Я ты была Она запинается. Элли умоляюще смотрит на нее, и какое-то время Грэн продолжает молчать.
Мое сердце болит за Элли. Мы никогда не задавали вопросов. А в те редкие моменты, когда мы все же спрашивали, нам отвечали, что родители Элли умерли. «Господи, мы были так доверчивы». Это была ошибка. Мы не должны повторять ее.
Губы Грэн сжимаются в тонкую линию, и в ней поселяется решимость.
Ты была подменышем. Когда они похитили тебя, ты была совсем юной, и они сохранили тебя такой. На самом деле после нашего отъезда потребовалось некоторое время, чтобы ты начала меняться.
Элли бледнеет.
Грэн напрягается, и ее пальцы переплетаются между собой, руки соединяются, словно она хочет помолиться.
Ты долгое время была фавориткой Благого Двора. Когда я уезжала, то забрала тебя с собой.
Тело Элли словно застывает.
Почему ты привела меня сюда? тихо и осторожно задает она вопрос.
Мое сердце разрывается, и больше всего на свете я хочу, чтобы Грэн солгала. Потому что, судя по всему, она собирается сказать совсем не то, что Элли хочет услышать.
Нужно отдать ей должное, в голосе Грэн звучит запоздалое раскаяние, когда она отвечает:
Ты чертовски хорошо умеешь находить вещи находить людей. Если бы ты осталась там, наши поиски были бы лишь делом времени.
Элли всхлипывает и съеживается на своем месте.
Хватит, требует она. Грэн смотрит на меня, приоткрыв рот, и я удивляюсь, как проживший столько лет человек может быть столь бесчувственным. Элли сползает со своего стула на пол и кладет голову мне на колени. Я нежно провожу пальцами по ее короткостриженым волосам. Мне хочется любыми способами облегчить ее боль.
Она с жалостью смотрит на меня.
Мне срочно нужно сладкое, шепчет она. Я прикасаюсь рукой к лицу Элли. Иногда я забываю, насколько она маленькая. Все в ней такое громкое, такое внушительное. Забываю, какая она хрупкая под всей этой боевой раскраской и поведением.
Я высвобождаюсь из ее рук. Она сворачивается клубочком у стойки, а на ее колготках появляется новая стрелка.
Что случилось после того, как мы ушли? интересуюсь я у Грэн, открывая дверь в кладовую.
Голова Грэн опускается, когда она говорит:
Он истребил весь свой род. Всех до единого Неблагих сидхе. Он выслеживал их одного за другим.
Элли не поднимает глаз, но я вижу дрожь, прокатившуюся по ее телу. Я не виню ее.
Я перебираю коробки на полке и достаю упаковку из фольги.
Клубничное, Эль?
Она стонет под столом.
Почему ты всегда пытаешься накормить меня фруктами?
Порыв воздуха вырывается из носа, и это самое малое, что я могу сделать, чтобы заставить ее улыбнуться.
Тогда шоколадное. Она поднимает в воздух маленький кулачок. Что дальше, Грэн? спрашиваю я, переключая свое внимание на нее, пока загружаю «поп-тартс» в тостер.
Грэн ерзает на месте.
Его народ отвернулся от него. Они имели на это полное право. А его первый рыцарь убил его и захватил трон. Она фыркает. Я сожалею о потере твоего отца, подчеркнуто формально говорит она.
Я отмахиваюсь от нее.
Почему он ополчился против своего народа? Безумный король, мой отец. Он был злодеем во всех наших выдуманных играх.
Грэн качает головой.
Никто не знает. И твоя мать всегда задавалась этим вопросом до того, как перестала быть собой.
Получается, он не всегда был сумасшедшим?
Он всегда был частью Неблагого Двора, говорит она так, будто речь идет о чем-то грязном. Если мой отец Темный король, то кем тогда являюсь я? Выражение ее лица и голос смягчаются.
Нет, он не всегда был злым.
Из тостера выскакивает шоколадное печенье, и я кладу их на бумажное полотенце. У меня накопилось много вопросов к Грэн, но я не думаю, что смогу выдержать еще больше. И сомневаюсь, что только мне одной придется пережить это. Я усаживаюсь на свое место, опуская печенье вниз. Элли выхватывает их и принимается уплетать, пока они не остыли.
Что дальше, Грэн? Что нам теперь делать? Я вытягиваю руку, демонстрируя свои изменения.
