Я тут вспомнил начал Левайн.
Лейтенант поднял глаза.
Проблемы с машинами? спросил он.
Левайн почесал живот и сдвинул пилотку на затылок.
Не совсем, сказал он, просто у меня увольнение с шестнадцати тридцати, и я подумал, что
Пирс выронил вилку. Она с громким звоном упала на поднос.
Что ж, сказал лейтенант, увольнение подождет, Левайн.
Левайн улыбнулся широкой идиотской ухмылкой, которая, как он знал, раздражала лейтенанта, и сказал:
Черт, с каких это пор я стал незаменимым человеком в роте?
Пирс раздраженно вздохнул:
Слушай, тебе прекрасно известна ситуация в роте. Сейчас велено привлечь специалистов, классных специалистов. К сожалению, таких у нас нет. Только разгильдяи вроде тебя. Так что придется и тебе заняться делом.
Пирс был выпускником МТИ{40} и прошел обучение в Службе подготовки офицеров резерва. Он только что получил первого лейтенанта и изо всех сил старался не давить на других своей властью. Слова он произносил отчетливо, с суховатым выговором жителя Бикон-Хилла{41}.
Лейтенант, сказал Левайн, вы тоже когда-то были молоды. Я уже договорился с девчонкой в Новом Орлеане, она будет меня ждать. Дайте юности шанс. В роте полно специалистов получше меня.
Лейтенант мрачно улыбнулся. Каждый раз в подобных ситуациях между ним и Левайном проявлялась скрытая взаимная приязнь. На первый взгляд они друг друга в грош не ставили, однако каждый смутно ощущал, что они ближе друг другу, чем сами могли себе признаться, что их связывают своего рода братские узы. Когда Пирс только прибыл в Таракань и узнал историю Левайна, он пытался поговорить с ним по душам. «Ты губишь свою жизнь, Левайн, говорил он. Ты же закончил колледж, и у тебя самый высокий ай-кью{42} в этом долбаном батальоне. А ты что делаешь? Торчишь в самой захудалой дыре в вооруженных силах и отращиваешь зад. Почему бы тебе не поступить в офицерскую школу? Ты мог бы даже попасть в Пойнт{43}, если бы захотел. Чего ради ты вообще пошел в армию?» На что Левайн отвечал с легкой ухмылкой, в которой не было ни тени смущения или насмешки: «Ну, я вроде как решил остаться рядовым такую, в общем, сделать карьеру». Сперва лейтенанта возмущали подобные заявления и он начинал в запале нести околесицу. Потом он просто разворачивался и уходил, не говоря ни слова. В конце концов он вообще перестал разговаривать с Левайном.
Ты в армии, Левайн, продолжил лейтенант. Увольнение не право, а поощрение.
Левайн засунул руки в задние карманы.
А, сказал он. Ну ладно.
Левайн повернулся и, не вынимая рук из карманов, побрел к раздаче. Взял поднос, ложку с вилкой и получил свою порцию. Опять рагу. По четвергам, похоже, всегда было рагу. Он подошел к столу, за которым сидел Пикник, и сказал:
Ты не поверишь.
Я так и думал, ответил Пикник.
Они поели, вышли из столовой и около мили молча тащились по песку и бетону, еле волоча ноги; солнце плавило им мозги через подшлемники, волосы и черепные кости. Без четверти час они были у гаража; остальные связисты собрались возле шести машин с радиостанциями. Левайн и Пикник забрались в кабину одного из фургонов, Пикник сел за руль, и они поехали вслед за остальными в расположение роты. Остановившись у казармы, забрали свои вещмешки и забросили их в машину.
Автоколонна двигалась в юго-западном направлении, мимо болот и полей. Подъезжая к городку Де-Риддер, солдаты увидели тучи, собиравшиеся на юге.
Будет дождь? спросил Пикник. Боже праведный.
Левайн надел темные очки и принялся читать свою книжонку, которая называлась «Болотная девка».
Чем больше думаю, лениво произнес он, тем больше хочется набить этому лейтенантишке морду.
Понимаю, согласился Пикник.
Точно, сказал Левайн, положив книжку на живот. Иногда мне хочется обратно в Город. А это хреново.
Почему хреново? спросил Пикник. Да я бы хоть сейчас вернулся в Академию, всё лучше, чем копаться в этом дерьме.
Нет, нахмурился Левайн. Назад пути нет. Помню, я однажды попробовал вернуться, ради одной девицы. И тоже вышло хреново.
