Все замолчали: сыщики пытались понять, как третий выстрел укладывается в картину преступления, а профессор словно бы обдумывал что-то, что не сходилось у него в голове. Мутные, словно смотрящие куда-то внутрь глаза он обратил на стену, руки машинально наигрывали на дубовом столе какую-то мелодию.
Тот выстрел был странным, нарушил тишину кабинета профессор. А, может быть, предыдущие были странными? Видите ли Не знаю, как это объяснить.
Объясните как можете, предложил Уваров и начал аккуратно льстить. Вы ведь музыкант с мировым именем так кто, как не вы, сможет наиболее точно рассказать о звуке? Антон Карлович, вы ведь потом переведете?
Пояснение Каменева сводилось к следующему: представьте себе, что вы играете на каком-нибудь инструменте. Скажем, десять лет вы играли на своем домашнем рояле «Шиллер-Бек». И тут например, в гостях вас просят сыграть какую-нибудь вещь, которую вы сто раз уже играли у себя дома. Вы начинаете и просто по самому звуку понимаете: не просто другой рояль другая фирма. Даже если настроить инструмент один в один все равно: и дерево другое, и лак другой, и дека другая все это слышно.
Так вот, подвел итог Николай Константинович. Я об заклад бьюсь, что третий выстрел совершили из другого оружия. Первые два очень своеобразны по звучанию такая маленькая пушка как будто бы. Третий он несколько глуховат был, но зато громче и как будто бы ближе. Я еще засомневался может он вообще не относится к делу? Мало ли: вдруг у какого охотника и в самом деле патроны к ружью кончились?
Но от дороги опушку отделяла лесная полоска, и свидетель ничего не видел. А идти смотреть, в кого там стреляли довольно сомнительное предприятие, особенно если у тебя нет оружия. Филимонов понимающе кивнул: «Это верно: там, где убили двоих, и третьего бы не пожалели или уже четвертого?»
Похоже, что обстоятельства серьезно изменились, заметил Уваров. Нам как минимум есть с чего начать. Извините, профессор, повернулся он к Каменеву, но вам придется задержаться. Вы наша основная надежда.
Ничего, я всегда готов помочь полиции, нервно проговорил Каменев, ожидая нового ареста. Почем ему было знать может быть вся надежда сыщиков сводилась к тому, что он и есть убийца?
Как главный консультант по музыкальной части сможете опознать выстрелы по звуку? все еще не питая особой надежды, спросил Владимир Алексеевич. Помните их?
«Обижаете огорченно ответил тенор. Все-таки профессор музыки, должен различать звуки. Да и на память не жалуюсь. Единственная просьба: разрешите я воспользуюсь вашим телефонным аппаратом видимо, я все-таки задержусь у вас. Надо предупредить жену».
Они вышли втроем в коридор, Каменев снял трубку и попросил соединить с 2509. Барышня на коммутаторе в две секунды нашла нужный разъем, прошло еще секунд десять и, наконец, в трубке послышался матовый голос меццо-сопрано.
«Варя, это я, начал он. Я так и не попал на дачу Что значит предсказуемо? Я почти доехал Звоню из полиции. Нет-нет-нет, я никого не убивал, не грабил и не терялся. Тут случилось одно обстоятельство, пока нельзя разглашать подробности Ну если только в двух словах сказать: я выступаю как консультант. Да, представь себе главный консультант Санкт-Петербургского управления полиции по музыкальной части. Он повернулся в сторону сыщиков, лицо его сияло; те в унисон довольно кивнули. Да ничего серьезного, двойное убийство в лесу, как раз по дороге на дачу К ужину? Да, вероятно успею. И напомни, пожалуйста, чтобы я завтра все-таки доехал до дачной хозяйки. Надеюсь, в воскресенье по дороге убийств не будет. Хорошо, до вечера».
Уваров качал головой, закатив глаза к небу. Кажется, прозвучало безмолвное «Вот идиот» Филимонов опустил голову и прикрыл лицо массивной ладонью.
