Что пропало?
Мои с ней отношения. Если я не выясню с ней отношения сейчас, потом уже будет поздно.
А как же де Виньи? Ты с ним увидишься? Андрей несколько раз рассказывал Зое про своего отчима, страшного доктора, который пытался отравить его таблетками, а потом оставить в психушке, чтобы отобрать наследство. Андрей чудом вырвался из лап мерзкого психиатра с помощью своего дяди.
Не знаю. Надеюсь, что нет. Но мать может не согласиться на встречу без де Виньи. Она ведь ему очень верит. А я должен суметь её переубедить. Понимаешь?
Но ведь ты её сын. Как она может тебе не верить? недоумевала Зоя.
Она уже забыла о своём желании провести с Андреем всё лето. Теперь девочка всей душой болела за своего любимого и надеялась на его победу над страшным врачом.
Я сам не понимаю. Пока отец был жив, всё было по-другому. Она была нормальной, ну, я даже не знаю, мамой была. А потом её будто подменили. Как только де Виньи появился, она сразу попала под его влияние.
А может быть, он и ей что-то подмешивает? Может быть, он ей таблетки даёт? Зоя подскочила от этой мысли.
Ой! Вот это мне в голову не приходило. Ну ты даёшь! Ну ты голова! Андрей с восхищением посмотрел на Зою, у которой загорелись щёки от того, что она смогла чем-то быть ему полезной. Ведь правда. Ведь когда отец умер, она была в депрессии и с де Виньи так и познакомилась, он ведь её лечить стал. Я потом только узнал, от меня всё это скрывали; а ведь, может быть, он до сих пор ей таблетки какие-то даёт?
Похоже на правду. Зоя почувствовала себя Шерлоком Холмсом, начавшим расследование. Но если так, то тебе надо будет поговорить с дядей. Ведь если она на его таблетках, то не сможет адекватно с тобой общаться.
Да, точно. Мне надо обязательно обсудить с дядей всё это. И как я раньше не догадался? Андрей покачал головой. И, значит, зря я на неё обижался, если этот мерзавец её травит все эти годы.
Ну, это пока ещё не доказано, заметила Зоя. Ей почему-то не хотелось, чтобы Андрей так быстро простил мать.
Я думаю, ты права. Какая ты молодец! Вот ведь действительно не зря говорят, что одна голова хорошо, а две лучше. Андрей поцеловал Зою в щёку. Ты не хочешь прогуляться? предложил он.
Зоя уже допила свой мокко и рассматривала следы шоколада на дне чашки. Девочка думала о том, что им скоро придётся расстаться, и ей снова сделалось очень грустно.
Зоя, ты о чём думаешь? Андрей теребил её руку. Опять переживаешь о том, что я уезжаю?
Да, Зоя кивнула и поняла, что на глаза навернулись слёзы. Она тяжело вздохнула, пытаясь их остановить, но это не помогло. Тогда Зоя начала тереть глаза. Она чувствовала, что нос её покраснел и что надо срочно уходить из кафе, иначе она разревётся прямо там. За барной стойкой орудовал извечный тощий Майка, и ей ужасно не хотелось, чтобы он видел её слёзы.
Пойдём, Андрей всегда очень чутко ощущал её настроения. Он встал и подал Зое руку, а потом заключил её в свои объятия. Зоя, не плачь, ну пожалуйста. Ведь мы ещё до моего отъезда увидимся, и всё будет хорошо. Правда. Я тебе обещаю. Я тебе буду каждый день писать письма, хочешь? Каждый день.
Хорошо, буркнула Зоя в ответ. Ей понравилась идея писать Андрею каждый день, это было бы чудесно, и они смогут постоянно быть на связи, но желание наказать Андрея было сильнее.
А ещё я постараюсь тебе звонить, раз в неделю. Да и ты же будешь занята? Будешь работать в библиотеке. Правда? Андрей чмокнул её в нос.
Зоя немного успокоилась.
Они шли по полупустой Форбс-авеню в сторону Шенли-парка. По воскресеньям в Окленде прохожих было мало, машины почти не ездили, и только редкие студенты попадались по пути. На пятачке, где прыгали скейтеры, как обычно крутилось несколько ребят, отрабатывая трюки.
«Олли12! Сделай олли!» услышала Зоя. Раздавался грохот скейта об асфальт, а потом следовали одобрительные возгласы. Вокруг стояли девочки и с обожанием и надеждой смотрели на парней. Зоя с презрением глянула в их сторону, покрепче сжав руку Андрея. Ведь у неё был настоящий бойфренд.
