Но ему и так было невозможно без Докии, так что без разницы. Он, пожалуй, даже не заметил всех манипуляций Алисы, а пятый класс возненавидел, вместе со всеми учителями-предметниками.
Докия отнеслась ко всему спокойнее. Ведь остались перемены, осталась дорога до дома, звонки по телефону. На уроках жизнь не заканчивается. Об этом она Лису и сказала, когда он принялся возмущаться.
Сначала он обиделся. Показалось вдруг, что реакция Докии говорит об ее равнодушии. Лис насупился и замолчал. Девочка же, напротив, щебетала всю дорогу, метко изображала учителей, почти по-взрослому оценивала одноклассников. И совершенно не пыталась хоть как-то переубедить Лиса, что он ошибается насчет нее.
У своего подъезда Докия вдруг тоже замолчала, прозорливо взглянула в глаза друга и спросила:
Обиделся? И сейчас сам готов лишить себя еще большего? и ушла.
Только дома Лис понял, что она права. Ведь если он будет наказывать Докию, то и самого себя тоже. Да, и вообще как-то глупо все выходит.
Еще Лис понял, но немного позже, что новое не значит плохое. Например, сейчас все, что происходило после уроков между ним и Докией, казалось ярче и значимее, а уроки пролетали довольно быстро. И к учителям все стали привыкать.
Классной ребят оказалась младшая сестра Валентины Максимовны Татьяна Максимовна. Видимо, она успела заочно познакомиться со своими подопечными, потому что довольно легко находила с ними общий язык. Татьяна Максимовна вела историю, и каждый ее урок превращался в увлекательное путешествие на машине времени.
Лису ее уроки нравились. Но, пожалуй, с большим удовольствием он бы перемахнул вперед, в будущее, в класс, например, восьмой-девятый, чтобы считаться взрослым, не стесняться высказывать свое мнение.
И ты согласен ради этого пропустить несколько лет? удивлялась Докия.
Ну, у меня же как бы останутся все воспоминания! фантазировал мальчик.
Но ты же не помнишь каждую секундочку! горячо возражала девочка. Ведь если сложить все наши воспоминания, получится всего лишь несколько часов, или дней. Мы помним только какие-то мгновения. Одни одно, другой другое. Только если сложить вместе воспоминания всего человечества, будет полная картина!
Лис соглашался, в общем и целом. Но оставался при своем мнении. Разве он мало помнит?
Мальчик нырял в прошлое, будто в омут, так глубоко, как мог. Доставал со дна раковины и разглядывал, что там прячется внутри, какая драгоценная жемчужина. Но иногда воспоминания стирались, казались зыбкими миражами, обманчивыми видениями.
Мам, расскажи про свое детство, просил Лис.
И слушал по сотому разу одни и те же истории. Мама рассказывала их практически одинаковыми словами, будто старую, выученную наизусть сказку. Но то же самое бабушка могла поведать иначе, словно из параллельной реальности. Странно.
Лис испугался: получается, однажды, через много лет, он будет помнить одно, Докия другое, а общее просто растает в дымке времени, и решил тренировать память. Серьезно, разными способами, научными и народными. Ел рыбу и морковку, пил витамины и даже рыбий жир. Правда, он был в капсулах, но ради своей цели Лис бы и простой выпил, вонючий и противный, по детским ощущениям папы.
Докия только смеялась, не поддерживая друга. Говорила, что он непоследовательный и нелогичный. И что она все свои воспоминания хранит в волшебной коробочке, и показывала малюсенький ключик на цепочке.
Может быть благодаря тому, что Лис тренировал память, может тому, что его пересадили от Докии и раньше он действительно отвлекался на нее, но пятый класс мальчик закончил на отлично.
Родители в честь такого решили вывезти ребенка на море, взяли отпуск в одно время, купили путевки. И оказались абсолютно не готовы к отрицательной реакции Лиса. Он сказал, что никуда не поедет и останется в городе, с бабушкой.
Так! Ну, это уже ни в какие рамки! рассердился папа.
Елисей, это несерьезно, мы стараемся ради тебя, обиделась мама.
А я давно вам говорила, что это ненормально, такая дружба с девочкой, проворчала бабушка, хотя про Докию, и что этот бунт из-за нее, не было сказано ни слова.