Грэн хмурится в замешательстве.
Ты Твои родители рассчитывали, что ты вернешься домой.
Слова застревают у меня в горле. Она, должно быть, шутит. Но Элли подпрыгивает, посмотрев на Грэн своими распахнутыми глазами.
Чтобы остаться? пронзительно восклицает она, встревая в разговор прежде, чем я успеваю подобрать нужные слова.
Чтобы править, поправляет Грэн.
Что? взвизгивает Элли. Ты хочешь, чтобы она туда вернулась?
Она шлепает меня по ноге, будто в этом моя вина.
Ай, осторожней, прошу я.
Грэн кривится.
Элли
Нет! Она выбирается из-под стойки, чуть не опрокинув при этом табуретку, сжимая в руке половину печенья. Нет. Меня переполняют эмоции, и я собираюсь прятаться, пока не успокоюсь.
Она мчится по коридору, словно черно-зеленое пятно, и шипит на Грэн, когда та зовет ее. Дверь в ее спальню захлопывается с таким грохотом, что шкафчики над раковиной дребезжат.
Я вздыхаю.
Ну, все прошло неплохо. Грэн косо смотрит на меня. Что? спрашиваю я, стараясь не звучать слишком резко.
Она прижимает ладони к столешнице, словно пытается разгладить морщинки, появившиеся за последние полчаса.
Ты должна вернуться.
С трудом сдерживаю горький смех, который грозится меня задушить. Еще вчера, услышав, что мне придется вернуться в то место, я испытала бы тайный восторг, который не смогла бы объяснить. Но побывав там?
Там правит замечательный король. Кажется, они прекрасно обходятся без меня.
Она хмурится, и я впервые замечаю, насколько глубокие у нее морщины.
Он не сидхе. Даже не его часть, он чистокровный гоблин.
И что?
Она практически шипит:
Это неправильно!
Дрожащий вдох вырывается из груди. Не знаю, как терпела это так долго, но я чувствую, что переломный момент уже близок. Я не понимаю, почему ее так волнует, кто правит Двором, частью которого она даже не является. Почти два десятилетия у них правит король Гоблинов, но я не могу внятно выразить эту мысль.
Хочу принять душ. Мне нужна передышка. Даже смотреть на Грэн мне тяжело.
Позже. Нам еще о многом нужно поговорить
Я собираюсь. Принять. Душ. Я стискиваю зубы, пытаясь сдержать слезы. Она справляется со своими чувствами и держит язык за зубами, пока я ухожу.
* * *
Я поворачиваю вентиль с горячей водой до тех пор, пока вода не начинает обжигать, едва ли не оставляя ожогов. Тепло проникает под кожу, расслабляя мышцы, о состоянии которых я и не подозревала. Вода струится вниз, окрашиваясь в коричневый и серый от грязи и пыли, а частично и в красный от крови. Я даже не знала, что у меня идет кровь. И принадлежит ли она вообще мне. Скребу ладонями по коже, пока она не начинает щипать и саднить. Каждое мое движение бездумное и бесполезное последнее средство отвлечения, прежде чем я попытаюсь разобраться в произошедшем. На душе повисла тяжесть.
Когда стекающая с меня вода становится прозрачной, я опускаюсь на плитку и затыкаю слив. На несколько секунд подставляю голову под струи воды, позволяя ей мгновенно залить мое лицо, а потом отодвигаюсь. Несколько слезинок выступают на глазах, хотя мне трудно понять, чье именно предательство вызвало их. Пока вода струится по спине, собираясь подо мной, я разрушаю свои защитные барьеры и позволяю мыслям, кружащим вокруг меня, словно акулы, вырваться.
Я не человек, шепчу себе под нос, проверяя, как звучат слова. Я даже не знаю, что это означает для меня теперь, и мое сердце щемит от боли. Как, черт возьми, я собираюсь быть собой, если больше не понимаю, кто я?
Я не только не человек. Это было бы слишком легко. Я не просто кто-то другой, а заблудшая дочь, наследница мертвого короля. К тому же психопата. Его народ никогда не забудет и не простит меня за то, из какого я рода. Я не могу вернуться назад, даже если захочу.
А хочу ли я?
«Нет». Я отбрасываю эту мысль, как только она проносится в моей голове. «Я не должна этого хотеть». Мурашки бегут по коже, напоминая обо всех руках, что касались меня прошлой ночью. При воспоминании о вкусе фейского вина меня передергивает и тошнит. Если обезумевший король ожидал моего возвращения туда, то он действительно был безумцем.