Они свернули возле библиотеки Хиллмана, прошли мимо музея и ботанического сада Фиппса, который очень любила Зоина мама, и вышли на огромную поляну, расположенную на склоне холма. Он назывался Флагстафф, и летом по вечерам там показывали бесплатное кино. Зоя обожала Флагстафф. Внизу поляны обычно собирались семьи с детьми. Они раскидывали пледы и обязательно вытаскивали кучу еды, заготовленной для просмотра кино. Наверху холма, в самом дальнем от экрана углу, собирались подростки. Зоя вспомнила, как замечательно она проводила время там прошлым летом, и подумала, что ей обязательно надо будет договориться с Молли насчёт Флагстаффа, чтобы и этим летом туда ходить.
Давай здесь посидим? предложил Андрей, указывая на лужайку.
На поляне было совершенно пусто в этот вечерний воскресный час. С Флагстаффа открывался вид на Питтсбург и на Храм познания13, как называлась высоченная башня Питтсбургского университета, почему-то исполненная в готическом стиле. Зоя никак не могла понять, почему Питтсбургский университет вдруг построил здание в таком стиле, подражая европейской традиции, вышедшей из моды пятьсот лет назад. Архитектурные решения в Америке всегда оставались для неё загадкой, начиная от продуваемых викторианских особняков, в одном из которых располагалась их квартира, и кончая низенькими домиками с приплюснутыми потолками, которые строились на окраинах города. Башня Питтсбургского университета сурово возвышалась над Оклендом. Новоприбывших иммигрантов водили в Храм познания на экскурсию, и Зоя уже успела там побывать. Внутри здание действительно было оформлено в настоящем готическом стиле, вплоть до устремлённых ввысь потолков и мозаик.
C Флагстаффа был виден центр Питтсбурга с несколькими небоскрёбами. Даунтаун14 наводил на Зою тоску она не любила центр города, который всегда казался ей тусклым и неинтересным. Ездили они туда редко. Несколько раз Зоя бывала там в подвале магазина «Кауфманн», где продавалась одежда с большими скидками. В даунтауне находился парк Точка, где сливались воедино целых три реки: Огайо, Мононгахела и Аллегейни, окружавшие город. В Питтсбурге было безумное количество мостов, и летом проходил фестиваль «Регата» соревнование лодок, сопровождающееся салютом. В честь «Регаты» в парке Точка каждый год организовывался карнавал, выступали музыканты, бродили толпы народу, продавались разнообразные сувениры, и казалось, что весь город собирался там в эти летние дни. Зоя побывала на этом фестивале уже два раза. Их приглашали с собой Раиса и Григорий, их новые питтсбургские знакомые, дочь которых тоже звали Зоей.
Дочь Раисы и Григория училась в Гарварде, и Раиса постоянно давала Зое и её родителям понять, что достижения гарвардской Зои были недосягаемы. Как Зоя ни пыталась избежать общения с Раисой, у неё это никак не получалось. Мама настаивала на том, чтобы Зоя обязательно ездила с ними на «Регату». Зоя хотела убежать подальше от бесцельно слоняющихся толп, которые напевали: You gotta regatta15! и раскрашивали лица в традиционно питтсбургские цвета: чёрный и жёлтый16.
Зою раздражала и сама Раиса, которая всегда была в отличном расположении духа и сыпала практичными советами о том, где лучше припарковаться, в какое время дня лучше поехать на «Регату» и какую еду надо взять с собой, чтобы сэкономить деньги и комфортно провести время. Раиса таскала с собой аккуратно запакованную сумку с бутербродами, которыми она подкармливала мужа и сына, увальня Бориса. К счастью для Зои, гарвардская Зоя на лето оставалась в Бостоне, где, по словам матери, проходила престижные стажировки, чтобы достичь ещё больших успехов и покорить новые вершины. Раиса прерывала рассказы об успехах дочери курлыканьем: «Гришенька, Боречка, скушайте кусочек, я вам с колбаской сделала. Вкусненько, полезненько». На это Григорий и Борис воротили нос. Борис, сын Раисы, огромный увалень, обожавший Говарда Стерна, хмыкал что-то неопределённое, а муж Раисы Григорий, патологоанатом, объяснял, что колбасу на жаре есть не стоит.
