В конце концов мои припасы опасно оскудели, и когда, наконец, я достиг подножия гор, у меня осталось в запасе лишь два яйца, в то время как мои самодельные ботинки совершенно истерлись, а моя одежда превратилась клочковатые грязных лохмотья. Взбираться на эти суровые горы казалось совершенно выше моих сил, но я заметил что-то вроде ущелья в полумиле или около того, и думая, что это может быть перевал через горы, я потащился к нему. Это была глубокая трещина, которая тянулась далеко вверх по склону горы, и хотя это немного облегчало подъем, вскоре я обнаружил, что задача оказалась гораздо сложнее, чем я ожидал, и только с величайшими усилиями я смог пробиться наверх. Но какая-то неведомая сила или инстинкт, казалось, тащили меня вперед, и даже когда мое последнее яйцо было съедено, я не отчаивался, а боролся и пробирался шаг за шагом через камни и валуны, через участки низкого кустарника, пока почти не потерял сознание от голода и жажды и не пришел в себя, обнаружив еще одну колонию странных птиц. Тут я пировал, пока не насытился, и, отдыхая и привязывая птичьи шкуры к своим стертым и распухшим ногам, я нашел время подумать о том, что меня окружает.
Я часто слышал о гипотезе огромного антарктического континента, и хотя я, конечно, знал, что Шеклтон нашел Южный полюс, все же теперь я был убежден, что миновал полюс и оказался на этой самой неизведанной земле.
Но тот факт, что погода стояла теплая, чрезвычайно озадачил меня, в то же время как совершенно за пределами моего понимания был тот факт, что я не видел ни проблеска солнца во время моего долгого блуждания по равнине. Никакая теория, какой бы сумасшедшей и невероятной она ни была, не могла объяснить этого, потому что было не темно, а светло, как в и любой антарктический день, и я также не мог понять, как, особенно без солнца, я мог чувствовать себя комфортно и в тепле. Наконец, в отчаянии оставив решение загадки на потом, я собрал свой груз птиц и яиц и снова двинулся в путь.
И здесь, возможно, будет уместно объяснить, почему я был способен думать о таких вещах, которые обычно находятся за пределами ума моряка, и как, что будет видно позже, мне удалось получить знания во многих направлениях, таких как наука, механика и тому подобные вещи, о которых моряк или китобой, как правило, ничего не знает. В течение нескольких лет я служил офицером на одном из кораблей Комиссии Соединенных Штатов по рыболовству, и от ученых, занимающихся глубоководными исследованиями, я узнал много интересного о естественной истории, которая всегда интересовала меня. Каждый раз, когда образцы животных, минералов и растений приобретали денежную ценность, я получал заказ от одного из музеев на сбор образцов во время моих китобойных путешествий в отдаленные части света. Это привело меня к изучению научных трудов, и долгими полярными ночами я заполнял свой мозг всевозможными знаниями, относящимися к геологии, зоологии, ботанике и другим подобным вопросам.
Кроме того, я всегда увлекался механикой, и по мере того, как китобойный промысел угасал, а спрос на моряков для торгового флота уменьшался. Я направил все свои силы на приобретение знаний о машинах, чтобы обеспечить себе место на каком-нибудь паровом или моторном судне. Трудясь на этом поприще, я погрузился в науку и обнаружил огромный интерес к чтению всевозможных книг и журналов, посвященных последним изобретениям и открытиям в мире механики. Конечно, у меня было мало практических знаний об этих вещах, но теории были закреплены в моем сознании, и как оказалось позже, представляли для меня большую ценность.