Благодарю, я в вашем распоряжении! чирикнул Каменев, отойдя от телефона.
Так Для начала мне тоже надо позвонить, сдерживаясь, начал статский советник. Он попросил соединить все с тем же номером. Варвара Георгиевна, доброе утро. Филимонов беспокоит да, Антон Карлович, он самый. Благодарю, здоров Как вы? Рад слышать Тут ваш супруг обмолвился насчет преступления я на всякий случай предупредить: об этом пока нельзя упоминать в разговорах. Понимаете, тайна следствия Да, благодарю вас за понимание. А что Николай? он и не такие трюки выделывает. Привезем конечно привезем как только закончим.
В связи с появлением в деле третьего выстрела план действий поменялся: Филимонов с трех часов дня запланировал встречу с агентурой, которая вхожа была практически куда угодно. Уварову надо было проинструктировать сотрудников, чтобы те опросили извозчиков: видели или не видели, подвозили кого то-то или нет и если да, то куда. Надворный советник выпросил на все про все четверть часа и убежал инструктировать подчиненных; статский советник в это время приказал взять со склада улик все огнестрельное оружие за последний год. После морга все втроем они собрались опять ехать на ту же опушку поставить следственный эксперимент, когда новоиспеченный главный консультант должен был по слуху определить орудия преступления.
Когда вернулся Уваров, Антон Карлович на всякий случай спросил тенора: «Ты нас здесь подождешь или с нами в морг?»
Я с вами, несколько посерев, проговорил тот. Все-таки, раз уж я консультант я должен знать все? Даже это, полагаю
Обшитая сталью дверь покойницкой издала звук холодный и колючий, как некоторые ноты кларнета. Судебный медик Иван Аронович сидел за письменным столом, заканчивал писать протокол осмотра двух убитых и неприятным гнусавым голосом хотя довольно чисто напевал «Подружки мои, приходите я буду лежать на столе» Как раз позади него на столах расположились трупы.
Особенно порадовать нечем, посмотрел из-под толстых очков доктор, которому быстро рассказали несколько деталей. Как и предполагалось, причина смерти обоих пулевое ранение в область сердца. Стреляли, скорее всего, из револьвера. Скончались сразу же.
Не совсем один из них успел побиться в судорогах.
Странно, весьма странно. При таком ранении я бы им и секунды не дал. Но возможно всякое, шанс один на сотню готов допустить. Впрочем, это вам устанавливать, я продолжу о своем. Пуль в груди нет: очевидно, из-за близкой дистанции прошли насквозь. Следов алкоголя нет или очень незначительны. На правой руке есть свежий след от выстрела
Постойте, доктор, прервал его Уваров. Какой след от выстрела? Рука так близко была к стволу револьвера, что туда попали следы пороха?
Нет, определенно нет, уверенно сказал доктор. Выстрел был, конечно, с близкой дистанции метров семь, может восемь но даже если убийца с убитым протянули друг к другу руки, этого бы не хватило. И потом: мы не можем пока находить какие-то мельчайшие следы порохового газа. По крайней мере мне не доводилось видеть таких исследований. А тут без лупы видно: небольшие частицы неразорвавшегося пороха. Первый раз с таким сталкиваюсь
Тут голос подал новоиспеченный консультант, который все это время с ужасом и любопытством осматривал покойных.
Простите, доктор у меня три вопроса
Иван Аронович узнал в посетителе человека, которого час назад препроводили в камеру предварительного заключения, и вопросительно посмотрел на Уварова: «Можно? ему-то? Бывшему задержанному?» Уваров слегка кивнул головой и незаметно улыбнулся: «Можно, это свой». Доктор повернулся обратно к Каменеву: «Прошу вас, чем смогу»
Видите ли Я не знаком со спецификой работы полиции и уж тем более медицинской экспертизы поэтому мои вопросы могут быть дилетантскими. Но я все же рискну. Мне показалось? или действительно их раны несколько странные?
