«Потому что должно быть удобно», вспомнила я объяснение Гамильтона.
Что ж, мне удалось убедить Ауэтари в необходимости исследовать баронство и слухи, по нему курсирующие. Осталось только обсудить это с Гамильтоном. И тонко намекнуть, что это его шанс. Впрочем, до Гиблой Рощи путь неблизкий, успеем обсудить!
Взбежав по лестнице, я нашла своего компаньона в кабинете. Он уже сменил шелковый жилет на плотную кожаную накидку.
Не хочу, чтобы ты поранилась о мою шерсть, пояснил он.
Раньше не ранилась, нахмурилась я.
Линяю, вздохнул Гамильтон, шерстинки теряют крепость и остроту на пятый-шестой день.
Так вот чем я ночью ногу наколола, ахнула я.
Прости.
Нестрашно.
Мы с Гамильтоном перепроверили наше снаряжение, после чего вышли наружу. Это первый раз, когда мы отправляемся на разведку в одиночестве. Остановившись, я зачерпнула крохотную искорку силы и направила магию к глазам. Уже стемнело, и без колдовства я буду слепа, как слеп обычный человек в ночном лесу.
Я все. Идем?
Мой компаньон чуть замешкался и бросил долгий взгляд на дом. Точнее, на темное окно гостиной, которая сейчас превратилась в спальню Ауэтари.
Ты счастлив? тихо спросила я, когда мы все же вышли за ворота.
Мой компаньон искоса на меня посмотрел:
Не так чтобы сильно, но я хотя бы знаю, что она в безопасности. Я слышал, ты получила послание от Кристофа?
Да, я криво улыбнулась, он, оказывается, хорошо рисует. Вот только я и близко не представляю, в безопасности ли он
Он воин, Гамильтон резко увеличился в размерах, не забыв растянуть и свою накидку, он не чурался авантюр и тогда, когда был Правителем. Думаю, сейчас он делает все то, что давно откладывал.
Ты меня так успокоил, спасибо. Я запрыгнула на спину своего компаньона, и он, сдавленно крякнув, проворчал:
Не за что. И прекращай грустить, а то я скоро тебя не подниму.
Разве грусть утяжеляет человека? рассмеялась я.
Грустный человек начинает есть больше, чем должен, объяснил Гамильтон, ты вот на сушки налегла. И результат на моей спине! С неделю назад, во дворце, твой вес был другим.
Гамильтон. Это клинок, метательные иглы, арбалет и зелья. И поясная сумка. Мне было и смешно, и обидно одновременно. Во дворце-то я использовала отцовский меч. Тот, что спрятан в Безвременье. Он на порядок легче любого другого оружия, потому что даже когда он у меня в руке, часть его все равно там. И не забывай, что все остальное всегда находилось в Безвременье и доставалось лишь по мере необходимости.
Да? Ну ладно. А с сушками все равно завязывай, я ночью хотел пожевать, а там только крошки.
Так бы сразу и сказал, а то «тяжело, тяжело», я еще помню, как ты вековую сосну в зубах тащил. Как только пасть так широко открылась!
Гамильтон утробно рыкнул и, оттолкнувшись лапами от мостовой, прыгнул вперед и вверх. И вновь вперед и вновь вверх! И так до самых крепостных ворот, сквозь которые мы пролетели с молниеносной скоростью. Я успела лишь подмигнуть Митару, проверявшему вечерних часовых, как перед нами уже раскинулась условно опасная часть баронства.
Набрав скорость, мой друг с интересом спросил, зачем мне слухи, ведь я и так знаю, что люди меня любят.
Ты подслушивал, возмутилась я, перекрикивая свистящий в ушах ветер.
Охранял ваш покой, не согласился пес. Пожертвовав своим комфортом, я лежал на грязном холодном полу и следил, чтобы никто вас не обидел.
И уши развесил, фыркнула я. А если бы мы говорили о девичьем?
А то я не наслушался ваших с Тиной разговоров. У того кобеля такие глаза, а у того такие. А тот три дуэли выиграл, а тот
Гамильтон! Ты же спал!
Я притворялся, признался пес и наддал.
Миновав распаханные поля, мы сбавили скорость. На горизонте появилась темная громада Гиблой Рощи. Что ж, три часа до Свечи, час-другой на осмотр и три часа назад.