Но надо вернуться к моему основному повествованию. Каким бы долгим и утомительным ни был мой переход через равнину, в десять раз хуже был бесконечный подъем вверх, к пронзающим облака вершинам гор. Мои дни измерялись только моментами бодрствования, потому что свет никогда не прекращался, и мой переход разделялся только долгими периодами тяжелых, каторжных усилий и периодами глубокого сна, и хотя, чтобы вести какой-то счет часам, я начал вести счет вахтам, все же это не дало мне никакого понимания о реальном времени, и все это было лишь для того, чтобы я знал, сколько раз я спал и сколько раз я начинал подъем вверх. За пять дней этих трудов, снова износив свою самодельную обувь в клочья и сократив запасы провизии до последнего яйца, я добрался до вершины горы и, упав в изнеможении на голые, продуваемые ветром скалы, посмотрел вниз, на противоположную сторону.
При первом же взгляде мое сердце радостно забилось, и я возблагодарил небеса за то, что они привели меня на вершину. От подножия гор простиралась широкая ровная равнина, покрытая богатой зеленой растительностью, а вдали, сверкая серебром в ярком свете, простиралась обширная водная гладь.
Забыв о своих израненных ногах и о полном изнеможении, я поднялся и бросился вниз по склону. Спотыкаясь о валуны, спотыкаясь о лианы и кусты, падая, скользя и карабкаясь, я достиг равнины через несколько часов и бросился в пышную траву, которая поднималась выше моей головы. Здесь силы покинули меня, и, упав на землю, я почувствовал, что совершенно неспособен подняться.
Вскоре я услышал легкий шорох в траве рядом со мной и, подняв глаза, увидел странное животное, смотревшее на меня с удивлением, но, очевидно, без малейшего страха. Думая только о том, чтобы раздобыть что-нибудь поесть, я сумел подняться на ноги и направился к животному. У меня не было никакого оружия, кроме ножа, но зверь стоял на месте, пока я не оказался на расстоянии нескольких футов, когда я внезапным прыжком достиг его бока и, вонзив нож ему в горло, повалил его на землю. В моем голодном состоянии его кровь и сырое теплое мясо были так же желанны, как самая изысканная еда, и довольный собой, я заснул рядом с его частично сожранной тушей.
Несколько часов спустя я проснулся, чувствуя себя гораздо сильнее, и более внимательно посмотрел на зверя, чье счастливое появление спасло мне жизнь. Я обнаружил, что это какая-то огромная крыса или мышь, хотя поначалу принял ее за маленького оленя, и мой желудок слегка скрутило при мысли, что я действительно съел его мясо. Теперь я заметил в воздухе нечто особенное, чего раньше не замечал. Сначала я был озадачен, но постепенно понял, что свет стал интенсивно синим, а не белым или желтым. Я словно смотрел в голубое стекло, и впервые заметил, что мои руки, нож и даже циферблат часов кажутся мне голубоватыми и необычными. Однако моя тоска по воде была слишком велика, чтобы я мог долго думать об этом, и, отвернувшись от мертвого животного, как ни был я голоден, я не мог заставить себя более им питаться, я двинулся в направлении воды, которую видел с вершины горы. Трава росла густо и была очень сухой и испускала пыльное, удушливое вещество или пыльцу, которая забивала мои глаза, нос и рот, и тут же усилило мою жажду, высушило и покрыло волдырями мое ноющее, пересохшее горло. Но постепенно трава становилась все реже, и время от времени я улавливал проблески маленьких существ и птиц, которые бежали передо мной, в то время как земля под моими ногами становилась все менее сухой, пока наконец до меня не донесся влажный, сладкий запах воды. Мгновение спустя я прорвался сквозь остатки травы и увидел перед собой песчаный пляж, у кромки которого плескались крошечные волны, звук которых был самым желанным, что я когда-либо слышал. Бросившись через пляж, я остановился у самой кромки воды с ужасным страхом, что вода может быть соленой. Но мой первый глоток успокоил меня, и я зарылся лицом и руками в волны. Я пил до тошноты ползая на четвереньках по пляжу. Потом я спрятался в траве и словно потерял сознание.
