Но мы наверняка сможем что-то придумать
Нет, не сможем. Нужно, чтобы кто-нибудь о нем заботился. Он самый непрактичный и не приспособленный к жизни человек на свете Он никогда не покупает еду, не заправляет машину, и если я его брошу, то сама же буду все время ужасно за него волноваться.
Джейн Вам нужно подумать о себе
Я приеду как-нибудь в другой раз. Передайте моей бабушке, что я обязательно приеду в другой раз.
Дэвид молча обдумал услышанное. Допив виски, он поставил пустой стакан.
Ну хорошо, давайте оставим все как есть. Я уезжаю в Лос-Анджелес завтра утром, около одиннадцати. Я забронировал для вас билет на рейс в Нью-Йорк на утро вторника. Что мешает вам подумать до завтра, и если вы измените решение
Не изменю.
Он проигнорировал эти слова.
Если вы измените решение, то вас ничто уже не сможет остановить. Он поднялся, и его фигура нависла надо мной. А я все-таки считаю, что вам стоит поехать.
Я не люблю, когда надо мной нависают, поэтому тоже встала.
Вы, похоже, были уверены, что я поеду с вами.
Я надеялся на это.
Вы считаете, что я просто ищу отговорки, не так ли?
Отчасти.
Я чувствую себя виноватой перед вами из-за меня вы совершили такое путешествие, а теперь вынуждены уезжать ни с чем.
Я был в Нью-Йорке по делам. И я рад, что познакомился с вами, жаль только, что не застал вашего отца. Он протянул мне руку. До свидания, Джейн.
После секундного замешательства я вложила свою руку в его ладонь. Американцы не часто обмениваются рукопожатием, так что я успела от этого отвыкнуть.
И я передам от вас большой привет вашей бабушке, добавил Дэвид.
Да, и Синклеру тоже передайте
Синклеру?
Вы же видите его, не так ли? Когда он приезжает в Элви?
Да. Да, разумеется, вижу. Я обязательно передам ему привет от вас.
Скажите ему, чтобы он писал, добавила я и, нагнувшись к Расти, стала гладить его, потому что мои глаза наполнились слезами, а я не хотела, чтобы Дэвид Стюарт увидел это.
Когда он уехал, я вернулась в дом и подошла к столу, на котором отец хранил все свои бумаги. Немного поискав, я нашла, одно за другим, четыре письма, оставленные без ответа. Все они были вскрыты и, очевидно, прочитаны. Я не стала их читать. Инстинкт взял верх. В любом случае я и так знала, что было в этих письмах, поэтому просто вернула их туда, откуда взяла, засунув поглубже.
Затем я встала коленями на подоконник, открыла окно и высунулась наружу. Было очень темно, океан казался черным как смоль, воздух был холодным, но все мои страхи улетучились. Я думала об Элви и мечтала оказаться там. Я думала о гусях, летящих по зимнему небу, и запахе торфа, горящего в камине в холле. Я думала об озере, ослепительно-голубом и гладком, как зеркало, а порой сером и покрытом белыми пенистыми волнами из-за дующих с севера ветров. Мне вдруг так сильно захотелось оказаться там, что это желание причиняло мне почти физическую боль.
И я злилась на отца. Я не хотела покидать его, но ведь он мог обсудить этот вопрос со мной, дать мне возможность самой принять решение. Мне двадцать один год, я уже далеко не ребенок, и меня оскорбляло такое отношение, которое я считала невыносимо эгоистичным и старомодным.
«Подождем, пока он вернется, пообещала я себе. Да, пусть только вернется! Тогда я спрошу его об этих письмах. Я просто скажу ему Я»
Но мой гнев был недолговечен. Я никогда не умела злиться долго. Не знаю, может, его остудил ночной воздух, но только он побурлил во мне и исчез, оставив после себя странное чувство умиротворения. В конечном счете ничего не изменилось. Я все равно знала, что останусь с отцом, потому что люблю его, потому что он хочет, чтобы я была рядом, потому что я нужна ему. Не было никакой альтернативы. Я не стану пытаться вывести его на чистую воду с письмами это только смутит его и унизит, а чтобы нормально сосуществовать в будущем, важно, чтобы он всегда оставался сильнее и мудрее меня.
