Господи, ты топчешь все мои открытия. Ладно. Я ранен, но не сломлен. Кэткарт сидел здесь
Так утверждает твой брат.
Будь ты неладен! Я говорю, что сидел. По крайней мере, кто-то сидел и оставил на подушке вдавленный отпечаток своего седалища.
Отпечаток мог остаться с более раннего времени дня.
Вздор! В доме целый день никого не было. Не перегибай со своим саддукейским подходом, Чарлз. Я утверждаю, что здесь сидел Кэткарт. И вот пожалуйста. Лорд Питер наклонился к решетке. Здесь кусочки сгоревшей бумаги!
Видел. Вчера я пришел в восторг, когда их обнаружил, но нашел точно такие же в других комнатах. Это растопка. В спальнях часто разжигают огонь днем, когда хозяев нет дома, а потом еще, за час до ужина. Из прислуги здесь только повар, горничная и Флеминг маловато, чтобы обслуживать такую большую компанию.
Лорд Питер поднял обгоревшие кусочки.
Нечего возразить, грустно согласился он. И эти фрагменты «Морнинг пост» лишнее тому подтверждение. Остается предположить, что Кэткарт сидел здесь в минорном настроении и абсолютно ничего не делал. Боюсь, это нас никуда не ведет.
Он встал и подошел к туалетному столику.
Хорошие туалетные приборы из черепахового панциря. И одеколон «Бэзер дю суар» тоже очень приятен. Не знал такого. Надо обратить внимание Бантера. Очень милый маникюрный набор. Я сам люблю чистоту и аккуратность. Но Кэткарт был из тех людей, которые явно чересчур увлечены уходом за собой. Бедолага! В итоге он будет похоронен в Голдерс-Грин. Я видел его всего раз или два. Он старался создать впечатление, что знает все обо всем. Я удивился выбору Мэри, хотя понимаю, что чертовски мало ее знаю. Когда грянула война, она только окончила школу и жила в парижском доме. Вернулась, когда я уже поступил на военную службу. Ухаживала за ранеными, занималась общественной работой, так что мы почти не виделись. Она тогда увлекалась теориями, как сделать мир правильным, и нам не о чем было разговаривать. За ней ухаживал некий пацифист как я понимаю, отменный красавец. Затем я заболел, потом получил отставку от Барбары, и мне больше не хотелось тревожиться о сердечных делах других, а после с головой погрузился в алмазное дело Аттенбери, и вот результат: я очень мало знаю свою сестру. Но похоже, что ее вкусы в отношении мужчин изменились. Мать говорила, что в Кэткарте было обаяние. Это, как я понимаю, означает, что он привлекал женщин. Ни один мужчина не объяснит, как это удается другому мужчине. Но мама обычно всегда права. Что там с документами жертвы?
Их здесь очень мало, ответил Паркер. Есть чековая книжка отделения «Кокса» на Чаринг-Кросс, но она новая и мало что дает. Держал там небольшие суммы для удобства, когда приезжал в Англию. Тратил на себя расплачивался за отели, с портным.
Больше никаких банковских книжек?
Полагаю, все его важные документы в Париже. У него там квартира где-то у реки. С парижской полицией мы на связи. Еще у него есть комната в Олбани. Я просил ее закрыть до моего приезда. Хотел прокатиться туда завтра.
Да, это правильно. Как насчет бумажника?
Бумажник нашли. В нем около тридцати фунтов в разных купюрах, карточка виноторговца и счет за бриджи для верховой езды.
Никакой корреспонденции?
Ни строки.
Ни строки повторил Уимзи. Как я понимаю, он был из тех, кто не хранит писем. Инстинкт самосохранения.
Да. Кстати, я спрашивал слуг по поводу его писем. Те подтвердили, что он получал их изрядное количество, но никогда не оставлял. Сколько писал сам, они не знают, поскольку Кэткарт бросал их в почтовый мешок, который относили на почту и вскрывали только там, или отдавал в руки почтальону, если тот приходил. Но складывается впечатление, что писал он не особо много. Горничная утверждает, что в мусорной корзине не находила ничего, что свидетельствовало бы об обратном.