Да, кивнул Пикник, ты рассказывал. Лучше бы вернулся. Жаль, что я не могу. Вернуться хотя бы в казарму и завалиться спать.
Спать можно где угодно, сказал Левайн. Я могу.
У самого Де-Риддера они повернули на юг. Впереди угрожающе сгущались темные тучи. По обеим сторонам дороги тянулись унылые мшистые болота, источающие зловоние, которые затем сменились неприглядными полями.
Будешь читать эту книжку после меня? спросил Левайн. Довольно интересно. Как раз про болота и про девку, которая там живет.
Правда? сказал Пикник, мрачно глядя на едущий впереди фургон. Хотелось бы мне найти девчонку в этих местах. Построил бы хижину посреди болот, где бы меня никакой Дядя Сэм не нашел.
Еще бы не хотелось, сказал Левайн.
Да тебе самому того же хочется.
Боюсь, мне это быстро надоест.
Что тебе неймется, Натан? спросил Пикник. Найди себе хорошую девчонку и поезжай с ней на север.
Армия моя единственная любовь, сказал Левайн.
Все вы, тридцатилетние, одинаковы. По-твоему, Пирс все еще верит в эту дребедень насчет сверхсрочной?
Не знаю. Я сам не верю. С какой стати должен верить он? Но я, по крайней мере, прямо говорю об этом. Подожду пока и посмотрю, как все обернется.
Так они ехали часа два, оставляя по дороге фургоны, чтобы установить радиорелейную связь с фортом, и к Лейк-Чарльз прибыли только две машины. Ехавшие в первом фургоне Риццо и Бакстер посигналили, чтобы Левайн и Пикник остановились. Небо уже сплошь затянуло тучами и подул ветерок, который холодил тела под отсыревшей формой.
Давайте поищем бар, предложил Риццо. И подождем, когда приедет лейтенант.
Риццо был штаб-сержантом и считался самым большим интеллектуалом в роте. Он читал такие труды, как «Бытие и ничто» и «Форма и ценность современной поэзии»{44}, презрительно отвергая вестерны, эротические романы и детективы, которые ему то и дело предлагали сослуживцы. Он, Пикник и Левайн часто собирались по вечерам поболтать в ротной лавке или кофейне, хотя обычно говорил в основном Риццо. Они въехали в городок и вскоре обнаружили тихий бар возле старшей школы. В баре было пусто, если не считать пары школьников у стойки. Друзья заняли столик в глубине. Риццо сразу пошел в туалет, а Бакстер направился к выходу.
Сейчас вернусь, сказал он. Только куплю газету.
Левайн пил пиво, погрузившись в мрачные раздумья, по привычке поджимая губы на манер Марлона Брандо и почесывая под мышкой. В зависимости от настроения он еще время от времени посапывал по-обезьяньи.
Пикник, проснись, сказал Левайн, очнувшись от раздумий. Генерал идет.
Ну его в задницу, сказал Пикник.
Ты явно не в духе, сказал подошедший Риццо. Бери пример с меня или с Толстозадого. Нам всё нипочем.
В этот момент в бар влетел возбужденный Бакстер с газетой в руках.
Эй, парни, воскликнул он, мы попали на первые полосы!
Он разложил на столе местную газету, и они увидели набранный крупным шрифтом заголовок: «УРАГАН: 250 ПРОПАВШИХ БЕЗ ВЕСТИ».
Ураган? удивился Пикник. Какой, к черту, ураган?
Может, моряки не могут поднять самолет, сказал Риццо, а нас направили сюда искать глаз бури.
Интересно, что там все-таки происходит, задумчиво произнес Бакстер. Черт, должно быть, дело дрянь, раз все линии связи оборваны.
Ураган, как выяснилось из газеты, полностью смел с лица земли поселок Креол, расположенный на острове или, вернее, на возвышенном участке посреди заболоченной дельты реки, милях в двадцати от Лейк-Чарльз{45}. Большой беды вполне можно было избежать, если бы не ошибка метеорологов. В среду днем, когда местные жители начали эвакуироваться, Бюро погоды объявило, что ураган придет не раньше вечера в четверг. Оно убеждало людей не торопиться и не создавать заторов на дорогах. Времени якобы имелось предостаточно. Ураган налетел в среду ночью, где-то между полуночью и тремя часами утра, и основной удар пришелся на Креол. Сюда стягивались силы Национальной гвардии, говорилось в газете, а также спасатели из Красного Креста, подразделения армии и флота. Предпринимались попытки направить самолеты с базы ВВС в Билокси, но погодные условия были очень плохими. Одна из крупных нефтяных компаний выделила два буксирных судна для спасения пострадавших. Креол, по всей видимости, вот-вот должны объявить зоной бедствия. И так далее. Они заказали еще пива и поговорили об урагане, и все согласились, что ближайшие несколько дней, скорее всего, придется вкалывать, и принялись на чем свет стоит проклинать армию США.