Следующим утром я драила пол на кухне, когда вдруг услышала надрывистое ворчание старого «доджа», которое нельзя было перепутать ни с чем. Автомобиль переехал через холм и теперь спускался по дороге к Риф-Пойнту. Я поспешно протерла последний оставшийся островок потрескавшегося коричневого линолеума, затем поднялась с колен, отжала половую тряпку, вылила грязную воду в сток и вышла на заднее крыльцо встречать отца, на ходу вытирая руки о старый полосатый фартук.
День был потрясающий: жаркое солнце, синее небо, по которому стремительно неслись яркие белые облака, шум ветра над искрящейся водой и грохот высоких приливных волн, набегающих на пляж. Я уже успела постирать, и теперь свежее белье развевалось на веревке. Я нырнула под него и пошла дальше, к дороге, навстречу автомобилю, который подъезжал все ближе, подпрыгивая и накреняясь на ухабах и выбоинах дороги.
Я сразу же увидела, что отец был не один. Так как погода была хорошая, он сложил верх автомобиля, а рядом с ним сидела Линда Лэнсинг со своей безошибочно узнаваемой рыжей шевелюрой. Увидев меня, она высунулась из машины и помахала, и ее белый пудель, которого она держала на коленях, тоже высунулся и залился возмущенным тявканьем, так, словно у меня не было никакого права находиться здесь.
Расти, который в это время играл на пляже со старым обрывком корзины, услышал тявканье пуделя и немедленно прибежал спасать меня. Он бешено выскочил из-за угла дома с громким лаем и стал делать резкие выпады в сторону «доджа», оскалив зубы, словно не в состоянии дождаться той счастливой минуты, когда он сможет вонзить их в шею этого проклятого пуделя. Мой отец выругался, Линда вскрикнула и прижала пуделя к себе, пудель жалобно заскулил, и мне пришлось взять Расти за его блошиный ошейник, втащить в дом и приказать замолчать и вести себя прилично. Если бы я не сделала этого, он просто не дал бы нам ни малейшего шанса что-либо сказать друг другу.
Оставив надувшегося Расти в доме, я снова вышла на улицу. Отец уже вылез из машины.
Привет, милашка, сказал он и, подойдя ко мне, обнял меня и поцеловал. Это было так, будто меня обнимала горилла. Его борода царапала мне шею. Все в порядке?
Да, все хорошо. Я высвободилась из его объятий. Привет, Линда.
Здравствуй, дорогая.
Прошу прощения за собаку.
Я подошла, чтобы открыть ей дверцу. Она была при полном макияже, с накладными ресницами, в светло-голубом полуспортивном костюме и золотистых балетках. На пуделе был розовый ошейник, украшенный стразами.
Да ничего. Митци необыкновенно эмоциональна. Думаю, все дело в том, что она такая чистопородная.
Линда подставила мне щеку для поцелуя, сложив губки бантиком. Я поцеловала ее, и пудель опять затявкал.
Ради бога, сказал отец, успокой эту чертову собаку, после чего Линда бесцеремонно выбросила пуделя из машины и сама вылезла следом.
Линда Лэнсинг была актрисой. Примерно двадцать лет назад она объявилась в Голливуде как подающая надежды старлетка. Ее появление сопровождалось колоссальной рекламной кампанией, за которой последовал ряд довольно посредственных фильмов, где она обычно играла роль какой-нибудь цыганки или крестьянки в блузке на завязках, с открытыми плечами, малиновыми губами и задумчивым, хмурым видом. Но случилось неизбежное: этот жанр кино утратил свою популярность, и Линда точнее, ее стиль игры вместе с ним. Проявив проницательность а она никогда не была глупой, Линда быстро вышла замуж. «Мой муж для меня важнее карьеры», гласили подписи под их свадебными фотографиями, и на некоторое время Линда совсем пропала с голливудской сцены. Но позднее, когда она развелась со своим третьим мужем, а четвертого за жабры еще не взяла, Линда снова начала появляться на вторых ролях в кино и на телевидении. Для молодого поколения зрителей она была новым лицом и под умным руководством совершенно неожиданно обнаружила в себе комедийный талант.
