Ах ты ж только и смог прохрипеть Тат и резко развел руки.
И чуть не заорал от восторга: драконий облик он, может, и утратил, но крылатые змеи всегда были сильнее людей и сильнее тварей Прикованного и сильнее всех Под напором Тата турова хватка разомкнулась. Тат ударил коленом. Попал куда-то в живот, тур захрипел и даже пошатнулся
Нечестно! Не по правилам! заулюлюкала толпа.
«Тут мои правила!» выдохнул Тат, глуша поганого быка кулаком по затылку
Тур резко вскинул башку. Острый рог пропорол Тату руку. Брызнула кровь, он заорал, отшатываясь. Выставив рога, тур ринулся на него. Тат метнулся в сторону, спасая живот от нацеленных рогов. Вопящая толпа метнулась в сторону лодка резко качнулась. Подскочивший Тат попытался отвесить туру пинка перелетит через борт и все будет кончено
С неожиданной для такой туши скоростью тур повернулся. Нога Тата врезалась в подставленную ручищу, тур ухватил его за ступню рванул. Змей хрипло завопил, не пойми каким чудом сумел кувыркнуться чтобы следующий удар нагнал его в кувырке. Громадный кулак возник откуда-то сбоку, медленно, словно пробиваясь сквозь вязкий кисель, пошел навстречу врезался в живот, заставляя сложиться пополам. С хрустом Тат рухнул на плетеный настил попытался вскочить
Громадная ножища поднялась над ним и с размаху опустилась на спину. Точно на незаживающую рану в позвоночнике. Тат закричал страшно, пронзительно. Острая, кинжальная боль раскатилась по позвоночнику, отдалась в пятки и выстрелила в голову. Под черепом точно колокола зазвенели и жуткая, оглушительная слабость накрыла его, позволяя только слабо подергивать руками и ногами.
Подскочивший тур сгреб противника в охапку и поднял над бортом.
Черная жижа вскипела, оскалившись множеством зубастых челюстей. Тур расхохотался и
Летят! пронзительно заорал кто-то. Летя-я-ят!
Тур разжал руки, роняя Татльзвума на палубу, и заорал еще громче:
Лодки под деревья! Быстро-быстро! Кто замешкается сам утоплю!
Его громадные лапищи исчезли из поля зрения, плетеная палуба задрожала от топота множества ног, лодка закачалась.
Митроха! Скоре кхе-кхе-кхе Скорее! где-то над головой прохрипела Ашша.
Резко скрипнула уключина закрепленного на носу шеста, лодка снова дрогнула и дерганными рывками двинулась куда-то. Тат застонал и перевернулся на спину. И прежде, чем лодка нырнула под кроны торчащих из воды низкорослых деревьев, успел увидеть, как в вышине на фоне багрового закатного неба неспешно плыл драконий клин. Внутри него все скрутило от боли, только вот болели не раны и не разбитый живот.
Эх ты, дурень! Как есть дурень! над головой закачались ветки, руки старой никсы ухватили его подмышки, хвост обвился вокруг пояса, и Ашша снова поволокла его на тюфяк. Лечила тебя, лечила, а ты вот опять Меня спасть кинулся. она смущенно хмыкнула и погладила его кончиком хвоста по щеке. Надо же!
«Тупая недозмея! хотелось заорать ему. Мне огнем чихать на тебя! Слышишь, чихать!»
Но никса уже привычно ворочала его с боку на бок, перетирая что-то между пальцами Он во все глаза уставился на рассыпающиеся в труху крылышки зеленых мертволесских мух!
Зачем это? прохрипел он.
Думаешь, чем я тебя лечила? точно также в ответ прохрипела Ашша. Травами и вот этим! и она принялась размазывать давленных мух ему по животу. Опухоли вытягивает, синяки Повезло нам, когда они на нашем болоте плодиться стали. она потерла выпачканным в мухах пальцем ссадину на его скуле. Позвала. Митроха, иди сюда! Погляжу, что у тебя там со спиной!
Занят я! пихая перед собой туесок, Митроха заполз под крышу. Чуть не потоптали все, твари ногастые, еле спас. он запустил пальцы в короб, вытаскивая оттуда горсть червяков. Держи, Аш
Тат резко сел на постели. Выдохнул, пережидая короткий всплеск боли. Протянул руку и сцапав с ладони Митрохи червей, сунул себе в рот.
