И все же перед отбытием домой из обжитых светло-салатовых стен больницы с привычным звенящим в ушах писком приборов, поддерживающих жизнь местного населения, я нервничала. Крутилась в кровати туда-сюда, насколько позволяли катетеры в венах и слабость в ногах. А заснула, только когда в окно начали просачиваться первые рассветные лучи. Заиграв на моем лице и подсветив мерцающими искорками растрепанные рыжие волосы, они придали мне уверенности, что я справлюсь. Я улыбнулась неожиданному ощущению и в ту же секунду отправилась в мир снов.
А сны наконец-то появились. Вчера мне перестали колоть успокоительные, ограждавшие мою психику от страшных воспоминаний. И по всем канонам меня должно было затянуть в пучину пережитых ужасов. Только вот психиатр утверждал, что никогда не видел таких стабильных суицидников, и очень сомневался, что решение полетать было моим собственным, а потому настойчиво требовал перестать пичкать меня таблетками. Пожалуй, снов я боялась даже больше, чем возвращения домой. Что могло подсознание показать девушке, решившей распрощаться с жизнью, но забывшей об этом?
К моему удивлению, не было никаких кошмаров, никаких мучительных мыслей и решений. Даже сама крыша и мой полет к смерти не хотели мне являться. Я видела лишь, как убегаю, перепрыгивая через ступеньку, ловлю машину, постоянно оглядываясь назад, судорожно собираю вещи и сижу в самолете. А еще я помнила ощущение влюбленности, поглощающее с головой, соленые слезы и сладкие поцелуи.
Только что все это значило, я не могла даже вообразить. Что за фантастическую картинку выдавал мой усталый мозг вместо пережитых ужасов? Надеюсь, родные стены помогут, как и обещал врач.
Иоганн внимательно следил за каждым моим шагом, когда помогал дойти до лифта и залезть в его черную представительскую Ауди. Казалось, в любой момент он готов был подхватить меня на руки и понести как величайшую ценность невероятная забота и нежность читались в каждом его жесте и взгляде. Но было и еще что-то. Нечто чрезмерное и зловещее прослеживалось в том, как он заглядывал мне в глаза, ловя каждое мое движение, словно пытался почуять проблеск воспоминаний, которые он не хотел впускать в мою голову.
Мой парень, как выразился врач, привез мне новую одежду взамен казенной больничной распашонки. Черная юбка и черная блузка неужели, мы оба ходим только в черном? Что за постоянный траур?
Я устроилась на переднем сидении Ауди и принялась разглядывать все вокруг: большой плоский экран, показывавший путь до дома, всякие кнопочки, рычажки и подлокотники. Хоть что-то из окружающего мира должно вызвать у меня воспоминания? Я уставилась на карту, пытаясь представить себе район, изображенный сейчас в виде бело-зеленых пятен скверов и домов с подсвеченными дорогами. Но все тщетно.
Иоганн залез на место водителя, улыбнулся самой своей обезоруживающей улыбкой, и на душе сразу стало спокойно. В машине ненавязчиво заиграл Бах. Так вот, в чью честь Иоганн носит такое странное имя! Только интуиция подсказывала, что оно не может быть настоящим
А почему мама не приехала? спросила я, когда мы тронулись, и за окном полетели покрывшиеся первыми листочками деревья и окутанные весенним теплом улицы.
Твой папа сегодня возвращается из командировки, мама отправилась его встречать. Я попросил их приехать уже домой, он сделал паузу. Через пару дней. Зачем эта шумиха вокруг твоей выписки? Лишние эмоции тебе ни к чему. Врач рекомендовал побольше отдыхать, гулять и не зацикливаться на воспоминаниях.
Да-да, это я помню, рассеянно кивнула я, разглядывая улицы, проносящиеся мимо, кратковременная память у меня на месте.
Ты ничего не вспомнила из того дня? как бы между делом спросил Иоганн, но сжимавшие руль руки и сведенные скулы выдавали его с потрохами. Какой он плохой актер!
Я задумалась, не представляя, можно ли назвать смутный сон, сотканный из ощущений и обрывков картинок, воспоминанием, и покачала головой.