Король. Безумный король. Это слово кажется тягостным и неуместным для моего сознания. Оно не вписывается в мой мир. Я дрожу, прошептав:
Кем я стала?
Дверная ручка дребезжит, и я вздыхаю. Тянусь вперед, выключая воду, когда Элли открывает дверь и проскальзывает внутрь. Даже не глядя, я знаю, что это она: кроме нее, никто не умеет взламывать старые замки. Она опускается на коврик для ванной, и нас разделяет одна душевая штора. Я жду, когда она заговорит.
После долгой минуты в тишине она спрашивает:
Как думаешь, они когда-нибудь любили меня? Эмма и Грэн? Или я была просто страховкой?
Я зажмуриваюсь. Мне так ненавистна эта мысль. Я ненавижу Грэн за то, что она ведет себя так, будто мы должны быть признательны ей, будто должны снова пересечь завесу, будто вся та ложь, которой нас кормили всю жизнь, не имеет никакого значения.
Я хочу сказать Элли, что, конечно, они любили ее, ведь как могло быть иначе? Но я больше ни в чем не уверена.
Я не знаю, Эль. Не знаю, что и думать. Я шлепаю ладонями по воде.
А ты?
Оставляю руку под водой.
Разумеется, я люблю тебя, Эль, если ты об этом спрашиваешь. Я слышу ее тихий вздох облегчения.
Что там случилось? интересуется она, ее голос затих, будто нас кто-то мог подслушать.
Я сжимаю переносицу. По-моему, я еще никогда не чувствовала себя до такой степени уставшей.
Делия случилась. Прошлой ночью на вечеринке появились чужаки, говорю я ей, а потом запинаюсь. Двое из Народца. И она ушла с ними. Ты же знаешь, она считает себя непобедимой. Я морщу нос, умалчивая тот факт, что я последовала за ней без тени колебания, не одурманенная чарами, потому что хотела пересечь завесу. Я была идиоткой.
Она это сделала? спрашивает Элли, отодвигая штору.
Я вздрагиваю. Страшно даже представить, что она подумает обо мне, узнав правду.
Да, знаю, неуверенно отвечаю я. Только я думаю, что они утащили ее, чтобы заманить меня туда. Келлан даже не вспомнил о Делии, после того как разрушил мои чары.
Я рассказываю ей о Подземелье, об этом невероятном месте под землей. Но у меня не получается подобрать слов, чтобы описать Народец, или объяснить, почему танцевала с ними, или что собой представляет король в Подземелье. Я поджимаю губы.
Возможно, она чувствует, что я что-то недоговариваю.
Здесь есть что-то еще, произносит она.
Да.
Но ты не расскажешь мне? Она говорит так, будто уже знает ответ на свой вопрос.
Она кривит губы, глядя на меня. Я понимаю, что единственная причина, по которой она позволяет мне упускать подробности, случившееся со мной. Она пожимает плечами.
Ну и ладно. Думаю, жизнь станет крайне интересной.
Я напрягаюсь. Вода в ванне резко похолодела.
Почему ты так думаешь? Она смотрит на меня так, будто я сошла с ума. В ответ я закатываю глаза. Это ничего не меняет. Не должно поменять.
Элли заливисто смеется, но быстро замолкает, когда видит выражение моего лица.
Мне жаль, Фэй, но это невозможно.
Не могу придумать ни единой причины, по которой могла бы вернуться туда. Это жестокий мир, Эль, и я не хочу жить в нем. Я поджимаю губы, жалея о том, как горько прозвучали мои слова. Но сказки о фейри, которыми я бредила все свое детство, прошлой ночью стали реальностью. Они испытали меня и сочли негодной. Может, я и выиграла в их маленькой игре, но не реальную жизнь. Если бы не фейри с плеядами на коже, мы с Делией были бы потеряны для этого мира. Так что, думаю, горечь в моих словах хоть сколько-то оправданна.
Элли мгновение наблюдает за мной, а затем быстро поднимается на ноги.
И долго ты собираешься там сидеть? А то уже похожа на чернослив.
Она подает мне полотенце, когда я встаю, опуская глаза в пол, чтобы не видеть свое отражение в зеркале. Сейчас я не в состоянии справиться с увиденным, пока нет. Я оборачиваю полосатое полотенце вокруг себя.