Лис представил море. Оно ластилось, как котенок, шипело и накатывало волнами, наполняло легкие йодом и солью, питало и звало к себе. А еще солнце. Много фруктов, которые вызрели прямо там, на месте, и от этого гораздо вкуснее привозных. И пошел к Докии.
Ты дурак, сказала она. От моря не отказываются. Я бы поехала, но нас с сестренкой на все лето отправляют в деревню, бабушка с дедушкой специально для этого купили домик с садом.
Раньше не покупали, а теперь купили? удивился Лис.
Докия дернула плечами.
А родители?
Они работают.
Давай, я поеду с тобой! воспрянул Лис. С вами. Буду копать, полоть, воду носить.
Но девочка посмотрела на него так, что он тотчас приуныл. Да, детский сад, ясельная группа, кто согласится отвечать летом за чужого ребенка.
Тогда я буду тебе звонить, каждый день!
Во-первых, это очень дорого, Лис, она вздохнула. Во-вторых, в деревне связь только на холме, а туда больно часто не походишь.
Мальчик приуныл.
Я тебя приду провожать, пообещала Докия. А ты мне привези ракушку, в которой шумит море, и свои воспоминания.
Она встала на цыпочки и легко-легко прикоснулась губами его щеки. Лису сразу показалось, что у него солнечный удар, хотя весь день дождило и солнце выглядывало только мельком. А Докия просто отвернулась и пошла домой, как будто ничего и не произошло.
Такси в аэропорт подъехало рано утром. Лис очень боялся, что Докия проспит, и не выполнит своего обещания прийти провожать, но она не проспала. Когда мальчик выскочил из подъезда, девочка уже стояла, серьезная и рассудительная, как всегда.
Лису хотелось, чтобы Докия опять поцеловала его на прощание, пожалуй, даже бы присутствие родителей не смутило, подумаешь, они все равно укладывают чемоданы в багажник, под руководством усатого водителя.
Но Докия только пожелала хорошего отдыха. Она говорила еще какие-то слова, только Лис, несмотря на свою отличную память, ничего не запомнил. Вернее, ему казалось, что губы девочки движутся беззвучно. Он смотрел внимательно, силился понять, но не мог.
И оторвать взгляд тоже не мог.
Даже когда Докия замолчала, а мама позвала в машину. Его ноги будто приклеились к асфальту, и сам он превратился в статую, которую сковал вечный холод. Невероятно.
Ну, ты идешь? в мамином голосе уже явственно слышалось нетерпение. Мы опоздаем.
А Лис все не мог. Как уйти, если Докия сейчас здесь, но он пропустил все ее слова, она ведь думает, что он ее выслушал, запомнил. Вдруг она еще что-то попросила, кроме ракушки? Или попросила поцеловать? Поэтому тоже стоит сейчас и недоумевает, почему Лис медлит.
Сын! папа вышел из машины.
Иди, приказала Докия. Счастливого пути!
Она никогда так не говорила: жестко и непоколебимо как сейчас. Ее невозможно было ослушаться. Поэтому ноги Лиса пошли сами. Это было странное ощущение: одна его половина невидимая так и осталась стоять окаменевшим изваянием, а другая тело села на заднее сидение, принялась выслушивать мамины выговоры об упрямстве сына, и все это на фоне летевших из автомагнитолы отбивок «Русского радио».
На море было Наверное, классно. Лис чувствовал это по родителям, которые ходили, пахнущие солнцем и счастьем. Они просто благоухали им, бесстыдно и совершенно не по-взрослому.
Ну, Лисенок! Здорово же! восхищалась мама.
И чтобы не обидеть ее, он соглашался.
Папа учил сына плавать. Говорил, что соленая вода держит сама, что надо просто лечь и наслаждаться.
Да, папу держала. А Лис неуклонно уходил ко дну. И физически, и морально.
Вспоминалось, что Докия так и не поцеловала его. Может и первого поцелуя не было? Может быть, это только привиделось? Приснилось? Как снилось сейчас, что он остался дома, под патронажем бабушки, гуляет по улицам, держа Докию за руку, покупает мороженое и сладкие абрикосы. Хотя, какие сейчас дома абрикосы? Возможно, они и есть, но пока жесткие и безвкусные, как трава.