Ну же, ты можешь мне все рассказать! Ведь ближе меня у тебя никого нет!
Что, даже друзей? удивилась я, ощутив вдруг жгучее одиночество и отрешенность от нормального мира.
Ты общалась с несколькими одногруппниками, с расстановкой заговорил Иоганн, подбирая слова, а раньше иногда встречалась с друзьями бывшего мужа.
То есть никого близкого?
Нет, только я. Он постарался сказать это мягко, но глаза его, отражая солнечный свет, казались жесткими, словно всполохи огня просочились сквозь зеленую радужку. Так что насчет воспоминаний?
Это не воспоминание, а сон. Я от кого-то убегала, мне было страшно, но я знала, что убегу, потому что впереди меня ждал человек. Кто-то, кого я люблю. Я выжидающе посмотрела на Иоганна.
Он шумно сглотнул, размял шею и мурлыкающе нараспев заговорил:
Думаю, твое сознание не хочет ворошить страшные события и показывает то, что ты хочешь видеть. Это нормальная защитная реакция, но точно не воспоминания. Скорее всего, шестым чувством ты понимала, что я жду тебя здесь, и пыталась вернуться ко мне. И кстати, мы почти приехали.
Машина свернула с тихой улочки, заключенной между глухим забором и кварталом ветхих панельных домов, в еще более тихий и уютный сквер. Опушившиеся кроны деревьев плавно качались на ветру, как мачты свободолюбивых кораблей, клумбы пестрели только распустившимися тюльпанами и нарциссами, а лавочки вдоль мощеных плиткой дорожек сплошь были забиты усталыми, но счастливыми молодыми девушками с колясками. Даже двор кипел жизнью было у него и прошлое, и настоящее, а у меня нет.
Иоганн припарковал машину сбоку от дома, выудил из кармана плаща ключи и повел меня к подъезду, открывая передо мной дверь и пропуская вперед.
Мы что же, вместе живем? удивилась я, почему-то не представляя Иоганна на своей территории. Хотя что уж, никакую свою территорию я тоже не могла представить.
Нет, я живу неподалеку, минут двадцать ходьбы. Но у тебя бываю часто, видишь ты мне даже ключи дала, чтобы я мог приходить, когда захочу.
И ты сейчас уйдешь? уточнила я, когда мой провожатый ковырял ключом замок квартиры, явно делая это не часто. Засунь ключ немного глубже, он не попадает в паз. Я произнесла это автоматически и вскрикнула, осознав, что где-то в глубине моей головы живы даже такие мелочи, надо всего лишь выпустить их из заточения.
Нет, я останусь с тобой, тебе нужен уход. Иоганн задрожал всем телом, но быстро взял себя в руки, перестаравшись с напускной улыбкой. Если хочешь, спать буду в другой комнате.
Глава 3.
Я отказывалась верить, что жила в квартире, куда привел меня Иоганн. Неужели я такая скучная серая личность? Безликие бежевые стены переходили в сливающуюся с ними редко расставленную бесцветную мебель. Одна из комнат оказалась почти пустой, словно из нее вывезли все, в том числе и жизнь; спальня вмещала только кровать и шкаф того же бледного оттенка, и лишь пара ярких картин на стенах выбивалась из общей унылости. Кухня показалась мне единственным обитаемым местом, но ей не хватало техники неужели я ограничивалась плитой и чайником? Сколько всего хотелось поменять!
Я жила в этой бесцветности? удивилась я и с сомнением взглянула на Иоганна.
Ремонт делал твой бывший, на свой вкус. А вкус у него, откровенно говоря, так себе. Не переживай, ты как раз была не в его вкусе, хихикнул мой парень. Когда ты выставила его, он забрал с собой все, что посчитал своим.
М-м-м, протянула я, тогда ясно. Мне здесь не нравится, я хочу все переделать.
Конечно! он радостно всплеснул руками. Хочешь, начнем прямо завтра? Думаю, тебе будет полезно развеяться. А можно вообще затеять ремонт, а самим уехать на недельку отдохнуть, как тебе идея?
Я не знаю, честно призналась я. Не могу понять, чего мне хочется, а чего нет, что нравится, а что навязано. К тому же, я не знаю, есть у меня деньги на отдых и ремонт. Я вообще работала?