Эй, ты что делаешь!
Татльзвум молча отпихнул сунувшегося к нему мальчишку, вырвал туесок у него из рук, и мрачно нахохлившись, принялся жадно пожирать все, что там было. Внутрь он старался не смотреть, только запускал пятерню раз за разом, и жевал, жевал
Ты! Лизун! Гад такой! Отдай! Это Ашшино! надрывался Митроха.
Оссставь. мучительно сглатывая, едва слышно прошипела старая никса. Он выздоравливает. Ему нужны силы.
«Да. скребя пальцами по пустому дну туеска, думал Тат. Мне нужны. Мне.»
Сейчас
Залезай. скомандовал Татльзвум.
Криза остановилась, тупо глядя ему в спину. Спроси ее, сколько они шли час, или два, или три, она бы не ответила. Идти оказалось неожиданно тяжело. Невероятно тяжело. Черная грязь липла на подошвы, ботинки быстро отяжелели, и отдирались от тропы с громким мерзким чвяканьем. Скоро она начала пошатываться, а пару раза нога сорвалась с тропы. До сих пор горло пересыхало от страха, стоило вспомнить как алые глазки живущих в болотной жиже тварей двинулись в ее сторону. Оба раза Татльзвум, не оглядываясь, будто видел спиной, выдергивал ее обратно. Но темп не сбавлял, заставляя Кризу с колотящимся от ужаса сердцем вприпрыжку бежать за ним. Выходит, потеряв драконий облик, силу и выносливость он сохранил? Она с любопытством глянула ему в затылок и поняла, что смотрит уже в лицо Татльзвум обернулся.
Залезай, кому говорю! нетерпеливо повторил он и видя, что она все также непонимающе смотрит на него, подхватил за талию. Криза коротко взвизгнула и поставил на дно узкого легкого челнока. Садись! коротко скомандовал он, и Криза послушно плюхнулась на носовую скамью.
Татльзвум ступил следом лодка даже не качнулась пошарил у борта и выпрямился на корме уже с длинным шестом в руках. Оттолкнулся челнок резко стронулся с места и на удивление быстро и легко заскользил по густой болотной жиже.
А а куда мы едем?
Залитая серебристым светом черная равнина простиралась во все стороны, насколько хватало глаз. Торчащие из жижи искореженные низкорослые деревца казались жуткими чудовищами, караулящими добычу, и Криза даже не удивилась, когда ветви ближайшего дерева судорожно дернулись и выстрелили в ее сторону. Не удивилась, не испугалась, ничего не успела понять
Падай! рявкнул Тат, и она рухнула на дно челнока.
Банг! шест свистнул над головой и замер, когда похожая на щупальце гибкая ветвь обивалась вокруг.
Дерево напряглось Татльзвум тоже напрягся Мгновение они застыли, перетягивая шест Рывок! Дерево дернуло к себе, потащив лодку прямо в гущу вскинувшихся ветвей. Криза пронзительно завизжала, увидев на каждой ветке яростно щелкающую зубами пасть.
Отпускай! Отпускай! заверещала она, но Татльзвум застыл, крепко держась за шест оцепенел от ужаса?
На четвереньках Криза метнулась к нему: повалить, отобрать шест, спасаться
Лодчонка с размаху врезалась в узкий древесный ствол и в тот же миг он вспыхнул, весь охваченный огнем. Дерево заорало: страшно, пронзительно. От ввинчивающегося в уши визга вскипали мозги, а беспорядочно дергающиеся ветки-щупальца с силой оттолкнули оказавшуюся такой опасной дичь. Раскачиваясь с борта на борт, челнок стремительно понесся прочь по черной жиже. Цепляющаяся за скамью Криза только смотрела как в ночной тьме хищное дерево пылает яростным желто-алым огнем.
Туда, где удобнее. И безопасней. балансируя на корме с шестом в руках, сказал Татльзвум.
Что? Криза обернулась, нервно облизывая враз пересохшие губы.
Ты спрашивала, куда мы едем. напомнил он.
Ты ты не можешь дышать огнем! глядя на него широко распахнутыми от изумления глазами, выпалила она. Ты не должен!