Зоина мама никогда никаких бутербродов с собой не паковала, а денег на покупку еды на фестивале у них не было. И Зоя бродила, слушая урчание в животе и страдая от того, что она ужасно хотела бутерброд с этой самой колбаской, да даже и без колбаски, но попросить у Раисы стеснялась, а сама Раиса ничего ей не предлагала. Успехи гарвардской Зои раздражали и действовали как вызов. И в какой-то момент, услышав в очередной раз, что гарвардская Зоя является эталоном академических успехов, Зоя твёрдо решила переплюнуть свою ненавистную тёзку.
Она задумалась о предстоящем лете. До конца учебного года оставалось несколько недель, но она уже чувствовала свободу. Зоя подумала, что, несмотря на отъезд Андрея и их разлуку до конца августа, она обязательно проведёт это лето с толком. Она будет ходить на Флагстафф и смотреть там бесплатное кино, начнёт работать в библиотеке пажом и попробует ещё раз сходить на рейв. Или, может быть, даже несколько раз? Зоя призадумалась.
«Только надо будет как-то так сделать, чтобы Молли больше не лезла ко мне с этой дрянью», Зое почудилось, что розовая змейка снова пытается обвиться около её шеи, и она содрогнулась.
Зоя, Зоя! Ты меня слышишь? спросил Андрей, пытавшийся привлечь её внимание. Зое показалось, что он её рассматривал.
Да, ответила Зоя. Теперь да.
Она улыбнулась. Ей нравилось признаваться в том, что изредка её мысли уносились куда-то очень далеко и витали в совсем других измерениях.
Ты опять о чём-то таком думала. Расскажешь мне? Андрей посмотрел на Зою, а потом начал целовать. Целовался он страстно, и Зоя загорелась от его прикосновений.
«Неужели ещё немного, и всё случится?» подумала она. От этой мысли ей сделалось страшно: она совсем не так представляла себе их первый раз. «Не на полянке же это произойдёт?» подумала Зоя и замерла. Андрей тут же остановился. Теперь он гладил её лицо, приговаривая:
Ты моя красавица, моя самая любимая, как я буду по тебе скучать.
От этого наплыва нежности Зое снова захотелось плакать. Она прижалась к Андрею всем телом, и они просидели так, пока не стемнело. Андрей хотел проводить Зою до дома, но она отказалась. Ей надо было побыть одной, чтобы всё обдумать. Она любила ездить на автобусе и быть в полном одиночестве, смотреть в окно и размышлять о жизни.
Автобус немного опоздал, и Зоя вышла на своей остановке только в половине девятого. Настроение у неё было отличное. И домой удалось вернуться пораньше, и с Андреем всё прошло самым замечательным образом. Зоя всё ещё ощущала его прикосновения и жаркий поцелуй на прощание. Вдруг она услышала крик:
Зоя!!! Зоя!!! Ты вернулась!
Прямо на неё неслась мать, растрёпанная, в тапочках. Следом мчался отец. Зоя увидела, что на матери был неопрятный байковый халат, привезённый из Москвы, а сверху почему-то накинут плащ, хотя на улице было тепло.
Петя! Она вернулась! мать залилась слезами.
Зоя! Мы так волновались. Где ты была? Мы думали, что с тобой что-то случилось! закричал папа.
Как ты могла? Как ты могла так с нами поступить? запричитала мама.
Лёля, не волнуйся, всё нормально, успокаивал её папа, не обращая на Зою внимания. Она ведь эгоистка, она это специально делает, чтобы поиграть на твоих нервах.
Ах! Петя! Неужели ты прав? Но почему?
Зоя не могла сориентироваться и понять, что произошло. Она озиралась по сторонам, пытаясь выяснить, почему её возвращение вызвало такую реакцию. И почему родители бросились на остановку её встречать? Раньше они никогда так не делали. Ведь она вернулась раньше назначенного времени и когда она уходила, всё было нормально. Возгласы родителей, казалось, разбудили всю улицу. Редкие прохожие останавливались поглазеть на них. Папа взял маму за руку, и они последовали в сторону дома. Зоя осталась стоять на месте, но вдруг отец обернулся и закричал:
Ты что??? Издеваешься? А ну, быстро домой!
А что я такого сделала? наконец-то обрела дар речи Зоя.
Да как ты смеешь? Да ты на полчаса опоздала! Да мы с мамой как на иголках сидели весь вечер. Ты обещала быть дома в восемь!