Подавайтесь на сверхсрочную, сказал Риццо, пока еще можете. А мне осталось триста восемьдесят два треклятых дня. Ни черта я не успею.
Левайн улыбнулся.
Ерунда, сказал он, просто тебя все это достало.
Когда они вышли из бара, на улице поливал дождь и становилось прохладней. Они сели в машины и выехали по слякоти из городка к пункту сбора, назначенному лейтенантом Пирсом. Его самого там еще не было. Припарковав машину, Левайн и Пикник остались сидеть в кабине, слушая, как дождь барабанит по крыше. Левайн достал из кармана «Болотную девку» и погрузился в чтение.
Чуть погодя подошел Риццо и постучал в стекло.
Генерал едет, сказал он, показывая на дорогу.
Сквозь пелену дождя они увидели приближающийся джип, за рулем которого смутно угадывалась фигура в хаки. Джип остановился у грузовика Риццо, водитель вылез из машины и вразвалку подбежал к ним. Лицо у водителя было небритым, глаза красными, а форма потрепанной и грязной, и, когда он заговорил, голос у него слегка дрожал.
Вы из Национальной гвардии? спросил он надрывно-громким голосом.
Ха, возмутился Риццо. Нет. Но, ей-богу, мы ничем не хуже.
Да уж. Прибывший повернулся, и Левайн с ужасом осознал, что у того на плечах по две серебряные нашивки. Там такая кутерьма, пробормотал офицер, покачав головой, и пошел к своему джипу.
Извините, сэр, крикнул ему вдогонку Левайн. И тихо добавил: Бог ты мой, Риццо, ты видел?
Риццо рассмеялся.
Война это ад{46}, жестко сказал он.
Они просидели в кабине еще с полчаса, прежде чем наконец появился лейтенант. Они рассказали ему о капитане, который искал Национальную гвардию, и показали статью об урагане.
Ладно, пора двигаться, сказал Пирс. Там уже все с ума сходят без связи.
Как выяснилось, армейские подразделения обосновались на территории кампуса Макнизского колледжа на окраине городка. Уже стемнело, когда два фургона, проехав по тихим улочкам кампуса, остановились на огромном, поросшем травой пустыре.
Эй, крикнул Пикник Бакстеру, давайте, кто быстрее.
Они бросились разворачивать 40-футовые антенны, и Бакстер с Риццо закончили первыми.
Ну и черт с вами, сказал Левайн, угостим вас пивом, когда покончим с этой фигней.
Пикник занялся ТСС-3, а Левайн принялся налаживать РЛС-10{47}. К полуночи связь была установлена.
К ним в фургон заглянул Бакстер.
С вас пиво, ребята, сказал он.
Здесь поблизости есть хоть один бар? спросил Левайн.
У нас только ты и Риццо в колледжах учились, сказал Бакстер. Так что вы должны быть здесь как дома.
Да, Натан, тихо поддакнул Пикник, оторвавшись от ТСС-3. Тебе, как бывшему студенту, и карты в руки.
Тоже мне вечер встречи выпускников, сказал Левайн. Может, лучше набить тебе морду?
Может, лучше угостишь нас пивом? предложил Бакстер.
В нескольких кварталах от стоянки они нашли небольшой студенческий бар. Сейчас в Макнизском колледже занятия продолжались только на летних курсах, и в баре было лишь несколько парочек, танцевавших под ритм-энд-блюз. Над стойкой висела полка, уставленная кружками, на которых были написаны имена завсегдатаев. Обычный студенческий бар.
Ничего, бодро сказал Бакстер, пиво оно и в Африке пиво.
Давайте петь студенческие застольные песни, предложил Риццо.
Левайн посмотрел на него.
Ты серьезно? спросил он.
Лично я, сказал Бакстер, терпеть не могу всей этой университетской чепухи. По мне, главное жизненный опыт.
Деревня, сказал Риццо, гордись, что сидишь в обществе трех лучших интеллектуалов армии.
Я не в счет, сказал Левайн. Я карьерист, и точка.
Вот и я о том же, Натан, сказал Бакстер. У тебя диплом колледжа, а добился ты того же, что и я, хотя я и в школе недоучился.
