С работы звоню. Я тут пять минут выкроил. Для тебя специально. Мы же с тобой еще о планах на Новый год не поговорили.
Ты меня никуда не пригласил, вот я и молчала. Пара предложений мне уже поступила, над ними и думаю.
Давай вместе встретим.
Меня, между прочим, в ресторан зовут.
Кто? упавшим голосом осведомился охранник, денег на встречу Нового года в ресторане он в своем бюджете не предусмотрел.
Так, друг детства. Вспомнил, позвонил
Виктор почувствовал по голосу девушки, что та его «разводит». Нет никакого богатенького друга детства.
В ресторане толком праздник не встретишь. Не оттянешься по полной.
И каким образом это ты собрался по полной оттягиваться? Напьешься, как на Восьмое марта?
Я друзей приглашу, все хорошо будет, предложил он, повеселимся.
Я вчера телевизор смотрела, кстати, ваш канал «Око». Там рассказывали, как у приличных людей принято Новый год встречать. Мне понравилось, как французы его встречают сказала Таня и многозначительно замолчала.
Это как?
Мы сможем остаться одни на праздник? тут же вопросом на вопрос ответила девушка.
Виктор жил с матерью и смутно припомнил, что кто-то из подруг ее уже приглашал на праздник. Правда, не мог вспомнить, согласилась старушка уйти из дому или нет.
«Намекну, что ко мне Танька придет, она и отправится до утра. Чего мать для сына не сделает».
Ты куда пропал? Думаешь?
Конечно, мы сможем одни побыть. Если что, немного с матерью посидим, курантов дождемся, а потом она спать ляжет.
Дурак ты. Я серьезно спрашиваю.
Если надо, она к подругам пойдет.
Хорошо Потом не отпирайся, я из-за тебя от ресторана отказываюсь. Новый год по-французски встречают так: расстилают кровать, зажигают свечи. Рядом ставят небольшой столик. На нем шампанское, красное вино, соки, фрукты Ты меня слушаешь?
Конечно.
Виктор представил себе, что всю новогоднюю ночь ему придется пить микроскопическими дозами сухое вино и закусывать его фруктами. Молодой мужчина хоть и не был голоден в тот момент, но под ложечкой у него засосало. С того времени, как вернулся из армии, он на Новый год меньше двух бутылок водки под хорошую сытную закуску не выпивал. Ему хотелось спросить: «Это все для тебя. А для меня что?»
и всю ночь занимаются любовью, чувственно прошептала в трубку Таня.
Я всегда мечтал о таком, выдавил из себя бывший десантник.
Согласен встретить Новый год по-французски?
Согласен. Только я прямо к самому празднику с работы вернусь, голодный
Можно еще поставить на столик легкие закуски. Чувствовалось по голосу, что девушка уже видит этот самый столик с подрагивающими огоньками свечей и отблески живого огня на еще не смятой постели. Немного тонко нарезанного копченого мяса, колбасы, рыбы продолжала ворковать Таня.
«Рыба. Именно рыба! вспомнил Виктор. Я же с соседом собрался завтра на рыбалку пойти, а кто мотыля купит мы не договорились, не уточнили. Жалко, если сорвется. На льду никто своей наживкой делиться не станет. Надо сразу же после Таньки Климу Бондареву позвонить, пусть он о наживке думает. Прошлый раз я приносил. Хрен с ним с французским Новым годом, пусть будет, как она хочет, с вином и фруктами, а я в туалете в шкафчик бутылку водки спрячу и сало порезанное с хлебом, буду ходить, отпивать понемногу. Если по глоточку, Танька и не учует».
А завтра мы встретимся? вернула Виктора к менее отдаленному времени Танька.
Не могу работа. Специально с напарником меняюсь, чтобы на Новый год освободиться. Придется два дежурства вместо одного отбыть, соврал Виктор, но угрызений совести не почувствовал, ради рыбалки он мог и любимую девушку обмануть. Надо же день заработать, чтобы потом по-французски с тобой отпраздновать!
