Вот, сказала Ласточка, народ возвращается в свои дома. У кого они остались
Ольхин ничего не ответил, он смотрел на веселую громогласную повозку и, похоже, думал о чем-то своем.
А теперь самый главный вопрос, сказал он, взглянув на Ласточку и даже на какое-то лишнее мгновение задержав на ней взгляд. Как, по-вашему, кто предатель?
Я не сразу ответила Ласточка. И те четверо, что остались в живых, тоже.
Ну, а если без обобщений?
А если без обобщений, то никто. Все люди проверенные и надежные. Каждый из нас не раз прикрывал спину другому, рисковал своей жизнью ради другого Как я могу кого-то заподозрить в предательстве?
Да, но с другой стороны осторожно возразил Ольхин.
Будь она проклята, эта другая сторона! запальчиво произнесла Ласточка. Извините Да, другая сторона Но и в этом случае я не могу никого заподозрить. Кого мне подозревать? Стратега? Лихого? Абдуллу? Может, Бильярдиста? Или себя? Вы знаете, я не смогу. Это сильнее меня. Так что уж лучше подозревайте всех нас вы. Думаю, у вас это получится лучше. У вас такое грозное название «смерть шпионам»! А мы чем сможем, поможем. Конечно, если вы нам доверите такую миссию помогать вам. А то ведь, наверно, мы все у вас под подозрением.
Ольхин ничего не ответил на этот эмоциональный женский монолог. Он спокойно выслушал Ласточку, рассеянно посмотрел по сторонам и спросил:
Скажите, а вы во время оккупации знали, где кто из вас живет?
Мы старались не говорить друг другу своих адресов, ответила Ласточка. Такова была инструкция. Мы всегда встречались на явочной квартире.
А вот, скажем, если бы вы захотели узнать, кто где проживает, это можно было бы сделать?
Женщина в недоумении уставилась на Ольхина.
Но зачем?
Ну, скажем, чтобы предоставить адреса гестаповцам. Допустим, они вас хорошенько об этом попросили, вы и постарались.
Вот у вас и образовался первый подозреваемый в моем лице, горько усмехнулась Ласточка. Что ж, все правильно Как говорится, заслужила
Ни вас, ни кого-то другого из четверых я пока ни в чем не подозреваю, сказал Ольхин. Нет у меня пока никаких оснований подозревать кого-то конкретно. Поэтому считайте мой вопрос теоретическим.
Я понимаю с прежними горькими нотками в голосе сказала Ласточка. Что ж, коли так, поговорим в теоретическом плане. Да, я бы могла разузнать адреса всех моих боевых товарищей. Правда, на это ушло бы некоторое время, но могла бы.
И как именно?
Разными путями. Например, тайно проследить за каждым. Или хитро выведать в разговоре. Способов много, было бы желание. Ласточка помолчала, о чем-то размышляя, и растерянно взглянула на Ольхина. Слушайте, а ведь действительно Это ведь так просто!..
Предавать всегда просто, сказал Ольхин. В каком-то смысле Это порядочным человеком оставаться сложно. Особенно когда тебя ставят перед выбором. Ну, ладно. Значит, говорите, завтра ровно в десять на улице Старая, дом номер восемь?
Да, кивнула женщина.
Вот там и встретимся, пообещал Ольхин. А пока что желаю здравствовать!
5
До завтрашнего утра и, соответственно, до встречи с подпольщиками на явочной квартире оставалось еще много времени. Да дело-то, в общем, было даже не во времени, а в том, что к этой встрече Ольхину надо было подготовиться. И не ему одному, но и всем другим членам его команды. Капитан Семен Ольхин был старшим группы фронтового СМЕРШа, и в его подчинении были еще три человека: старший лейтенант Александр Завьялов и лейтенанты Степан Волошко и Гиви Вашаломидзе. Все вместе они должны были разобраться в причинах гибели симферопольской подпольной группы «Салгир», а если говорить точнее, установить причины гибели и найти того, кто предал подпольщиков. То есть установить личность гестаповского агента-провокатора и, если он жив, изобличить и задержать его.
