Ты не устал?
К тому же, если учитывать, что в абсолютном мире не существует линейного времени, а время для Абсолюта это единое пространство, сотканное из множества точек бытия, то я могу уверено заявить Я затушил сигарету в пепельнице и продолжил: что прошлого не существует, как и настоящего, а значит Иисус всегда был сыном Божьим.
Именно! подхватил Серёга.
и для Бога совершенно не имеет значения, каким способом отправить мессию в нашу реальность, которая всего лишь является фрагментом абсолютного бытия.
Так какого чёрта ты занимаешься софистикой?!
Не-е-е, не я, а ваши догматики Почему они боятся традиционного способа размножения? Кого они обманывают? Зачатие и рождение ребёнка это великое таинство, привнесённое в нашу жизнь Богом. Какое они имеют право подвергать остракизму и называть грехом то, что является божьим промыслом? А что касается его матушки, с какой стати они вообще рассуждают о подобных вещах? Они что, свечку держали? Прилетел голубь мира и принёс на веточке зиготу. Бред какой-то! Я бы сказал, что это просто неприлично копаться в подобных вещах. Истина лежит на поверхности, а мы копья ломаем уже две тысячи лет.
Я замолчал, совершенно не понимая, к чему произносить столько ненужных слов, когда истина лежит на поверхности и предельно проста. Сергей тоже молчал, и это тягостное молчание повисло в перманентном шуме вентиляторов системы охлаждения. В темноте перемигивались красные и зелёные индикаторы на панелях сетевого оборудования. В потоке лунного света, льющегося из окна, тускло отсвечивали стальные поверхности серверных шкафов. Мы снова закурили. Вентиляционная решётка с жадностью глотала рваные клочья белёсого дыма.
Неужели так сложно? вдруг спросил он.
Что такое? всполошился я.
Просто верить, ответил он, и кончик вспыхнувшей сигареты осветил его тонкое лицо, не вдаваясь в интимные подробности его зачатия, рождения, личной жизни. Просто верить это значит просто любить, без каких-либо сомнений и оговорок.
К чему эти порожняки?! крикнул Серёга.
Извини, тихо ответил я. У меня просто личина играет. Колотит меня с похмелья.
У меня спирт есть Правда технический, но его все пьют.
А ты?
А я им контакты протираю. Ты же знаешь, я не пью.
Ну, Серега! Ты просто святой!
После этого разговора мы помолчали несколько минут, и я вновь полез ему под кожу:
Слушай. Я вот знаю тебя много лет и считаю тебя крайне порядочным человеком
Хорош, Мансуров! парировал он мою неприкрытую лесть, широко улыбаясь и демонстрируя свои железные зубы. Говори сразу, что нужно.
Это потом, а сперва вопрос.
Ну валяй тогда.
Ты совершал в своей жизни поступки, о которых ты по-настоящему сожалеешь?
Он задумался на секундочку и ответил с полной уверенностью, даже не моргнув глазом:
Я не могу простить себе убийство
Что?! закричал я в ужасе, не поверив свои ушам. Вот это попадос! А он продолжил с чувством глубокого покаяния и даже с некоторой дрожью в голосе:
крысы Я убил её в армии на пищевом складе забил шваброй. До сих пор не могу себе простить эту неоправданную жестокость.
И это всё? спросил я разочарованно. Прикалываешься?
Он ответил после некоторой паузы:
Был ещё один спорный момент Я долго каялся, что довёл свою жену до самоубийства, но потом Господь открыл мне глаза: не было моей вины в том.
А ты можешь подробнее рассказать?
А тебе зачем?
Я задумался: «И вправду зачем мне это надо?»
Понимаешь, Серёга Мне просто интересны люди, и чужой нарратив мне всегда помогал разобраться в своих проблемах или хотя бы отвлечься от них.
