Так травы. продолжая доброжелательно улыбаться и аккуратно отпихивать все рвущегося вперед энатокета, пояснил Тат.
Чего травы?
Или еду добывать, или лечебные травы искать. Мхи, опять же Лишайники Чтоб вот тебе кровь остановить. Тат вдруг ткнул пальцем прямиком в повязку. Человек взвыл. Энатокет, перед которым вдруг исчезло препятствие, едва удержался на ногах.
Вот пусть и лечит теми самыми травами. Мхами поднимая на него измученный взгляд, прохрипел человек.
А не осталось. легко отмахнулся Тат. Еды нет, вот, пришлось заварить, чтоб хоть как-то продержаться. Новых набрать сил у Ашши нет, вот и получается лечить вас больше некому. и равнодушно закончил. Подыхайте так.
Ах ты ж уронив раненного, энатокет и астем ринулись на Тата с двух сторон. Легкий шаг вперед и в сторону Тат вдруг оказался совсем рядом с энатокетом, дернул за край, заворачивая противника в его же собственное ухо, крутанул Энатокет полетел вслед проскочившему мимо Тата астему и врезался головой тому в спину!
Бум! Бум! они попадали как кегли в человечьем боулинге, где Тату однажды довелось побывать: астем носом в палубу, энатокет носом в твердые пятки самого астема.
Мой нос! Опять! прогундосил астем, зажимая кровоточащий нос. Как я теперь есть буду!
Вопрос в другом: как будет есть Ашша? все также ласково поинтересовался Тат.
Как раньше! Наловит да съест! барахтаясь в собственном ухе, продолжал упрямится энатокет. Пока ты тут не появился, ее все устраивало! Вот сейчас еще народу позовем и тебя снова не станет!
Может быть. согласился Тат. Всей толпой вы меня прибьёте. Только видишь вон там люк? он ткнул в палубу. Я его еще два дня назад прорезал. Полезете: открою и отправлю всех к вашим глазастым-зубастым. Вместе с Ашшей. Если вам жратва дороже жизни он окинул выразительным взглядом корчащегося на палубе человека. так и лекарь без надобности!
У меня на лодке то, что я за сегодня насобирал возьмите. И отдайте этому прохрипел человек.
За три дня. невозмутимо повысил цену Тат. А вы как думали? Сколько дней не кормили, столько и отдать должны. Это я еще не спрашиваю, сколько времени она и себе еды, и вам лекарства сама собирала!
У меня столько нет все Быкоголовому сдал, когда он на обмен уходил.
Попроси приятелей, человек, пусть тебе помогут. Ты вот он пнул пытавшегося подняться астема. Отработать можешь. Вынюхать для меня кой чего
Я плохо нюхаю. прогундосил астем. Видишь, нос сломан, да кровит еще Все из-за тебя!
Ну хочешь, Ашша и тебя полечит? щедро предложил Тат. За отдельную плату.
Астем бурно засопел, дергая здоровенным, как рулевое весло, носом.
Ну что ж ты так страшно ругаешься, носатик? укоризненно покачал головой Тат. Тут же женщина и даже ребенок!
Я не ребенок! из-за занавески выкрикнул Митроха.
Пожалуйста, парни! взмолился человек, прижимая к себе раненную руку. По вискам его катились крупные капли пота, а самого лихорадило. Я потом вам отработаю!
И поторопитесь. хмыкнул Тат. Сперва еда потом лечение.
Ладно энатокет одарил Тата ненавидящим взглядом и шагнул через борт. На ходу бросил. Быкоголовый через день-два вернется все узнает! Он тебя просто прибьет!
Ты, главное, сейчас глупостей не делай. напутствовал его Тат. Ну а ты он присел на корточки рядом с астемом. Говоришь, Быкоголовый на обмен пошел?
Я такого не говорил. свистнул носом астем. И уточнил. Говорил не я.
Ты на мелочи не отвлекайся: что на что он меняет?
Ну так астем явственно растерялся. Что мы по болотам собираем, то и меняет: гнилушки-огневушки, мух, почки да кору со смерть-деревьев, синих червяков ими хоть дерево, хоть лозу натри крепче камня становятся. астем покосился на выпиленный в палубе люк. Так и знал, что Ашша свою лодку не по правилам делала ну да где ей
Где ей отвлекаться, когда она твой сломанный нос лечила. в тон подхватил Тат и по растерянной физиономии астема понял, что угадал. А ты помочь и не подумал, верно?
«Вот и замечательно, что не подумал. А то начал бы я в палубе люк делать, а ее никакой нож не берет»
На что меняет? поторопил Тат, пока астем переваривал совершенно новую идею: делать что-то вместо Ашши, пока та лечит.
