Полузаброшенные, огромные, надтреснутые вдоль подъездов, многоэтажные конструкции, заваленные хламом; контейнеры с отходами, которые, казалось, никто и никогда не вывозил, соседствовали с пейзанского вида лачугами. Парадный центр сиял великолепием почти дворцовых построек, что не мешало пересекать даже его отстойным грязным канавам и проложенным поверх пластикового тротуара открытого типа трубам, обтянутым стекловолокном и грязного цвета жустером.
В то же время, именно здесь находилась большая часть детских учреждений и больниц, а также известный всему Ростову коммунятник на улице Бирючья балка низинной и на редкость вонючей улице.
Вскоре Кролас с враном на плече шёл именно по Бирючьей балке. Вдоль грязно-жёлтого сооружения, которое было украшено надписью: «Эта сторона улицы особенно опасна при кислотных дождях». Надпись, по-видимому, была оставлена недавним прошлым ростовского бытия. Старожилы о них ещё не забыли. Но теперь никаких дождей не было. Даже кислотных. Впрочем, природа всегда могла и повторить.
Иоганн двинулся вперёд. Грязно-серый сумрачный колорит, и ни с чем не спутываемый, только этому району присущий, запах затхлого болота, дешёвых сигарет и рыбы не внушали ему оптимизма. Шарящие в темноте подворотен бездомные коты, непонятно на каких харчах отъевшиеся до невероятных размеров, то и дело презрительно сверкали на него бриллиантами глаз. Конечно, наличествовали и незжи. Они рылись в мусорных контейнерах Кролас знал, что хипки эту категорию граждан, «не зарегистрировавших жительство» (сокращенно: незж), называли более верным словечком: нежить
Он сам, к примеру, своё жительство тоже не сразу зарегистрировал, попав в Город. Но незжем Иоганн не был никогда. Незжи это не просто те, кто не регистрируется в принципе, но те, кто и к людям, в общем-то, давно не относится. Зачем незжу паспорт?
Для детей в Городе существует страшилка: не будешь глотать мутагенклимайтики станешь незжем. Кролас не знал, так ли это. Но, проверять на себе не хотелось. Потому, при безденежье он скорее не покупал себе шопснабы, но всегда брал мутагены, как некоторые называли по-простому это фармакологическое средство.
Итак, одна из таких особей, из незжей, только что, на его глазах, удлинила свою руку, и, пошарив где-то в глубине контейнера, извлекла оттуда нераспечатанный бигпакет шопснаба. Остановив на Кроласе свои бельма, незж начал припевать, что-то нашёптывать, булькать: завораживать. Иоганн, силясь оторвать взгляд от незжа, нашёптывания которого обретали над ним силу, вяло чертыхнулся, переместился, показал дулю и проорал: «Незжу незжево, богу богово, а меня поминай, как звали!» так его учил Шнобель. И прибавил шагу, слегка при этом погрузившись ногой в канаву. Незж ухмыльнулся, показав гнилые зубы, и захохотал мерзко.
А Кролас с налёту ворвался в первый попавшийся административный комплекс «Коммуны воспитания подрастающего поколения», обнаружив внутри претенциозно отделанный холл, пустой и гулкий. Далее коридор, вдоль которого выстроились белые двери с ничего не значащими для него номерами. Он, постучавшись, вошёл в первую попавшуюся. За столом, великолепно инкрустированным искусственными бриллиантами, томно развалясь в кресле (да, именно в «кресле», музейного типа!) сидела, некрасиво расставив ноги, помятого вида анкюлотница. Она была занята: старательно расписывала свои ногти. С видом отрешённого благодушия и снисхождения до его персоны, она на краткий миг оторвалась от своего занятия и поинтересовалась:
Что тебе нужно?
Кролас ткнул ей в нос пропуск второй категории и газетный папир и быстро выпалил:
Я из газеты. И мне нужно найти мальчика или девочку по фамилии Иваненко. Она или он недавно выиграл (или выиграла) главный приз в передаче. В той, которая была организована городом на благотворительные средства и призвана
Анкюлотница, не дослушав, мило улыбнулась официальной улыбкой и сказала, что ему нужно обратиться в отдел СФИНКСа (Службы Фиксирования Индивидуальных Номеров Классификационного Списка), кабинет 1012.
