Да, знал.
Поэтому Синклер вырос в Элви Что вы делаете?
Дэвид искал что-то в задней части ящика.
Вот еще, наконец произнес он, достав стопку снимков в тяжелых рамках, которые спрятали в самый дальний угол, подальше от глаз.
Что там? Я тут же отложила альбом, который держала в руках.
Он перебирал их в руках.
Еще одна свадьба. Догадываюсь, что вашей бабушки.
Эйлвин в один миг был забыт.
О, дайте же мне посмотреть!
Мы перенеслись в годы Первой мировой войны, эпоху узких юбок и громадных шляп. Группа людей позировала на стульях, как члены королевской семьи; высокие воротники и пальто-визитки, а на лицах невероятно торжественное выражение. Моя бабушка молодая невеста с пышной грудью была в кружевном наряде, ее супруг казался одного с ней возраста. Несмотря на темную одежду и длинные усы, у него был веселый и беззаботный вид.
Он кажется забавным, сказала я.
Думаю, таким он и был.
А это кто? Вот этот старик с баками и в килте?
Дэвид заглянул через мое плечо:
Вероятно, отец жениха. Не правда ли, он великолепен?
Какой он был?
Судя по всему, довольно интересный персонаж называл себя Бейли из Кернихолла. Их семейство с давних пор проживало в этих местах, и, согласно легенде, он обычно ужасно манерничал и строил из себя важную персону, в то время как на деле у него ни гроша за душой не было.
А где отец моей бабушки?
Вот этот впечатляющего вида джентльмен, я полагаю. Этот был совершенно из другого теста. Биржевой маклер в Эдинбурге. Он заработал много денег и умер богатым человеком. А ваша бабушка, добавил Дэвид тоном профессионального юриста, была его единственным ребенком.
Вы хотите сказать, что она стала наследницей?
Да, можно и так выразиться.
Я снова посмотрела на фотографию, на торжественные незнакомые мне лица предков, людей, благодаря которым я появилась на свет со всеми своими недостатками и маленькими талантами Людей, которым я была обязана своим лицом, веснушками и светлыми нордическими волосами.
Я никогда даже не слышала о Кернихолле.
А вы и не должны были услышать. Он изветшал и пришел в такое запустение, что в конечном счете его снесли.
Значит, моя бабушка никогда там не жила?
Думаю, жила год или два и, вероятно, в самых ужасных условиях. Но когда ее муж умер, она переехала сюда, купила Элви и здесь вырастила своих детей.
Значит начала я и осеклась. Я никогда особенно не задумывалась об этом и принимала как должное тот факт, что после смерти мужа бабушка осталась если и не богатой вдовой, то определенно хорошо обеспеченной. Но оказалось, что это было совсем не так. Элви, как и все в нем, был куплен за счет ее собственного наследства и принадлежал целиком и полностью ей. И получалось, что все это не имело никакого отношения к отцу Эйлвина.
Дэвид выжидающе смотрел на меня.
Значит что? напомнил он наконец.
Ничего. Я смутилась. Вопрос денег всегда заставлял меня испытывать дискомфорт черта, которую я унаследовала от своего отца, и я поспешила сменить тему. Кстати, откуда вы столько знаете обо всех этих людях?
Я же веду дела семьи.
А Ясно.
Дэвид закрыл альбом с фотографиями.
Вероятно, нам лучше убрать все это на место
Да, конечно. И, Дэвид Я не хочу, чтобы бабушка узнала, что я задавала вам все эти вопросы.
Я не скажу ей ни слова.
Мы положили альбомы и фотокарточки туда, откуда их достали, и задвинули ящик. Я поставила столик на прежнее место, а затем направилась к камину, нашла сигарету и прикурила ее от щепки. Распрямившись, я обнаружила, что Дэвид смотрит на меня. Ни с того ни с сего он сказал:
Вы выглядите очень красивой. Шотландия явно идет вам на пользу.
Спасибо, ответила я.
Именно так хорошо воспитанные американские девушки должны отвечать, когда им делают комплимент. (Англичанки говорят нечто вроде: «О, неправда, я выгляжу просто ужасно» или «Как вы можете говорить, что вам нравится это платье? Оно же отвратительно», что, я уверена, может отбить у людей всякую охоту говорить комплименты.)