Лис просыпался, вдыхал пропитанный йодом воздух и ощущал безграничное одиночество. Хорошо маме с папой. Они есть друг у друга. А он один. Не вообще, конечно только здесь, на чужой земле, вдали от родного дома и Докии.
Когда становилось особенно невыносимо, Лис теребил красную косичку на запястье. Она уже порядком истрепалась, и еле завязывалась. Но разве можно было оставить ее в городе. Наверняка, бабушка в отсутствии дочери и зятя (у нее имелся свой комплект ключей) устроит в квартире генеральную уборку, а это значит, что все, что посчитает ненужным будет выброшено. Не хотелось бы потерять подарок Докии.
Я хочу с тобой поговорить, сказал однажды папа, когда мама осталась в гостиничном номере, а они пошли за мороженым. Ты ведешь себя не по-мужски.
В смысле? Лис даже обиделся, так, что в носу предательски защипало, но плакать, это лишь доказать, что папины слова правдивы.
Эти девчоночьи кривляния, ахи-вздохи: я самый несчастный в мире человек. Ты думаешь, мы с мамой не видим?
Лис думал, что не видят. Из груди вырвался вздох. Папа посчитал его признанием и раскаянием. Потрепал по плечу.
Соберись, Лис. Вообще, это хорошее качество умение мобилизоваться. Оно ни мужское, ни женское. Знаешь, тут и моя вина есть, что ты так себя ведешь, вдруг признался он, совершенно неожиданно, стыдливо отводя глаза. Работаешь-работаешь, и понимаешь, что твой мальчик больше и не мальчик. Да, и вообще, дома полное бабье царство.
Лис ничего не понял. Но, пожалуй, смена родительских интонаций повлияла на него больше, чем выговор до этого. Плакать точно перехотелось. И обида куда-то улетучилась. Правда, чего это он. Ну, не на вечно же застрянет на этом море. А здесь он с родителями, солнце, вкусности, теплые волны. Да, и ракушку Лис до сих пор не нашел!
Вернувшись домой, Лис понял, что как-то совершенно упустил тот факт, что Докии в городе тоже нет, и не будет еще довольно долго до конца лета. А ведь казалось, что стоит только вернуться и все будет, как раньше.
Набирая номер телефона девочки, он постоянно слушал: «Абонент временно недоступен». Ну, что же это такое-то! Двадцать первый век, а где-то недоступен очень важный абонент!
Для подруги Лис привез целый рюкзачок ракушек! Всех форм и размеров. Одна больше папиного кулака. Теперь они лежали в углу, шебуршась временами, как живые, словно в них остались какие-то фантомные моллюски.
Выброси уже! пыталась командирничать бабушка. Чего, как маленький. Привез бы одну-две, а ты весь пляж собрал.
Мама предложила делать из ракушек поделки, какие продавали на юге местные: зайчиков, кошечек, черепах. Чего зря добру пропадать.
Лис не очень хотел, но клеил. Зайчики, кошечки и черепахи выходили ничуть не хуже, чем продаваемые. Он ставил их на полочку, сурово глядя на бабушку и как бы говоря, что не зря собирал.
Время тянулось, будто резиновое. Лис читал, катался на велике, даже пробовал участвовать в дворовом футболе с мальчишками, но это доставляло одни неудобства приходилось искать, кто подержит очки, но без них мир терял четкие очертания, внимание рассеивалось.
Стрельников, едрен-батон! ругался Тимур Ивлеев. Чего мажешь! Влад, отдай его очки и вставай сам!
Азов тяжело пыхтел. Играть ему не слишком хотелось, вес мешал маневренности. И Ивлеев, через несколько минут опять произведет рокировку в команде, но крайним теперь останется Влад.
Лис уходил с поля, забирал очки и садился на скамью. Наблюдать за игрой было не так весело, как играть, ярым болельщиком он не являлся, поэтому время опять замедлялось. Но потом можно будет рассказать родителям и показать бабушке, что у него в голове не только Докия, но и вполне мальчиковые занятия.
Докия вернулась в конце августа, к началу нового учебного года. Она немного подросла. Не так, как другие одноклассницы, чтобы сравняться с ними ростом еще ого-го сколько надо, но все-таки. И формы у нее округлилась. Бугорки груди выпирали через одежду и невольно притягивали взгляд. Еще Докия проколола уши, и теперь на ее мочках зазывно сверкали два зеленых камушка, как раз под цвет глаз.