Интересно, Тария поставит пирожки к нашему возвращению?
Кто о чем, а Гамильтон о еде, фыркнула я. Если будем стоять и смотреть, то пирожки остынут и зачерствеют.
Тем не менее я спрыгнула со спины друга и пошла с ним рядом. Сейчас не время для спешки, нужно быть предельно осторожными.
Здесь, за пределами крепостных стен, когда-то кипела жизнь. До того, как мир сломался и на нас начали нападать твари мертвых миров. Там, где сейчас торчит одинокая Свеча, находился огромный маго-научный комплекс. Это была эпоха расцвета. Эпоха, когда люди и колдовские звери работали бок о бок. Начало этой эпохе положил Сеартес, а закончил Кто эту эпоху угробил, сейчас сказать трудно. Может быть, когда-нибудь станет известно, что конкретно пошло не так. А может, мы никогда этого не узнаем.
Но известно одно: повторить артефакты Свечи не смог никто. Пытались многие, даже мастер Дейтор. Но, увы, огромный комплекс увеличительных стекол, линз и рассеивателей магии так и остался единственным в своем роде. Сейчас мы используем его ради отслеживания Пересветов, ярких цветных сполохов, не различимых человеческим взглядом. Но раньше Раньше через этот артефакт можно было увидеть Свечи других миров.
А сейчас невозможно. Спасибо, что хотя бы Пересветы видны. И нет, дело не в том, что не осталось специалистов. А в том, что маги в столице сделали «логичный вывод»: если сквозь магоскоп видны другие миры, значит, именно он, магоскоп, позволяет тварям проникать в наш мир. К Свече была переброшена группа бойцов, и артефакт почти уничтожили. Моему прадеду удалось отбить магоскоп, но Несколько важных линз превратились в стеклянную крошку. Как и карта миров: боевые маги умеют разрушать. Так что все эти ловушки, все эти ловчие ямы и чрезмерно хрупкая крыша, не позволяющая на нее высадиться, это не от тварей. Точнее, не от тех тварей, что приходят их других миров.
Ты сопишь, поддел меня Гамильтон.
Вспомнила, как уничтожали магоскоп.
Гамильтон запнулся:
Ты не могла там быть.
Я читала дневники. У прадеда был талант, я вздохнула, прочитала так, будто жизнь прожила. Ты знал, что к магоскопу боевых магов привела моя прабабка? Она поверила, что именно артефакт повинен в нападениях, и хотела Хотела как лучше.
Полагаю, остаток ее жизни был сер и скучен, мрачно произнес Гамильтон.
Прадед не позволил ей уйти в столицу. Ради Райет Фоули-Штоттен была выстроена отдельная башня, где она и провела всю свою жизнь. Дети могли встречаться с ней лишь раз в год, все остальное время она проводила в одиночестве.
С ней был компаньон, мягко сказал Гамильтон, разве твой дед не писал об этом?
Н-нет, я подозрительно покосилась на друга, а ты откуда знаешь?
Так повелось, что Окраины влекут к себе представителей моего мира. А слухами Слухами земля полнится. Жизнь Райет не была медом, но и совсем плохой ее назвать было сложно.
Мы замолчали. Затем я не выдержала:
Ты
Да?
Нет, ничего, я криво улыбнулась, запнулась и потеряла мысль.
Гамильтон был чьим-то компаньоном. Он жил здесь несколько веков назад. Маги и колдуны способны протянуть до полутора сотен лет, а события, описываемые в дневнике прадеда, происходили как раз два века назад. Мог ли Гамильтон быть компаньоном Райет? Но, что самое главное, хочу ли я знать, был ли он ее компаньоном? Хочу ли я знать, разделял ли он ее взгляды? Магоскоп был разобран и частично разбит, он не функционировал больше десяти лет лучшие из лучших бились над его восстановлением. Восстановлением, которое было жизненно необходимо, ведь тварей стало только больше
Слева, коротко произнес Гамильтон.
Зачерпнув силу, я выставила щит, а после добила мелкую тварюшку.
Они живут стаями, это мы с компаньоном выдохнули в унисон.
Бросок, щит, бросок. Нет времени ни для арбалета, ни для метательных игл.
Как нет и реальной угрозы: эти тварюшки неопасны. Хоть и отнимают время.
Последний, удовлетворенно произнес Гамильтон и раздавил противника лапой.
