрантов набросилась конная полиция и безжалостно избила нагайками. Именно это событие стало основой политического движения студентов. Н.П. Боголепов, хороший профессор римского права, но безжалостный министр просвещения, добился издания императорского указа о немедленном зачислении в солдаты всех студентов, задержанных за участие в беспорядках. Такому наказанию студенты подвергались без всякого снисхождения совсем как в дни Николая I, десятки бунтовщиков были сосланы в Сибирь. Правительство явно надеялось угрозами привести студентов в повиновение, но сосланные и в Сибири вели себя вызывающе, распространяя открытое письмо, в котором указывали, что цель студенческого движения стимулировать политическую активность старшего поколения и призвать его встать на путь свободы по английскому примеру.
Я помню, как Боголепов незадолго до своей гибели посетил наш дортуар нам сказали, что министр желает лично посмотреть, как живут студенты. Боголепова высокого, сурового, безупречно одетого человека сопровождал ректор. Не питая враждебности к нему лично, а скорее вследствие общих настроений, никто из студентов не встретил министра в коридоре. В библиотеке, где собралось много студентов, на Боголепова совершенно не обращали внимания в знак молчаливого, но красноречивого протеста. Некоторые студенты просто угрюмо сидели, другие делали вид, что поглощены чтением, третьи углубились в газеты. После такой демонстрации у Боголепова не должно было остаться никаких иллюзий по поводу настроения студентов.
Вскоре после этого, 14 февраля 1901 г., Петр Карпович, бывший студент, дважды исключавшийся из университета, попросил у министра аудиенции. Поскольку политических убийств не совершалось уже много лет, министр спокойно подпустил молодого человека к себе. Прогремел выстрел, и Боголепов упал, получив смертельную рану.
Своим личным актом мести за убийцей не стояли никакие партии или политические организации Карпович отбросил нас назад к революционному террору времен Александра II, хотя, как ни странно, он не был казнен. Его поступок произвел неизгладимое впечатление на многих, включая меня: мы рассматривали готовность умереть во имя справедливости как пример высокого нравственного героизма.
Казалось, сам царь подтвердил нашу веру в политическую эффективность террора, когда на должность убитого чиновника назначил престарелого генерала П.С. Ванновского, известного в прошлом как реакционного военного министра, но удивившего всех своей справедливостью по отношению к студентам. Их перестали отдавать в солдаты, а тем, кто был сослан в Сибирь, осенью 1902 г. позволили вернуться.
Банковский недолго продержался на своей должности. После ряда стычек с отъявленным реакционером, министром внутренних дел Д.С. Сипягиным, он был смещен. Новым министром просвещения стал Г.А. Зенгер (19021904 гг.), которого я знал лично. Будучи профессором филологии Баршавского университета и увлеченным знатоком античности, он перевел на латынь пушкинского «Евгения Онегина». Зенгер был красивым и симпатичным человеком, но ему не хватало силы воли, и он ограничился тем, что продолжил либеральную политику Банковского. В итоге его сменил генерал Глазов, чье назначение вызвало новый взрыв недовольства среди студенчества.
В течение этого времени большинство профессоров держались очень осмотрительно и пытались сохранять нейтралитет; лишь немногие открыто выступали против полицейского произвола. Тем не менее около 350 профессоров поставили свои подписи под петицией 1903 г. в защиту студентов и университетской свободы. Царь отклонил петицию.
Моя первая политическая речь
Не могу вспомнить, по какому случаю я выступил с первой в своей жизни политической речью, помню лишь, что произнес ее в конце второго курса, на студенческом митинге. Масса студентов скопилась на главной лестнице; я пробрался через толпу на верхние ступени и обратился к собравшимся со страстными словами. Я не входил ни в какую политическую группу и до сих пор не знаю, что заставило меня говорить. Тем не менее выступал я с жаром, призывая студентов помочь стране в освободительном движении. Слушатели ответили громкими аплодисментами.
До того момента мой послужной список был безупречным, но на следующий день меня вызвал ректор. Он встретил меня словами:
Молодой человек, я бы исключил вас из университета, если бы не ваш досточтимый отец и его заслуги перед страной. Рекомендую вам взять отпуск и некоторое время пожить в семье.
Это был очень снисходительный приговор, и я не испытывал никакого неудовольствия, став «ссыльным студентом» и получив таким образом первую награду в борьбе за свободу.
В глазах ташкентской молодежи я был героем и купался в лучах славы. К несчастью, однако, возвращение домой омрачилось первым серьезным столкновением с отцом, который был крайне расстроен этой историей. Вероятно, его тревожило, как бы я не пошел по дорожке братьев Ульяновых. Он утверждал, что если я хочу что-то сделать для страны, то должен думать о будущем, прилежно учиться и держаться подальше от неприятностей.
