Да что ты такое говоришь, мил человек! замахала руками Макаровна. Мое-то здесь дело никакое! Только и было, что человек, которого убили, ночевал у меня две ночи! Ну и столовался, конечно. А потом его и убили, да ведь и не в моем доме, а за околицей. Да вот только поди объясни это Ваське Курятникову! Потому что он как есть охламон и нехристь! Придет и заарестует.
Ну, это вряд ли, успокаивающим тоном произнес Лев Иванович. Как это так заарестует? Это будет не по закону. Но, с другой стороны Здесь Гуров сделал многозначительную паузу. С другой-то стороны дело и впрямь нехорошее. Не арестует полиция, так соседи станут судачить. Вот, мол, погубила человека эта Макаровна Ведь люди они такие. Им-то рты не заслонишь.
Ой, правда твоя! сокрушенно проговорила старуха. Как есть ты прав! Да только что же мне делать? Сынок, а может, ты поможешь мне в моей беде? Уж я как-нибудь отблагодарю!
Да помочь-то, наверное, можно, в раздумье сказал Гуров. Только я должен знать в подробностях, что и как. То есть кем был этот ваш квартирант, откуда прибыл, зачем, с кем он тут общался, по какому поводу Вы меня понимаете, Елизавета Макаровна? Во всех подробностях! Чтобы я мог отстоять вас перед участковым, да и вообще перед кем бы то ни было.
Ну нерешительно произнесла старуха. Коли оно так
И принялась рассказывать, а Гуров слушал и мотал на ус.
14
Незнакомец появился у калитки дома Макаровны ближе к вечеру. Было это еще на прошлой неделе и, кажись, в четверг ну да, именно в четверг. То есть пробыл незнакомец в деревне, начиная со своего появления и заканчивая своей смертью, ровно неделю получается так.
Старуха Макаровна не здесь ли проживает? спросил незнакомец. Говор у него был странный, трескучий, будто горохом об стену, да и выговор тоже нездешний. И сам он был похож на бродягу: небритый, в запыленной рубахе.
Ну, я та самая Макаровна, ответила старуха. Она как раз находилась во дворе, чем-то занималась по хозяйству.
А тогда не позволите ли войти в калитку? поинтересовался незнакомец. Разговор имеется.
А ты кто же такой будешь? завела свою обычную подозрительную шарманку Макаровна. Вроде как и не антоновский. Антоновских-то знаю наперечет.
Издалека, бабуля! рассмеялся незнакомец. Ты даже представить себе не можешь, как далеко находится мой родимый дом! Да Ну, приглашай в гости, чего застыла, как старая колокольня?
А кто ты такой, чтобы гостевать у меня? еще с большим недоверием выразилась Макаровна. Много вас ходит всяких
Говорят, что ты пускаешь постояльцев, весело произнес незнакомец. На полный пансион. Ну, так я и есть постоялец. Со всеми вытекающими для тебя приятными последствиями.
Может, кого-то и пускаю, осторожно обмолвилась старуха. Да не всех
А что ж так? улыбнулся незнакомец.
Так ведь всякие бывают люди-то. И лиходеи, и разбойники
Это точно, согласился незнакомец. Еще как бывают! Но на этот раз тебе, бабуля, очень повезло! Потому как я человек беззлобный и мирный. Так что меня ты не бойся. Я не беда, я твое счастье! А чтобы ты не сомневалась на тебе!
Незнакомец сунул руку в карман и вытащил оттуда горсть смятых купюр.
Вот, сказал он, возьми за постой. Это, так сказать, предоплата. А когда буду съезжать, то, бог даст, добавлю еще! Потому что скоро буду богатым! Прямо-таки на днях! На роду мне так написано, бабуля! Так что не сомневайся!
Старуха покосилась на деньги в руке незнакомца. Даже издалека купюр казалось много гораздо больше, чем обычно платили Макаровне другие постояльцы.
Бери, что на них глядеть! рассмеялся незнакомец. И накорми, чем придется. Да и в баньке попариться не худо бы, и рубашонку простирнуть с дороги я.