Мы познакомились с Линдой на одной из скучных воскресных вечеринок у бассейна, которые были неотъемлемой частью жизни лос-анджелесского бомонда. Мой отец не отходил от нее ни на шаг, так как она оказалась единственной женщиной в этом месте, с которой можно было поговорить. Мне она тоже понравилась. У нее было довольно вульгарное чувство юмора, низкий и сочный голос и удивительная самоирония.
Мой отец не мог пожаловаться на недостаток внимания со стороны противоположного пола, но он всегда устраивал свои любовные дела с благоразумием, достойным восхищения. Я знала, что у них с Линдой начался роман, но едва ли ожидала, что он привезет ее с собой в Риф-Пойнт.
Я решила вести себя как ни в чем не бывало.
Вот так сюрприз! Как вы оказались в таком захолустье?
О, ты же знаешь, каково это, дорогая, когда твой отец что-то вобьет себе в голову. Подумать только, какой здесь воздух! Линда вдохнула полной грудью, слегка закашлялась и повернулась к машине, чтобы вытащить свою сумочку.
Именно в этот момент я увидела груду багажа на заднем сиденье. Три чемодана, большой чехол с нарядами, коробка с косметикой, норковая шуба в пластиковом пакете и корзинка Митци с розовой резиновой косточкой в комплекте. Я изумленно уставилась на эту гору вещей, но, прежде чем мне удалось что-либо сказать, мой отец отстранил меня и решительным движением вытащил два чемодана.
Ну же, не стой тут с открытым ртом, сказал он мне. Лучше помоги перенести вещи.
С этими словами он направился к дому. Линда, взглянув на мое лицо, сразу же тактично решила, что Митци нужно пробежаться по пляжу, и исчезла. Я пошла было за отцом, но спохватилась и, вернувшись к машине, взяла собачью корзинку.
Отца я нашла в гостиной. Он положил два чемодана на пол посредине комнаты, бросил свою кепку с длинным козырьком на стул и выгрузил из кармана на стол пачку помятых писем и стопку каких-то бумаг. В комнате, которую я только что убрала и привела в порядок, в одно мгновение воцарился сущий хаос. Мой отец мог произвести такую перемену в любом помещении; ему стоило только войти и порядка как не бывало. Теперь он шагнул к окну, высунулся в него, полюбовался видом и шумно вдохнул морской воздух. Через его массивное плечо я видела далекую фигуру Линды, которая резвилась с пуделем у кромки воды. Расти, все еще дуясь, понуро сидел на подоконнике и даже не стучал хвостом.
Отец повернулся и, запустив руку в карман рубашки, вытащил сигареты. Он казался довольным собой.
Ну, сказал он, ты не хочешь спросить меня, как все прошло? Он прикурил сигарету, затем поднял глаза и, нахмурившись, выбросил зажженную спичку в окно. Что ты стоишь и держишь эту собачью корзинку? Поставь ее куда-нибудь.
Я не послушалась его. Вместо этого спросила:
Что происходит?
Что ты имеешь в виду?
Я поняла, что все эти его сердечность, веселость и видимая беспечность были просто частью большого блефа.
Ты прекрасно знаешь, что я имею в виду. Я говорю о Линде.
А что Линда? Она тебе нравится, разве нет?
Конечно, нравится, но речь не об этом. Что она здесь делает?
Я попросил ее поехать со мной.
О господи! Со всей этой кучей барахла? И как долго она здесь пробудет?
Ну отец сделал неопределенный жест. Столько, сколько захочет.
У нее разве нет работы?
О, она ее бросила. Отец походкой хищника отправился на кухню за банкой пива. Я услышала, как открылась и снова захлопнулась дверца холодильника. Она начала уставать от Лос-Анджелеса так же, как и я когда-то. Поэтому я подумал: а почему бы и нет? Он снова появился в двери кухни с открытой банкой пива в руке. Я едва успел озвучить ей свое предложение, как она сразу же нашла желающих арендовать ее дом вместе с горничной, собрала вещи и приготовилась к отъезду. Отец опять нахмурился. Джейн, что ты вцепилась в эту собачью корзинку? Она тебе так полюбилась?
Продолжая игнорировать его вопросы, я глухо повторила:
Так сколько она здесь пробудет?
Ну, столько же, сколько и мы. Я не знаю. До весны, возможно.
Но тут нет места, сказала я.
Конечно же есть. И чей это вообще дом?