На редкость ценные сведения. Постой! Вот его вечная ручка. Очень красивая, в золотом корпусе. Смотри, совершенно пустая! Правда, не представляю, какой из этого следует вывод. Кстати, нет ни одного карандаша. Это мне подсказывает, что ты ошибся, предположив, что он писал письма карандашом.
Я ничего не предполагал, мягко возразил Паркер.
Лорд Питер отошел от туалетного столика, взглянул на содержимое шкафа и перевернул пару-тройку книг на прикроватной полке.
«Харчевня королевы «Гусиные лапы», «Аметистовый перстень»[8], «Южный ветер»[9] (Наш юный друг очень верно придерживался типажа.), «Хроника кадета Кутра»[10] (Только этого не хватало!), «Манон Леско»[11]. Хм! Есть еще что-нибудь в этой комнате, на что мне стоит взглянуть?
Пожалуй, нет. Куда хочешь направиться дальше?
Вниз. Постой, чьи здесь еще комнаты? Эта, помнится, Джеральда. Хелен сейчас в церкви. Вот и заглянем. Пыль здесь, конечно, вытирали и сделали ее непригодной для осмотра.
Боюсь, что так. Но я не смог бы выставить герцогиню из ее собственной спальни.
Разумеется. Вот окно, из которого кричал Джеральд. На каминной решетке, конечно, ничего нет огонь с тех пор разводили. Интересно, куда Джеральд подевал то письмо я имею в виду от Фриборна.
Никому не удалось вытянуть из него ни слова по этому поводу, произнес Паркер. Старый мистер Мерблс пытался выяснить, но ничего не добился. Герцог настаивает, что он его просто уничтожил. Мерблс считает, что это абсурд. И это справедливо. Если герцог хотел выдвинуть обвинения против жениха сестры, ему бы потребовались доказательства своих утверждений. Или он, как один из тех римских братьев, хотел просто провозгласить: «Как глава семьи, я запрещаю ваш брак, и этого достаточно»?
Джеральд добрый, приличный, порядочный, хорошо воспитанный выпускник привилегированной школы и невозможный осел. Но не думаю, что у него настолько средневековые повадки.
Но если письмо у него, почему бы его не предъявить?
А действительно, почему? Письма от однокурсников и друзей из Египта, как правило, не компромат.
А нельзя ли предположить, осторожно начал Паркер, что в письме содержится упоминание о давнишней э-э-э любовной связи твоего брата и он не хотел, чтобы о ней узнала герцогиня.
Лорд Питер помолчал, рассматривая ряд обуви, и наконец ответил.
Это дельная мысль. Бывали интрижки, хоть и незначительные, но Хелен раздула бы из этого пожар по максимуму. Лорд Питер присвистнул. И все же, когда дело попахивает виселицей
Неужели, Уимзи, ты полагаешь, что твой брат допускает возможность виселицы?
Думаю, Мерблс ему достаточно недвусмысленно это объяснил.
Так-то оно так. Но неужели он и впрямь считает пускай исключительно в воображении, что английского пэра можно повесить на основании косвенных улик?
Лорд Питер задумался над этим вопросом.
Воображение не самая сильная сторона Джеральда, признал он наконец. По-моему, пэров всегда именно вешали Им же не отрубали голову на площади Тауэр-хилл или что-то в этом роде?
Я это выясню, пообещал Паркер. Но графа Феррерса совершенно точно повесили в 1760 году.
Неужели? Что ж, как сказал старый язычник о Евангелии, «это было давно, и будем надеяться неправда».
Правда, подтвердил Паркер. А потом его вскрыли и анатомировали. Но эту часть процедуры больше не соблюдают.
Мы обязательно расскажем об этом Джеральду, заявил лорд Питер, и убедим его отнестись к делу серьезно. В каких сапогах он ходил в среду вечером?
Вон в тех, показал Паркер, но эти идиоты их почистили.
Вижу. Ага! Добротные тяжелые высокие сапоги со шнуровкой. Способствуют приливу крови к голове.
Еще на нем были бриджи. Вот эти.
Весьма тщательный выбор наряда для простой прогулки по саду. Однако, как ты наверняка собираешься заметить, ночь была сырой. Надо спросить у Хелен, не мучился ли Джеральд бессонницей.