И он поведал мне очень грустную историю:
Я любил свою жену, но мы никогда не были счастливы, потому что она не любила меня. Каждый раз, когда мы ложились в постель, я чувствовал, что ворую её молодость и красоту, а ещё я чувствовал, что она врет. Потом она начала постоянно исчезать по вечерам. Возвращалась поздно, с запахом алкоголя. Сваливала всё на подруг: то день рождения, то у кого-то отпуск, то поминки, то обмывали новый холодильник, и всё в таком духе. Я, конечно, верил ей и постоянно сидел с нашей маленькой дочуркой А ещё знаешь, Эдуард, у неё постоянно бегали глаза, когда она со мной разговаривала. Однажды я спросил её: «У тебя кто-то появился?» она устроила мне истерику, а потом закрылась в ванной и осколком блюдечка перерезала себе вены. Когда я взломал дверь, вся ванна была в крови: пол, стены, раковина, зеркало Это было страшно. Потом была скорая помощь, больница, куда я таскал охапками цветы и апельсины. Я никогда не забуду этот опустошенный, ускользающий взгляд. Она долго лечилась в психушке и вышла оттуда другим человеком. На какое-то время бесы отпустили её, но не навсегда. На следующее лето мы поехали к ней на родину. Маленький сибирский городишко. Сперва всё было замечательно: тёща жарила грибы, постоянно лепила пельмени, тесть выставлял каждый вечер полбанки самогона и топил баню Но идиллия продолжалась недолго: в один прекрасный вечер она пропала, даже на утро не явилась, и к обеду её не было. Все делали вид, что ничего страшного не происходит. Тёща, как всегда, лепила пельмени, тесть уехал на рыбалку, а младшая сестра с ухмылочкой поведала мне о том, что Ольга встретила какого-то Валеру, бывшего одноклассника, а первая любовь, как известно, не ржавеет
Ну а ты?! воскликнул я, разматывая последний клубок терпения. Я бы разнёс этот проклятый городишко по кирпичику!
Ну я же не варвар, спокойно ответил Серёга, глубоко затягиваясь и выдыхая дым через ноздри. Я спокойно собрал вещи, потрепал дочурку по головке и поехал домой. Я никогда её больше не видел. Нас даже развели заочно. После развода я погрузился в упоительное пьянство.
Послушай, Серега, заговорил я после некоторой паузы; эта история произвела на меня неизгладимое впечатление. Ты как-то странно себя вел Индифферентно. Почему ты позволял ей гулять? Почему не выследил? Не поймал с поличным? Набил бы морду её хахалю, ей бы набил Отвёл бы в конце концов душу. Установил бы статус-кво. А ты как-то всё пустил на самотёк. Вёл себя как прекраснодушный идиот. Неужели тебе не хотелось увидеть правду своими собственными глазами?
А зачем? спокойно ответил Шахторин. Чтобы убить последнюю надежду? Понимаешь, любил я её, любил.
Кого ты любил?! Я даже подпрыгнул на табурете от злости. Эту выхухоль?! Эту подлую мразь?!
Так бывает, братишка, ответил он с горечью. Не дай Бог тебе подобной любви, ибо она даётся в наказание за наши грехи.
Чур меня, чур! И я три раза плюнул через левое плечо.
В окно пялилась любопытная Луна, заливая голубым светом наши окаменевшие фигуры. В слоях табачного дыма плавали зыбкие очертания серверных шкафов. По полу тянулись наши длинные тени. Гудела вентиляция, постепенно поглощая сизый туман.
Ты сегодня домой пойдешь? спросил Шахторин.
А зачем? Меня дома никто не ждёт только водка. Покемарю на диванчике в своём кабинете и пойду на длинные выходные, ответил я и тут же добавил: Ты знаешь, о чём я хотел тебя попросить?
Нет.
Мне нужен телефонный ретранслятор Можешь спаять?
Он посмотрел на меня долгим вопросительным взглядом.
А зачем тебе это надо?
Я ответил, состроив смущённую физиономию:
Всегда хотел знать больше, чем мне дозволено.
Странно А я ещё подумал: к чему эти откровения?
Нет, Серёжа, ты меня не переубедил А напротив я ещё больше убедился в правильности своей позиции.
А ты помнишь, что сказал Соломон по этому поводу? улыбнулся Серёга, обнажив свои тускло сверкающие железные зубы.