Не бери в голову! отмахнулся Иоганн. Я возьму эти расходы на себя я хорошо зарабатываю.
Еще чего! Чтобы потом ты тоже попрекал меня финансовой зависимостью! Я замерла. Тоже Мой бывший муж считал, что я сижу у него на шее, раз зарабатываю меньше, да?
Проблеск из прошлой жизни был ничтожно быстрым, но все же доступ к воспоминаниям начал открываться. И открывался гораздо быстрее, чем того ожидал Иоганн, судя по встревоженному выражению лица.
Я словно смотрела на саму себя украдкой, подглядывая сквозь замочную скважину, которую то и дело заслоняли чьи-то спины. Но я упорная, я подожду, пока дверь распахнется. Может быть, однажды я смогу вернуть себя
Да, нехотя согласился Иоганн, хотя ты работала. Так что он был не прав.
Репетитором? Я вдруг вспомнила лица детей, с которыми обсуждала важные учебные вопросы и болтала о подростковых проблемах. Только вот предметы, которые знала настолько хорошо, чтобы их преподавать, я воскресить в памяти не могла.
Верно, голос звучал настороженно.
Ничего не помню! Я бессильно уронила голову на руки и подтянула ноги к груди, сжавшись в комок на кровати.
Иоганн присел рядом и нежно погладил меня по спине, отчего противоречивые мурашки из смеси благодарности, нежности и пренебрежения разбежались по телу.
Просто расслабься. Все само придет. И ты подала отличную идею я пристрою тебя на работу к одному моему хорошему знакомому. Может быть, новый вид деятельности тебе поможет.
А что я умею делать? Я ведь даже не помню, на кого училась.
Неважно. Кирилл найдет тебе место, к тому же, вы почти коллеги.
Кирилл. Имя звучало знакомо. Но мало ли Кириллов я повидала в своей жизни? Может быть, сотни, а может, одного. Имя я знала, но кто скрывается за ним, не могла даже вообразить.
Весь день я бесцельно слонялась по квартире под бдительным взглядом Иоганна. То ли он боялся, что я снова сигану в окно, то ли ждал, пока начну вспоминать секунду за секундой из моего прошлого. А я барахталась как бесформенная амеба в жидкости без цвета и запаха, окруженная безликими стенами. Солнечные лучи огненными пятнами падали на пол, рисуя дорожки, взбирающиеся на противоположную стену, а ласковый весенний ветер раздувал раздвинутые занавески. Дома было тяжело, замкнуто и затхло, а гулять в первые дни врач запретил, чтобы не перегружать нервную систему.
Иоганн что-то готовил, нацепив бежевый фартук поверх черного облачения, которое не менял даже дома. Забившись в кресло, которое с первых минут ощутила по-настоящему своим, я наблюдала за его ловкими движениями и силилась представить, как когда-то сама стояла в этом фартуке у этой плиты. Или ела за этим столом, или пила кофе
Иоганн! От моего резкого возгласа он вздрогнул всем телом и выронил ложку. У меня была кофемашина?
Была, пока Антон не съехал вместе с ней.
Надо купить, я люблю кофе.
Он только ухмыльнулся и продолжил возиться у плиты.
Память не позволяла мне воссоздать картины из нашего с Иоганном общего прошлого, но мне пришлось признать, что готовил он на удивление хорошо, да и в целом был обходительным и внимательным, иногда даже навязчивым. Наверное, я бы могла назвать его любящим и заботливым парнем, если бы не смутное предчувствие расставленной специально для меня ловушки, куда я неслась на всех парах.
День, хоть и был бедным на впечатления, а уж тем более на воспоминания, оставлял по-домашнему теплое послевкусие, а вот надвигающийся вечер вызывал панический страх. Я никак не могла понять, откуда он брался и куда уходил корнями. Ничего подобного в больнице я не ощущала быть может, меня пугала ночь наедине с Иоганном или отсутствие врачей на случай, если снова свихнусь. Но чем темнее становилось за окном, тем отчаяннее билась в клетке беспамятства моя потерянная душа.