Я спрашивал. Она ответила, что обычно нет, но иногда у него болели зубы, и он не мог уснуть.
Но зубная боль не гонит человека на улицу в холодную ночь. Ладно, пойдем вниз.
Они миновали бильярдную, где в этот момент полковник очень красиво закатил шар, и вошли в пристроенную к ней небольшую оранжерею.
Лорд Питер мрачно обвел взглядом хризантемы и ящики с цветочными луковицами.
Чертовы цветы выглядят отменно здоровыми. Получается, ты каждый день позволял садовнику копошиться здесь, чтобы их поливать?
Позволял, подтвердил Паркер извиняющимся тоном. Но дал строгие инструкции ходить только по циновкам.
Хорошо. Убирай их, и приступим к работе.
Держа перед глазами лупу, Уимзи внимательно осмотрел пол.
Полагаю, все ходили этим путем?
Да, ответил Паркер. Я опознал большинство следов. Люди входили и выходили. Вот это герцог. Шел с улицы. Перешагнул тело. (Паркер открыл внешнюю дверь и поднял циновки, чтобы показать окрашенную кровью утоптанную гравийную тропинку). Возле тела он опустился на колени. Вот отпечатки коленей, вот ступней. Затем направился через оранжерею в дом, оставляя внутри следы черной грязи и гальки.
Лорд Питер осторожно присел на корточки над отпечатками и внимательно рассмотрел.
Повезло, что здесь такой податливый гравий.
Да. Это единственный подобный участок. Садовник объяснил: здесь так растоптано и грязно потому, что он регулярно ходит к бадье наполнять лейки. Бадью постоянно пополняют из колодца, а потом воду переносят в лейках. В этом году здесь особенно топко, поэтому несколько недель назад положили новый гравий.
Жаль, не распространили свое благое намерение на всю дорожку, проворчал лорд Питер, неустойчиво балансируя на куске мешковины. Пока все подтверждает слова старины Джеральда. Что за слон наступал сбоку от ящика? Кто таков?
А, это констебль. Навскидку больше центнера весом. Он нам неинтересен. Вот резиновая подошва Крейкса, с характерным рисунком. Он тут везде наследил. Вот смазанные отпечатки домашних тапочек Арбатнота, а калоши мистера Петтигрю-Робинсона. О них мы можем забыть. Но вот через порог ступила женская нога в крепкой обуви. Полагаю, леди Мэри. Вот опять у края колодца. Подошла поглядеть на тело.
Да, кивнул лорд Питер, и вернулась, подцепив на сапожок несколько красных камешков. Все правильно.
На внешней стене оранжереи висели полки для мелких растений, а под ними огороженный рядом горшков с крупными хризантемами располагался унылый клочок влажной земли, где беспорядочно торчали вытянутые жилистые кактусы и стелились папоротники.
Что тебя заинтересовало? спросил Паркер, видя, как его друг вглядывается в зеленый уголок.
Лорд Питер извлек свой длинный нос из промежутка между двумя горшками и спросил:
Кто и что сюда ставил?
Паркер поспешил к другу. Среди кактусов виднелся ясный отпечаток некоего длинного предмета с четкими углами, который когда-то стоял вне поля зрения за горшками.
Хорошо еще, что садовник Джеральда не из тех добросовестных идиотов, которые даже кактус не могут оставить на зиму в покое, проговорил лорд Питер. Упорно поднимают поникшие головки до тех пор, пока несчастное растение не превратится в красного дикобраза. Измерь.
Паркер измерил.
Два с половиной фута на шесть дюймов, сказал он. Приличного веса: вдавилось в землю и поломало растение. Что это было? Поддон от чего-то?
Не похоже, возразил лорд Питер. Земля вдавлена сильнее с дальнего края. Такое впечатление, что здесь стояло что-то громоздкое и прислоненное к стеклу. Если хочешь знать мое мнение, это был чемодан.
Чемодан? удивился лорд Паркер. Зачем сюда ставить чемодан?
И в самом деле, зачем? Можно предположить, что он простоял здесь недолго. Днем его бы заметили. Но кто-то вполне мог быстро сунуть чемодан сюда, если его с ним застукали скажем, в три часа утра, чтобы спрятать с глаз.