Ельникова, увидев это на линейке, как обычно, насупилась, отвернулась, словно посчитав перемены в однокласснице личной обидой.
Подумаешь, процедила глухо и встряхнула подстриженными волосами.
Санкина Варя же принялась расспрашивать, больно было или нет и похвасталась модным рюкзачком.
Лис не вмешивался в девчачьи разговоры. Вообще, почему-то общаться с Докией теперь стало сложнее. Даже когда он вручал ей ракушку, ту самую, самую большую, которую он для большей красоты и крепости даже покрыл маминым бесцветным лаком для ногтей, не нашёлся, чего сказать.
Девочка же прислонила ракушку к уху и долго-долго слушала:
Шумит, Лис! Правда, шумит! Закроешь глаза, и можно представить, что волны накатывают! зашептала едва слышно, сама, как море.
Я еще фигурки сделал. Из ракушек, выдавил он. Могу подарить.
Правда? удивилась и обрадовалась Докия.
Хотя, чему удивляться? Он ведь и так собирал ракушки для нее, значит, и фигурки все ее. Пусть хоть все забирает, не жалко!
Но созрела пойти в гости к другу Докия только в ноябре. Чинно прошлась по его комнате и присела на краешек дивана, будто какая-нибудь благовоспитанная барышня из девятнадцатого века. Лис стал предлагать чай, книги, фотографии, послушать музыку, снова чай.
Ты уже повторяешься, Лис, улыбнулась девочка. Я дома попью. Покажи фигурки из ракушек, или раздарить все успел?
Раздарил? Он опешил. Как он мог? И кому? Но без возражений, на каком-то автомате подошел к полке, стал снимать фигурки и расставлять на столе, словно продавец перед покупателем.
Выбирай, предложил глухо.
Докия встала, с легкой улыбкой принялась разглядывать зверят. Некоторых брала в руки, вертела.
Хорошенькие, вынесла вердикт. Как с выставки!
А он уже почти решил, что фигурки полная ерунда, детский сад, ясельная группа. Что девочка просто из вежливости промолчит, выберет одну, чтобы тут же выбросить в мусорку за углом.
Стало стыдно, что он такое мог подумать про Докию. Про ту, которую знал уже столько времени!
Ой, а что это? девочка удивленно вертела в руках ракушечного песика, шею которого обвивала красная косица. Неужели ты сохранил? Сохранил, да? Ох, мне влетело дома от бабы Капы, что я вещь испортила!
Лис покраснел. Как же он? Механически поставил, не подумал. Надо было, наоборот, задвинуть подальше, чтобы Докия не заметила. Вдруг сейчас попросит именно эту фигурку? И что тогда делать? Отказывать?
Но девочка не попросила. И даже не взглянула на смутившегося Лиса. Выбрала лягушонка и мышку.
Можно двух возьму?
Конечно, разрешил мальчик.
Хотел добавить, чтобы вообще все фигурки взяла, если нравятся. Не смог. Сам не понял, почему.
Лис замечал, что с каждым днем все сложнее разговаривать с Докией, но понятия не имел, что с этим делать. Иногда забывался и болтал обо всем на свете, но эти моменты случались все реже и реже. И чаще слышалось от девочки:
Лис, ты не жди меня, мы еще тут с девочками и разные причины: уборка класса, помощь в проверке работ, подготовка к празднику.
Не верилось, как просто было раньше! Что изменилось? Почему? Хотелось взять Докию за руку, развернуть к себе и Дальше Лис не знал, что бы сделал. Смотрел фильмы про первую школьную влюбленность, но герои казались либо взрослее и мудрее не по годам, либо вели себя как-то слишком уж кинематографично, не взаправду.
Лис наблюдал за Докией тайком. Иногда встречался с ней взглядом, ловил улыбку и отворачивался, с каким-то темным удовлетворением замечая, как тает эта улыбка. Обращался по урокам, но это случалось слишком редко в конце концов, память Лис натренировал так, что помнил, пожалуй, слишком многое, мог дословно повторить слова учителя, а больше тем для разговора с девочкой не находилось.