Ну и что оставалось делать бедной Макаровне? Она отворила калитку, приняла из рук незнакомца купюры и впустила во двор. А заодно и пригляделась к своему новому квартиранту. Мужиком он казался неопасным, да к тому же и немолодым лет, быть может, пятидесяти, а в таком-то возрасте разве можно быть разбойником? «И чего это он шастает по белу свету? невольно подумалось Макаровне. Ведь не мальчик» Ну, да какое ей было дело? Разные бывают надобности у людей.
А звать-то тебя как? решила уточнить Макаровна у гостя. Ну, чтобы знать, как к тебе обращаться.
Звать меня так же, как прописано в моем паспорте, с прежней веселостью ответил незнакомец. Могу показать и паспорт чтобы у тебя, бабуля, развеялись последние сомнения относительно моей персоны. Вот, возьми и прочитай.
Старуха недоверчиво приняла паспорт, открыла его на первой странице и прочитала: Пантелеев Алексей Васильевич. Она накрепко запомнила это имя, а чуть позднее записала его на бумажке. Мало ли что, а вдруг пригодится. Там же, в паспорте, имелась и фотография мужчины, похожего на самого квартиранта. Старуха перевела дух и вернула паспорт квартиранту. «Вроде он и не бродяга, с облегчением подумала она. Какой же он бродяга, если у него паспорт? У бродяг-то паспортов не бывает! А просто, видать, путешествует человек по делам. Пока человек живой, у него всегда найдутся дела».
Вечером к Макаровне нагрянули и другие гости сразу два человека. Причем аккурат к ужину. Хотя и гостями-то их называть не приходилось. Это были два местных забулдыжника Мишка Кряк и Виталя Безухий. Да и явились они вовсе не к Макаровне, а знакомиться с ее постояльцем. Здесь был расчет. Коль у Макаровны квартирант, значит, она, наверно, будет кормить его ужином и поить самогоном. Без самогона что и за ужин? А коль так, то и самим забулдыжным мужичкам перепадет стакан-другой. Выпить за знакомство с новым гостем святое дело!
Понятно, что Макаровна не стала при новом квартиранте гнать непрошеных гостей с порога и до калитки, а, наоборот, пригласила их к столу хотя и неохотно. В печенках они у нее сидели, этот Мишка Кряк вместе с Виталькой Безухим. Но поскольку в доме находился постоялец, приходилось блюсти приличия. Так сказать, проходите, гости дорогие
Они и прошли. Пожали руку Пантелееву, познакомились, присели за стол, постоялец им налил. Словом, все как полагается. А коль так, то вскоре завязалась и беседа. Не то чтобы Макаровна специально прислушивалась к той беседе, но все же большую ее часть слышала, потому что, будучи в своем доме, вынуждена была слушать.
Большей частью говорил постоялец. Да и то не говорил, а все расспрашивал. О житье в Антоновой Балке, о здешних порядках, о людях, а подробнее всего о дачниках. Отчего-то именно дачники интересовали его, а больше всего Вороновы. Кто они, как живут-поживают, богатые ли, шибко ли злобные Отчего именно Вороновы? А кто ж его знает отчего. Наверное, был у этого Алексея Пантелеева к Вороновым какой-то свой, особый интерес. А может, расспрашивал он из простого любопытства опять же кто может знать? Но все Вороновы да Вороновы уж это Макаровна запомнила.
Мишка Кряк и Виталька Безухий, конечно, отвечали. Да, стало быть, есть в деревне такие дачники Вороновы. В будние дни они обычно на даче не бывают, а вот по праздникам и выходным наезжают частенько. Хорошие ли они люди? Ну, это как сказать Бывает, что нанимают они деревенских на работу, касающуюся дачного хозяйства, но рассчитываются скупо и безрадостно. Стало быть, нехорошие людишки. Богатые ли? Ну а дачку-то ты их неужели не видел? Разве может у бедного человека быть такая роскошная дача? И говорить не о чем! Конечно, богатые! Кто из них кто? Глава семейства депутат, супруга городской мэр, сынок предприниматель. Есть еще и дочь, но о ней и говорить-то не угадаешь, что и как. Будто она проживает на отшибе, а не в семействе. Есть и все тут, а больше ничего и не скажешь.
Значит, уточнил квартирант Макаровны, они всегда приезжают на дачу по выходным? Именно так я вас и должен понимать, застольные мои братья?