Играя в самого строгого смотрителя, мой парень (каждый раз произнося эти слова про себя, я вздрагивала) отправил меня готовиться ко сну. Я заглянула в шкаф в спальне и никак не могла сообразить, где же я храню белье. Зато собственное отражение в зеркальной двери влекло меня. Я приблизилась вплотную к холодному стеклу и прижалась лбом видеть свое лицо я не могла, зато отражение тонких кистей, словно сделанных из фарфора, изящных щиколоток и рыжих волос, отросших почти до талии, от меня не пряталось. Неужели это все я? Почему я даже саму себя не помню? Мне казалось, что я никак не могу быть огненно-рыжей красивой девушкой, появившейся в зеркале. Бесцветной мышью, сливающейся с окружающей квартирой, вот кем я представляла себя в своей голове. Но почему? Где же моя воля? А была ли она вообще?
Дверной звонок надрывно зазвенел, и я вздрогнула, отпрянув от зеркала.
Ну вот что они приперлись? ворчал Иоганн, теперь совсем по-хозяйски отпирая дверь, не удосужившись взглянуть в глазок. Я же просил приходить завтра.
Кто там? спросила я, выглянув в коридор.
Родители твои, наверное, не выдержали! Он распахнул дверь, на пороге которой оказалась девушка в тонкой кожаной косухе, с ярко подведенными глазами и волосами всех цветов радуги. Я видела ее лишь мгновение, но почувствовала, что хорошо знаю эту вызывающего вида неформалку.
Иоганн подскочил на месте и рывком вытолкнул девушку за дверь, оставив лишь узкую щелку. Я на цыпочках выбралась в коридор, стараясь остаться незамеченной. Мой парень все то время, что я была в сознании, казался мне сдержанным и спокойным, умеющим быстро брать себя в руки, и то, как он с ненавистью шипел на оторопелую девушку, меня удивило. До меня долетали лишь отрывки фраз, но догадаться, что он ее прогоняет, было несложно. Вот только почему? Кто она? И что значит для меня?
Ты что здесь делаешь? Выметайся!
Татьяна Петровна сказала, что Аньку выписали! А вот ты здесь что забыл, герой-любовник? Сначала пропал, а теперь любовь до гроба? Удобно, когда она ничего не помнит, правда? Можно любую лапшу навешать! Девушка с вызовом пихнула Иоганна в плечо.
Убирайся! И не возвращайся сюда! процедил он сквозь зубы.
Не дождешься! наотрез отказалась девушка. Ты у меня подругу не отберешь!
Иоганн замер, набрал в легкие побольше воздуха и тихо, монотонно и как-то убаюкивающе повторил:
Уходи. И не возвращайся. Забудь, что Анну выписали.
Девушка рассеянно взглянула на него, потом на приоткрытую дверь, развернулась и молча ушла. Иоганн отряхнул руки, будто выполнил неприятный, но обязательный ритуал, натянул улыбку и вернулся в квартиру так быстро, что я еле успела шмыгнуть обратно в спальню. Он заглянул ко мне и промурлыкал:
Ложная тревога. Это не родители.
А кто? Я старалась сохранять спокойствие, хотя сердце тяжело ухало где-то возле горла.
Да продавцы какие-то. Надо же приличный дом, а шляются, кому ни попадя. Не бери в голову. Тебе пора отдыхать, ложись. Скоро приду пожелать спокойной ночи.
Он затворил дверь и погасил свет, оставив меня наедине с пустотой и бликами от уличных фонарей на потолке, что искаженно отражались в зеркале напротив кровати. Волосы мои казались кроваво-красными от попадавших на них отблесков, а сама я в длинной белой ночной рубашке напоминала призрака. Призрака самой себя. Призрака той Анны, которая знала, кто она. Анны, что умела чувствовать, отличать добро от зла и заботу от опасности. Я же не умела ничего. И ничего не помнила.
Кто такой этот Иоганн? И почему так страшно оставаться с ним под одной крышей ночью? Почему он не впустил девушку, назвавшую себя моей подругой? И куда он пропадал? Так много вопросов роилось в моей голове. И это ощущение казалось мне знакомым. Словно не впервые мне приходилось разгадывать тайны высокого красавца в черном.