Поверь мне, говорил он, ты еще слишком молод, чтобы знать страну и понимать, что в ней происходит. Когда повзрослеешь, поступай как знаешь, а пока же изволь слушаться меня.
Он добился от меня обещания вести себя разумно и вплоть до окончания учебы воздерживаться от участия в политических движениях.
Слова отца произвели на меня большое впечатление. Он был совершенно прав, говоря, что я почти незнаком с российской жизнью; но и давая ему обещание, я знал, что если не действия, то хотя бы все мои помыслы будут связаны с политикой.
Первоначально я намеревался закончить два факультета исторический и юридический; но к концу первого курса Боголепов издал приказ, запрещающий студентам одновременно учиться на двух факультетах. Поэтому я перевелся на юридический факультет, и окончание университета откладывалось на год.
На третьем и четвертом курсах юридического факультета мои занятия продвигались успешно, но все более бурные политические события в России тянули меня в другую сторону. Я готовился к академической карьере, надеясь поступить на аспирантуру по уголовному праву, но в глубине души уже чувствовал, что этого не случится и что мое место среди активных противников самодержавия, так как уже понял, что для спасения страны необходимо как можно скорее принять конституцию. Революционное движение в стране опиралось не на социологические учения. Мы вступали в ряды революционеров не в результате подпольного изучения запрещенных теорий к революционной работе нас вынуждал сам режим.
Чем больше я размышлял о России, тем более ясно видел, что во всем виноваты не министры, а верховная власть. После революции и за границей, и в России было опубликовано огромное число документов, воспоминаний и докладов высших должностных лиц и друзей императорской семьи и все они подтверждают такое мнение, сложившееся у меня в то время. Разумеется, тогда эти документы были недоступны, и мне приходилось полагаться на собственный здравый смысл и интуицию, чтобы найти источник зла. Но происходившие события чрезвычайно облегчали мне задачу.
Неоправданное ограничение финляндских свобод ожесточило и оттолкнуло законопослушных и лояльных финнов. Право и обязанность верховной власти заботиться о всех народах, входящих в состав империи. Глава огромной и разнородной империи должен был думать о единстве и солидарности, а не о политике обрусения нерусского населения.
На Кавказе безрассудство русской политики было продемонстрировано попыткой конфисковать собственность Армянской церкви в Эчмиадзине, духовном центре всех армян. Царь остался глух к мольбам католикоса[10]. Тот дважды призывал его прекратить уничтожение армянского народа, но этого не было сделано.
В правительство на место убитого Сипягина министром внутренних дел был назначен Вячеслав Плеве, воинственный и безжалостный реакционер, ненавидимый даже в правящих кругах. Вскоре после его назначения, на Пасху 6 апреля 1902 г., в Кишиневе произошла массовая резня евреев. В личном письме царю Витте писал: «Боже помоги нам, если в России появится царь, представляющий одно-единственное сословие». Николай II проигнорировал предупреждение Витте.
В 1901 г. правительство отправило несколько карательных экспедиций в Полтавскую и Харьковскую губернии, где сотни крестьян были выпороты за то, что вследствие неурожая и голода они отбирали зерно у местных колоссально богатых помещиков. Сперва толпы крестьян обходили поместья с просьбой безвозмездно поделиться зерном и фуражом, но в этом им было отказано. Несколько недель спустя крестьяне явились в самые большие поместья с вереницами подвод, взломали замки на амбарах и вывезли крайне необходимое зерно и корм для скота. Волнения происходили и в других сельских районах. Вскоре после крестьянских бунтов царь посетил маневры и открытие памятника Александру III в Курске. Там он устроил прием на открытом воздухе, где присутствовали предводители дворянства всех южных губерний, представители земства, волостные и сельские старшины. Сперва, обращаясь к делегатам от дворянства, царь одобрительно сказал:
Мой незабвенный отец, завершая прекрасные начинания моего деда, призвал вас вести за собой крестьянство. Вы служили мне верой и правдой. Позвольте поблагодарить вас за службу. После этого царь предупредил представителей земства: Помните, ваш главный долг обеспечить на местах развитие сельского хозяйства. Дойдя до крестьян, царь повысил голос: Нынешней весной крестьяне разграбили поместья в Полтавской и Харьковской губерниях. Виновные будут наказаны, а власти, как я надеюсь, отныне не допустят новых беспорядков. Позвольте напомнить вам слова моего покойного отца, с которыми он обратился к волостным старшинам в Москве по случаю своей коронации: «Слушайтесь своих предводителей дворянства и не верьте глупым слухам». Помните, что невозможно добиться достатка, присваивая то, что вам не принадлежит; разбогатеть можно лишь честным трудом, бережливостью и жизнью согласно Божьим заповедям. Передайте вашим односельчанам мои слова и скажите им, что я буду присматривать за ними.