Ну да, единогласно подтвердили Мишка Кряк и Виталька Безухий.
Что ж, подождем, загадочно произнес постоялец и больше в этот вечер на тему о Вороновых не заговаривал.
До субботы квартирант почти никуда не выходил из дома Макаровны. Разве что выйдет за калитку, постоит в задумчивости, посмотрит налево-направо да еще куда-то ввысь и вдаль и опять возвращается в дом, а возвратившись, приляжет на кровать, уставится в потолок и молчит. Макаровна та, конечно, то и дело пыталась заговаривать с квартирантом, потому что как оно так жить в одном доме с человеком и не общаться с ним? В этих случаях квартирант оживлялся и вступал со старухой в беседы, но большей частью короткие и односложные. Вот, к примеру, однажды Макаровна его спросила:
А из каких таких краев ты будешь, мил человек?
Издалека, коротко ответил квартирант. Из Сибири.
Ну и как там люди? Как живут, спрашиваю?
По-разному живут Как и везде.
Вот и весь разговор, а какой же это, если разобраться, разговор? Одна маета, а не разговор. И со своими новыми деревенскими друзьями Мишкой Кряком и Виталей Безухим он также не желал общаться. Те, конечно, приходили по три раза на дню, но, завидев их, квартирант лишь раздраженно махал рукой: уходите, мол, не до вас. Мишка и Виталька какое-то время топтались у калитки, но затем все же уходили.
А в субботу, ближе к полудню, этот самый Алексей Пантелеев вдруг куда-то засобирался. И даже повеселел по этой самой причине.
Ну, сказал он Макаровне, пожелай мне, бабуля, удачи. Потому что, коль будет мне удача, уж я тебя в обиде не оставлю. Озолочу!
Старуха ничего не поняла из таких сумбурных речей своего квартиранта, а только хмыкнула и поджала губы. А квартирант тотчас же ушел со двора.
Вернулся он часа через три. Ну, может, через четыре молчаливый и хмурый. Ничего не говоря Макаровне, сел на крылечко, закурил. А потом всем же сказал несколько слов, но таких невнятных и смутных, что старуха опять-таки не поняла ничегошеньки.
Все люди суки! сообщил он старухе. Есть, конечно, отдельные святые индивидуумы вроде тебя, бабуля, но в основном суки! Ну, ничего! Есть у нас еще и второй тайм! И, может статься, даже третий! А накрой-ка ты мне, бабушка, стол! Да чтобы самогону было побольше! Да пригласи этих двух колдырей, которые по три раза на дню топчутся у калитки! Гуляем! А гулять одному распоследнее дело! Таков, бабуля, наш сибирский закон! Да ты не опасайся все оплачу сполна!
Пришлось старухе Макаровне соответствовать этому неведомому ей сибирскому закону, накрывать на стол, лезть в погреб за самогоном и звать Виталю с Мишкой. И загуляли мужики! Нет, никаких безобразий, конечно, не учиняли, все было чинно, по-деревенски. Мишка и Виталька поддакивали квартиранту, но особо в разговор не вступали, а все больше налегали на выпивку и еду. Но Макаровна заметила, как один или два раза они многозначительно между собой переглянулись. Заметить-то она заметила, да только не придала этому значения. Пускай себе переглядываются, мало ли какие у людей тайны даже у таких вахлаков, как Мишка с Виталей.
Гулянка закончилась ближе к полуночи. Когда Мишка и Виталя убрались восвояси, Макаровна принялась убирать со стола остатки пиршества. А квартирант вышел во двор, уселся на крыльцо и долго молча смотрел в ночное небо с яркими июльскими звездами на нем. А затем вернулся в дом и произнес еще одну загадочную для старухи фразу:
Если врага не удалось взять приступом, его берут измором. Ничего, мы терпеливые, мы подождем, пока враг дрогнет Я правильно говорю, бабуля?
Угу, сквозь стиснутые губы ответила Макаровна. Она ничегошеньки не понимала из того, что говорил ей постоялец, и решила, что так он говорит оттого, что пьян. Пьяный человек чего только не скажет.
