Я, ничего не понимая, удивлённо смотрел на них.
Послушайте, дамы, выступил я вперед с этакой гусарской бравадой. Я бы хотел понять Откуда вы знаете друг друга?!
Нет! рявкнула Мансурова; это было совершенно не в её духе, и я даже вздрогнул от неожиданности. Это я буду задавать вопросы! И очередь до Вас ещё дойдёт, Эдуард Юрьевич!
И вообще, милочка, можете поторопится, строго, по-учительски, подстегнула она Татьяну, которая в тот момент, извиваясь словно змея, пыталась протащить в юбку свою ядрёную задницу.
Раздеваетесь Вы, наверно, быстрее, чем одеваетесь, и с большей охотой? спросила она Шалимову с лёгким сарказмом.
Непрошенная гостья долго искала кофточку, которую в итоге нашла под диваном. Потом она долго застёгивала пуговки, играя на нервах у моей жены; после чего отправилась в гардероб, где очень долго скреблась, копошилась, роняла какие-то вещи, ни то губную помаду, ни то зеркальце, и было совершенно невыносимо ждать, пока она уберется.
Я попытался разрядить обстановку:
Леночка, может, кофейку?
А водка есть? спросила она хриплым голосом, слегка кашлянув.
О-о-о-о, о чём ты говоришь? В этом доме может не оказаться хлеба, а водка здесь никогда не переводится, ответил я.
Она пошла на кухню, небрежно кинув в мой адрес:
Ну тогда наливай муженёк.
Я, конечно, подсуетился, и мы выпили не чокаясь, потом деловито закурили.
Она ещё здесь? спросила Мансурова раздражённым тоном, но в ту же секунду я услышал, как Таня застегивает молнию на сапогах и с облегчением выдохнул.
Она вышла из кладовки в лихо заломленном берете, в двубортном чёрном плаще с пояском, подчёркивающим её тонкую талию. На ней были высокие ботфорты и кожаные перчатки, и всем своим видом она напоминала задиристого гасконца только усов не хватало и шпаги.
Танька ехидно улыбалась: её буквально распирало от чувства собственного превосходства и глубокого удовлетворения. Мне даже хотелось ляпнуть по этой наглой физиономии, настолько она была отвратительна в этот момент. Положив мне руку на плечо, она промурлыкала словно кошка:
Ну что, влип, очкарик?
Проваливай отсюда. Без тебя разберемся, пробурчал я, открывая входную дверь; в углу, у самого косяка, я увидел ярко-голубой зонт, на поверхности которого резвились весёлые афалины.
И зонтик свой забирай Своего барахла хватает.
Может проводишь? Поздно уже Она замешкалась на пороге и даже попыталась устроить маленький скандалец: Ну почему я должна тащиться одна?! Ты меня привез ты меня и отвози!
Она топала каблучком, надувала щёки, гнула свои чёрные брови, бесцеремонно толкала меня в грудь, пытаясь выжать из этой ситуации максимум дивидендов, как вдруг мембрана моего уха буквально прогнулась под напором насыщенного и очень плотного баса, исходящего с кухни, это прозвучало как пароходный гудок:
Послушайте!!! Деточка!!! А не пойти ли Вам на хуй!!! И уже гораздо мягче: Хотя Вы там уже были полчаса назад.
Таня вздрогнула, замерла и посмотрела на кухню тревожным взглядом самодовольная улыбка исчезла с её лица.
Ну ладно, сама доберусь, сказала она шёпотом и тут же крикнула с пионерским задором через моё плечо: До свидания, Елена Сергеевна! Извините за беспокойство!
Вразвалочку, с достоинством, оттопырив и без того оттопыренную задницу, она выкатилась в коридор. Я закрыл дверь и с облегчением выдохнул. В тот момент я был уверен, что наши отношения закончились раз и навсегда. Всё! Хватит! Нагулялся!
На кухню я вернулся, как побитая собака. Было слышно, как гудит холодильник, в доме установилась кладбищенская тишина. Лена сидела у окна и задумчиво смотрела в одну точку. Я помог ей раздеться, снял с неё ботильоны на высоченных каблуках и обнаружил, что у неё совершенно мокрые ноги; стянул с неё носочки, бросил их в стиральную машину и принёс тёплые шерстяные Потом налил водки мы выпили молча, и на бледном лице её появился слабый румянец.