Отец опорожнил банку с пивом, ловко метнул ее в мусорную корзину через всю кухню и вышел на улицу за следующей партией багажа. На этот раз он отнес чемоданы в свою спальню. Я положила корзинку Митци и последовала за ним. С кроватью, чемоданами и нами двумя в комнате совсем не оставалось места.
Где она будет спать? спросила я.
А ты как думаешь? Отец сел на гигантскую монструозную постель, и пружины жалобно скрипнули. Прямо здесь.
Я не знала, что сказать. Я просто смотрела на него и молчала. Такого не случалось никогда, никогда прежде. Я задавалась вопросом, не выжил ли он из ума.
Наверное, выражение моего лица говорило само за себя, потому что отец вдруг принял раскаивающийся вид и взял меня за руки:
Джейни, ну не надо так. Ты уже не ребенок, и мне не нужно притворяться. Тебе нравится Линда, я не привез бы ее сюда, если бы не знал, что она тебе нравится. И она составит тебе компанию, ведь мне приходится оставлять тебя одну так часто О, перестань хмуриться, иди лучше приготовь кофе.
Я высвободила руки.
У меня нет времени.
Что это значит?
Мне мне надо пойти и собрать вещи.
Я выбежала из его комнаты, влетела в свою, вытащила чемодан, положила его на кровать, открыла и начала собирать вещи так, как делают герои в фильмах: выдвигая ящики один за другим и вываливая их содержимое в чемодан.
Из открытой двери за моей спиной послышался голос отца:
Что ты творишь?
Я повернулась к нему с охапкой футболок, ремней, шарфов и носовых платков в руках.
Я уезжаю.
Куда?
В Шотландию.
Он сделал широкий шаг в комнату и, оказавшись рядом со мной, развернул меня к себе лицом. Я быстро продолжила, не давая ему шанса вставить слово:
Ты получил четыре письма. Три от моей бабушки и одно от ее юристов. Ты открыл их, прочитал, но не сказал мне, потому что не хотел, чтобы я поехала туда. Ты даже не обсудил это со мной!
Отец все так же крепко держал меня за руку, но мне показалось, что краска сошла с его лица.
Откуда ты узнала об этих письмах?
Я рассказала ему о Дэвиде Стюарте.
Он объяснил мне все, заключила я. Но это было не обязательно, добавила я опрометчиво. Потому что я и так все знала.
И что же именно ты знала?
Что ты не хотел, чтобы я осталась в Элви, после того как умерла мама. Что ты не хотел, чтобы я когда-нибудь возвращалась туда снова. (Отец озадаченно смотрел на меня.) Я слышала! закричала я ему так, будто он внезапно оглох. Я была в коридоре, на лестнице, и слышала все, что вы с бабушкой наговорили друг другу!
И молчала об этом?!
А что бы изменилось, если бы я сказала?
Отец осторожно присел на краешек моей постели, как будто боясь помешать мне собирать вещи.
Так ты хотела, чтобы я оставил тебя в Элви?
Его бестолковость привела меня в ярость.
Да нет же, разумеется нет! Мне всегда нравилось быть с тобой, я бы не поступила иначе, но это было семь лет назад, а теперь я уже взрослая, и ты не имел никакого права прятать от меня эти письма, не сказав мне о них ни слова!..
Ты так сильно хочешь поехать в Шотландию?
Да, хочу. Я люблю Элви, ты знаешь, как много для меня значит это место. Я взяла щетку для волос, свои фотографии и запихнула их по бокам чемодана. Я Я не собиралась говорить тебе об этих письмах. Я думала, что так только огорчу тебя, к тому же я бы все равно не смогла уехать, потому что о тебе некому было бы заботиться. Но теперь все изменилось
Ладно, итак, все изменилось и ты уезжаешь. Я не буду тебя останавливать. Но как ты собираешься добраться до Шотландии?
Дэвид Стюарт уезжает из Ла-Кармеллы в одиннадцать. Если я потороплюсь, я его застану. Он забронировал для меня билет на завтрашний рейс в Нью-Йорк.
А когда ты вернешься?
О, я не знаю. Когда-нибудь. С этими словами я запихнула в чемодан книжку «Дар моря» Энн Морроу Линдберг, с которой никогда не расстаюсь, и пластинку Саймона и Гарфанкела.