Он уже всю прошедшую неделю видел себя сидящим на льду Москвы-реки с удочкой в руке, слышал, как переливается вода в лунке, как бьется об лед только что вытащенная рыба. Чувствовал вкус коньяка, который непременно приносил на рыбалку его сосед по улице Клим Бондарев. Ну не сравнишь же красное сухое вино с обжигающим, согревающим сорокаградусным напитком, особенно если пьешь его на морозе и губы прихватывает к горлышку металлической фляжки. А потом они вернутся и покатят с Бондаревым еще бутылочку «беленькой».
Дорогой, запоминай, что тебе придется купить, а что мне
«Бондареву, надо позвонить Бондареву, чтобы мотыля купил. А может, у него мотыль уже есть? Он мужик запасливый и предусмотрительный».
Глава 3
Вечерние улицы столицы нарядны в любой день. Реклама, светящиеся вывески, подсвеченные билдбординги огромные щиты, вознесшиеся над запруженными машинами улицами, создают праздничную атмосферу. Но особенно торжественен город накануне праздников. Даже лица водителей, обычно угрюмые и недовольные, проясняются. Даже если у светофора пробка, можно постоять, есть на что посмотреть.
Молодые нарядные девчонки в коротких шубках пьют пиво прямо на улице. Тут же может вспыхнуть бенгальский огонь в руке у солидного мужчины, и он преподносит его, как цветок, тем самым смеющимся, давящимся пивом девчонкам. Зажигает еще и еще, огней хватает на всех. И делает это не потому, что хочет «снять» одну из них, а просто так, от переполняющих его чувств, потому что скоро праздник.
Тут же в переулке раздается хлопок. Московская публика немного нервная, кому-то уже мерещится очередной выстрел киллера, но тут же над домами взмывает и рассыпается цветными искрами ракета
У светофора замер один из тысяч, колесящих по Москве, микроавтобусов. На приборной панели поблескивала огнями, переливаясь мишурой, маленькая искусственная елочка. Мужчина, сидевший за рулем, нервно барабанил пальцами по баранке. У него были коротко подстриженные жесткие черные волосы, аккуратная бородка и нездоровый блеск в темных, как ночная вода, глазах.
Рамзан, если волнуешься, можем поменяться, я поведу машину, произнес по-русски с сильным кавказским акцентом сорокалетний мужчина, сидевший рядом с ним.
Я не волнуюсь, зло ответил Рамзан, если бы волновался, не сел бы за руль.
Всего пять километров по городу, а столько светофоров, молодая женщина, выросшая в горной Чечне, огромными карими глазами первый раз смотрела на вечернюю Москву.
Бихлис, тебе здесь нравится? посмотрел на нее в зеркальце заднего вида Рамзан.
Жаль, мы не увидим, как изменятся их лица. Хоть на пару дней они перестанут улыбаться, сказала Бихлис и слегка улыбнулась сама.
Ты возвращаешься к жизни, засмеялся Рамзан.
Я по-прежнему каменная.
Ты первый раз улыбнулась после того, как убили твоего мужа.
Я перестала улыбаться, когда погиб мой брат.
Все мы кого-нибудь потеряли. И я напомню им об этом, обернувшись в салон, произнес мужчина, сидевший рядом с шофером.
Мы еще не приехали на место, Умар, напомнил ему Рамзан.
В салоне микроавтобуса сидели еще четверо: трое мужчин и одна молодая женщина. Наконец светофор мигнул и переключился на зеленый свет.
В средних рядах держись. Менты машины в крайних останавливают. Нам сейчас попадаться не с руки.
Микроавтобус медленно покатил вслед за троллейбусом, улицу хоть и чистили всего час тому назад, но ее густо засыпал снег, и машины носило из стороны в сторону.
Не бойся, никого не зацеплю. Я автомобиль по горной дороге водил, перевалы преодолевал, и ничего со мной не случилось. Город не горный серпантин.
На следующем перекрестке Рамзан перестроился в правый ряд и свернул в узкий проезд.
Правильно едем?
Умар утвердительно кивнул.
Снегом все засыпало, потому и не узнаешь место. Да еще иллюминация вокруг. Я тут чаще твоего бывал. Правильно выехали.