Всё это время она не проронила ни слова она как будто окаменела. Даже когда она отойдёт от шока и постарается забыть этот неприятный вечер её сердце не забудет и она ещё долго будет поглядывать на меня с опаской и недоверием, ожидая от меня очередной подлости, и отныне она будет искать в каждом моём слове какой-нибудь подвох.
Она уже курила третью сигарету подряд, а я крутился тут же на кухне: помыл посуду, протёр полы мокрой тряпкой, поскольку она наследила, поставил чайник на плиту, нарезал бутербродов с сыром и с колбасой, а что, естество своё берёт И вдруг, словно очнувшись, она спросила:
Ты меня любишь хоть немножко? Или всё кончено?
От неожиданности я замер и вытянулся в струнку, словно легавая на дичь Я даже слегка очумел в этом балагане совершенно неуместный вопрос. «Заманивает подумал я. Заманивает в какой-то блудняк. Прямо сейчас придумала. Что может быть страшнее раненой волчицы?»
Я мог бы понять всё что угодно: буйное помешательство, хлёсткий удар по щеке, прилетевшую в голову сковородку, отчаянное битьё подаренных на свадьбу китайских сервизов, опухшую физиономию с размазанными подводками и чёрными зигзаги в тональной пудре, небывалые пророчества и жестокие проклятия, обильно перчёные трёхэтажным матом, но этот витальный вопрос совершенно выбил меня из колеи, ведь я приготовился врать и защищаться. «Месть это такое блюдо, подумал я, которое подают холодным, и она сейчас пытается себя остудить. Интересно, что она задумала? Как решила использовать эту ситуацию?»
Я пытался выдавить из себя хотя бы слезинку, мне хотелось окутать её красивыми словами о любви, я хотел прижать её к сердцу, чтобы растопить лёд между нами, но у меня ничего не получалось: внутри не было никакого огня, только космическая пустота и какой-то странный рокот, нарастающий с каждой секундой и вызывающий животный страх.
Я смотрел на неё не отрываясь, я искал хоть что-то, за что можно было зацепиться, но передо мной сидела совершенно чужая женщина, к тому же некрасивая. Почему я прожил с ней девять лет? Почему я считаю её самым близким человеком на свете, ведь я абсолютно её не знаю и она не знает меня? Мы встретились случайно, зацепились языками, через неделю переспали, а потом Я не помню, как она стала единственной и неповторимой, и вот сейчас она сидит с таким видом, словно я ей что-то должен обязан как земля колхозу.
Лена смотрела на меня вопрошающим взглядом и ждала ответа, пауза слишком затянулась, и вдруг я обратил внимание, что через дырку в носке у неё вылез большой палец с облупившимся розовым ногтём Это было так трогательно, что у меня навернулась слеза, как будто в глазик попала ресничка, и я заморгал, заморгал, заморгал, и на меня снизошла благодать: горячие слёзы катились по щекам, я плакал и улыбался, словно не понимая, что со мной происходит, словно радуясь неожиданному облегчению, и восторженная Мельпомена парила над моей головой и тихонько хлопала в ладоши.
Лена! Леночка! Девочка моя! Совесть у тебя есть?! истошно закричал я, а она удивленно смотрела на моё поплывшее лицо, словно я окончательно спятил. Конечно! Конечно! Я люблю тебя! А если ты про эту маруху так это баловство! Страшно бывает одному пить! Страшно бывает одному спать! Ы-ы-ы-ы-ы-ы
Ты почаще приезжай домой, как сегодня, полушёпотом закончил я свою чувственную тираду.
Ты издеваешься, придурок? спросила она, выпучив на меня глаза, а я судорожно захныкал, изображая подобострастный смех.
За окном шёл дождь. Из темноты прилетали жирные струи и ложились на внешнюю поверхность стекла. Расплывались огни фонарей и окна соседних домов. Продолжал полыхать огромный газовый факел, освещая ядовито-жёлтыми зарницами нависшие над ним свинцовые облака. Лена задумчиво смотрела вдаль, как будто смотрела в будущее. Выпустила из лёгких густой клубок дыма и швырнула окурок в открытую форточку.