И потом, внезапно застеснявшись и желая поскорее перевести разговор на другую тему, я предложила приготовить ему какой-нибудь напиток, а Дэвид сказал, что в Шотландии напитки не готовят, а разливают.
Только не мартини, возразила я. Ты не можешь налить мартини, пока не приготовил его. Это же очевидно.
Да, здесь вы правы. Хотите мартини?
Я задумалась.
А вы знаете, как его готовить?
Смею надеяться.
Мой отец говорит, что только два человека во всей Британии могут приготовить настоящий мартини, и он один из них.
Тогда я, должно быть, второй. Дэвид подошел к столику и засуетился над бутылками, льдом и лимонной цедрой. Чем вы сегодня занимались?
Я рассказала ему обо всех событиях дня вплоть до того момента, как приняла горячую ванну, а затем легла в постель. В заключение я добавила:
Вы никогда не догадаетесь, что мы запланировали на завтра!
Не догадаюсь. Расскажите.
Мы с Синклером собираемся на прогулку по Лейриг-Гру!
Это произвело впечатление, что мне польстило.
В самом деле?!
Да. Гибсон довезет нас до Бремора, а вечером встретит в Ротимурчусе.
А какая завтра предвидится погода?
Гибсон заверил нас, что чудесная. Он сказал, что ветер разгонит облака и будет «страсть как жарко».
Я смотрела на Дэвида и любовалась его загорелыми руками, темными, аккуратно подстриженными волосами и широкими плечами под мягким синим бархатом сюртука. Под влиянием импульса я спросила:
Не хотите поехать с нами?
Он направился ко мне через комнату с двумя бокалами в руках, в которых искрился золотистый напиток со льдом.
С огромным удовольствием поехал бы с вами, но завтра я весь день буду занят.
Я взяла бокал у него из рук и сказала:
Ну, может, в другой раз.
Да, возможно.
Мы улыбнулись друг другу, подняли бокалы и отпили. Мартини был восхитительным, прохладным и обжигающим одновременно.
Я напишу отцу, что встретила второго эксперта по мартини, заявила я, а затем вдруг кое-что вспомнила. Дэвид, мне просто необходимо достать одежду
Мой собеседник совершенно спокойно отреагировал на столь неожиданную перемену темы.
Какую одежду? невозмутимо отозвался он.
Шотландскую. Свитеры и прочие теплые вещи. У меня есть деньги, которые дал мне отец, но они в долларовых купюрах. Вы не могли бы обменять их для меня?
Да, разумеется, но куда вы собираетесь поехать за покупками? Кейпл-Бридж не назовешь модным центром севера.
Я и не хочу ничего модного, мне просто нужны теплые вещи.
В таком случае нет никаких проблем. Когда вы намерены отправиться за покупками?
В субботу.
Вы умеете водить машину вашей бабушки?
Уметь-то умею, но мне не позволено. У меня нет британских прав Но это не имеет значения, я сяду на автобус
Хорошо. Тогда приезжайте ко мне в офис я объясню, как его найти, и я отдам вам деньги, а затем, после того как вы запасетесь шерстяными вещами и если у вас не будет никаких планов, я угощу вас ланчем.
Правда? Я не ожидала такого поворота событий и пришла в восторг. Где?
Дэвид задумчиво почесал затылок:
Выбор невелик. Или бар «Краймонд армз», или мой дом, но моя экономка не приходит по субботам.
Я умею готовить, сказала я. Вы купите что-нибудь, а я это приготовлю. В любом случае мне было бы интересно посмотреть, как вы живете.
О, ничего особенного
Но так или иначе я пришла в восторг от подобной перспективы. Я всегда считала, что нельзя утверждать, будто знаешь мужчину, пока не увидишь его дом, его книги, картины, то, как расставлена мебель. Пока мы были в Калифорнии и всю дорогу до Шотландии Дэвид казался милым и предупредительным, но того требовали правила приличия. До сих пор я видела только одну сторону его характера: вежливый, воспитанный, учтивый. А сегодня он помог мне найти фотографию, которую я мечтала увидеть, ответил с огромным терпением на все мои вопросы и, наконец, пригласил меня на ланч. Я поняла, что открываю в нем все новые грани, и мне ужасно хотелось думать, что он чувствует то же самое по отношению ко мне.