На что надо. Правда, на что нам надо на то и меняет! взвыл астем, получив кулаком по ребрам. Иголки там нитки ткани
А где? вкрадчиво поинтересовался Тат.
Только он и знает. откликнулся астем. Уносит приносит Всегда сам ходит: ну так он вон какой здоровый, любой груз утащит.
Вот как пробормотал Тат, наблюдая как мрачный энатокет забирается обратно в лодку. Мрачно скривившись, кинул Тату под ноги мешок. Ашша! негромко позвал тот.
Словно ею выстрелили, старая никса вылетела на палубу и кинулась к раненому.
Вжик! повязка развалилась под ударом ножа. Ашша расстроенно цокнула языком. Митроха! Тащи жабу!
Выскочивший следом Митроха уже нес на вытянутых руках бочонок. Ашша запустила руку, вытащив наружу угольно-черную жабу с ярко-оранжевыми бородавками. Перевернула, стиснула обеими руками скользкое жабье тельце, так что глаза жабы выпучились еще больше из бородавок на кровоточащую рану брызнула жидкость рана зашипела, забурлила, извергая темный то ли гной, то ли проникший в рану яд.
А ведь жабу такую прокормить тоже, небось, не просто. задумчиво пробормотал Тат и принялся осматривать принесенные припасы. Выгреб из коробки горсть розовых червей от них больше всего сил прибавлялось и закинул мешок за спину. Жуя на ходу, вернулся к астему.
Ты ж Ашшу накормить хотел? издевательски прищурился тот.
Тат только окинул этого заботливого долгим насмешливым взглядом.
Я тебе дам понюхать. Потом. Когда отработаешь. пообещал он и кивнул на болото. Пошли!
Куда? опешил тот.
Узнаем, куда ваш Быкоголовый ходит. и прежде, чем астем успел дернуться, прижал к его животу прихваченный с палубы нож. Рот в смысле, нос закрой и топай в челнок. Вы, астемы, след и на воде возьмете, лучше любых псов. и спихнул астема в привязанный у лодки узкий челнок.
Оглянулся энатокет держал отчаянно дергающегося человека, а Митроха с Ашшей склонились над его рукой. Промедлил мгновение тряхнул головой и спрыгнул следом.
У меня нос сломан. хмуро напомнил астем. А Быкоголовый мне потом его из-за тебя еще раз сломает.
А я тебя так просто убью. Сейчас. Ну или попозже если не найдем. равнодушно пообещал Тат. Так что жить хочешь греби и нюхай!
Астем насупился еще больше и оттолкнувшись шестом, направил лодку к колышущейся вдалеке стене тумана.
Сейчас
Туман колыхался вокруг, будто стена из киселя молочного, но с ягодами потому что время от времени его расчерчивали яркие цветне прожилки: малиновые, оранжевые, чернично-синие И тут же тонули в дышащей ледяным холодом непроницаемой белизне. Иппокризия обхватила себя руками за плечи, радуясь тому, что под рубашкой у нее тихонько пульсирует теплом гнилушка-огневушка.
Зато цвет лица улучшится. хмыкнул Татльзвум и в ответ на непонимающий взгляд Кризы очень серьезно пояснил. Увлажняет, говорят, туман. Разлить бы по бутылкам стоило б не меньше, чем заживляющая мазь на тертых мертволесских мухах.
Мазью на мухах мертволесских только и могла повторить Криза. Мертволесские мухи это болезнь, боль и смерть по всему Ирию, это Какая еще заживляющая мазь?
Отличная. ответил Татльзвум видно, последние слова она выпалила вслух. Опухоли вытягивает. У нас тут много еще чего любопытного есть. искушающе продолжал он. И я даже дам тебе попробовать если ты, конечно, сделаешь, что мне нужно.
Я Ты страдальчески пробормотала Криза и смолкла. Ну и что отвечать? Что она действительно понятия не имеет как вернуть ему драконий облик? И пусть убивает, Шешу с ним? Теперь, когда ей больше не грозила боль и издевательства, спокойно ждать смерти на рассвете не получалось: отчаянно, до слез, до крика хотелось жить! Кинуться на Татльзвума, молотить его кулаками, пинаться, орать: «Отпусти меня, слышишь, отпусти!» И он бы даже отпустил. Если бы они сторговались. Криза ему драконий облик, а он ей то самое «много любопытного», которое упоминает так вскользь и небрежно, явно заставляя ее гадать: что же там еще такое? Только вот товара для этой сделки у нее нет: она разработала способ лишить дракона крылатого облика, но никогда не задумывалась как вернуть обратно. И от того пинаться и орать хотелось еще сильнее.