И Кролас мигом исчез, растворился в дверном проёме.
В 1012-м кабинете просто стоял местный обшарпанный комп, содержащий все данные о коммунятнике. По запросу Кроласа, конечно же, не на тему девочки-мальчика Иваненко, а по другому поводу, высветился район 3, корпус 2, дом 14. Вроде бы, именно там и жил Оливер Кролас
Иоганн, с враном на плече, тут же отправился по этому адресу.
В любом «доме» коммунятника, как он знал, на первом этаже располагался спортзал, столовая и тому подобное. На последующих классы. Только самые верхние этажи здания были жилыми, именно там ютились «воспитуемые».
Прямо у входа в дом 14, Кроласа встретила мощная вахтёрша с голосом иерихонской трубы. Она как раз вышла покурить.
Чё надо-то? зло посмотрев на Иоганна, небрежно спросила эта фурия. И Кролас пустился долго и витиевато впаривать ей версию о том, что он журналист, и ему необходимо осветить процесс преподавания правоведения во вверенной ей «резиденции» коммуны.
Что-что освятить? переспросила вахтерша, произнеся слово именно так, с буквой «я», и тщательно изучая его журналистское удостоверение.
И Кролас был вынужден снова повторить свою тираду. С дикой пристрастной подозрительностью вахтёрша всё же пропустила его внутрь, но проследила, чтобы он не просачивался в бесплатную столовку на первом этаже, а проследовал вверх, по лестнице.
Миновав этаж с классами, Иоганн поднялся на жилой уровень. Но двери с обеих сторон от лестницы оказались просто-таки замурованы изнутри. И ему пришлось вновь спуститься на уровень классов. Шли уроки, впрочем, большинство кабинетов было заперто.
Войдя в мужской пуб, Кролас попытался «вспомнить молодость». У него когда-то был друг «коммуняка». Иоганн лазил к нему в гости. И потому, он примерно знал, что ему сейчас делать.
Полностью открыв окно и став на подоконник в пубе, он увидел снаружи, сбоку, железную пожарную лестницу, которая находилась не слишком далеко от окна. Тогда, Иоганн лёг животом на подоконник, свесил на улицу ноги и, спускаясь ими всё ниже, в конце концов, нащупал ими узкий стык межэтажной перегородки, чуть выступающую часть стройблока. Держась руками за подоконник, потом за лепнину и выступающие кирпичи, он чуть-чуть продвинулся по узкому бордюру, докарабкался до места, где схватился за остов металлической конструкции. Старая пожарная лестница была не слишком надёжна, некоторые ступени на ней отсутствовали, но всё же по ней Кролас умудрился взобраться на следующий этаж. Здесь окно располагалось к лестнице чуть ближе, а створки окна были открыты внутрь. И потому, он с лёгкостью проник на жилой этаж и очутился там тоже в пубе. Он вышел в коридор и оказалось, что он попал на женскую территорию.
Как раз сейчас, там, в коридоре, маленькая рыжая девчонка отбивалась от вцепившейся в неё зубами, руками и когтями юной особы постарше, с ангельской внешностью и с ярко накрашенными губками. Увидев незнакомца, этот ангелочек «понтанулся» и юркнул в ближайшую комнату. Рыжая осталась, поправляя одежду и причёску. С нескрываемым интересом оглядев Иоганна и сообразив, что он не принадлежит к племени «воспитов», она заинтересованно спросила:
Вы чей пахан?
Кролас знал, что паханами здесь называли «классных» отцов, любивших проникать в коммунятник тем или иным способом.
Оливера, признался он. Ты его знаешь?
А-а, ты к бойзам, удивлённо протянула девчонка. Повезло Кроту А то, его тут все инкубом дразнят, а он сильно дуется. Теперь никто не будет дразнить! Скажу пахана сама видела, и девчонка намеревалась сдёрнуть.
Но Иоганн ухватил маленькую озорную дрянь за конец юбки и спросил, как пройти к «бойзам».