В том, что группу «Салгир» кто-то предал, у Ольхина после беседы с Ласточкой не оставалось никаких сомнений. Уж слишком явственным был след, оставленный предателем. И, так сказать, типичным. Все предательства, какими бы они ни были в смысле своей цели, всегда похожи одно на другое как ты ни маскируйся и ни заметай следы. Вот и тут следы были видны очень даже отчетливо. Знать бы еще, кто их оставил.
Расставшись с Ласточкой, Ольхин собрал свою команду. Надо было посовещаться. Совещались в трофейном автомобиле «штовере», выделенном Ольхину и его подчиненным. «Штовер» это было хорошо. Выехал на нем за город и совещайся на здоровье, говори о каких хочешь секретах. Кто тебя услышит в закрытом авто, да еще за городом?
Перво-наперво Ольхин ввел подчиненных в курс дела. Когда он закончил говорить, все какое-то время молчали, обдумывая полученную информацию.
А ведь и в самом деле, наконец нарушил молчание Степан Волошко, тут поработал шпион. Уж я-то его чую на расстоянии!
Э, что тут говорить! поддержал Степана Гиви Вашаломидзе. Понятно, что их кто-то предал! Кто-то свой, который был с ними рядом и всех знал!
Старший лейтенант Александр Завьялов не сказал ничего. Он вообще был человеком малоразговорчивым и говорил лишь тогда, когда не говорить было просто невозможно. Он лишь молча кивнул, и это означало, что он согласен и со Степаном, и с Гиви. Да, подпольщиков кто-то предал. Похоже, кто-то из своих. Ну, да оно всегда так бывает, что предают именно свои. Чужому человеку кого-то предать трудно, даже если он этого и очень захочет.
Я тоже такого мнения, согласился Ольхин. Остается определить круг подозреваемых и постепенно его сужать. Пока из подозреваемых не останется кто-то один. Словом, как обычно.
А и определять ничего не нужно, сказал Волошко. Что тут определять? Факт, что предатель кто-то из тех, кто остался в живых.
Ну, не такой это и факт, впервые отозвался Александр Завьялов.
Это почему же? глянул на него Волошко.
Его могли расстрелять вместе со всеми, предположил Завьялов. Что церемониться с предателем? Тем более накануне ухода из города? Сделал свое дело и ступай в расход. Это первое. Второе: его не расстреляли, и он ушел вместе с немцами. Может такое быть? Может. А мог уйти и не с немцами, а какими-то своими путями-дорогами. Кто его станет искать в такой неразберихе? Кругом война. Это три. Да если и найдут, так что с того? Скажет, что случайно спасся от ареста, как те пятеро. И попробуй докажи, что это не так. Это четыре. Я считаю, что нам надо держать на прицеле все версии, а не замыкаться на одной.
И все-таки у нас должна быть главная версия, заметил Ольхин. И она на виду. Да, конечно: его могли расстрелять сами немцы, он мог уйти с немцами или сам по себе. Все могло статься. Но давайте поставим себя на место немцев. Зачем им убивать ценного агента или брать его с собой? Лучше оставить его здесь же, в городе, со специальным заданием. Разумно? С точки зрения немцев да. Кстати, подпольщики считают точно так же. Так что если предатель жив, то он где-то поблизости.
Значит, будем искать! вздохнул Вашаломидзе.
И с чего начнем? спросил Волошко.
Думаю, с завтрашнего посещения бывшей явочной квартиры, где соберутся подпольщики. Посидим, посмотрим на них, а они на нас, сказал Ольхин. И поговорим, куда же без этого? А говорить будем один на один без лишних свидетелей. Их четверо, и нас тоже четверо. Каждому достанется по одному собеседнику. Потом встретимся и обсудим результаты этих задушевных бесед. А уж как построить разговор решайте сами.
А как быть с пятым? спросил Завьялов. Их-то пятеро.
Так ведь один из них куда-то пропал, возразил Ольхин. Так что четверо. Такой, значит, расклад.
А если завтра объявится и пятый? в свою очередь возразил Завьялов.
Объявится так посмотрим и на него, пожал плечами Ольхин. И поговорим. Хотя Мне почему-то кажется, что он не объявится. Есть у меня такое предчувствие.
У меня тоже, сказал Завьялов.
Э! взмахнул рукой Гиви Вашаломидзе. Почему не явится? Так, может, он и есть предатель?