Да всё я знаю, но мне очень нужно. Уж лучше чёрная смердящая тоска, нежели слепое неведение, а в сущности тот же самообман. Помоги, если можешь, а я тебе хорошо заплачу.
Не нужны мне твои деньги, ответил Серёга. Дело твоё но я бы не советовал.
Он повернулся к монитору и взял в руки «мышь». Через Rambler он зашел на какой-то форум по радиотехнике и долго рылся в каталогах Потом развернул на экране принципиальную схему какого-то устройства и с гордостью заявил:
Ну вот, благодаря интернету я решил задачку за пять минут.
Что это? спросил я.
УКВ-ЧМ-телефонный ретранслятор, ответил он. Простенькое устройство для прослушивания телефонных разговоров. Подключается параллельно в сеть в любом месте от коробки до телефона. Шарашит на расстояние от 100 до 200 метров. Сигнал принимается любым радиоприемником, но чем лучше приемник, тем качественнее звук.
В душе я ликовал: всё оказалось гораздо проще, чем я думал.
Серега! Ну ты красавчик! Ну ты башка! А спаять долго?
Он мотнул головой:
Нет, за пару часов Вся плата поместится в спичечном коробке. Очень компактная.
«Я выведу эту хитрую выхухоль на чистую воду, подумал я. Я выверну её наизнанку, как варежку».
Через две недели после «погружения» я начал искать старых друзей: мне казалось, что они помогут мне избавиться от этого паталогического влечения, но когда я напивался в компании так называемых старых друзей, то начинал ещё острее чувствовать свою неприкаянность и одиночество, поскольку это были совершенно чужие для меня люди, с которыми не было самого главного, а именно духовного родства.
С каждым следующим днём усиливалось чувство, что на всей этой грёбанной планете и в окрестностях нашей Вселенной существует только один человек, который меня по-настоящему понимает и находится на одной волне. Татьяна Шалимова была для меня не просто объектом сексуального вожделения она была той незаменимой субстанцией, которая основательно и надолго заполнила в моей душе пустоту.
Её энергетика была настолько яркой и неповторимой, что все остальные краски перестали для меня существовать. Я даже выпивал с какими-то гопниками возле её дома только потому, что они имели к ней опосредованное отношение: все эти ребята знали Танюшку с малых лет и были пропитаны её флюидами насквозь.
Однажды поздним вечером я сидел под большим раскидистым клёном и с лёгкой грустью наблюдал за её горящими окнами. Сердечко замирало, когда в проёме окна, на фоне ярко-красной шторы, появлялась её изящная тень. Так было приятно гонять по жилам эту сладкую боль, подпитывая воспоминания маленькими глоточками из фляжки 250 мл.
Но когда в наушниках щёлкало, на том конце провода поднимали трубку и начинали раскручивать телефонный диск, с каждым поворотом нагнетая концентрацию адреналина в крови, то сердце начинало пульсировать в таком ритме, что темнело в глазах и ноги становились ватными. За две недели до этого я запустил в её телефонную коробку «жучка», с помощью которого прослушивал все её телефонные разговоры на частоте 87.2 МГц.
В основном это была пустая болтовня с подругами, совершенно не интересная для меня, не имеющая интимной подоплёки, но однажды ей позвонила Сашенька и после долгого обсуждения грядущего экзамена по биохимии спросила как бы между прочим: «Ты до сих пор встречаешься с Эдиком?» к моему удивлению Таня ответила: «Да, встречаемся, хотя довольно редко, потому что я готовлюсь к экзаменам, а по большому счёту у нас всё нормально», и добавила с лёгкой иронией и вплетённой в неё сентиментальной ноткой: «Он у меня каждый вечер под окнами сидит, как верный пёс». Сашенька удивилась и даже хмыкнула с некоторым презрением: «Хм! Ему заняться больше нечем?» Когда я услышал ответ Татьяны, я был сражён наповал, и самое страшное заключалось в том, что это была абсолютная правда: «А он у меня на коротком поводке». После этих слов мне захотелось сорваться с поводка и бежать до самой «Югры», закинув язык на спину, но тут подошли какие-то архаровцы и очень интеллигентно попросили подкинуть червонец на опохмелку.