ГЛАВА III
Я медленно открыл глаза и закричал от ужаса и изумления. Надо мной стояло страшное, ужасное существо. То, что это был не человек, я понял с первого взгляда, и все же в нем было что-то от человека, но настолько чудовищное, странное и невероятное, такое совершенно далекое от человека, что я был уверен, что сплю или сошел с ума. Он был восьми футов ростом, стоял на двух ногах, как человек, и, казалось, был одет с головы до ног в какой-то мягкий, пушистый материал, который блестел тысячью цветов, как шея колибри или разводы на мыльном пузыре. Над плечами была большая, вытянутая, заостренная голова с широким ртом и длинной, заостренной мордой. Из лба торчали длинные стебли или рога, и на кончике каждого из них находился немигающий, блестящий глаз, похожий на глаз краба. Вместо бровей два длинных, тонких, сочлененных, мясистых щупальца свисали на плечи существа, а уши были длинными, мягкими и висячими, как у собаки. На голове не было волос, но вместо них было множество блестящих чешуек или пластинок, накладывающихся друг на друга ото лба до затылка.
Неудивительно, что я был в ужасе и испуге от этого явления, и когда я снова посмотрел на существо и увидел, что оно обладает тремя парами длинных, многосуставчатых рук, я снова вскрикнул от чудовищности происходящего. На мой крик и мои испуганные движения существо подняло одну руку в успокаивающем жесте, и я еще больше ужаснулся, увидев, что вместо пальцев рука заканчивается массой тонких придатков различной формы нескольких размеров, которые напомнили мне мягкие ноги на брюхе рака или креветки. Я отпрянул как можно дальше, но существо, казалось, улыбалось, он снова вперил взгляд в мое лицо и тихим, мягким голосом произнес какие-то странные звуки, которые, я полагаю, были словами приветствия или успокоения, хотя для моих ушей они ничего не значили.
Увидев, что я не отвечаю, ведь я все еще был слишком ошеломлен и напуган, чтобы издать хоть звук, существо наклонилось и протянуло мне маленький предмет. По форме и размеру он напоминал корабельный бисквит, и когда я заколебался, чтобы взять его, существо указало на свой рот и кивнуло, очевидно, имея в виду, что я должен его съесть. Мне было нетрудно понять это объяснение, и к тому же я был голоден. Я довольно нерешительно взял предложенное и жадно проглотил его. На вкус он был слегка сладковатым с довольно приятным ароматным вкусом, и я сразу же показал свое желание съесть еще. Мой странный друг, теперь я знал, что, несмотря на свой устрашающий вид, существо было по-доброму настроено ко мне, протянул мне еще два печенья, и пока он это делал, у меня была возможность повнимательнее рассмотреть его руки. Они были поистине удивительны. Каждый из дюжины или более щупалец, похожих на пальцы, имел различную форму и размер. Одни были большие, сильные и тупые, другие тонкие и заостренные, третьи с клешнеобразными кончиками, четвертые разделялись на концах на несколько нитей, почти таких же тонких, как волосы. Какими бы чудными и отталкивающими они ни казались, уже тогда я понимал, какую чудесную работу могли бы совершить эти руки, если бы ими управляли интеллект и мускулы, столь же совершенные, как у человека, и все же мои самые смелые идеи о этих вещах были далеки от реальности.
Усевшись или, можно сказать, растянувшись рядом со мной, существо наблюдало, как я жую печенье, а я, в свою очередь, смотрел на него с величайшим любопытством, так как теперь несколько преодолел свой страх. Теперь я заметил, что то, что я принял за одежду, на самом деле было наростом на коже, материалом, похожим на шерсть или на перья. Ступни, как я обнаружил, были такими же странными, как и остальное тело или руки, поскольку вместо пальцев на них были отростки с круглыми кончиками, покрытые присосками в форме блюдца, как на щупальцах осьминога или кальмара.