Ну, это ты загнул! покрутил головой Волошко. По-твоему, если человек куда-то запропастился и куда-то не пришел, то, значит, он и есть враг? Ну и логика у тебя, товарищ лейтенант! Мало ли что у него могло случиться! Заболел, уехал в деревню за харчами
Так ведь дело-то какое! не хотел сдаваться Гиви. Предателя ищут! Значит, все должны быть в сборе! А он запропастился! Подозрительно!
Сейчас они все одинаково подозрительны, сказал Ольхин. И те, кто присутствует, и тот, кто отсутствует. Хотя найти его, конечно, надо. Как говорится, живого или мертвого.
Так давай искать! казалось, Гиви готов был выпрыгнуть из машины и немедленно броситься на поиски исчезнувшего пятого подпольщика.
Ты что же, знаешь, где его искать? В какую сторону бежать? Как его зовут? Как он выглядит? улыбнулся Ольхин. Не беги впереди коня, скачи на коне, как говаривал мой дед-казак. Вот пообщаемся завтра с подпольщиками, тогда и примемся за поиски. Если, конечно, в этом будет смысл.
Э! махнул рукой Гиви, не найдя, что еще сказать.
Вот и хорошо, проговорил Ольхин. Итак, завтра. А пока распределим, кто с каким подпольщиком будет работать. Повторяю, их четверо. Клички Стратег, Лихой, Абдулла и Ласточка. Трое мужчин и женщина. Я буду работать со Стратегом. Ты, Александр, с Лихим. Семен, Абдулла твой. Ну, а тебе, Гиви, как дамскому любимцу, я поручаю Ласточку.
Почему это мне женщину? не согласился Гиви. Ты с ней сегодня работал, вот ты и продолжай!
Э, нет! покрутил головой Ольхин. Тут есть хитрая задумка! Сегодня с ней работал я, завтра поработаешь ты. А потом мы сопоставим то, что она сказала мне, и то, что сказала тебе. Сравним и сделаем выводы. Это же наш старый прием! Разве ты не знаешь?
Знаю, сказал Гиви.
Ну, а я пообщаюсь со Стратегом. Уж очень интересной личностью мне кажется этот Стратег. Ведь это именно он собрал всех уцелевших, и он затеял разговор насчет предателя в их рядах. Спрашивается, зачем? Может, потому что он честный человек, и мысль о предателе не дает ему покоя. А может
«Держи вора!» громче всех кричит сам вор так говорят у меня на родине, усмехнулся Волошко. Ты ведь это хотел сказать?
В общем, да, кивнул Ольхин. Ну что, поехали обратно в город? Степан, заводи мотор!
6
Они сидели друг напротив друга четверо оперуполномоченных СМЕРШа и четверо оставшихся в живых подпольщиков. Пятого подпольщика Бильярдиста не было.
Вчера и сегодня утром я пытался его найти, пояснил Стратег. Да только где же его найдешь? Может, с ним что-то случилось?
Это был чисто риторический вопрос, на него не существовало ответа. Поэтому все присутствующие лишь шевельнулись, и в помещении опять установилась напряженная тишина. Разговор не клеился, и это было понятно и объяснимо. Людей, собравшихся на бывшей явочной квартире, разделяла незримая, но ощутимая преграда. Четверо из них были следователями, которым нужно было установить истину, а другие четверо, как ни крути, подозреваемыми: очень могло быть, что кто-то из них фашистский шпион и предатель, с помощью которого была уничтожена подпольная группа «Салгир». Какие уж тут душевные разговоры? То, что все бывшие подпольщики, за исключением Бильярдиста, явились в условленное место, как и обещали, это не было поводом для доверительных бесед. Эти люди были сейчас в таком положении, что им было лучше явиться, чем не явиться. Потому что на неявившегося падало дополнительное подозрение. Никому из четверых сейчас оно было не нужно ни тем, кто был честен перед собственной совестью и памятью погибших товарищей, ни тем более тому, кто, возможно, был немецким шпионом.
Вы были в группе старшим? спросил, наконец, Ольхин у Стратега.
