И вот теперь отмытый от грязи Трегуб сидел рядом с ними и ощипывал тетерева. Житко толкнул Путяту:
Вставай, Трегуб появился.
Путята поднялся и спросонья, потирая глаза, удивлённо произнёс:
Трегу-уб! Ты откуда здесь взялся?
Оттуда, в тон Путяте ответил Трегуб. А вы чего это спите без осторожности, а? А вдруг хазары наехали бы, а не я?
Так хазары-то далече, ответил Путята. Трегуб, а ты куда теперь поскачешь?
Вот птицу запечём, поедим, и я с вами останусь. Втроём-то легче хазар выслеживать.
Если ты выслеживаешь так же, как и стреляешь усмехнулся Житко.
А что, видели, как я хазарину между лопаток попал?
Да-а? удивился Житко. А я думал, что я.
Ну ты, покладисто согласился Трегуб. Но я в него ведь тоже попал, и вас я нашёл. А насчет хазар ты, Путята, не прав. Стан у них в поле за Паучьей засекой. А у самой засеки в лесочке хазары засаду устроили.
А ты откуда знаешь? заинтересовался Путята.
Так видел я ночью огни стана. А на засаду хазарскую случайно наткнулся. Вначале подумал, что это вы костёр разожгли. А как понял, что это хазары, так сразу дёру дал. Вот корю себя, что не удержался и стрелу пустил. Охнул там кто-то, может попал. Теперь хазары будут думать, что за ними идут по их следу. Осторожней теперь надо, и в следующую ночь лучше к ним не приближаться.
Значит, будем осторожней, вздохнул Житко. А завтра должны уже и воины нас догнать.
Глава 5
Агапе сидела на войлоке рядом со спящим Единцом, и её время от времени пробирала дрожь, но это было не от холода. Агапе было страшно. Весь день она бодрилась, вселяя в себе уверенность, что их скоро освободят, но уже проходит ночь, а отца всё нет. Ей стало страшно, как стемнело. Подошёл Куреп, грубо схватил Младу за косу и утащил к себе в шатёр, а в соседний хазары привели Агапе с прижавшимся к ней от испуга Единцом.
Она ожидала, что с наступлением темноты вот-вот раздастся шум битвы, и войско северян нападёт на хазар, но кругом было тихо, и только из соседнего шатра раздавались крики, стоны и плач Млады. Когда всё стихло, Агапе осторожно выглянула из шатра. Рядом с шатрами два воина сидели у тлеющего костра и изредка подбрасывали в него сучья, после чего костёр ярко вспыхивал, а затем опять продолжал искрить прогорающими углями. Невдалеке горели такие же тусклые костры, и только из-за горизонта долетали яркие всполохи зарниц.
Агапе опять села рядом с Единцом и стала ждать рассвета. Спать совершенно не хотелось. Под утро прискакали какие-то всадники, и в стане хазар началось движение. Занавеска входа шатра откинулась и хазарин грубо схватил за руки Агапе и Единца и подтащил их к повозке. Их уже не связывали. К ним подошла Млада. На лице у неё был кровоподтёк, а руки и шея были в синяках.
Больно, Млада? Единец осторожно дотронулся до синяка на шее.
Сестра не ответила, а уткнувшись в ладони, горько зарыдала. Агапе обняла её за голову и прижала к своей груди:
Поплачь, поплачь всё полегче будет. Главное мы живы. Скоро нас освободят и всё закончится.
Млада отстранилась от Агапе и вытерла слёзы:
После всего, что было ночью, мне уж всё равно. Жить не хочется. Был бы нож и этого гада убила бы и себя. Да и не верится мне, что выручат нас.
А ты верь! Мой отец рассказывал, что он и твоего отца Древана, и дядю твоего Бажена, первую жену свою, да и многих других из полона спасал. И нас спасёт, а северяне ему помогут.
Да где ж они, северяне-то? простонала Млада.
Стан хазар быстро сворачивался. Хазары суетливо бегали, сворачивали шатры, тушили костры и запрягали коней. К шатру Курепа подвели двух коней, между которых, как в люльке, лежал раненый воин.
Млада, посмотри туда! Агапе указала на лежащего хазарина. Как думаешь: кто его так? А может северяне не так уж и далеко? А иначе чего они так замельтешили?
Хорошо бы, вздохнула Млада.
