Она зашла в класс а наш профессор издевается над троечником. Тот ничего не знает, а Николай сам рассказывает билет и периодически спрашивает «Так?» Троечник отвечает: «Так» и опять профессор вместо него отвечает по билету. Добрался до какого-то пункта и таким же ровным голосом: «Пересдача, так?» а тот машинально «Так».
Уваров пожал плечами: «Ну, в самодурстве ему не откажешь Это и я заметил за время нашего знакомства. Нет бы сразу поставил два и выставил за двери».
«Да слушай дальше Все засмеялись а потом, как и ты, кстати возмутились: зачем вы над студентами издеваетесь? Почему такие высокие требования предъявляете? Любой преподаватель ему бы поставил тройку. А иные, может, и «хорошо». Он в ответ: я и к себе такие предъявляю. Они: докажите! Он: хотите меня проэкзаменовать, проверить? «Да, кричат, хотим!»
Он пару секунд подумал и говорит: пойдемте в библиотеку. А библиотека у консерватории нашей это тысячи томов, может десятки тысяч. Каких угодно от восьмитомника с биографиями как его, черта? француз какой-то и сборников лекций до какого-нибудь экземпляра, в средних веках отпечатанного, или авторской рукописи. И вот пришла вся эта толпа в библиотеку, Каменев говорит: прошу, задавайте вопрос. Любой.
Студенты посовещались, открыли несколько томов разных, выписки какие-то сделали, пару раз подбросили монетку чтобы выбор вопроса был случайным и говорят: «Николай Константинович, мы готовы» и называют какую-то фамилию. Там какой-то вообще третьесортный композитор, живший лет триста назад. На всю столицу найдется десяток человек, которые о нем просто слышали. А наш профессор эту биографию из книги чуть ли не наизусть
В его слух поверю, вопросов нет, покачал головой надворный советник и, усиливая голос, возразил. Но по поводу памяти извините, Антон Карлович, не поверю: не может человек всю библиотеку знать, чтобы такие споры вести. Я понимаю еще, в общих чертах рассказать биографию но дословно? Нет, быть такого
Из кабинета послышался хрустящий звук расколовшегося фарфора, не до конца парламентские выражения и через секунду из дверей выскочил Каменев: «Что значит не может быть? Именно! именно так все и происходило. Антон Карлович, великодушно извините, я, кажется, чернильницу опрокинул. Два года назад это было Там на столе какие-то бумаги их надо спасать? Да, и она сама к тому же вдребезги я новую На экзамене по истории музыки!»
Третья чернильница за год прошипел Уваров
Нет, ничего серьезного, не волнуйся. Николай, это когда было? Два года назад, говоришь, у тебя племянница училась?
Да, 24 мая был экзамен. А у Натальи, насколько помню, лирико-колоратурное сопрано от си малой октавы и вплоть до фа-диез третьей. Только переходные ноты большой секундой выше обычного. Она продолжает заниматься? Филимонов проигнорировал вопрос: «Ты не помнишь, какой они тебе вопрос в библиотеке задали?»
Разумеется, помню: они спросили, кто такой Гостена.
И что же вы ответили? не удержался Уваров. Фамилию он эту прежде не слышал, и хотя в музыке разбирался плохо, этот Гостена явно не был фигурой, равной Моцарту, Бетховену или Верди.
Ответил, что Джованни Баттиста далла Гостена это композитор, сочинявший мадригалы. Он родился в Генуе в середине 16 века, а сочинений от него нам остался как минимум один сборник четырехголосных мадригалов. Его издал ин-кватро Анге Гардане венецианский издатель в 1582 году. Есть сведения, что смерть композитора была не вполне естественной но никаких доказательств на этот счет нет.
Филимонов довольно улыбнулся и несколько раз кивнул: я же говорил. Уваров уже с небольшой долей восхищения спросил: «Позвольте, но они же наверняка захотели проверить, откуда вы это знаете?»
Разумеется. Я отметил, что им стоит обратить внимание на четвёртый том Фетиса. Только, Антон Карлович, он был бельгийцем, а не французом. Это на 63-й странице, вторая колонка посередине. Странно, что у Размадзе в курсе лекций этого нет Гостена был отнюдь не незначительным композитором в свое время. Спасибо, что подсказали мысль я ему напишу в Москву, чтобы включил во второе издание.
