Нет. Лорен не сводила глаз с дороги. Я не из тех лесбиянок, которые считают, что бисексуалки предают девушек. Просто мне как лесбиянке больше нравятся вагины.
А-а. Плюсом многосложной восьмилетней Амели было то, что она не любила признаваться, когда не понимала того, чего, вероятно, и не должна была понимать. Тогда что случилось?
Она меня бросила. Потому что я встречалась еще с одной девушкой и не рассказала ей об этом.
А-а, снова сказала Амели. Казалось, она серьезно задумалась над этим, и Розалина попыталась перевести внезапный интерес на номерные знаки проезжавших мимо машин. Тебе больше нравилась другая девушка?
Недолго, но к тому времени уже было поздно. И даже волосы у нее были ненатуральные рыжие. Она бросила ностальгический взгляд на Розалину. А может, все могло быть по другому, а?
О том, как могло бы быть, Розалина думать не любила. «Могло быть» слишком легко превратилось в «должно быть». В конце концов, если бы она осталась с Лорен, она бы не вернулась к Тому. Не решила бы, что, возможно, ничего страшного не случится, если «только в этот раз» обойтись без презерватива, и жила бы той жизнью, для которой, по ее мнению, она всегда была рождена. Но тогда у нее не было бы Амели, а это было немыслимо по абсолютно другой причине.
Значит, Амели возилась с ремнем безопасности именно так, как Розалина постоянно говорила ей этого не делать, если бы мама тебя не бросила, ты была бы сейчас моей второй мамой?
Не совсем. Лорен пора было научиться прекращать разговоры. Особенно с Амели.
Если бы я не ушла от тети Лорен, перебила Розалина, ты бы не родилась.
И снова Розалина практически слышала, как жужжат шестеренки в голове дочери. Каждый родитель, как она подозревала, считал своего ребенка умным, но ей нравилось думать, что Амели в самом деле была такой, хотя бы немного.
Спасибо, что заставила маму бросить тебя, тетя Лорен.
Возникла небольшая пауза, и, повернувшись, Розалина с легким удивлением поняла, что Лорен не нашла что ответить. Искренность никогда не была ее сильной стороной.
У тебя есть домашнее задание на выходные? спросила Розалина, повернувшись, чтобы посмотреть на дочку.
Амели покачала головой.
Я знаю, что сегодня у тебя было правописание. И что оно у вас каждую неделю. Поэтому спрошу еще раз: у тебя есть домашнее задание на выходные по правописанию?
Амели кивнула.
Тогда выучи слова, когда придешь домой, прежде чем заняться чем-то другим. А тетя Лорен завтра проверит. Правда, тетя Лорен?
Проверю, согласилась Лорен, хотя у меня самой правописание ужасное.
Ты зарабатываешь на жизнь писательством, Лоз. Разве оно настолько плохо?
Лорен подняла бровь.
Видишь ли, у всех теперь есть новомодные машины, которые проверяют правописание за тебя. А еще мне как-то обидно, что ты считаешь, будто самый важный навык в моей работе орфография.
Они заехали на парковку вокзала, и Розалина пришла к выводу, что еще может успеть на поезд, если прямо сейчас уйдет от своего единственного ребенка и единственной подруги и если Большая западная железная дорога будет верна себе и поезд опоздает как минимум на шесть минут.
Ну, Лорен заглушила мотор, приехали. Настало время стать знаменитой.
Розалина вытащила свою сумку из багажника.
Я не хочу быть знаменитой. Я просто хочу достаточно денег, чтобы оплачивать расходы, и достаточно людей, которые будут любить мою выпечку, чтобы я смогла найти работу чуть лучше.
И правда. Твое высокомерие достигает гомеровских масштабов.
Я люблю твою выпечку, мама, сказала Амели. Что такое «высокомерие»?
Это когда ты считаешь себя гениальной, объяснила Лорен, а в итоге тебя слишком заносит, и тебя наказывают за это боги.