Доктор заметно оживился: он хотел придержать эту новость для конца разговора для пущего эффекту, но теперь пришлось выкладывать в середине. Возможно, что он ожидал этого вопроса от сыщиков, а не от совершенно постороннего человека, первый раз пришедшего в покойницкую. Потому он и не отказал себе в удовольствии проверить внимательность тенора:
А что такого странного вы заметили?
Понимаете, у них ранения разные Тут прямо-таки получается инверсия, обращение: тема та же самая, интервалы те же а ноты другие. Вы разбираетесь в музыке?
Доктор снисходительно посмотрел на него и ответил так, как сделал бы это раньше когда еще жил на Новой улице в Одессе, которую буквально через два месяца переименуют в Маразлиевскую: «Молодой человек! Вы посмотрите на меня внимательно и рискните сказать, что я не знаю скрипки!»
Так-так-так Так что вы обнаружили? продолжил, заинтересованно глядя на него, Иван Аронович. И какую инверсию вы увидели тут?
Вот этот, брюнет, он лежал справа относительно нашей кареты. Который с русыми волосами слева. У обоих ранение в грудь только у первого оно идет слева направо, а у второго справа налево. Это значит, либо одному стреляли в спину, либо если оба входных отверстия у ранений были в грудь с разных сторон?
Доктор засиял от счастья и вдохновленно выдал: «Да, молодой человек! Вы правильно заметили вы очень внимательны. Им не стреляли в спину, стреляли в грудь».
Таким образом, картина преступления должна выглядеть следующим образом: убитые следуют друг за другом с поля в сторону лесополосы. И тут первый убийца из этой самой узкой полоски леса, стреляет в ближайшего к нему. Второй убийца, вышедший, должно быть, со стороны дороги, стреляет во второго. Таким образом, первый убитый это Алексей Званцев получает от первого убийцы пулю слева направо, а Дмитрий Василевский зеркально, справа налево от второго.
Из сего со всей очевидностью, господа, следует также и то, что в нашем деле не могло быть одного убийцы, заключил доктор. Вы сообщили, что все выстрелы были произведены в течение менее чем пятнадцати секунд но посмотрите на схему. Может ли один человек с той позиции, где он стреляет в первого убитого, за это время переместиться на вторую точку, откуда убивает второго? Нет, это решительно невозможно как невозможно и обратное.
Ответить сыщикам было нечего, они промолчали. Профессор задал второй вопрос, который должен был прояснить ситуацию с третьим выстрелом: «Когда на руке должны были появиться пороховые следы, чтобы они не успели исчезнуть?»
Хороший вопрос задумался доктор.
Вопрос был хирургически точным: правильный ответ позволил бы получить тенору непробиваемое алиби. Если такие следы легко смывались грозовым ливнем, профессор был вне подозрений его показания о времени убийства становились бы проверяемыми и подтверждались бы еще и заключением врача. Впрочем, сам тенор вряд ли об этом задумывался.
Я бы сказал, что начал Иван Аронович и хотел обратиться к Каменеву по имени и отчеству, которых не знал. Простите, как вас величать? Мне кажется, я все-таки вас где-то видел до сегодняшнего дня. И голос очень знакомый
Каменев Николай Константинович, ординарный профессор нашей консерватории, хотел он отрекомендовать себя, но не успел закончить и половины фразы.
Боже ж мой! Это же вы пели с Женечкой Нравиной, когда в «Роберте» она была Изабеллой? вскинул руки доктор и полный гордости отметил. Вы знаете, она-таки моя дальняя родственница Ой, какой вы тогда выдали до-диез в третьем акте! Слушайте, такого до-диеза я не слышал даже у Тамберлика!
Нельзя сказать, что Николай Константинович отличался скромностью хоть в какой-то степени. Напротив, славу и почести он любил, но всегда делал вид, что его они не прельщают. Только иногда как бы промежду делом он отмечал «У вас, коллега, сегодня успех невероятный почти как у меня был в Театре Реал». Но чтобы его сравнивали по силе голоса с Тамберликом и даже ставили выше? это явно перебор.