Девчонка указала на ветхий чулан, в котором хранилось чистое постельное белье, швабры и вёдра. Кролас тут же отпустил её и направился к чулану. Закрыт на замок он не был. Он вошёл туда, и, пошарив в полутемном чулане, обнаружил там маленькую узкую дверь, закрытую на сломанный, висячий замок, в котором торчал ключ. Он снял замок и проник через этот лаз в такую же каморку, только на мужской половине. Через ещё не закрытую им дверь следующей каморки, он успел заметить, как чья-то проворная маленькая ручка тут же закрыла проход на девчоночьи владения. И, должно быть, вновь повесила замок.
Выйдя наружу из двойного чулана, Кролас оказался в длинном коридоре, пахнущем мытым старой ветошью полом, котами и какой-то взрывной пиротехникой. На каждой двери был маленький звоночек и номер. На стене около дверей красовались надписи, процарапанные ножом по стеклопласту: «Хмыри», «хабарики», «шопснабы», «жирконтора», «бабы», «хамелеоны», и так далее Он долго бродил по коридору, не решаясь вломиться в любую дверь, чтобы спросить Оливера. Пока не увидел надпись около маленькой комнатёнки: «инкубы». Иоганн толкнул дверь эту и вошёл без предупреждения, решив не привлекать внимание этажной «воспитки» звонком.
Комната была на двоих: здесь было две кровати. За столиком около одной из них сидел черноволосый парень с раскосыми внимательными глазами. Он читал книгу, но при появлении постороннего отработанным жестом спихнул её под кровать. После чего, Иоганн вежливо осведомился у него, где Оливер Кролас. На что пацан так же вежливо ответил, что он очень устал после урока физкультуры и сейчас спит.
Иоганн взглянул на кровать напротив. Действительно, там лежало что-то, полностью накрытое одеялом. Инстинкт подсказал ему, что это нечто неживое. Подойдя к кровати, он сорвал одеяло и увидел «резиновую Зину» секс-игрушку в рост взрослого человека.
Он ожидал смеха сидевшего за столиком подростка. Но тот почему-то вдруг начал плакать. Как-то тихо, безнадёжно.
Внутренность жилетки Кроласа зашевелилась, и на свободу выпорхнул вран. Он залез вовнутрь ещё перед тем, как Иоганн прошёл вахту.
Я скоро совсем задохнусь! Пора проветрить пер-рышки! прокаркал он.
Пацан с удивлением уставился на врана.
Враны никогда не врут! Он пахан Оливер-ра! лукаво щурясь, сказал вран, подлетев и сев на маленький столик, поближе к мальчику. Тот во все глаза уставился теперь и на Иоганна, и на врана.
Скажи, где Оливер! Только, не ври, прокаркал вран.
Оливер должен был вернуться, два часа тому назад, честно признался тот.
Ты знаешь, куда он пошёл? спросил Иоганн.
Да. Вернее, знаю, как он вышел. Могу показать. Что он там делает я не в курсе.
Кого называют инкубами? неожиданно для него самого, вырвалось у Кроласа.
Того, кого на третьем месяце беременности матери сдают властям, и потом их выращивают в инкубаторах. Их родители не известны, они считаются не имеющими родителей. Известна только серия и номер партии, ответил мальчик. Про Оливера думали, что он тоже инкуб. Потому, что он замкнутый и необщительный. Он сильно дрался из-за этого прозвища.
Как тебя зовут? спросил вран.
Анатолий, представился паренёк, привстав и с чинным поклоном. Сейчас будет полундра, воспитки шарить будут по камбузу, вы уж простите, я тут снова бодягу запердолю, и он вновь задрапировал под спящего соседнюю кровать.
Пойдёте его искать? с надеждой в голосе, спросил мальчик. Я вас тогда просочу, как Оливер шныряет. Фомку только найду, он пошарил под кроватью и нашёл небольшой складной ножичек.