Простите. Розалина выскочила из машины, чувствуя себя ужасным человеком. Я люблю вас обеих, вы милые и очень меня поддерживаете, но мне нужно бежать. Ты, она указала на Лорен, не рассказывай моей дочери, кто такой Катулл[1]. А что до тебя, она посмотрела на Амели, я буду скучать по тебе, но не обижай бабушку Корделию и не пользуйся добротой тети Лорен. Потому что я знаю, какая ты, когда она с тобою нянчится.
Не нянчится, возмутилась Амели, я уже не младенец. Я ребенок. Потом буду отроком. Потом подростком. Потом взрослой. Потом старой. А потом мертвой.
Лорен засмеялась.
Вот так просто, да?
Не самая подходящая тема для начала опеки Лорен над впечатлительным юным умом. Но сейчас не было времени решать эту проблему. Закинув сумку на плечо и пожалев, что не успела допечь чертов последний пробный торт, Розалина в час пик нырнула в толпу.
Поезд, как оказалось, не опоздал на шесть минут. Он не опоздал даже на четыре минуты. А значит, у Розалины было ровно столько времени, чтобы увидеть, как он отъезжает от станции без нее. Умом она понимала, что мисс Вудинг не специально подгадала время для того, чтобы ее двуличие оказало самое большое и самое негативное влияние на жизнь Розалины. Но, черт возьми, ощущалось это именно так. Преодолев обратный путь по пешеходному мосту до справочного бюро, она потратила невероятно много времени на то, чтобы выведать у скучающего работника вокзала точный маршрут поездов, остановок и автобусов, которыми можно добраться до Пэтчли Хаус, где проходили съемки шоу.
Первый отрезок пути в глушь на поезде был, по крайней мере, относительно коротким. Второй, на дребезжащем автобусе в совершенно другую глушь, занял больше времени. Затем наступил третий, теоретически последний отрезок пути, который прошел в одном из немыслимо медленных поездов, который, пожалуй, стоило бы отозвать из эксплуатации в 1970-х годах и который останавливался на каждой мелкой станции в каждой мелкой деревушке между У-Черта-на-Куличках и Поди-Узнай-Где. Первоначальный план Розалины заключался в том, чтобы во время поездки расслабиться, сосредоточиться, собраться с мыслями и сделать все, чтобы настроиться на нужный лад и проявить себя на реалити-шоу. Выйти из состояния измученной матери-одиночки, чьи родители, которым она задолжала огромную сумму денег, ничуть не удивились бы, узнав, что она не смогла вовремя сесть в поезд.
И тут поезд остановился.
И не трогался еще сорок чертовых минут.
Э-э, затрещала устаревшая акустическая система, здравствуйте. С вами говорит машинист. Объявление для пассажиров поезда восемнадцать двадцать три, следующего из Мопли-он-Понд в Тапворт. В связи с неисправностью поезд будет вынужден завершить путь в Фондл-Бэквотер.
Это не предвещало ничего хорошего. Если честно, дела обстояли довольно скверно. И ситуация стала еще хуже, когда поезд подкатил к средней по длине бетонной плите, служившей Фондл-Бэквотер станцией. Не зная, что делать, Розалина схватила сумку и сошла с поезда. С ней высадился только один пассажир. Мужчина в узких слаксах и голубой рубашке с рукавами, небрежно закатанными до локтей. Он выглядел так, будто у него был собственный стиль, идущий вразрез с модой. А еще он явно находился не в своей тарелке. Но, в отличие от Розалины, казалось, был не против вынужденной остановки, осматривая окрестности с самообладанием, а не с замешательством, переходящим в панику.
Что он осматривал, Розалина не знала, потому что вокруг было только небо, поля и восемь овец, одна из них смотрела на нее с выражением, которое она сочла за жалость.
Я так понимаю, заметил незнакомец, который подошел, пока Розалина была занята оцениванием скота, что вы ехали не в Фондл-Бэквотер.
Теперь, когда он стал ближе, Розалине пришлось смириться с тем, что он не только стильный, но и смущающе хорош собой в той высокой, скуластой, слегка надменной английской манере, которая позволяет получить главную мужскую роль в костюмированной драме Би-би-си о распутном аристократе и его бурном романе с дочерью шахтера.