Не хочешь помочь мне подобрать какой-нибудь наряд? Хочу почувствовать себя нормальной.
Конечно, соглашается Элли. Может, одолжить тебе что-то из моих вещей?
Я хрипло смеюсь, пусть и недолго.
Не думаю, что мы найдем что-нибудь путное в твоем шкафу, Эль.
* * *
Грэн наблюдает за моими передвижениями по дому, каждые три минуты, как по часам, цокая. Может, она думает, что я не услышала ее в первый раз или что следующий заставит меня передумать. Но притворство, будто все нормально, дает такое необходимое мне время, чтобы укрепить свою оборону после событий прошлой ночи. Достаточно окунуться в рутину, и ничто больше не сможет на меня повлиять. К тому же раздражать Грэн, игнорируя ее, особый вид удовольствия. Она может продолжать скалить зубы, а я по-прежнему буду мыть посуду.
Дополнительные костяшки и все такое.
Элли трижды протирает тарелку, каждые несколько минут украдкой кидая взгляд на Грэн через плечо. Я трясу миску в руках, чтобы вода брызнула на нее.
Она передергивает плечами и слегка прочищает горло. Я толкаю ее бедром.
Сколько мне лет? спрашивает она, ее голос тихий, нетребовательный, что совершенно не в ее характере. Это утро выбило нас обеих из колеи, и Элли нуждается в ком-то, кто будет сильнее ее. Чтобы защищать. Грэн издает что-то похожее на покорный вздох позади меня. Мои плечи напрягаются, и я опасаюсь следующих слов.
Народец не любит прямые и неудобные вопросы, говорит она. Вам стоит запомнить это.
Я игнорирую ее колкое замечание.
Как насчет этого, Грэн? Расскажи нам о прошлом Элли, подначиваю я.
Прошлой ночью ты узнала, что ты заблудшая принцесса сидхе, но тебя интересует история человеческого подменыша?
Грэн. В моем голосе звучит предостережение, и я бросаю быстрый взгляд на Элли. Она опускает голову. Грэн никогда не была одной из тех милых и заботливых бабулек, что теперь, конечно, приобрело смысл. Но такой уровень черствости перебор даже по ее меркам.
Она хмыкает, и мне хочется указать ей на то, что она сама является человеком.
Они подменили тебя в 1923 году. Так что, думаю, ты довольно взрослая. К счастью для тебя, они приостановили процесс старения. В ее голосе прозвучала неясная горечь. Она возводит глаза к потолку, раздумывая. Думаю, тебе было три.
Элли бледнеет, впрочем, как и я. Я ошибалась, кое-что все-таки может удивить меня. 99 лет. Элли похитили девяносто девять лет назад.
Я знаю, какой вопрос беспокоит Элли, и ради ее же блага мне не хочется, чтобы она его озвучивала. Но ее голос спокоен и терпелив, когда она спрашивает:
А как же мои родители?
Грэн пренебрежительно машет рукой.
Они ничего не заметили. Они любили своего отпрыска и хорошо его воспитали. Достигнув совершеннолетия, он присоединился к Неблагому Двору. Очередной колкий комментарий адресован мне. Либо Грэн не понимает, что эта информация совершенно не заботит Элли, либо ей плевать. Они прожили счастливую жизнь и даже не помнили тебя.
Нижняя губа Элли дрожит, но маска на ее лице держится крепко, и я так горжусь ею, что у меня не занимает много времени, чтобы накинуться на Грэн. Она злится на меня, но Элли не должна страдать из-за этого. Но, прежде чем я успеваю раскрыть рот, раздается стук во входную дверь.
Стук. За все годы, что я прожила в этом крошечном домике, я не помню, чтобы у нас когда-нибудь были гости. Не помню, чтобы раньше кто-то стучал в дверь. Не было ни единого случая, чтобы Элли или я забывали ключи, потому что дверь никогда не запиралась. А это значит
Я бросаюсь через всю комнату, плечом врезаясь в дверь, когда ручка начинает поворачиваться. Кто-то толкает дверь с другой стороны, и на мгновение она отворяется, после чего я захлопываю дверь.
По другую сторону двери, возле моего уха, раздается звук, будто кто-то прочищает горло.
Прошу об аудиенции у принцессы Неблагих. Я слышу женский голос, мелодичный, приятный и совсем не человеческий.
О, извините, говорю я, продолжая упираться плечом в дверь. Она только что ушла.