Затем он провёл Кроласа какими-то невероятными закоулками подсобных помещений. Однажды, они даже пронырнули мимо открытых дверей в воспитательскую комнату. И в конце этого пути мальчик и Иоганн оказались перед шахтой грузового лифта. Анатолий нажал кнопку вызова. Лифт с грохотом подползал: мрачный и тёмный, он распахнул свои двери. В нём воняло чем-то едким и не было освещения. Спустившись на лифте в подвальный этаж, они вышли в узком коридоре, заваленном пустыми ящиками и всяким хламом. Было темно, лишь то там, то тут светились янтарные глаза котов. Анатолий двигался практически на ощупь, ведя взрослого за руку. Наконец, он что-то нашарил в темноте:
Дофердыбачились, пахан! Оливер шныряет сюда Почему сгинул не догоняю, всё обычно путём. До шмона он на флэт как будило в пять утра звякать. А тут прокол, я воспитке лапшу заварил, что он болен, а для нового шмона я тему ещё не обмозговал. Сейчас жрать позовут, а следом и шмон будет.
Руки Кроласа тоже нащупали запертую дверь.
Вешай ту же лапшу, а в случае прокола пердоль фанеру, что пахан слямзил. Оливеру, если только я его найду и доставлю, такая телега не повредит, тихо, и в тон пацану, ответил Иоганн.
Анатолий, в темноте поковыряв фомкой замок, открыл дверь.
Да, бойзов с паханами только больше уважают, воспитки на них себе на лапу стреляют, шмонают и шпыняют зато меньше, чем таких как я. Я инкуб, признался мальчик.
Кролас пожал в темноте его руку.
Спасибо, друг, сказал он. Беги на камбуз. Надеюсь, ещё встретимся.
Вы там поосторожней. Но, пособить не могу, никогда там не был. Только Кролас. Его у нас за то Кротом и прозвали, шепнул напоследок Анатолий. А Иоганн, с враном на плече, «просочился» через открытую железную кованую дверь в сырой, пахнущий ржавчиной и плесенью, подвал. Дверь за ним вновь со скрежетом захлопнулась. К тому же, Анатолий вновь повесил и захлопнул замок, пообещав проверять эту «нычку», когда сможет, и снова открыть им дверь, когда они вернутся.
На ощупь, журналист пробрался через длинный, узкий коридор, идя вдоль одной из стен. За ним оказалось пространство пошире.
Там тьма была не полная, и постепенно глаза Кроласа к ней привыкли. И что теперь? Территория, ограниченная с четырёх сторон и заваленная каким-то старым хламом. Через вентиляционное отверстие сюда совсем чуть-чуть, тонкой полоской, проникал свет. Никакого мальчика, любящего уединения, где-нибудь на ящиках и с фонариком в руке, он не обнаружил.
Журналист смачно выругался. Что теперь делать? Начинать барабанить в дверь? Но зачем? Куда-то ж, кроме того, Оливер Кролас «просачивается» здесь Он посмотрел на единственное вентиляционное отверстие: однако, через него даже кошка не пролезет. И тут Иоганн вспомнил, что у него в кармане есть журналистская ручка со встроенными часами и фонариком. Он достал её и включил на ней свет. Маленькая помощь, но всё же При более тщательном осмотре, на стенах он так и не обнаружил ничего интересного. На потолке тоже. А вот на полу Там оказался плотно пригнанный к полу металлопластовый люк. И этот лаз, скорее всего, вёл в водопроводную сеть. Недолго думая, Кролас приподнял оказавшуюся неожиданно лёгкой прочную крышку люка, отодвинул её в сторону. Потом, спускаясь ногами вперёд, вскоре стал на какие-то трубы. Внизу, он не смог бы распрямиться во весь рост: пространство было достаточно узким, и Кролас пополз на четвереньках по трубам, держа в зубах светящуюся ручку. Здесь конец трубы упёрся в земляную стену и ему пришлось вернуться и ползти в противоположном направлении. И он снова пополз в темноте, освещая себе путь только маленьким огоньком. После метров десяти, последовало расширение, в котором можно было двигаться, выпрямившись в полный рост. Потолок над ним здесь иногда вибрировал: наверху, по-видимому, пролегала проезжая часть улицы. Внизу, под ногами, шли более широкие трубы, под которыми, внизу, хлюпала какая-то жидкость. От этого узла, далее, ответвления труб, а следовательно, и проходы, уходили в разные стороны. И Кролас теперь не знал, куда же ему направиться.