Ну если не должен то и не дышу. в его словах прозвучала едкая горечь. Но зато могу пользоваться вот этим! и он бросил ей прямо в ладони что-то небольшое, коричневое, пахнущее прелью.
Криза невольно поймала это самое нечто связанными руками, и вскарабкавшись обратно на скамью, принялась рассматривать.
Это гнилушка. разочарованно протянула она.
Это гнилушка-огневушка. покачал головой Татльзвум. Бег разогнавшейся лодки начал затихать и он снова взялся за шест. Сожми ее: чуть-чуть, аккуратно
Криза покорно чуть шевельнула пальцами Внутри пористой, пачкающей пальцы гнилушки затеплился крохотный огонек, а потом медленно начали распространятся волны тепла, приятно грея кончики пальцев.
А если стиснуть посильнее, столб пламени будет не как от дракона, конечно но как от человечьих огнеметов.
Человечьих огнеметов Криза никогда не видела, но поторопилась разжать пальцы.
Хищные деревья хорошо горят, особенно старые они жиром своих жертв до кончиков веток пропитываются, вот и блуждающая на его губах усмешка не позволяла понять то ли он так жутковато шутит, то ли и вправду но Кризу передернуло.
Сожми чуть-чуть и сунь под рубашку. заметив эту ее дрожь, велел Татльзвум. Скоро станет совсем холодно он кивнул на клочья редкого тумана, неторопливо сгущающегося над водой. Криза глядела на туман с подозрением: точно такие же клочья недавно выползали из ее спальной пещеры а потом там оказался Татльзвум!
По ближайшему туманному облачку пробежал уже знакомый радужный отблески облачко разрослось и от него потянуло влажной стужей. Она опасливо покосилась на гнилушку, подумала и действительно засунула ее под подол рубахи. Потянуло мягким уютным теплом и Криза почувствовала как тяжелеют веки: не заснуть бы А впрочем Почему бы и нет? Пусть убивает, только не будит
Ее бесцеремонно похлопали по макушке шестом. Криза с трудом разлепила веки.
Не спи замерзнешь. Насмерть. Никакая гнилушка не поможет. отрывисто скомандовал Тат. Туман вокруг сгущался, теперь от него тянуло леденящим холодом, от которого все сильнее крутило руки и ноги.
На вот он оставил шест и протянув ей флягу, похожую на тубу из пестрого пластика с навинчивающейся пробкой-стаканчиком.
Такие из мира людей возят, они тепло сохраняют! Откуда у него?
Пей! Татльзвум глянул через плечо, увидел как она нерешительно застыла, баюкая флягу в ладонях. Не отравлено. Убить я тебя могу гораздо проще и быстрее.
Криза все еще подозрительно поглядела на флягу: а может, его позабавит убить ее именно так? Но в конце концов, она ведь понимает, что не доживет до рассвета, так какая разница? Она отвернула крышечку и принялась наливать странно пахнущий напиток того же цвета, что и болотная жижа. Жидкость в чашке вдруг вспыхнула по поверхности прошла волна сияния и внутри заплясали мелкие искорки.
Давай-давай! хмыкнул Татльзвум.
Подбодрить не подбодрил, но терять нечего, а любопытно же она такое впервые видит! И она осторожно пригубила Теплая волна прокатилась по горлу и ухнула в желудок. Там, кажется, сплясала и разлетелась по всему телу короткими веселыми искорками и Криза шумно выдохнула. Тяжелая, свинцовая усталость, от которой болело все тело, схлынула, а в голове стало ясно и звонко, и кажется, даже видеть в темноте она начала лучше.
Один стакан. с интересом наблюдая за ней, хмыкнул Татльзвум. Не больше. И не чаще одного раза в седмицу.
Жмурясь от удовольствия, Криза прихлебывала из стаканчика даже если он решил ее взбодрить, чтоб она ощутила собственную смерть во всей полноте хоть ненадолго отступившая застарелая усталость уже радовала!
Что это? не сдержавшись, с любопытством спросила она, заглядывая в опустевший стаканчик.
Почки того самого дерева, которое на нас напало. неожиданно охотно отозвался Татльзвум.
А как же? она снова оглянулась пылающее дерево превратилось в крохотный огонек на черном горизонте. Оно же нападает?
Ну или оно тебя съест или ты его выпьешь. меланхолично откликнулся Татльзвум. На Болоте мно-ого интересного. еще разок оттолкнулся шестом и бросил. Флягу можешь оставить себе.