Ну вы преувеличиваете, Иван Аронович Я его слышал мой до-диез по силе звучания даже рядом не стоял
Где же вы его могли слышать? Вы же совсем молодой человек! А он приезжал к нам в последний раз Ой, когда же это было?
С до-диезом в шестьдесят третьем, дал как всегда точную справку профессор. Но вы правы я тогда практически только родился. Зато двадцатилетним мальчишкой специально ездил в Испанию слушать Гайарре, который, увы, недавно скончался. И вот, идя из Театра Реал, я случайно увидел афишу: прощальное турне дает сам легендарный Тамберлик. Знаете, когда он запел, я не понял, почему все им так восхищаются. Конечно, я тогда не понимал, что в шестьдесят два года петь это не то же самое, что в тридцать: и середина качается, и нижний регистр подводит. Верха сохранились, но уже какие-то скрипучие.
Он и в шестьдесят третьем был уже не тот, честно говоря, грустно заметил доктор. Вот в пятьдесят седьмом я был совсем молодой я его слышал Жаль, что вы получили о нем такое представление. Поверьте это был выдающийся певец!
Я убежден, что это был великий певец и был живым свидетелем. Представьте, дают последний номер это была ария из «Вильгельма Телля», из четвертого акта и тут он открывает все свои клапаны, и весь театр заполняется серебристым звуком: оглушающим и великолепным. Вот это было грудное до! Ни до, ни после я такого не слышал даже у Преображенского. А в восемьдесят четвертом он снова приезжал к нам с верхним «си». Успех был огромный
Доктор вскинул руки к голове, планируя сказать что-то вроде «Ну не скромничайте вы же не хуже моего знаете», но Филимонов решился прервать этот спор музыканта с тонким ценителем: «Так что же по поводу пороха?»
Иван Аронович улыбнулся и развел руками так, как будто он пытался что-то продать с очень большой наценкой на Привозе и очень убедительно говорил, что это непременно надо брать: «Ладно-ладно, вы не хочете про музыку поговорим про трупы».
Заключение доктора было таким: буквально любой дождь, кроме самого мелкого, очень быстро смыл бы такие частицы пороха. К тому моменту, когда трупы были обнаружены, дождь уже прекратился: следовательно, алиби в очередной раз подтверждается со стопроцентной вероятностью, а время убийства установлено с точностью до минуты показания становятся подверженными.
Ясно, протянул тенор, снимая очки. Вы меня успокоили, доктор. Чрезвычайно вам признателен.
Какой у вас третий вопрос? напомнил Иван Аронович.
Третий вопрос А у меня был третий? Ах да! конечно! Скажите, доктор у кого из убитых на руке был порох? Кто из них, получается, стрелял?
Как кто? переспросил тот. Я разве не говорил? Оба.
Глава 4
Как это понимать? еще не истерически смеясь, но улыбаясь как-то не очень весело, выдавил Уваров. Что это значит, как это вообще возможно?
Вы уверены, что это не дуэль? переспросил доктор. Очень ведь похоже, хотя капсюльное оружие не дает нагара.
Похоже-то похоже Но откуда бы тогда взяться исчезнувшему третьему телу? Это же не дуэль миньонов
Подождите, все ли мы правильно поняли? Получается, кто-то должен был убить этих двоих и затем сделать непонятно за какой надобностью третий выстрел? начал рассуждать вслух начальник Сыскного управления. Нет, стоп опять не сходится: порох на руках у них, значит стреляли они. Но если в них стреляли с разных сторон, тогда нужен еще и четвертый выстрел! Вы что-нибудь понимаете?
Нет, Антон Карлович, не понимаю, откровенно признался Уваров.
Вот и я, Володь, не понимаю. А ты, Николай?
Тот подошел к покойным, еще раз посмотрел на раны. «Нет, господа я тоже пока ничего не понимаю, ответил он и, чуть помедлив, почти машинально произнес: пока ничего не понимаю». Очевидно, убийцей тут был совершен какой-то трюк в стиле Гудини: невозможно произвести тремя выстрелами четыре манипуляции и получить два трупа. Но, тем не менее, они налицо.