Лица чеченцев стали напряженными, узкий переезд выходил к оживленной улице, на другой стороне которой виднелась стоянка, а за ней просматривался сквер. Когда микроавтобус съезжал с бордюра, под задним сиденьем звонко звякнуло железо.
Я же сказал, автоматы завернуть в тряпки, процедил сквозь зубы Умар, чувствовалось, что он здесь самый старший, не только по возрасту, но и по положению.
Было достаточно одного его взгляда, чтобы другие отводили глаза в сторону. На светофоре микроавтобус развернулся и поехал в обратном направлении. Умар даже стекло опустил, боясь пропустить поворот.
Может, на стоянке машину оставить, пешком дойдем? прошептал Рамзан. С краю место свободное есть. Снег в сквере глубокий, можем застрять. А людей в нем не видно.
Застрянем, тогда и пойдем пешком, Умар махнул рукой, сворачивай!
Микроавтобус проехал в ворота сквера, за ним по аллейке потянулась глубокая колея. На подъем машина взобралась легко и замерла, не доехав ста метров до входа в бывшее бомбоубежище, в котором разместилась студия кабельного телеканала «Око». Мотор замолчал. Умар распахнул дверцу, сидел, прислушивался, пытаясь отделить посторонние звуки от гудения огромного города, вглядывался в ярко освещенное крыльцо студии, увенчанное вывеской.
Теперь напоминаю, сказал он, над крыльцом камера наблюдения. Они вас увидят, когда вы поравняетесь со старым каштаном. До этого вы в тени. Умар взглянул на часы: Приехали, как и рассчитывали, минута в минуту. Начали.
В тесном микроавтобусе мужчины сбрасывали куртки, под которыми был камуфляж. Двое чеченцев повязали на головы зеленые повязки с арабской вязью. Женщины, перебравшись к зеркальцу, надели парики, превратившись из жгучих брюнеток в блондинок, и тут же не очень умело принялись подкрашивать губы, глаза. Руки у них дрожали.
Бихлис, у тебя глаз криво подведен. Дай я подправлю.
В светлых пальто женщины первыми выбрались из машины. Умар протянул Бихлис пистолет с массивным глушителем. Женщина привычно передернула затвор, сунула руку с оружием в разрез пальто.
Что бы у вас ни спрашивали, говорить будет только она, напомнил Бихлис Умар, у нее совсем нет акцента.
Конечно, пять лет в Москве училась, ответила чеченка в легкомысленном желто-соломенном парике.
Если еще пять минут назад она выглядела как «черная вдова», то теперь смотрелась немного разгульной, но вполне приличной городской женщиной.
Охрану уложить в первую очередь, шепнул Умар, не подведи. Ждать нельзя.
Женщины, пряча оружие под пальто, неторопливо пошли к освещенному крыльцу. Мужчины уже выбрались из микроавтобуса, разобрали автоматы. Нелепо и в то же время страшно смотрелся этот небольшой отряд в безлюдном московском сквере. Казалось, только что мужчины спустились с гор и сразу же попали в российскую столицу. Автоматные рожки были связаны изолентой навстречу друг другу для того, чтобы, как только кончатся патроны в одном, тут же перевернуть его, присоединить второй и продолжить стрельбу. На Умаре и Рамзане были сшитые из камуфляжной материи жилетки, очень похожие на те, что носят телеоператоры. Только из карманчиков торчали запалы гранат с покачивающимися кольцами, патроны и пара ножей. Рамзан задвинул дверцу микроавтобуса и не заметил, как на снег упал военный подсумок, из которого только что достали автоматные рожки.
Все готовы? спросил Умар. Тогда пошли.
Люди двигались гуськом, ступали след в след, так, как привыкли ходить в горах, прячась от преследователей-федералов. У старого каштана Умар остановился и поднял руку. Все пятеро мужчин замерли.
Сколько там может быть человек? тихо спросил Рамзан.
Десять-пятнадцать мужиков и с десяток баб. Если почувствуешь, что мужики настроены зло, решительно, сразу кончай тех, кто нам не будет нужен.
Мы мигом поставим их на место. Сделают все, что потребуется.