И появляется он в этой драме без рубашки, верхом на лошади, по крайней мере раз в сезон.
Как всегда, в первый раз за несколько месяцев с ней заговорил кто-то привлекательный, неважно какого пола, а она чувствует себя как человек, который за день не сумел допечь торт, поругался с учительницей начальной школы и таскался по всему юго-востоку из-за еле работающей железнодорожной компании. «Быстрее, Розалина, прояви обаяние».
Вы о чем? Я проснулась сегодня утром и подумала: «Чего же мне не хватает? Вечера на вокзале с, мягко говоря, заманчивым названием».
А, тогда вам надо было ехать в Тапера-в-Вере. Он улыбнулся. В уголках его широкого рта образовались морщинки. Оно еще заманчивее.
Я слышала, что в Исла-де-Муэрте прекрасно в это время года.
Что иронично само по себе, потому что Исла-де-Муэрте та еще дыра.
Розалина рассмеялась, отчасти забавляясь, отчасти от облегчения. Потому что, если подумать, «Исла-де-Муэрте» это рискованный гамбит. Особенно как вторая фраза, сказанная незнакомцу.
Но если серьезно, продолжил он, как бы мне ни хотелось остаться здесь и обмениваться географическими иносказаниями с очаровательной незнакомкой, мне нужно быть в Тапворте он замолчал, чтобы свериться с воображаемыми часами, уже как час.
По мнению Розалины, ехать в Тапворт можно было лишь по одной причине если ты там не живешь, но тогда ты, скорее всего, не заблудишься в паре миль по дороге. Это означало, что она общалась с конкурентом. Хорошо говорящим, хорошо одетым, хорошо хорошим конкурентом.
Какое совпадение. Мне тоже уже час как нужно быть в Тапворте.
А-а. Участница или член съемочной команды?
Если бы я была в команде, спросила она, неужели я бы не знала, как туда добраться?
А вдруг вы новичок? Снова улыбка. На этот раз несколько лукавая. Или плохо справляетесь с работой.
Подловили. Я главный рабочий-постановщик, только не умею ничего ставить.
Он вскинул бровь.
От этого наверняка много проблем.
Ну надо же. Вышло не совсем так, как она хотела. Возможно, дело было во влиянии Лорен или отсутствии необходимости подавать пример восьмилетнему ребенку, но Розалина решила удвоить усилия.
Да, ответила она грустно, из-за этого трудно работать рукой.
Наступило молчание. Розалина начала волноваться, что вызвала отвращение.
И тут незнакомец рассмеялся.
Вижу, мы перешли от иносказаний к анусказаниям. Но в любом случае приятно познакомиться. Я Ален. Ален Поуп.
Он протянул ей руку, которую Розалина пожала с готовностью женщины, которая только что говорила об онанизме.
Розалина, эм, Палмер.
Что ж, Розалина-эм-Палмер, его очень, откровенно говоря, очень голубые глаза сверкнули на нее в полумраке, что же ты собираешься делать?
С моей Слушай, я ведь на самом деле не рабочий-постановщик с неважными навыками работы.
Не может быть, я воспринял это как факт! Я имел в виду, что нам делать с тем, что мы застряли на незнакомой станции, когда нам нужно быть в другом месте?
А-а. Он об этом.
Когда следующий поезд?
Ален сверился с телефоном.
Завтра утром. Он продолжил искать. И здесь нет ни такси, ни отелей, кроме того, в который нам надо, а ближайший автобус в двух деревнях отсюда. Едет не в ту сторону и уже час как закончил маршрут.
О боги. Им конец.
Что насчет воздушного шара?
Я с собой не брал. А ты?
Нет, но у меня есть вот это. Она покопалась в сумке. Дорожная жестянка с мятными конфетами? Не помню, чтобы я ее покупала.
А-а, тогда мы спасены. Из нее можно сделать сделать
Самодельную лодку и сплавиться по реке? Или поменяться транспортом с проезжающим мимо цирком. Соорудить сигнальную ракету с помощью бутылки диетической колы.
У тебя есть диетическая кола? спросил он.
Черт. Оставила на воздушном шаре.