Нет, ответил тот. Старшим был Карагач. Его арестовали и
Понятно, сказал Ольхин и посмотрел на своих подчиненных. Ну что, приступим? Разбираем собеседников, как условились, и вперед. Вас я прошу пройти со мной, выстрелил он взглядом в Стратега. Прогуляемся, пообщаемся
Стратег, ничего не говоря, встал и направился к выходу. За ним вышел и Ольхин. Остальные расположились кто где. Гиви с Ласточкой остались в квартире, Волошко с Абдуллой уединились в «штовере», Завьялов вместе с Лихим также отправились на улицу в другую сторону от Ольхина и Стратега.
Какое-то время Ольхин и Стратег молча шли по улице, а затем Стратег сказал:
Ноги у меня больные. Не могу долго ходить. Давайте где-нибудь присядем.
Ольхин кивнул, они свернули с тротуара, подошли к какому-то полуразрушенному зданию и уселись на кучу камня-ракушечника.
Потому вы и на фронт не попали из-за больных ног? спросил Ольхин.
Именно поэтому, неохотно ответил Стратег. Уж как я просил в военкомате в сорок первом! Возьмите, говорю, хотя бы в обоз! Нет, и все тут Ну, а потом мне предложили повоевать в подполье. Конечно же, я согласился. Война, она ведь разная Вот повоевал Он безрадостно усмехнулся. Остался жив и зачислен в предатели
Логическим продолжением разговора было бы уверение Ольхина, что никто пока не записывает Стратега ни в какие предатели, а просто ведется опрос всех оставшихся в живых подпольщиков, и что это необходимое дело, так как предатель, скорее всего, где-то поблизости, и если не побеседовать с подпольщиками, то как его найдешь? Но ничего такого Ольхин говорить не стал, он спросил совсем о другом:
Почему вас не арестовали?
Потому что меня в ту ночь не было дома, ответил Стратег. Кажется, Ласточка вам об этом уже говорила.
Она говорила предположительно, сказал Ольхин. А мне нужен ваш точный ответ. Итак, где вы были в ту ночь?
У одной старушки, сказал Стратег. Зовут Зухра. Живет по улице Физкультурников в доме двадцать три.
Что вы там делали?
Лечил ноги, ответил Стратег. Старушка известная в городе травница. Это вам скажет любой. А у меня с наступлением весны с ногами просто беда. Вот, значит, и лечил Дело это долгое, потому и задержался. А ходить вечером по улицам, когда комендантский час, опасно, сами понимаете. Я и остался ночевать у старушки. В общем, повезло. Стратег опять невесело усмехнулся.
А где вы скрывались до прихода Красной Армии?
У Зухры и скрывался. Она подтвердит. Дом, где она живет, могу показать.
А ваших близких, что же, немцы не тронули? спросил Ольхин.
Всех своих близких мы вывезли из города еще до прихода немцев, пояснил Стратег. Кого куда. Был приказ никого из родных и близких в городе не оставлять. Семья самое слабое место подпольщика, грустно произнес Стратег. Да оно и правильно. Как, скажите, воевать, когда родные рядом? А вдруг они проговорятся, а вдруг их арестуют?
И где сейчас ваша семья?
В городе Джанкое, ответил Стратег. Жена и трое детей. Где родня других подпольщиков не скажу, потому что не знаю.
Хорошо Теперь вот какой вопрос. Ласточка говорила, что именно вы собрали всех оставшихся в живых подпольщиков после того, как город был освобожден
Да, я.
Зачем? взглянул Ольхин на Стратега.
А вам что же, непонятно? в ответном взгляде Стратега таилось недоумение. Чтобы выяснить, кто предатель.
Вы считаете, что таким образом это можно было выяснить?
Я не знаю, пожал плечами Стратег. Таким или еще каким Но ведь надо было что-то делать! Потому что предатель где-то рядом. Как же жить с этой мыслью? Вот и собрал уцелевших
Значит, вы уверены, что вас кто-то предал?
Да и вы сами в этом уверены, разве не так? в голосе Стратега послышалась ирония. Иначе не было бы сейчас нашего разговора.
Они помолчали, невольно прислушиваясь к разнообразным городским звукам. Где-то лязгало железо, с другой стороны слышались людские голоса, на вершине дерева перекликались птицы.
Я пытаюсь вспомнить сказал Стратег. Были ли в городе при фашистах птицы? Хочу вспомнить и не могу. Не вспоминается. Может, и не было.