Охранник за стойкой с легким удивлением посмотрел на монитор камеры наружного наблюдения на крыльце перед входом в студию стояли две молодые, незнакомые ему блондинки. По вечерам посторонние на студию обычно не приходили.
«На машине приехали, машинально отметил охранник, не увидев на их волосах и пальто снега, стройные».
Бихлис вдавила кнопку переговорного устройства и тут же отступила в сторону, давая место подруге, прекрасно говорившей по-русски.
Вы к кому? достаточно строго спросил охранник, за время работы у него выработался особый стиль разговора с посетителями.
Мы на конкурс, потек из динамика взволнованный женский голос, телеведущих.
Конкурс проходит днем. Приходите завтра.
Я понимаю но так получилось, что мы с подругой только сегодня о нем узнали. Мы хотели бы познакомиться с условиями, чтобы успеть подготовиться. Нам сказали, что условия можно получить прямо у вас, на входе
Охранник разглядывал женщин на мониторе. На торговых агентов они не походили. Их Балуев велел гнать в три шеи с самого крыльца, чтобы не мешали работе. Насчет тех, кто приходил на конкурс телеведущих, никаких специальных запрещений не поступало. Он порылся в бумагах, среди прочей бесполезной макулатуры не забранных вовремя писем, газет оказалось и несколько распечатанных мелким шрифтом анкет для конкурса ведущих.
Входите после щелчка. Дверь на себя, охранник вдавил кнопку.
Вошла только одна женщина. Охранник отметил, что глаза и губы накрашены слишком грубо, да и блондинка крашеная, темные брови выглядывали из-под короткой челки парика.
«Не возьмет ее Балуев к себе на работу. Зря только баба время тратит».
Здравствуйте.
Здравствуйте. Вот анкеты, охранник положил на стойку листки.
А где ваш напарник? подходя к стойке и заглядывая за нее, спросила женщина.
Вышел на минутку, не задумываясь, произнес охранник заранее приготовленную для начальства фразу, что же ваша подруга не заходит?
Стесняется. Сейчас позову.
Стеснительные в телеведущие не идут.
Бихлис стояла на пороге и держала дверь, не давая ей закрыться.
Охранник один, иди, шепнула чеченка.
Бихлис лишь кивнула и прошла в тамбур.
Охранник увидел перед собой зло улыбавшуюся женщину, губы ее нервно кривились. Левой рукой она придерживала полу светлого пальто. И тут глаза его широко открылись. Женщина в криво сидевшем парике выхватила из разреза пистолет с массивным глушителем, и охранник увидел маленькую черную дырочку, нацеленную прямо в его глаз. Он даже не успел вскрикнуть, нажать на кнопку сигнализации, не успел спросить: «Кто вы такие?»
Бихлис без промедления нажала на спусковой крючок. Выстрел оказался почти бесшумным. Пуля вошла точно в глаз охранника и застряла в голове, глушитель сильно уменьшил начальную скорость пули. Охранник осел в кресло, стягивая за собой со стойки бумаги, голова его глухо ударила в стол. Бихлис повернулась и стала с пистолетом на изготовку у выхода в коридор.
До ее слуха долетали обрывки разговоров, она слышала торопливые шаги, звуки открывающихся и закрывающихся дверей.
Женщина, почти не задумываясь, выстрелила бы в каждого, кто показался в проеме, она вздрогнула, напряглась, когда захрустел пластиковый коврик у выхода на улицу, и облегченно вздохнула, увидев Умара. Он вошел высокий, в камуфляже, с коротким десантным автоматом в руках. За ним, чуть пригнувшись, появился Рамзан. Трое оставшихся чеченцев вошли в натянутых на головы масках с прорезями для глаз.
Саламбек, закрой железную дверь, на ходу произнес Умар и подмигнул Бихлис, ловко ты его уложила.
Саламбек вместе с товарищем закрыли тяжеленную входную дверь и завернули маховик засова. Теперь открыть ее можно было только изнутри.
Умар зашел в коридор решительно. Находившиеся в нем трое сотрудников студии даже не сразу шарахнулись от его автомата в сторону. И только негромкий окрик Рамзана: «На пол, руки за голову!» заставил их упасть, уткнуться лицами в мягкое ковровое покрытие.