Я не обещала. Я сказала: в девять. Я вообще раньше пришла. Зоя заплакала. Ей было ужасно обидно, что родители не только не оценили её раннего приезда домой, но ещё и стали ругать.
Когда у тебя будут свои дети, ты увидишь! Ты поймёшь! Никто тебя не будет любить, как мы! Никто! заорал папа.
Мама снова залилась слезами:
Мы вырастили эгоистку! Какая эгоистка! Петя, она нас не лю-у-у-уби-и-и-ит!
Лёля, не переживай, она поймёт; вот у неё будут свои дети, и она всё-о-о поймёт! папа многообещающе посмотрел на Зою, которая понуро следовала за родителями.
Ей хотелось убежать и броситься к Андрею, куда угодно, но как можно дальше от этих истеричных людей, которые почему-то являлись её мамой и папой.
«И почему у меня такие ужасные родители? подумала Зоя. Ведь могли бы быть, например, как у Молли».
Как только они зашли домой, родителей будто подменили. Они сразу успокоились и совсем перестали обращать на Зою внимание.
Пользуясь затишьем, Зоя прошмыгнула к себе в комнату и решила, что сразу ляжет спать. Звонить Молли или Яну она не посмела, ведь для этого надо было выйти в гостиную, а там на неё снова мог обрушиться родительский гнев. Зоя сидела на кровати в раздумьях, как вдруг в комнату зашёл папа, а за ним и мама. Родители редко разговаривали с ней вместе, и их скоординированное появление не предвещало ничего хорошего. Папа, скрестив руки, встал около двери, а мама села за Зоин стол. Зоя не любила, когда на её стуле сидел кто-то ещё, но перечить матери она не посмела.
Зоя, нам надо поговорить, начала разговор мама.
Да, Зоя, мы волнуемся. Мы с мамой очень за тебя переживаем. Ты пойми: мы чужие здесь, в Америке. А если с тобой что-то случится? Ты нас совсем не жалеешь, пропадаешь непонятно где.
Это невыносимо! в мамином голосе появились истеричные нотки.
Тебе звонят незнакомые люди! Мужчины! поддакнул папа.
Какие мужчины мне звонят? Зое звонил только Андрей, но она провела с ним весь вечер, а значит, он не мог ей звонить.
И тут Зою осенило, и эта мысль одновременно и обрадовала, и ужаснула её. Значит, ей позвонил Ян! Ян! Зоя почувствовала стыд за то, что ей так льстило внимание Яна. Ведь она должна была быть только с Андреем. Зачем же ей нужен Ян? Почему её так обрадовал его звонок?
Зоя! Ты нас совсем не слушаешь? Почему ты улыбаешься? перебил её мысли папа.
Петя, она ведь издевается. Посмотри! Ей весело! Ну, это просто невозможно, в маминых глазах снова заблестели слёзы.
Мама отвернулась, демонстрируя величайшую степень оскорбления, и теперь сидела спиной к Зое.
Зоя, ты должна извиниться перед матерью! приказал папа. Посмотри, как она мучается, как о тебе переживает! Неужели тебе не жалко мать?! Ведь у тебя второй мамы не будет! Она всё, всё для тебя делает, старается, а ты? Ты совсем нас не ценишь.
Извиниться? Зоя задохнулась от негодования. Я же ничего такого не сделала.
Как не сделала? Ты на всю ночь исчезаешь, а потом в тот же вечер опять куда-то уходишь! Мы волновались, не могли тебя найти! Мы оббегали весь район!
Но зачем? Я же сказала, что вернусь в девять. И даже пораньше приехала.
Значит, мы перепутали. Но это неважно. Важно то, что ты должна быть дома. Отдыхать, никуда не уходить.
Но почему?
Извинись перед матерью. Посмотри, как она переживает, папа показал на маму.
Зоя ненавидела эти ужимки матери, которая замыкалась в себе и молчала, показывая обиду.
Лёленька, не переживай, моя дорогая, папа погладил мамину руку.
Мне ничего не надо! проскрипела мама сквозь зубы. В её голосе слышался надрыв.
Зоя знала, что без извинения перемирия не получится. Мать будет так же сидеть и молча выражать страдание. Она могла это делать часами. А папа будет крутиться вокруг неё и утешать. Зое очень хотелось поскорее отделаться от родителей и перезвонить Яну, и она пошла на уступку.