На следующий день, в воскресенье, постоялец опять куда-то исчез со двора прямо с раннего утра. А через два или три часа вернулся и уже никуда не уходил. Точно, не уходил старуха это помнила превосходно, потому что вечером готовила квартиранту ужин. А разве она стала бы это делать, не будь постояльца дома? Для кого тогда и готовить ужин-то? Для себя? Так она старуха, много ли ей надо
Что еще случилось в тот день, в воскресенье? А можно сказать, что ничего. Разве что ближе к вечеру пришли эти два обормота Мишка Кряк да Виталька Безухий. Правда, никакой пьянки в тот вечер не было ни-ни! Мишка с Виталькой посидели с квартирантом на крылечке, о чем-то коротко поговорили, да и ушли. О чем именно они говорили? Ну, старуха почти ничего из того разговора и не слышала больно надо ей прислушиваться Только один раз, проходя случайно мимо, услышала, как Мишка Кряк спрашивал у постояльца: а что, мол, ты еще не разбогател? «Еще нет, ответил на то квартирант. Но на днях разбогатею, это точно. Быть, дескать, того не может, чтобы они не согласились на мои условия!» «А кто они-то», спросил на это Мишка Кряк. На что квартирант ответил: «А это, мол, разлюбезный ты мой колдырь, не твоего ума дело». А вскоре Мишка с Виталей ушли, а говорили ли они еще что-нибудь перед уходом того Макаровна не слышала.
Значит, тогда было воскресенье, за ним понедельник, а уж потом наступил и вторник. И только во вторник вечером, когда уже совсем стемнело, Пантелеев куда-то отлучился. На этот раз он вернулся скоро, часа, наверное, через полтора, и в таком ужасном виде, что старуха прямо-таки вскрикнула и руками всплеснула. Одежда на нем была вся, как есть, испачкана и местами изодрана, лицо в крови А на губах как будто застыла улыбка, и это была такая страшная улыбка, какую старуха не видела за всю свою жизнь а уж она-то навидалась на своем веку разных улыбок!
Ничего, бабуля, все это пчелы! То есть, говорю, пустяки! произнес он, все так же страшно улыбаясь. Коль они так, то теперь для меня это дело принципа!
Да ты хоть умойся да рубаху смени! посоветовала старуха.
Квартирант послушно умылся, так же послушно сменил рубаху, затем подошел к Макаровне уже без своей страшной усмешки и сказал:
Ты вот что, бабуля Уж ты никому и ничего про весь этот маскарад не говори, ладно? Он дотронулся до своего лица и указал на валявшуюся изодранную рубаху: Это все пустяки трын-трава, иначе говоря. А уж я тебе за твое молчание и за твою добрую душу отвалю столько грошей, что ты золотые зубы себе на старости вставишь! На курорты поедешь! В общем молчание А я пока буду готовиться к третьему тайму
Спрашивала ли Макаровна у постояльца, куда вечером во вторник он ходил и кто его так разукрасил? Нет, не спрашивала, хотя, конечно, спросить хотелось. Но она понимала все равно он не скажет. А то еще и придушит Макаровну за такое ее неуместное любопытство. Эвон как он умеет страшно улыбаться
Что было дальше? А вот что. На следующий день, в среду, прямо с утра, квартирант стал тосковать и кручиниться.
Очень может статься, сообщил он Макаровне, что ничего у меня из моей затеи не выйдет, вот что! Жила-то, конечно, золотоносная, да вот само золотишко в ней ой как глубоко расположено! Так что и не докопаешься! И уж как его при этом оберегают, не приведи и помилуй! И что мне делать, пока не знаю И останется у меня из всех земных сокровищ только эта безделушка!
Тут квартирант расстегнул рубаху, и Макаровна увидела, что у него на шее на тоненьком шнурочке висит то ли медальончик, то ли кулончик, то ли брошка в виде маленькой рыбки из желтого металла.
Вот такие у нас получаются дела, драгоценная ты моя бабуля! сказал квартирант и застегнул рубаху.
Конечно, старуха ничего не уразумела и из этой речи да она уже и не пыталась что-нибудь уразуметь. И насчет медальончика она также не может ничего сказать, тем более что и видела его лишь мельком. Она выслушала слова постояльца, в раздумье постояла и ушла по всяким хозяйственным делам.