До Гиблой Рощи оставалось всего ничего, когда мне почудился блуждающий огонек.
Я что-то вижу, напряженно произнесла я.
Где?
На шесть часов. Нет, на восемь. Нет
Пальцем покажи, мрачно вздохнул Гамильтон, когда ты научишься воображать перед собой циферблат? Это ведь так просто: представила часы поняла, подле какой цифры расположен враг, навела меня.
Оно мечется! И Исчезло. Это был огонек, такой полупрозрачный, я потерла переносицу, или его не было?
Мы остановились. Тропка вдоль Гиблой Рощи прямо под нашими ногами. Внутри Гиблой Рощи брошенный храм, в котором за столько лет наверняка завелось нечто эпическое. Но Но я видела огонек, и он, юркий, улизнул куда-то к центру Рощи.
Нас там съедят, отметил Гамильтон, когда я сделала первый шаг.
Мы будем сопротивляться, к тому же у меня при себе соль.
Чтобы таинственной хтони было повкусней?!
Чтобы пересолить друг друга и таинственная хтонь сказала: «Оу, нет, я слежу за водно-солевым балансом», нервно хихикнула я. И к тому же Храм просматривается из, если я не ошибаюсь, во-он тех кустов. Их разведчики издалека обстреливают, чтобы не разрастались.
Добравшись до кустов, мы всмотрелись в темную громаду храма. Входить в саму Рощу разведчикам запрещено, потому мы не спешили к призывно белеющим ступеням.
Огня нет.
Но он был.
Уверен?
Чую запах сгоревшего пороха, проинформировал меня Гамильтон. Наша цель Свеча.
Кивнув, потерла друг об друга заледеневшие ладони и потянулась к сокрытой в последней сережке силе. Мне нужен поисковик. В Роще нет ничего живого: ни зверей, ни птиц. Если там заблудился случайный контрабандист и его еще не сожрали, будет яркий отклик.
Отклика не было. Громада храма издевательски белела ступенями и манила, манила нарушить одно из главных правил разведчика.
Идем.
Резко развернувшись, я направилась к едва заметной тропке.
Соль зря пропадет, хмыкнул Гамильтон. Хотя я удивлен твоим решением.
Мы осмотрим храм после того, как запишем координаты Пересветов.
А, нет, не удивлен. Только как ты планируешь передать координаты?
Через одного из твоих хвостиков, разумеется, я пожала плечами, это же очевидно.
Тропка легко стелилась под ноги, и мы с Гамильтоном почти бежали. От Гиблой Рощи до Свечи совсем немного. Плюсом ко всему идет то, что часть пути мы проделаем по старой, но все еще не заросшей дороге. Увы, секрет этого ровного и гладкого покрытия был утрачен.
Неприятно, проворчал Гамильтон, терпеть не могу это «цок-цок-цок».
Дорога скоро закончится, успокоила я его. И потом, вспомни, как звучит металлическая набойка на гулком мраморе большого холла. Особенно если у хозяйки легкая косолапость и одна нога все время подворачивается.
Спасибо, мне стало неприятней, хмуро отозвался мой компаньон.
Лежащая справа от нас роща поредела, и мы увидели величественный силуэт Свечи. Из-за неоднократных разрушений ее контур наверху слегка походил на оплавленный воск.
Иди за мной след в след, в унисон произнесли мы с Гамильтоном.
Ладно, и чьей дорогой пойдем? спросила я у компаньона.
Хочу на ручки, хитро улыбнулся он и резко уменьшился.
Имя тебе коварство и наглость.
Это два имени, ухмыльнулся он и поудобнее устроился на моих руках.
Я сделала первый шаг, благо умение видеть легкую паутинку магии меня все еще не покинуло.
К Свече нельзя пройти единственно верным путем. Каждый разведчик прокладывает свою дорогу сам, уповая лишь на свои знания и умения. И, уходя, он обязательно деактивирует одну-две ловушки, чтобы оставить на их месте свои проклятья.
Вот и ворота. Оплавленные, искореженные и заржавевшие, но все еще выполняющие свою функцию. Приложив ладонь к старому гербу Маго-Научного Комплекса, я мысленно представилась.
«Вильгельмина Фоули-Штоттен, баронесса, разведчик и мастер окраинной стали».