К концу ужина меня снова одолела усталость или сказывалась разница во времени что бы это ни было, но, сославшись на насыщенный завтрашний день, я пожелала остальным спокойной ночи и отправилась в постель, где тут же крепко уснула.
Проснулась я немногим позже от завываний ветра, который предсказывал Гибсон. Ветер бился в стены дома, свистел под моей дверью, гнал по озеру маленькие волны, которые разбивались о причал и обрушивались на берег, покрытый галькой. И за всеми этими звуками ночи я расслышала чьи-то голоса.
Я потянулась к часам, увидела, что еще нет полуночи, и снова прислушалась. Голоса становились все отчетливее, и тогда я поняла, что они принадлежат бабушке и Синклеру. Они прогуливались по лужайке под окнами моей комнаты без сомнения, вывели собак на короткую прогулку вокруг дома, прежде чем запереть двери на ночь.
Подумал, что он сильно постарел, это был голос Синклера.
Да, но что тут поделаешь?
Отправь его на пенсию. Найми другого человека.
Но куда они пойдут? Их мальчики еще не женаты, им негде приютить родителей. Кроме того, он прожил здесь почти пятьдесят лет Столько же, сколько и я. Я не могу выпроводить его просто потому, что он стареет. Да он умрет через пару месяцев, если у него не будет работы!
Я с беспокойством осознала, что они говорят о Гибсоне.
Но он уже не в состоянии выполнять свои обязанности.
Послушай, с чего ты взял?
Это очевидно. Он не справляется с ними.
На мой взгляд, он вполне адекватно исполняет то, что от него требуется. От него же не ждут, что он будет проводить грандиозные охоты. Синдикат
Кстати, о синдикате, перебил ее Синклер. В высшей степени непрактично сдавать такое превосходное угодье одному или двум местным бизнесменам из Кейпл-Бридж. То, что они тебе платят, даже не покрывает расходов на содержание Гибсона.
Эти один или два бизнесмена, Синклер, мои друзья.
Какое это имеет отношение к делу? Как мне кажется, мы тут занимаемся чем-то вроде благотворительности.
Повисла пауза, а затем моя бабушка холодно поправила его:
Чем-то вроде благотворительности тут занимаюсь я.
Ее ледяной тон сразу же заставил бы меня замолчать, но Синклер оказался невосприимчив к нему. Интересно, подумала я, он расхрабрился так благодаря изрядному количеству бренди, выпитому после ужина?
В таком случае, продолжал он, предлагаю тебе прекратить это делать. Сейчас же. Отправь Гибсона в отставку и продай угодье или по крайней мере сдавай его тому синдикату, который в состоянии платить разумную ренту
Я уже сказала тебе
Их голоса становились все слабее. Они удалялись, по-прежнему увлеченные этим спором; потом зашли за угол дома, и я уже не могла разобрать ни слова. Я поняла, что неподвижно лежу в постели, сожалея о том, что мне пришлось услышать слова, очевидно не предназначенные для моих ушей. От самой мысли, что они ссорились, мне становилось плохо, но хуже всего было то, из-за чего вспыхнула эта ссора.
Гибсон. Я вспомнила, каким он когда-то был: сильным и неутомимым, настоящим кладезем житейской мудрости и местного фольклора. Вспомнила, как он с бесконечным терпением учил Синклера стрелять и ловить рыбу, отвечал на все его вопросы, позволял нам ходить за ним по пятам, как парочке щенят. И миссис Гибсон, которая баловала и ласкала нас, покупала нам сладости и кормила горячими лепешками из своей духовки, с которых капало крепкое желтое масло ее собственного приготовления.
Я никак не могла увязать прошлое с настоящим: Гибсон, каким я его помнила, и старик, которого я видела сегодня. И еще труднее мне было осознать, что не кто иной, как мой двоюродный брат Синклер, предлагал избавиться от Гибсона, словно это был вонючий старый пес, которого настало время усыпить.