Несомненно, я был для него таким же чудом, как и он для меня, потому что я заметил, как его удивило мое появление. Его длинные гибкие щупальца поднимались и опускались вокруг меня, хотя и не касались меня, за что я был благодарен, его глаза поворачивались и двигались вверх и вниз, когда он оглядел меня с головы до ног, и вскоре, поняв, что я больше не боюсь его, он протянул руку и очень нежно провел ею по моей одежде. Я вздрогнул от первого прикосновения, но когда один из отростков или пальцев коснулся моей плоти, я обнаружил, что он мягкий и теплый, а не холодный или липкий, как я ожидал, и мое чувство отвращения уменьшилось. И все же ощущение прикосновения чего-то столь странного было жутким, и мне пришлось напрячь всю свою волю, чтобы не отстраниться. Очевидно, он был очень удивлен результатом своего осмотра и смотрел на меня более пристально, чем когда-либо, между тем произнося тихие, странные слова или звуки, которые напоминали мне мурлыканье кошки с небольшим скрипучим металлическим звуком сверчка.
Увидев, что я съел последнее печенье, зверь поднялся на задние лапы, подогнул под себя еще две пары конечностей и, поманив четвертой парой конечностей, или, я мог бы их назвать, руками, дал мне понять, что я должен следовать за ним. Преисполненный любопытства узнать, какие чудеса ждут меня впереди, и уверенный, что это существо дружелюбно и миролюбиво, я тоже поднялся и, к своему изумлению, обнаружил, что все мое здоровье и силы восстановились самым чудесным образом. Я был таким же свежим, беззаботным и свободным от болей, болезненности или страданий, как никогда в моей жизни, и когда я шел пружинистыми, жизнерадостными шагами за странным существом, мой разум был полон удивления. "Конечно, подумал я, несколько маленьких печений не смогли бы утолить мой ненасытный аппетит и придать мне такую силу, и все же другого объяснения этому не было". Но какова бы ни была причина, на данный момент мои неприятности закончились. Передо мной было много воды, существо, идущее по пляжу, могло обеспечить меня пищей, и что бы ни ждало меня в будущем или где бы я ни был, я не умру от жажды или голода, в то время как невероятный гигант был дружелюбен и, по-видимому, хотел помочь мне.
Я не сомневался, что он ведет меня к какому-то дому или поселению, и мне было любопытно посмотреть, что за существа обитают в этой удивительной стране. Я был уверен, что они будут особенно интересны, так как знал, что до сих пор Антарктида считалась необитаемой, и мне было интересно, будут ли они похожи на эскимосов, индейцев или жителей островов Южного моря. То, что они одомашнили таких странных и странных существ, как существо, которое вело меня, доказывало не только то, что они были разумны, но и то, что я мог ожидать других и, возможно, даже еще больших сюрпризов, в то время как тот факт, что это чудовище было так доброжелательно и хорошо настроено, убедил меня, что его хозяева будут относиться ко мне с уважением. Все это было очень похоже на сон, и если бы не моя рваная одежда, не мое изодранное шипами и ушибленное тело и не мои больные ноги, я был бы уверен, что все это было плодом моего переутомленного мозга, потому что это было слишком невероятно, чтобы быть правдой. Я отправился от пустынных, неприступных берегов Антарктики в нескольких градусах от Южного полюса, и вот я на земле, такой же мягкой и приятной, как Новая Англия в июне. Море, или то, что я принял за море, было пресной чистой водой, яркий солнечный свет, которого в этом месте вообще не должно было быть, был бледно-голубым, а не белым и передо мной вышагивало существо, которого ни один смертный человек никогда не видел, кроме как в каком-нибудь кошмарном сне или в бреду безумия, лихорадки или пьянства. Для меня в то время самым невероятным было то, что, съев три маленьких сухих печенья, я восстановил все свои силы и чувствовал себя таким же свежим, за исключением покрытых волдырями ног, как никогда в жизни.