Куреп вышел из шатра. Он был недоволен. Молодая славянка ночью не отвечала на его желания и была намного хуже его наложниц. Не было сладострастия от поцелуев. Он впивался в её влажные губы, но поцелуи не были сладкими, как ожидал он, а какими-то пресными. Да и не целовала она его, а старалась отвернуться от его губ. Если бы она сопротивлялась, но была безразлична, и Куреп чувствовал, что девчонка ждала, чтобы всё скорей закончилось. И от того, что она безразлична ко всему, он ещё крепче сжимал её хрупкое тело и руки, кусал её за шею и за губы. Да ещё эта весть о раненом воине, стоны которого тоже раздражали Курепа.
Разъярённый всем этим, он смотрел на стоявшего перед ним Бураша:
Что случилось? Почему он стонет?
Караману стрела попала в живот.
Какая стрела? Что ты несёшь?.. зарычал Куреп. Я вас направил охранять пути подхода со стороны славян, чтобы мы не прозевали возможной погони с их стороны. И что я слышу? Что прилетела стрела и попала Караману в живот! Она сама прилетела? Для чего вы там были, а? Как вы могли проспать врагов?
И уже тихо и зловеще произнёс:
А может вы действительно там спали?
Бураш, предчувствуя нехорошее для себя, начал оправдываться:
Но он прискакал со стороны нашего стана. Мы думали, что кто-то скачет к нам с какой-то вестью. А в темноте было не разглядеть.
Так сколько их было?
Один.
И ты хочешь сказать, что этот, кто попал в темноте в Карамана, объезжал ночью место, где мы безмятежно спали?
Этот вывод озадачил Курепа. Один воин в погоню не пойдёт. Выходит, что это был лазутчик. А если есть лазутчик, то может быть и дружина славян. А это значит, что они могут попытаться отбить полон, и тогда его не продашь, и не будет у Курепа денег, тем более не удастся получить выкуп за эту славянскую кошку. Куреп взглянул в её сторону: сто золотых монет на земле не валяются. Надо срочно уходить дальше в степь. Так далеко славяне не сунутся. Опять раздались стоны Карамана.
Как он? Куреп взглянул в сторону раненого. Выживет?
Бураш отрицательно покачал головой:
Вряд ли.
Значит, не жилец. Отвези его и Куреп многозначительно поглядел на Бураша. Чтоб не мучался.
Подошёл хмурый Олу-Ата:
Чего так рано поднялись? Что за суета?
Ночью славяне вокруг нашего стана шастали. Одного воина стрелой подбили. Надо подальше в степь уйти от этих лесов и перелесков, где в каждом из них можно спрятаться и устроить засаду. В степи славяне не воины.
Олу-Ата удручённо покачал головой:
Не нравится мне всё это. Эти северяне могут больно кусаться. Трудно нам будет с ними в будущем, а сегодня жди нападения. Если днём будет тихо, то нападут ночью. Пусть твои воины ночью не спят, а то могут не проснуться.
А твои?..
Я покидаю тебя. Я не могу рисковать своими воинами из-за твоего полона.
Олу-Ата повернулся и пошёл прочь. У Курепа заходили желваки на скулах. Сквозь зубы он тихо процедил:
Трус.
Как можно бояться этих славян, когда они разбегаются по своим лесам при появлении хазар? А как же тогда погибшие воины Олу-Ата из непобедимой тысячи? У Курепа пробежал холодок по спине. Ему показалось, что из ближайшего леска на него смотрят тысячи глаз и направлены в него сотни стрел.
Куреп! за спиной стоял Бураш. Карамана больше нет.
Почему мы до сих пор не тронулись в путь? Почему мы стоим? округлив глаза, заорал Куреп.
Таким злым Бураш не видел его давно. Он вскочил на своего коня и поскакал подгонять людей, лишь бы поскорей убраться с глаз Курепа.
Млада с ненавистью смотрела за всеми действиями хазар, а потом с сожалением произнесла:
А может мы зря отказались от побега, а?
Ты что, Млада? Поймали бы убили бы, возразил ей Единец.
Так надо ещё поймать. А по мне лучше уж смерть, чем с этим Ночью
* * *
И-и-и, хлюп. И-и-и, хлюп.
Вячеслав открыл глаза. Солнце уже появилось над горизонтом, и было уже светло. Часто дышащая и мокрая от слюней морда Серко, обнюхивая, уткнулась ему в лицо. Вячеслав отвернулся от волка, и Серко от него отстал.
И-и-и, хлюп. И-и-и, хлюп.