Вместе и раскумаримся, предложил вертлявый пацанчик с опухшим пропитым лицом и сногсшибательным перегаром; он разговаривал со мной так, будто знал меня тысячу лет, и мне это показалось крайне подозрительным.
Я протянул ему деньги, а он, ловко перехватив купюры двумя пальцами, тут же пожал мне руку и представился:
Дёма.
Андрей, промямлил я без всякого настроения.
Андрюха, значит? спросил он с загадочной улыбкой, плывущей на лице словно лодочка.
А я уже давненько хотел с тобой познакомиться. Он разворачивал меня, будто конфетку.
С чем связано такое любопытство? спросил я, пристально вглядываясь в его черты.
А я тебя с Танюшкой видел, ответил он, коротким движением перекинув своему собутыльнику пачку лохматых купюр, и тот молниеносно растворился в темноте.
Уже вторую неделю наблюдаю тебя в окрестностях нашего двора, продолжал он изобличать меня, обжигая лицо удушливо-горьким амбре. То ты на этих лавочках пасёшься, то у разбитой общаги сидишь, то на крыше дома загораешь Что бы это значило, Андрюха?
Я загадочно улыбался, а он медленно очень медленно опустился на соседнюю лавочку, не выпуская меня из поля зрения. У меня в голове сразу же возникла мысль: «Ну-у-у, если эти вечно пьяные бандерлоги меня срисовали, то про Таньку и говорить не приходится. Тоже мне конспиратор!»
Андрюха, мы уже находимся в полной непонятке, продолжал меня окучивать Дёма. Мы тут уже на деньги бьёмся. Рафа, к примеру, топит за то, что ты работаешь в ментовке и кого-то здесь пасёшь Тем более у тебя в правом ухе постоянно сидит наушник.
А вот я думаю, сказал широкоплечий, коренастый паренёк, который представился Володей, что ты просто мутишь какую-то мутную тему Только мы не поймём какую
Ребята, что вам от меня надо? спросил я миролюбиво. Денег я вам дал Закурить? Пожалуйста. Хотите, чтобы я ушёл с вашего места, не мелькал перед глазами? Пожалуйста. Вот только в душу ко мне лезть не надо!
Упаси Господи, Андрюша! испугался Дёма и даже лапки поднял кверху. Ни в коем случае мы тебя не напрягаем. Это всего лишь пустой трёп. Так для поддержания разговора. Мы вообще-то люди культурные и в чужие дела не лезем.
Через некоторое время из ларька вернулся гонец, блаженно побрякивая стеклянной тарой, и мы покатились дальше под горочку. Они даже развели небольшой костерок, притащив с помойки какие-то сломанные ящики и рулон старых обоев, после чего к нам на огонёк прилетели две «ночные бабочки» преклонного возраста, а если без лишних эвфемизмов, то это были обыкновенные дворовые прошмандовки лет сорока.
Ребята, окоченели в корягу Налейте хотя бы полстакана, жалобно попросила одна из них.
Продёрнули отсюда, шалавы! орал на них Дёма и словно отмахивался от комаров. От вас за версту триппером несёт Не надо сюда присаживаться! Вас никто не приглашал!
А мне почему-то их стало жалко, две такие бледные поганочки на тоненьких ножках, и я отдал им недопитую чекушку. Они долго благодарили и пятились от меня задом, исполняя реверансы. Какого чёрта? Все мы тут попутчики и движемся в одном направлении, хотя и застряли в разных его координатах в разных точках на пути в ад.
Андрюха, может портвейном шлифанёшь? спросил Дёма и протянул бутылку с какими-то «чернилами», тускло отливающими синевой в огненных бликах.
Как выяснилось, это был Танькин сосед и бывший одноклассник. В свои двадцать лет он прошёл зону для малолетних преступников, потом откинулся, потом «сгоряча присел на иглу», как он сам выразился, «что было по понятиям совершенно неправильно», и, наконец, плавно погрузился в перманентный запой.
Так ты говоришь, до восьмого класса с ней учился? завёл я вновь эту старую шарманку, оставив его «заманчивое» предложение без ответа.