Сыщики не успели сказать ни слова, а тенор уже исчез за дверью, намереваясь без промедления послать письмо Александру Соломоновичу.
Как видишь, и с памятью и со слухом у него полный порядок. Вернемся к его свидетельству: кстати, я уверен, что он слушал наш разговор и параллельно еще писал показания, он умеет заметил Филимонов и шепотом сказал. Давай говорить потише на всякий случай и отойдем подальше. Он сказал, что выехал из дому в 7:27, чтобы к восьми быть на даче о чем заранее договорился. Теперь давай представим, как будут разворачиваться события, если он виновен: он подъезжает к месту убийства и?.. Что дальше?
Владимир Алексеевич все понял. Никакой критики не выдерживает сценарий, что тенор случайно застал там двух человек, попросил кучера подождать, застрелил эту парочку, вернулся и сказал «Трогай, голубчик! Вези в Сыскное!» Абсурд, никакой критики не выдерживает.
Другая версия была не менее абсурдной: допустим, что наш подозреваемый и вправду хотел убить этих двоих правда, совершенно непонятен его мотив. Получается, на извозчике он доехать не мог иначе все сводится к первой версии. Но и пешком он дойти не мог: путь в одну сторону занял бы от дома не менее получаса. Получается, если он в 7:27 нанял извозчика около дома, то перед этим ему надо было потратить полчаса на дорогу до дома и еще сменить верхнюю одежду. На нем сейчас ни пылинки пешком так не походишь. Следовательно, совершить убийство он должен был где-то без четверти семь. А это уже противоречит заключению доктора.
Врач не мог ошибиться? прокрутив в голове этот сценарий, спросил Филимонов.
Иван Аронович? почти возмутился Уваров. Исключено. Можем дождаться официального экспертного заключения, можем так спросить но я знаю, что он ответит он всегда так отвечает: «Спрашивается вопрос, кто бы мине тут стал держать, если бы были ошибки? Я вам заявляю, что их таки нет».
И еще момент: если мы опросим его жену, горничную и вахтера у дома, они сто процентов подтвердят, что в семь утра он еще спал. Тогда что это значит?
Владимир Алексеевич выдохнул, слегка кивая головой: «Ну как что? это значит, что наш профессор говорит правду и его надо отпускать. Только Антон Карлович может мы для порядку хотя бы спросим знает ли он убитых? Вдруг что интересное? А вот сладить с ним это будет проблематично: я же его в предвариловку запер».
Показания мы сейчас возьмем, это само собой. А вот то, что ты его посадил да, тут проблема, статский советник покрутил ус. Давай-ка вот как сделаем: не будем говорить о выводах, к которым сейчас пришли. Пусть он пока считает себя подозреваемым, а не свидетелем. Тогда он сам будет заинтересован идти на контакт. Это ему горькая пилюля так что подсластим чуть-чуть: придумай ему какой-нибудь титул погромче для этого дела.
В смысле титул?
Он же тенор! Любит знаки внимания, когда им восхищаются, когда ценят, обожают, превозносят. Дай ему за участие в концерте тысячу рублей может отказаться, а если на афише его крупным шрифтом напечатают и регалии упомянут, то за сто согласится. Вот и придумай ему что-нибудь вроде «главный консультант Санкт-Петербургского полицейского департамента по музыкальной части».
Антон Карлович, нас на смех поднимут за такое, с позволения сказать, «должностное лицо»
Володь, это лучше, чем если нас закопают за этого дело. Ты помнишь, кто убитые? Дворяне, причем самого высокого ранга. И если Званцев мстить не будет, то Васильевский нас как белугу с хреном съест.
Они вернулись в кабинет, где Каменев снова оккупировал рабочий стол сыщика и перо. На пол из расколотой чернильницы продолжала капать жидкость. Тенор, отложив три исписанных страницы показаний и периодически окуная перо в синюю лужу, писал с чистого листа. Быстрый, тонкий и витиеватый почерк разлетелся по бумаге россыпью слов, над которыми стоял обращение и несколько первых строк «Дорогой Александр Соломонович! Совершенно внезапное обстоятельство напомнило мне о вашем прелестном курсе лекций, в которых волею случая не был упомянут итальянский сочинитель мадригалов Гостена. Позвольте мне предложить вам несколько фактов из его биографии, которые, возможно, пригодятся для второго издания»
Все хорошо, Николай Константинович, начал попытку сближения Уваров. Мы поговорили с дачной хозяйкой, она ничего не тронет. Можете заехать завтра.