Вот как прошелестело совсем рядом и Криза с испуганным вскриком отпрянула. Непонятно как, только что стоявший на корме Татльзвум оказался рядом будто перенесся вместе со скользнувшей вдоль борта струйкой тумана. И теперь глядел на Кризу в упор жутко фосфоресцирующими глазами. Значит, и правда не знаешь.
Ты Ты больше не похож на своего брата Айтвараса. вдруг словно впервые увидев его лицо, выдохнула Криза. Через щеку Татльзвума тянулась белая ниточка шрама раньше ее не было. Еще один шрам красовался в углу глаза, и третий на виске. А как же заживляющая мазь на мухах?
Ну знаешь, за пять дней по-моему, неплохой результат! возмутился Татльзвум, проводя кончиками пальцев по лицу.
Пять непонимающе начала Криза и вдруг вскинулась. Ты хочешь сказать, что эти шрамы ты получил пять дней назад? Пять? Врешь!
Обвинять во лжи истинного дракона Лун, сына Матери нашей Владычицы? прошипел Татльзвум так знакомо, что Криза вздрогнула. Не много ли на себя берет человечка, из милости принятая в Пещерах?
И вот тут Криза поняла, что с нее довольно.
Милоссссти? зашипела она в ответ. Я принята в Пещерах из милости? Как же ты мне надоел, Татльзвум Ка Рийо, со своим безголовым высокомерием! она вскочила, узкий челнок резко качнулся, едва не черпая бортами туман, Татльзвум зашипел, но Кризе было все равно. Как ты мне невозможно, до тошноты, надоел за последнюю сотню лет! Да в ваших Пещерах жить нормально начали только после того, как я к вам перебралась! До этого вас или никакой Зевсовой молнией не прибьешь, или сразу брык! и хвосты откидывали от любой болячки! Шешу тебя дери, я Иппокризия, дочь Гиппократа, пра-правнучка бога врачевания Асклепия! Вот этими самыми руками я вылечила тысячи десятки тысяч людей и драконов и других существ! Я создавала больницы в двух мирах! И основывала монастыри и дружила с герцогами, и королями, и да на мне даже проклятье и то от богини! И чтоб змееныш, на котором еще скорлупа толком не потрескалась, смел меня оскорблять?!
Замерший на носу челнока Тат уставился на нее, прижимая к себе шест, точно последнее свое оружие. Некоторое время они плыли в молчании: две фигуры в лодке казались темными силуэтами на белом фоне тумана.
Так я же сын Табити-Владычицы! по-детски обиженно пробурчал вдруг Тат. И не змееныш, а взрослый змей!
Это брат твой, младший, Айтварас Жалтис взрослый, а ты змеенышем был, змеенышем и остался! Наглым, бесполезным, ни к чему не пригодным! Чего, ну вот чего ты добился сам ты, черно-красный огненный Татльзвум Ка Рийо?
Я воевал! швыряя на дно челнока шест, заорал в ответ Тат.
Ты предавал! Эгоистичный, самовлюбленный змеишка, ты ввязался в заговор, потому что тебя, видите ли, недостаточно ценили! Хоть бы задумался а за что тебя ценить? Ты никто!
Я дракон Лун! озверевший Тат подскочил к Иппокризии и схватил ее за плечи.
Великое достижение! глядя ему в лицо сузившимися от ярости глазами, выплюнула она. Вывалится из-под хвоста не у кого-нибудь, а лично у главной драконицы! А еще? Ну хоть что-нибудь?
Ты-ы! встряхивая ее за плечи, провыл Татльзвум. Собранные в небрежный пучок волосы Кризы разметались по плечам. Ты-ы-ы! челнок под их ногами качался туда-сюда, в любое мгновение грозя вывалить обоих прямиком в туман.
Белая стена взбурлила, жадно, предвкушающе вспучилась
Ты! в третий раз выпалил Татльзвум и вдруг резко повернул ее, прикрывая ее плечом от тянущихся к ней щупалец белого тумана. Отомстила, выходит, человечка? угрожающе нависая над ней, прохрипел он.
Нет, не отомстила! не отводя глаз от нависшего над ней Тата, отчеканила она в ответ. Решила проблему! За тот год, что тебя не было, меня никто не смел оскорбить!