Ворота отворились без единого скрипа, и я не без трепета ступила внутрь.
С каждым шагом темный коридор освещался голубовато-зеленым светом. Он исходил от потолочных панелей, что нависали над нами. Нависали и были местами повреждены.
Иногда мне кажется, что прадед был прав: Свеча кричит от боли, тихо сказала я, проведя ладонью по глубокой трещине, оставшейся от боевого заклятья.
В моем родном мире артефакты подобной мощи обретают сознание, согласился Гамильтон.
Мы поднимались по бесконечной винтовой лестнице, проходили мимо выбитых дверей, ведущих в абсолютно пустые, темные комнаты. Комнаты, которые даже не освещались: у Свечи недоставало сил.
Вот, наконец, и верхняя площадка.
Возможно, тот тазик с пирожками был лишний, шумно выдохнул Гамильтон.
Я же несла тебя на руках! возмутилась я.
И при этом сильно давила на живот, страдальчески вздохнул мой компаньон. Все мне нравится в Свече. Все, кроме того, что мы сейчас прекрасная мишень.
Возразить было нечего: пол под нашими ногами ярко светился и, отражаясь от стеклянной крыши, распадался мириадами искр. Со стороны, наверное, потрясающее зрелище.
Остов магоскопа стоял в центре площадки. Линза уже была направлена на Пустошь. Мне оставалось лишь влить в нее щедрую порцию силы и достать подробнейшую карту.
Четыре фиолетовых карандаша светлый, чуть темнее, еще темнее и почти черный вот так мы зарисовываем Пересветы, оттеняя их яркость. Чем насыщеннее отблеск будущего разрыва, тем скорее ткань мира не выдержит и пропустит к нам тварей.
Увы, мы не можем воздействовать на сами Пересветы, но мы вполне способны просчитать скорость их разрыва. Жаль, что они видимы только после сухой грозы.
Зарисовывая всполохи, я увлеклась так, что только сдавленный возглас Гамильтона вырвал меня из этого транса.
Посмотри!
Я бросила взгляд в линзу и пожала плечами:
Обычное количество Пересветов.
Да нет же, там, на четыре часа! Агр, за лапой смотри!
Сквозь линзу обычный мир виден не так чтобы хорошо. Я сделала шаг в сторону и увидела человека. Он был далеко, но Он открыл портал?!
Проклятый клинок! выдохнули мы с Гамильтоном в унисон.
Человек бросился к разбитому стационарному телепорту и, потратив всего несколько секунд, смог его оживить. Цвет магии подсказал, что направление перемещения столица.
Это невозможно, прошептала я помертвевшими губами.
Невозможно то, что он провел с собой нескольких грамрлов, мрачно произнес Гамильтон.
Порталы разбиты. Я никак не могла поверить в увиденное. Мы же проверяем это! Я не могу не доверять своим людям!
Доверяй, но проверяй, наставительно произнес Гамильтон. Ты закончила с рисованием? Ночь будет долгой
В продолжение своих слов Гамильтон вытряхнул откуда-то из-под плаща пухлый сверток. Подтолкнув его носом к моим ногам, он небрежно бросил:
Сервируй нам стол, пожалуйста.
Ч-что?
Пока ты думала о великом, я размышлял о насущном, облизнулся пес. Грамрлы уже в столице, послать туда весточку мы не можем, а потому, пока ты накрываешь на кхм, пол, я отошлю карты Митару. Затем мы спокойно поедим и отправимся изучать портал, потом храм, а там уже и до ужина рукой подать. А ужинать лучше всего в доме Митара. Все же готовишь ты не так, как колдуешь.
Из всей его речи я уловила только одно:
Почему мы не можем послать весточку в столицу?
А кому ты в столице доверяешь? Кристоф неизвестно где, его вещей у нас нет, следовательно, послать щенка по его следу мы не можем. Что это?
Он прислал в подарок пластинку ледяной стали. Я вытащила конверт. Внутри была записка, на ней, наверное, остался запах. Может, этого хватит.
О, ты носишь его подарки при себе? ухмыльнулся Гамильтон.
Это ничего не значит, отрезала я.
А я ни на что и не намекал, ухмыльнулся пес, а после сурово нахмурился. Колбаса сама себя на хлеб не положит, Мина. И это, кстати, тоже не намек. А вполне себе прямая фраза.