7
Я проснулась, разбуженная какой-то подсознательной тревогой. Было уже утро. Я потянулась и, открыв глаза, увидела мужчину, который стоял в ногах моей кровати и наблюдал за мной с насмешливым видом. Я испуганно вскрикнула и резко села. Мое сердце готово было выпрыгнуть из груди. Но это оказался всего лишь Синклер он пришел будить меня.
Сейчас уже восемь часов, сказал он. Мы выезжаем в девять.
Я, все так же сидя, протерла глаза и заставила себя успокоиться.
Ты ужасно испугал меня.
Прости, я не хотел Я как раз собирался тебя разбудить
Я снова подняла глаза и на этот раз без страха взглянула на знакомую фигуру Синклера. Он стоял у моей постели со скрещенными на груди руками, а в глазах у него поблескивали веселые искорки. На нем был полинявший килт и большой ребристый свитер, а на шее повязан шарф. Он выглядел ухоженным, и от него восхитительно пахло кремом после бритья.
Я встала на колени и высунулась в открытое окно, чтобы посмотреть, какая там погода. На улице было чудесно: ярко, ясно, холодно, а небо казалось безоблачным. Я изумленно произнесла:
Гибсон был прав!
Разумеется, он был прав. Он всегда прав. Ты слышала, какой поднялся ветер ночью? И подморозило. Скоро все листья с деревьев опадут.
Озеро, в котором отражалось голубое небо, было сплошь покрыто рябью. Туман отступил, и теперь за озером на горизонте отчетливо вырисовывались горы, покрытые огромными пятнами фиолетового вереска. В кристально чистом утреннем воздухе можно было разглядеть каждый утес, каждую расселину и уступ, вплоть до самых подпирающих небо вершин.
Нельзя было не воспрянуть духом при виде такой красоты.
Все сомнения и страхи ночи рассеялись вместе с темнотой. Да, я услышала то, что не было предназначено для моих ушей. Но в ясном свете утра мне начинало казаться, что я, возможно, ошиблась, неправильно все поняла. В конце концов, я не слышала ни начала этого разговора, ни его окончания Не стоит делать какое-либо заключение, когда располагаешь только половиной фактов.
Отбросив тревоги, я испытала такое облегчение, что внезапно почувствовала себя невероятно счастливой. Я спрыгнула с кровати и в ночной рубашке пошла искать одежду, а Синклер, убедившись в том, что его миссия выполнена, отправился вниз завтракать.
Мы ели в кухне, где было тепло и уютно от раскаленной плиты. Миссис Ламли пожарила сосиски, и я съела четыре, а также выпила две огромные чашки кофе. Окончив завтрак, я отыскала старый рюкзак, куда мы уложили ланч: бутерброды, шоколад, яблоки и сыр.
Вам нужен термос? осведомилась миссис Ламли.
Нет, ответил ей Синклер, который все еще жевал тост с мармеладом. Хотя положите туда пару пластмассовых кружек тогда мы сможем попить из реки.
Снаружи послышался гудок автомобиля, и вскоре в заднюю дверь вошел Гибсон. Он был в своем мешковатом твидовом костюме зеленоватого оттенка, а бриджи казались широченными на его тощих икрах. На голове у старика была старая твидовая шляпа.
Вы готовы? спросил он, очевидно не ожидая утвердительного ответа.
Но мы были готовы. Мы взяли непромокаемые куртки с капюшонами и рюкзак с провизией, попрощались с миссис Ламли и вышли на улицу. Утро и впрямь было великолепное. Я втягивала носом обжигающе холодный воздух, и он проникал в легкие, наполняя меня энергией. Я была готова к свершениям и ощущала в себе такую силу, что, казалось, могла перепрыгнуть через дом.
Разве мы не счастливчики? радостно воскликнула я. Посмотрите только, какой сегодня чудесный день!
Что верно, то верно, изрек Гибсон, и это было самым восторженным комментарием, который мог выдавить из себя старый шотландец.
Мы забрались в «лендровер». Впереди хватило бы места для всех троих, но собака Гибсона явно нервничала, поэтому я решила составить ей компанию и уселась назад вместе с ней. Вначале она скулила и вела себя очень беспокойно, но через некоторое время привыкла к подпрыгиваниям и раскачиваниям автомобиля и улеглась спать, опустив свою пушистую голову на мой ботинок.