Ты их просто не бесила так, как меня! встряхивая ее при каждом слове, заорал Тат. Ходила по Пещерам, будто ты не человечка и даже не змеица а будто сама Мать-Владычица! У меня внутри все жгло, когда я тебя видел, а ты взрослую корчила! И это твое: «Как себя чувствуешь, зме-е-ейчик?» А я не змейчик! Я змей! Взрослый змей! он вдруг оттолкнул ее от себя, она плюхнулась на скамью и расхохоталась.
Он смотрел на нее, в ярости сжимая и разжимая кулаки, а она смеялась, стряхивая налипшие на щеки пряди и туман дрожал в такт ее смеху.
Это что же наконец отхохотавшись, спросила Криза. Я тебе нравилась, что ли? И ты донимал меня своими оскорблениями как людские мальчишки дергают девчонок за косички? А еще говоришь, что взро-ослый? она снова по-кошачьи фыркнула. Всерьез думал, что так привлечешь мое внимание маленький змейчик?
Теперь я даже не змейчик. Благодаря тебе! отворачиваясь, глухо буркнул он. Мне вот только любопытно: что, если Мать наша Владычица узнает? Что ты умеешь лишать драконов крылатого облика?
Криза вдруг подалась к нему навстречу, близко-близко, и прошептала, почти касаясь своими губами его губ:
А она знает.
Что? Татльзвум застыл, продолжая сжимать ее в почти-объятиях.
Неужели ты думаешь, что в Ирие можно что-то сотворить с драконом без ведома Матери вашей Владычицы?
Мне удавалось! возвращаясь на свое место на носу, презрительно хмыкнул он.
Недолго! в тон ему откликнулась Криза. Так что можешь не сомневаться она разрешила. и с некоторым смущением косясь в его враз закаменевшее лицо, пробормотала. Как еще она могла спасти твою жизнь? Если бы Айтварас Жалтис тебя и помиловал, Вереселень Рориг и Сайрус Хуракан обязательно потребовали казнить. А казнь дракона, это все-таки Криза неопределенно повела плечом. Ты, все же, ее сын. Она спасла тебя как смогла, а мне Я, конечно, в теории предполагала, какие нервы надо пережать, чтоб не допустить смены облика, но кто б мне дал попробовать на практике? А так очень удачно материал для эксперимента подвернулся.
Материал Для эксперимента Я наконец сказал он и во взгляде его плескалось такая пламенная ярость, что казалось весь потерянный огонь перетек туда. Что ж, Иппокризия, создательница и основательница и сквозь зубы, с шипением. Экссспериментаторшшшша Молись своему пра-прадедушке, чтоб все эти твои лечения и эксперименты были не напрасны! Потому что друзья-короли тебе тут точно не помогут! он с силой оттолкнулся шестом, и вспарывая острым носом белую стену тумана, челнок вырвался снова на залитое лунным светом болото.
И Криза увидела
Год назад
Насквозь мокрый, с облепленными грязью ногами Татльзвум стоял, тяжело опираясь на шест. На половине пути правящего челноком астема пришлось сменить, иначе тот бы просто свалился, и теперь Тат думал, как бы не рухнуть самому: гнать челнок по вязкой болотной жиже оказалось неожиданно тяжело. Шест увязал, и выдернуть его стоило немалых усилий. Пару раз ему казалось, что за шест дергали с другой стороны, и приходилось цепляться за него изо всех сил. Потом челнок пришлось оставить и брести по колено в хлюпающей жиже, лупя шестом по всплывающим из ее глубин острым гребням и жадным голодным глазкам. Каждый шаг давался все труднее и труднее, а когда туман вдруг раздался, Тат полетел кувырком по невысокому травяному склону. Поднимался с трудом, цепляясь за шест и чувствуя, как дрожит каждая жилка. Вывалившийся следом астем оглянулся на колеблющуюся стену тумана за спиной, на отливающую серебром гладь реки у их ног и ткнув пальцем вперед, напряженно спросил:
Это мы где?
Кисельные Берега. рассеяно обронил Татльзвум, тоже разглядывая городок. Рядом с которым никакого болота сроду не было. А вот туман да, туман был Тат не раз видел его с высоты драконьего полета, но даже не догадывался, что этот туман такой интересный. Он оглянулся на туманную стену, усмехнулся. А вот что с одних лишь киселей, пусть даже прославленных на весь Ирий, городишко существовать никак не мог, догадывался, да Хорошо, что хватило ума этими догадками ни с кем не делиться! Татльзвум готов был дать на отсечение хвост (которого и так нет!), что Быкоголовый пошел туда и в городе его ждали. Ты давай, нюхай! По тут сторону тумана мы ухоронку Быкоголового не нашли, значит, она должна быть здесь.