Вячеслав приподнял голову. На лавке в середине ладьи спиной к нему сидели Сивояр и Василь и размеренно гребли вёслами. Вячеслав посетовал на себя: что же он сразу не распознал этот скрип уключин. Он хотел уже подняться, но слова Сивояра заставили замереть:
Я вот думаю, а может мы зря взяли с собой отроков? Что ждёт нас в пути? А вдруг и не вернёмся живыми? Ну ладно мы, в жизни всякое было: и хорошее, и плохое. Всё видели, многое пережили, и умирать не страшно. А им каково? Видишь, как умаялись.
Василь покачал головой:
Знаю, думал об этом. Да, они молоды и ещё не так сильны, но ловки и выносливы и знают язык степняков. Но думал я и о другом Всё равно их было бы не удержать, да и от крови их не воротит. Это уж как молодые волчата, которые попробовали первый раз сырое мясо. Я вспомнил себя молодым. Так я после первого боя два дня есть не мог мутило всего. А они держатся молодцом.
Помолчав, добавил:
Пока есть такие отроки, не состарится племя: они вдохнут в него жизнь. Верю, расправит народ плечи, заставит себя уважать, не будут его грабить другие, уводить в плен людей, расплодится и будет жить счастливо.
Василь помолчал, подумал над этими словами и с грустью сказал:
Думаю, что я этого не увижу. Пока есть такие, как Воист, которым свое добро ближе чужой боли это будет не скоро.
Ты прав. За ними будущее. Хорошими воинами вырастут.
Да, хорошими, согласился Василь. Но видится мне, что Вячеслав может до воеводы дорасти. Есть в нём способность принимать решения, от которых зависит жизнь других людей. И пускай по молодости эти решения не всегда верные, но, согласись, не каждый может взвалить на себя такую ношу ответственности. У него своё видение правды, но за эту правду люди будут готовы идти за ним. Вначале их будет мало, а затем всё больше и больше. Вот и ты, Сивояр, согласился
Я тебе вызвался помочь.
Ой ли?
Сивояр смущённо улыбнулся:
Опять ты прав. Не мог я не помочь сыну Древана. Есть в нём обстоятельность и мужицкая рассудительность отца, и в то же время в Вячеславе есть что-то от его дяди Бажена: то ли отчаянность, то ли смелость.
И опять:
И-и-и, хлюп. И-и-и, хлюп.
Погода будет меняться, промолвил Василь. Рука больная ноет, да и шрамы от ран тоже Наверно дождь будет.
Да, парит, ответил Сивояр. Может ветерок подует, тогда парус поставим.
Вячеслав приподнялся:
Дядько Василь, давай я тебя подменю.
Проснулся? Ты лучше вон Сивояра подмени, а то он всю ночь лодкой управлял один.
Чегой-то один? С Серко
Давайте мы с Вячеславом на вёсла сядем, раздался голос Векши.
О! И ты проснулся. Тогда давайте поешьте и помашите вёслами, а я, пожалуй, и правда подремлю, Сивояр бросил весло и подал отрокам по куску хлеба, а сам полез на нос ладьи.
Серко, почуяв запах хлеба, начал тыкать своим влажным носом то в Вячеслава, то в Векшу. Вячеслав с опаской отпрянул от волка.
Да не бойся ты, улыбнулся Василь. Это он тебя за своего принял. Он теперь не укусит.
Ты ему хлебца дай, Векша отломил кусок хлеба и дал Серко.
Тот хапнул с руки и проглотил не жуя. За Векшей хлеб протянул и Вячеслав. Хлеб опять вмиг исчез.
Хватит, Серко. Дай людям поесть, одёрнул волка Василь. Серко поджал хвост и улёгся у ног Василя. Его этим не накормишь. Они волки, вообще могут несколько дней не есть, а потом отъедаются. Такая у них волчья порода.
Да он как собака, только хвостом не машет, улыбнулся Вячеслав.
Ладья уже плыла посреди широкой реки среди высоких и крутых берегов, подмытых водой. Какое-то разнообразие вносили небольшие лесочки, как бы выбегающие полюбоваться на несущую воду реку, да невесть как удерживающиеся на крутых берегах растущие деревья. Иногда эта обрывистая стена разрывалась, и в реку впадала небольшая речка. В это время Василь доставал платок, расшитый цветными нитками, и рассматривал его, оглядываясь по сторонам.