В таком случае когда же его забрали?
Почти сразу, надо думать. До рассвета. Иначе его не проглядел бы даже инспектор Крейкс.
Полагаю, это не чемоданчик врача?
Нет, если только он не полный дурак. С какой стати оставлять медицинский чемодан в грязном сыром месте, когда по всем законам здравого смысла и удобства его следовало бы разместить рядом с телом? Если не брать в расчет садовника и Крейкса, в среду вечером что-то здесь спрятать могли только Джеральд, Кэткарт или, скажем, Мэри. И никто другой.
Да, согласился Паркер. Но здесь был еще один человек.
Кто?
Назовем его Неизвестной Личностью.
Кого?
Вместо ответа Паркер гордо шагнул к циновке, аккуратно уложенной на деревянные рамки, и с видом епископа, снимающего покрывало с памятника, продемонстрировал V-образную линию следов.
Не принадлежат никому, кого я видел или о ком слышал.
Ура! воскликнул лорд Питер. «Следы ведут на косогор, отчетливо видны»[12]
Не радуйся раньше времени, заметил Паркер. Скорее подходят другие строки: «Следы пересекают мост а дальше чистый снег»[13].
Великий поэт Вордсворт, кивнул лорд Питер. Очень часто в этом убеждаюсь. Итак. Следы мужчины с ногами десятого размера, со стертыми каблуками и заплатой на левой внутренней стороне подошвы появляются с твердой части тропинки, где отпечатков не видно, и ведут к телу сюда, где лужа крови. Весьма странно, тебе не кажется? Нет? Похоже, нет. А под телом следов не было? Невозможно определить сплошное месиво. Неизвестный подошел довольно близко, вот его глубоко вдавленный след. Возможно, он хотел бросить Кэткарта в колодец, но тут услышал шум, встрепенулся, развернулся и убежал на цыпочках в кусты.
Да, кивнул Паркер. Следы выводят к одной из заросших травой лесных тропинок и там обрываются.
Ага! Ну, мы позже по ним пройдемся. Так, а откуда же они начинаются?
Друзья проследовали по дорожке дальше от дома. Кроме участка у оранжереи, гравий везде был старым, утоптанным и твердым, и отпечатков там почти не осталось, тем более что в последние дни шли дожди, но Паркер заверил Уимзи, что там были явные признаки волочения и следы крови.
Следы какого типа смазанные?
Да, в основном смазанные. К тому же смещенное покрытие на всем пути. А вот здесь нечто странное.
На границе с травянистым участком виднелся четкий отпечаток глубоко вдавленной в землю мужской ладони. Пальцы указывали в сторону дома. Гравий на дорожке был взрыт двумя длинными бороздами, трава на границе с тропинкой перепачкана кровью, вырвана и примята.
Мне это не нравится, заметил лорд Питер.
Да, жутковато смотрится, согласился Паркер.
Бедняга! Здесь он из последних сил пытался упираться. Это объясняет кровь у двери в оранжерею. Но каким надо быть исчадием ада, чтобы тащить тело, в котором еще теплится жизнь?
Через несколько ярдов тропинка сливалась с главной подъездной аллеей, вдоль которой росли деревья, дальше от дороги переходящие в густую чащу. В точке пересечения Паркер обратил внимание лорда Уимзи еще на некоторые малозаметные следы, а еще ярдов через двадцать друзья свернули в сторону чащи. Одно из деревьев когда-то давно упало, образовав небольшую полянку, теперь аккуратно накрытую закрепленным брезентом. В воздухе стоял густой запах грибов, плесени и гниющих листьев.
Место трагедии, коротко пояснил Паркер, отворачивая брезент.
Лорд Питер печально опустил взгляд. В пальто и сером шарфе, с узким, продолговатым лицом, он походил на большого меланхоличного аиста. Тут жертва упала, корчась от боли, смахнув телом в сторону опавшие листья и оставив углубление во влажной земле. Темное пятно указывало место, где в почву впиталось много крови. И эта же кровь придала желтым тополиным листьям не по-осеннему ржавый окрас.