Не волнуйся. Он убрал телефон. Уверен, что продюсерская компания может послать кого-нибудь за нами. Конечно, тогда мы станем теми, кто причинил им неудобства за день до начала съемок, и, вероятно, они на нас не обидятся. Но я не очень склонен рисковать.
Если Розалина и понимала что-то в жизни, так это то, что стоит избегать делать то, из-за чего влиятельные люди могут затаить на тебя обиду, а потом обратить ее против тебя. По ее опыту они обычно так и поступали.
Да. Она постаралась унять дрожь в голосе. Если мы можем попасть туда своим ходом, то, наверное, стоит попробовать.
По крайней мере это будет приключение. Он улыбнулся, будто говоря: «Давай сбежим из этой деревни». Так что скажешь, Розалина-эм-Палмер? Хочешь отправиться со мной в приключение?
В общем, сказала себе Розалина, все могло выйти гораздо хуже. День переходил в мягкий английский вечер, с пастельным небом и мягким солнечным светом. Это была приятная прогулка, если не обращать внимания на запах силоса и тот факт, что она опаздывает на реалити-шоу, в котором поставила на кон свое будущее. Или не все свое будущее. И, если уж на то пошло, по крайней мере у нее был спутник такой, которого, честно говоря, она ценила бы в любом случае, даже если бы ее не бросили на захолустной станции приватизированной железнодорожной компании.
Очень надеюсь, сказал Ален, когда они пошли по проселочной дорожке, которая, с вероятностью около тридцати процентов, вела прямо в никуда, что ты впечатлилась моей смелой и мужественной решительностью. И не думаешь про себя: «О нет, он типичный мужлан, который не спрашивает дорогу».
Розалина рассмеялась, что, как она надеялась, означало скорее «это довольно смешно», а не «я очень стараюсь понравиться».
И кого бы ты спросил? Вон то дерево? Овцу?
Боюсь, что я брал уроки овечьего только ради аттестата об окончании средней школы, а единственная фраза по-овечьи, которую могу вспомнить, это «Где находится туалет?».
Ладно, она должна была спросить, и как же будет «Где находится туалет?» по-овечьи?
Он даже сделал взгляд как у ягненочка.
Кажется, «Где находится туабе-е-ет?».
Тебе повезло, что мое гилти плеже бородатые анекдоты.
Возникла многозначительная пауза.
Привет, Мое Тайное Удовольствие Бородатые Анекдоты. Я Ален.
Ясно, сказала ему Розалина, наверно, я сделала слишком большой акцент на «люблю» и маленький на «тайное удовольствие».
Не волнуйся. Если серьезно, я пока не готов отращивать бороду. Слишком молод для нее и отцовства, кстати, тоже.
На этот раз смех Розалины был чуть более естественным. Она привыкла к тому, что большинство людей ее возраста и немного старше говорят о родительстве так, будто это часть невообразимого будущего, к которому приходишь после того, как определишься с карьерой, отношениями и собственными мечтами. Поэтому было неловко отвечать: «Вообще-то я родитель уже почти десять лет».
Проселочная дорога провела их через перегон для скота на другую проселочную дорогу, которая вела еще на одну. И именно через поле от проселочной дороги номер три они наконец заметили признаки человеческого жилья. Ну, не считая всего того, что, по сути, было признаками человеческого жилья, но настолько деревенскими, что почти не считались. Например, живые изгороди, приступки через шаткие заборы и гектары травы.
Ален прикрыл ладонью глаза от блеска заходящего солнца.
Это фермерский дом? Скажи мне, что это фермерский дом.
Или секретная военная база, и в любом случае там будет кто-то, у кого мы можем спросить дорогу.
Если это секретная база, не расстреляют ли нас на месте?
Она пожала плечами.
Если это ферма, возможно.
Вообще-то я живу в сельской местности, и фермеры стреляют в меня гораздо реже, чем ты можешь себе представить. Пойдем поздороваемся?
Хорошо, но если во мне будет полно дробины, то вытаскивать ее будешь ты.
А если во мне будет полно дробины?
Тогда я использую тебя как отвлекающий маневр и побегу к дороге.
Он посмотрел на нее с укором.