Профессор расплылся в улыбке: «Благодарю! Очень вам признателен. Понимаете, восстановить в случае чего не проблема, но он замялся, подумав, что проявил бестактность. Но это масса времени, сил Нервы, опять же так что крайне признателен».
По поводу этого дела, профессор. Смотрите, пока мы не можем перевести вас из подозреваемых в свидетели, просто недостаточно фактов: еще надо опросить свидетелей, зафиксировать все это Но и в статусе подозреваемого вам, уважаемому человеку, быть нельзя. Можем записать вас в протоколе как «главного консультанта Санкт-Петербургского полицейского департамента по музыкальной части». Не возражаете?
Каменев не только не возражал, напротив высказал готовность помогать и консультировать столько, сколько потребуется.
Единственный вопрос, профессор. С вашего позволения продолжил Уваров.
Конечно, чем могу.
Вы знаете Званцева? Может, доводилось встречаться?
Как же! встрепенулся Каменев. Конечно знаю: правда, он не у меня, а у Льва Ивановича.
Оба сыщика переглянулись: какой еще Лев Иванович? Новый фигурант в деле? Есть ли у этого Льва Ивановича фамилия? Знаком ли он с Васильевским? И что этот таинственный Лев Иванович вообще делал со Званцевым? А вдруг это тот самый третий убитый, чей труп таинственным образом исчез.
В смысле? Филимонов объединил все эти вопросы в один.
Ему Лев Иванович Джиральдони дает уроки, из Московской консерватории. Однажды он приезжал на концерт такой, характерный баритон. Голос не сказать, чтобы очень красивый, зато мозги есть
Алексей Званцев?
Нет, Николай
Продолжать опрос было бессмысленно: профессор был верным рыцарем искусства и вряд ли знал что-то об этом мире кроме того, что в нем есть музыка.
Супруге вашей мы звонить не стали вы ведь сейчас же домой? спросил статский советник. Каменев кивнул. Сами и расскажете, что произошло только пока что без подробностей, это тайна следствия. Договорились?
Конечно-конечно, зачастил профессор. Я ни слова.
Тогда до встречи, Николай Константинович. Надеюсь, вы нас порадуете на концерте?
Непременно! Концерт в следующий четверг, обязательно приходите. У Габеля есть студент Митя Бухтояров мы с ним поем дуэт из «Роберта».
Вагнера?.. попытался быть учтивым Владимир Алексеевич: сокращенное название оперы «Роберт-Дьявол» он слышал впервые.
Вагнер? Чтобы я пел Вагнера?! вскочил тот. Я тут послушал его «Тангейзера». Знаете, он действительно гений Только гений может растянуть четыре темы в увертюре на пятнадцать минут. Четверть часа! А звучание? Россини был прав: как будто поднос с посудой уронили. Темы попадаются очень красивые, не поспоришь но эта оркестровка? это же неуважение к голосу как инструменту! Хрупкому и тонкому инструменту, на котором нельзя заново поменять струны!
Фон Карольсфельд первый исполнитель Тристана выдержал всего четыре представления, а потом отдал богу душу. Что там было последствия ожирения? инфекция? или колоссальная трата энергии во время спектаклей?
А лейтмотивы в позднем Вагнере! какая прелесть, когда одно и то же по кругу, одно и то же звучит три с половиной часа! Чтобы я пел эту шарманку?.. Куда уж блистательному разнообразию Россини или Доницетти. Да, из любой мелодии Россини сделает арию, Мейербер марш, Бах фугу а Вагнер из одной мелодии сделает два акта!
И что это за акты? последние его опусы длятся по пять часов и это сочиняет тот, кто большую французскую оперу того же Мейербера за тяжеловесность упрекает! Такое ощущение, что у него были поминутные гонорары. Впрочем, у этих опер и вправду есть прекрасное свойство. То, что происходит там за полчаса, можно описать буквально в двух словах: «почти ничего».