Давай отсюда уедем, дрожащим голосом сказала она, из этого проклятого города Начнём жизнь с белого листа.
Помолчала несколько секунд и добавила очень тихо:
У меня никого нет, кроме тебя, и мне никто не нужен. Понимаешь?
После этих слов она повернулась ко мне и посмотрела прямо в глаза, это был чистый родниковый взгляд, от которого бесы в моей душе шарахнулись в разные стороны. Я обнял её и крепко прижал к груди, да так что захрустели косточки. Я нашёптывал ей на ухо нежные слова, губами касаясь мочки:
Маленькая моя, глупенькая О чём ты вообще говоришь? Да я за тобой хоть куда хоть на север, хоть на юг
Но лучше на юг, с хитринкой в глазах добавил я.
На плите закипал чайник разошёлся, распыхтелся, пронзительно дребезжала крышка, но я боялся пошелохнуться боялся вспугнуть ангела, опустившегося мне на плечо. Потом она тихонько молвила, смахнув слезинку с кончика носа:
Я сегодня испугалась, когда ты не встретил меня на вокзале. Она трогательно шмыгнула распухшим сопливым носиком, от чего моё сердце дрогнуло в пароксизме безграничной нежности. Ну а потом меня чуть кондрашка не хватила, когда ты не открыл дверь и при этом играла моя любимая Селин Дион.
Веки у неё были припухшие, с красными прожилками, щёки лоснились от слёз, и она была непохожа на себя какая-то незнакомая тётка, крепко пьющая и потрёпанная жизнью. Лена никогда не распускала сопли, в отличие от меня большого любителя поплакать. Мансурова была крепким орешком и не страдала вычурной сентиментальностью. Я прекрасно помню, что она не плакала даже на свиданках в тюрьме, держалась бодрячком и постоянно шутила, «Ты на мужиков тут не поглядываешь ?» интересовалась она и шкодно подмигивала, но в тот день она дала волю слезам и женским слабостям.
Пейджер оставил в куртке, оправдывался я, а она висела в гардеробе Не слышал сигнала, вот и просохатил твой приезд.
А потом ещё и открывать не хотел своей законной жене. Да, Эдичка? подколола она с кривой ухмылкой, как мне показалось, по-доброму и без обид, но в бледно-голубых глазах её мелькнула на секунду настоящая ненависть: «Какая же ты всё-таки сволочь, Эдичка!»
Я сперва подумала самое страшное, продолжала она, а я сочувственно кивал головой, словно речь шла о каком-то другом человеке, но когда я услышала бабский хохот и твой голос, я так обрадовалась, ты даже не представляешь!
Ну слава богу, думаю, живой, практически шёпотом молвила она; в этот момент у неё был наивно распахнутый взгляд и светлое выражение лица, но уже через секунду её личико потемнело, брови сошлись в одну линию, на переносице появилась глубокая борозда, голубенькие глазки стали серыми и беспощадными как сталь, и она закончила историю о моём чудесном воскрешении словами: Кобелина ты злоебучая! Лучше б ты сдох!
Я аж скривился весь как от зубного боли.
Ну не надо, Ленусик, напоминать мне про этот конфуз.
Конфуз?!! заорала она, да так что у неё на лбу вздулась синеватая жилка. Ты говоришь таким тоном, словно забыл поднять стульчак или испортил воздух, а ведь мы обсуждаем твоё гнусное предательство. Ты самый настоящий иуда. Ты пользуешься тем, что я тебя люблю.
Я молчал, опустив голову, и всем своим видом выражал смирение «Главное это прикинуться ветошью», подумал я.
Ты помнишь, что я сказала, когда тебя забирали на жёлтом бобике?
Она имела ввиду душещипательную сцену во дворе прокуратуры после подписания районным прокурором ордера на арест в апреле 1991 года. Мы прощались перед открытой дверью милицейского уазика, и Ленка тогда поклялась в вечной любви и обещала ждать меня до тех пор, пока я не стану «нормальным человеком», как она выразилась. В тот момент у неё было такое же заплаканное лицо и опухшие веки с красными прожилками По всей видимости, она убедила меня в том, что является самым близким и преданным человеком на свете, именно поэтому я женился на ней после выхода из тюрьмы, хотя имел крайне негативное отношение к браку. Насколько я помню, другой мотивации у меня не было.