Дядько Василь, а чего ты его всё рассматриваешь? заинтересовался Вячеслав.
Вот смотрю и определяю, что нас дальше ожидает: какая речка будет в реку впадать и с какой стороны, что там дальше будет за поворотом?
Как это платок может это знать? удивился Вячеслав.
Василь улыбнулся:
Вот представь, что ты птица и паришь высоко над рекой. Представил?
Вячеслав кивнул головой, продолжая размеренно работать веслом.
А если ты поднимешься ещё выше, то что ты внизу увидишь?
Речку увижу, но она уже как ручей будет.
Вот! довольно произнёс Василь. А если ещё выше?..
Ручеёк маленький.
Ещё
Ниточку тоненькую, но разве так можно залететь высоко?
Правильно ты сказал ниточку. А теперь посмотри на платок видишь белую нитку извилистую? Это и есть наша река, по которой мы плывём. А вот эти тонкие ниточки это речки, которые впадают в нашу реку.
Ух-ты! восхищённо воскликнул Вячеслав. А у тебя есть платок, где хазары полон ведут?
Есть. Эти, как ты говоришь, платки я делал, когда по степи ходил. По ним всегда можно прикинуть: где ты находишься и в каком направлении нужно идти. Василь замолчал, а потом спросил: Чуете?
Что?
Так ветерок подул. Бросайте вёсла и давайте парус поставим.
Под парусом лодка пошла гораздо живее. Уже не надо было махать вёслами, и Вячеслав и Векша с интересом смотрели по сторонам. Река извивалась, менялись пейзажи, но всё это не могло отвлечь Вячеслава от мыслей возможных способов освобождения славян из полона.
Дядько Василь! Вот ты вчера говорил, что если бы у нас было сто воинов, то всё равно у нас могло не получиться отбить полон. А если внезапным наскоком, пока они не очухались, а?
Василь серьёзно и внимательно посмотрел на Вячеслава и, после небольшого раздумывания, промолвил:
Понимаешь, Вячеслав, чтобы воевать с врагом и победить его, надо знать слабые и сильные стороны противника. Знаешь ты уже почти победил. В чём сильная сторона хазар?
Вячеслав вспомнил последнюю схватку с хазарами, когда конный хазарин зарубил Сфирько и ранил Станко:
Я думаю, что они хорошо сражаются на коне.
Вот. А в чём преимущество славян?
Вячеслав молча смотрел на Василя.
Славяне хорошо сражаются в пешем бою, мастерски делают засады, Пояснил Василь.
Так что же нам их никогда не победить?
Василь улыбнулся:
История войн показывает очерёдность преобладания конницы над пешими и наоборот, пеших воинов над конными. Всегда побеждали те народы, которые находили что-то новое в оснащении войска, в его построении.
У Вячеслава загорелись глаза:
Расскажи, как это!..
Векша пересел поближе, а Василь продолжил:
В древние времена войны обычно выигрывали те, у кого было больше войска. И вот македонский царь Филипп, как каган у хазар, пояснил Василь, придумал новое построение войска фалангу. Представьте несколько рядов воинов, держащих копья, причем у воинов в каждом следующем ряду копьё длиннее. Таких рядов могло быть восемь и даже более. Воины в последних рядах, чтобы удержать копьё, клали копья на плечи впереди идущих. С боков фалангу прикрывали всадники в доспехах. Такую конницу обычно называли тяжёлой, а если всадники были без доспехов, то лёгкой. Представляете, что могли сделать с этой ощетинившейся копьями стеной противники? Пешим воинам подойти ближе было нельзя, а кони на копья никогда не полезут. Такая стена сминала боевые порядки противника, заставляла их отступать, а тогда в бой вступала конница и рубила отступающего противника.
Василь перевёл дух и продолжил:
Вот это передовое построение войск использовал сын Филиппа Александр, который завоевал множество народов и основал большую империю. Этот боевой порядок казался непобедимым, пока не столкнулся с войском римлян. Римляне использовали катапульты, которые стреляли стрелами размером больше дротика шагов на пятьсот. Такая стрела запросто пробивала щиты у воинов первого ряда и разила воинов первого и второго, а иногда и третьего ряда. В рядах фаланги образовывались бреши, и туда устремлялась конница. Кроме того римляне своим лошадям прикрывали глаза, и лошади, не видя направленных в них копий, безбоязненно налетали на фалангу и своей массой также расстраивали строй противника. И что могли потом сделать со своими длинными копьями воины в последующем?