Николай, ты не дослушал, должно быть, Володя спрашивает, Вагнера, надеюсь, не будет?
Ах, вы об этом? Я-то думал Нет, не беспокойтесь, тут же сменил гнев на милость тенор. Только старая школа. Из певцов будут Фигнер, Михайлов. Может Баттистини приедет
Превосходно, мы будем, кивнул Филимонов, лишь бы тот отстал. Ну, ступайте, нам еще пару мелочей обсудить надо.
Вновь мягко скрипнули петли массивной двери, барабанным щелчком она закрылась. Получалась неприятная история: свидетель ничего не видел, никаких улик на месте, ни одной зацепки. Конечно, что-то появится позже, что-то расскажут родственники но пока не с чего даже начинать.
Вдвойне печально было то, что жертвы люди знатные: начальство поставит дело на особый контроль и будет требовать результата быстрого и точного. А надежд пока что не было ни на то, ни на другое.
Вот что, Володя, начал выстраивать план действий статский советник. Во-первых при нем не употреблять фамилию «Вагнер». Это приказ. Не так много вещей есть на свете, которые Николай не переносит. Оперы Вагнера одна из них.
Почему?
Неважно, долгая история.
Понял, не буду.
Вообще, не перечь ему. Попасться ему на язык очень просто, у него ядовитый ум. Остроты его разлетаются по столице моментально и если попался ему, живым не выпустит. Ты с этим Вагнером только что получил разнос но он далеко не всегда так многословен. Чаще это несколько слов, которыми просто убивает. Чтобы ты представлял: я с ним был на сочинении какого-то модного современного композитора. Отыграли сорок минут первого отделения, объявили антракт. Около Николая как всегда собралась толпа, к нему подходит автор, спрашивает: ну как вам? Тот в ответ: а музыка будет только во втором отделении?
Ну он зараза, Антон Карлович
Не спорю, зараза Но и это во-вторых, за делом точно будут следить большие шишки, это как пить дать. Но о том, что произошло, пока не знает никто, кроме нас и него. Нам это на руку. Поэтому главная задача: надо раскопать как можно больше, пока все пребывают в блаженном неведении. Потом будут зажимать и поторапливать, давать минимум времени. А пока что у нас есть день. Может быть полтора. Отправь своих людей проверить извозчиков все-таки покойные вряд ли сами дошли туда пешком. Наверняка заметил, что у покойных обувь чистая? А я пока у наших тайных агентов узнаю, бывали ли они вместе в последнее время Лешка Званцев и Васильевский. Если бывали где, когда, с кем. С агентами поговорю сам, чтобы без утечек. Но это потом пока что в морг. Узнаем, что Иван Аронович
В дверь тихо постучали и, не ожидая ответа, в кабинет вернулся профессор Каменев.
Простите, что беспокою еще раз, господа Просто я когда рассказывал, меня прервали. Может, что и правильно, ничего такого. Может быть, что это совсем неважно но вам нужно рассказать про третий выстрел?
Глава 3
Значит третий выстрел все-таки был? после долгой паузы Уваров, вспомнив помятую траву и следы крови на ней, смог ответить только это. Почему вы сразу не сказали?
Я собирался. Когда я говорил о втором выстреле, я хотел а потом меня прервали.
Так что же вы Почему потом не рассказали?
Как же не рассказал? вот, только что
Антон Карлович, сидевший за рабочим столом сыщика, негромко хлопнул по нему рукой. Пора было прекращать совершенно бесцельный спор: какая теперь уже разница, тогда бы он рассказал или сделает это сейчас? Важно просто узнать об этом странном обстоятельстве как можно больше.
Николай, давай по порядку, прервал спорящих Филимонов. Первый выстрел прозвучал в 7:44, так?
Верно, закивал тот.
А второй прозвучал спустя шесть-семь секунд на часах было уже 7:45, так?
Нет, не так, ответил профессор. Не совсем так. Второй выстрел действительно прозвучал спустя два такта но на часах было еще 7:44. А вот третий был примерно через пять секунд после второго, тогда на часах было уже без четверти.