Да, ответил я, и гримаса раскаяния стянула мою пьяную рожу.
Так вот, я свои слова на ветер не кидаю.
Ну прости ты меня, дурака! Ну что мне на колени встать?! взмолился я.
Зачем? с ноткой глубокого разочарования спросила она. Если бы мне полегчало, я бы тебя раком поставила.
Вот такая она была Елена Мансурова. Всё в ней было перемешано в равных пропорциях: и христианское милосердие, и иезуитская жестокость, и безразличие далай-ламы, с глубоким пониманием взирающего на этот мир, на этих людей, на своё отражение в зеркале
.6.
Моя мама называла Ленку «перелётной птицей» и была совершенно права: она не могла долго жить на одном месте и всегда куда-то рвалась. Нижний Тагил она покорила, Екатеринбург валялся у её ног впереди было Черноморское побережье, Краснодар, Новороссийск, Сочи Да она бы в Тугулым поехала, лишь бы не сидеть на одном месте, и там прыгала бы в поселковом клубе, и замуж выскочила бы за какого-нибудь лесоруба в ватнике и в лохматых унтах, а потом бы бросила его и уехала бы в Нижний Волочок. Она была легка на подъём.
Натуральная кукушка! возмутилась мама, когда я сообщил ей о том, что Мансурова улетает на юг и что я отправляюсь за ней «прицепом».
А ребёнка вы оставляет с нами? спросила Людмила Петровна.
Ну-у-у-у Мы сперва там устроимся, а потом уже будем думать о ребёнке, промямлил я.
Ну понятно, заключила Людмила Петровна, о ребёнке вы всегда думаете в последнюю очередь. Вам его совсем не жалко? Сирота при живых родителях! Маму по фотографиям знает!
Не перегибай
Что?! Это ты, похоже, не догоняешь, что на самом деле происходит! Ребёнок очень нервный, замкнутый, постоянно болеет бушевала Людмила Петровна. Какое вы готовите для него будущее?! А кто его в школу поведёт первого сентября?! А кто будет с ним уроки делать?! У нас с дедом уже терпенья не хватает!
Вопросы сыпались на мою голову как из рога изобилия, но ответов у меня не было: я сам плохо представлял все последствия этой авантюры.
Ой! Не поднимай кипиш! Может, ещё ничего не получится, и она вернётся через месяц или вообще никуда не уедет.
Людмила Петровна взглянула на меня укоризненно.
Ты ведешь себя как тряпка! Стукни кулаком по столу, загони под лавку, а то она совсем обнаглела!
В этом есть некоторое преимущество, мама
Какое может быть преимущество в том, что у тебя жена гуляет, как кошка, сама по себе?
Я тоже делаю всё что угодно, и мне не нужна женщина, которая будет ходить за мною попятам.
А ребёнка вы зачем родили?!! крикнул отец из туалета, шурша последним номером «Московского комсомольца». Вот уроды! Натуральные раздолбаи!
Дети появляются по промыслу Божьему! ответил я.
А воспитывать их тоже Господь должен?! возмутился папенька, сдёргивая воду.
В этот момент на шум прибежал Костя из дальней комнаты, шкодливо выглянул из-за угла и спросил строгим голосом:
Что вы тут кричите? А где мама?
Мама на работе, сынок Иди к папе на ручки.
Он посмотрел на меня недоверчивым взглядом, обошёл стороной и демонстративно уселся к бабушке на колени. Я виновато улыбнулся и сделал ещё одну попытку купить его расположение:
Костюша, хочешь, мы в субботу пойдём в пиццу, а потом в кино?
Он смотрел на меня небесно-голубыми глазами, расстреливая в упор Невозможно было уйти от этого взгляда или отмахнуться от него, настолько он был открытым и по-детски бескомпромиссным.
В этом возрасте ему было семь лет дети ещё не умеют врать и лицемерить, но уже способны улавливать фальшь взрослых. Костюша был развитым ребёнком более развитым, чем многие его сверстники Говорить он начал в девять месяцев довольно внятно и целыми предложениями, и, как только он заговорил, я сразу же понял, что он осознаёт гораздо больше, чем я мог себе представить.