Криза посмотрела на флягу с невольным удовольствием, понюхала разобраться бы, из чего сделано это чудо, и она разберется, стоит ей только попасть в лабораторию Рука ее дрогнула, едва не расплескав драгоценную жидкость, и она вскинула на Татльзвума полные растерянности и изумления глаза:
Ты не собираешься! воскликнула она так громко, что болото в ответ чавкнуло, явно не одобряя манеру шуметь по ночам. Ты не будешь меня пытать или еще как-то заставлять снова сделать тебя крылатым змеем! Ты ты хочешь меня подкупить? это было так невероятно, что у нее сорвался голос. Ты?
Он снова обернулся, улыбаясь страшно и жестко:
Жалеешь, что сказала, будто не можешь вернуть мне драконий облик? Пообещаешь теперь все сделать? На самом деле или чтоб потянуть время до рассвета?
Ответить она не успела. Нос лодки нырнул в выросшую перед ними белую стену тумана и Татльзвум пропал, точно его и не было.
Год назад
Наконец-то! Татльзвум вскинул голову, прислушиваясь к доносящемуся с палубы шуму.
Ашша! Ашша! орал там. Выходи! Тебе работа есть! Выходи быстро, кому сказал!
Вопли перемежались громкими стонами, руганью и топотом, будто кого-то волокли.
Раненый? Ашша вскинулась, намереваясь рвануть из спальной «плетенки».
Стоять! прошипел Тат, рывком бросаясь ей наперерез и прижимая хвост старой никсы к полу. Быстро пошла обратно! И чтоб ни звука!
Но там раненый! растерянно пробормотала Ашша.
Очень хорошо, что раненый, замечательно, что раненый! одобрил Тат. Он ждал уже три дня! Он бы и сам кому-нибудь что-нибудь оторвал вот только не придумал, как сделать это незаметно. Сиди тут, ясно? Пока не позову.
Ты всю нашу еду забираешь! Если Ашша не будет лечить, и того не станет! Что сам есть будешь? почти по-змеиному прошипел Митроха, и тут же согнулся, отчаянно хватая ртом воздух, от короткого тычка под ребра.
Тебя, безголового, сожру. Только попробуй ослушаться, Ашша! Сожру обязательно. Тат отбросил занавеску от входа и выполз на палубу.
Двое энатокет с изодранными ушами и питающийся запахами астем с перебитым носом затаскивали на палубу третьего тощего немолодого человека. Человек жалобно стонал, на грубо замотанной тряпками руке все шире расплывалось кровавое пятно.
Лизун, чего встал? энатокет неприязненно дернул в сторону Тата рваным ухом. Ашшу зови.
Она не придет. приваливаясь к краю «плетенки» и скрещивая руки на груди, обронил Тат.
Что значит, не придет? выпрямляясь, злобно бросил энатокет. Фотьку грызанули, ему Ашша нужна.
А самой Ашше нужна еда. равнодушно отозвался Тат.
Ну так вернется Быкоголовый и выделит ей! Зови! заторопил энатокет, а человек поддержал его протяжным стоном.
Занавеска дернулась, будто Ашша, заслышав этот стон, пыталась ринуться наружу. Пришлось быстро сунуть за занавеску крепко сжатый кулак. С той стороны притихли.
Поздно. аккуратно меняя позу, чтоб не заметно было, как он придерживает занавеску, обронил Тат.
Чего поздно-то? окончательно потерявший терпение энатокет шагнул было вперед и наткнулся на выставленную ладонь Тата.
Для Ашши поздно. Вы ее эти дни не кормили, вот она и слегла. Теперь ей бы кто помог, а она помочь никому не может. с доброжелательным интересом наблюдая как энатокет пытается «продавить» его руку и приблизится ко входу в «плетенку», пояснил Тат.
Чего ее кормить-то? влез возмущенный астем. Рта у него не было, голос звучал через нос и больше походил на гудение. Пошла, да набрала себе кто не сидит в лодке, тот всегда сытый!
Энатокет и даже прекративший стонать человек покосились на него одинаково неодобрительно: дескать, хорошо тому, кому достаточно понюхать еду, чтоб быть всегда сытому, а ты попробуй ее еще поймай!