Беда Левайна в том, сказал Риццо, что он хотя бы самый ленивый раздолбай в армии. Делать ничего не хочет и боится пустить корни. Он как зерно, упавшее на каменистое место, где земля неглубока.
И когда восходит солнце, улыбнулся Левайн, я увядаю и засыхаю{48}. Как ты думаешь, какого черта я столько времени сижу в казарме?
Риццо прав, сказал Бакстер, в этом смысле форт Таракань в Луизиане самое каменистое место.
И солнце там жарит будь здоров, это точно, сказал Пикник.
Они сидели, пили пиво и трепались до трех часов утра. Уже в фургоне Пикник сказал:
Господи, этот Риццо говорит как заведенный.
Левайн сложил руки на животе и зевнул.
Кто-то ведь должен говорить, верно?
На рассвете Левайн проснулся от громкого рева и оглушительного грохота, раздававшегося в самом центре пустыря.
Арррр, зарычал Левайн, зажав уши. Что за чертовщина?
Дождь перестал, и Пикник уже вылез из машины.
Ты только посмотри, сказал Пикник.
Левайн высунул голову из кабины и огляделся. В сотне ярдов от их машины один за другим, словно гигантские стрекозы, взлетали армейские вертолеты, видимо отправляясь обследовать то, что осталось от поселка Креол.
Вот тебе на, сказал Пикник. Выходит, ночью они уже были здесь.
Левайн закрыл глаза и откинулся на сиденье.
Ночи здесь темные, сказал он, наладившись спать.
Проснулся около полудня, голодный и с пульсирующей болью в голове.
Пикник, рявкнул он, где здесь дают пожрать?
Пикник продолжал храпеть.
Эй, приятель! Левайн схватил его за волосы и несколько раз тряхнул.
Чего тебе? спросил Пикник.
Слушай, здесь есть полевые кухни или вообще какая-нибудь еда? поинтересовался Левайн.
Риццо вылез из своего фургона и подошел к ним.
Ну вы и лодыри, сказал он. Мы уже с десяти часов на ногах.
Чуть дальше на площадке приземлялись вертолеты с пострадавшими и, выгрузив их, взлетали вновь. Рядом стояли санитарные машины, суетились врачи и санитары. Вокруг было полно фургонов, джипов, грузовиков, солдат в полевой форме, и лишь изредка в этой толпе мелькали младшие офицеры в хаки и армейские чины со звездами.
Боже мой, сказал Левайн, что за дурдом.
Тут полно газетчиков, фотографы из «Лайфа», и кинохронику, наверно, снимают, сказал Риццо. Теперь это зона бедствия. Официально.
Ничего себе, сказал Пикник, прищурившись. Гляньте, какие девушки.
Несмотря на летние каникулы, здесь было много студенток и несколько довольно симпатичных, бродивших в толпе защитного цвета. Бакстер повеселел.
Я был прав, сказал он. Если достаточно долго торчать в Таракани, наверняка подвернется что-нибудь стоящее.
Тут прямо как на Бурбон-стрит в день получки{49}, сказал Риццо.
Не трави душу, сказал Левайн и чуть погодя добавил: Какой здесь, к черту, Новый Орлеан.
Ярдах в двадцати он заметил фургон с надписью на борту «131-й батальон связи». Машина была основательно помята, одно крыло отсутствовало.
Эй, Дуглас! крикнул Левайн.
Сидевший у переднего колеса фургона долговязый рыжий РПК{50} поднял голову.
Ну ничего себе, отозвался он. Где же это вы, парни, так застряли?
Левайн подошел к нему.
Когда вас сюда перебросили? спросил Левайн.
Ха, сказал Дуглас, меня и Стила отправили прошлой ночью, сразу как началось. Чертов ветер сдул нас с дороги.
Левайн посмотрел на машину.
Как там вообще? спросил он.
Хуже некуда, ответил Дуглас. Единственный мост снесло. Саперы наводят понтонную переправу. От поселка ни хрена не осталось. Все залило водой, река поднялась футов на восемь. Там только здание суда стоит, оно из бетона. И жмуриков немерено. Их на буксирах вывозят и складывают, как поленья. Вонь несусветная.
Ладно, весельчак, сказал Левайн. Я еще не завтракал.
Придется тебе, старик, пока что питаться бутербродами и кофе, сказал Дуглас. Тут кругом бегают девчонки и всем дают. В смысле, бутерброды и кофе. А больше нам тут ничего и не светит.
Не бойся, сказал Левайн, еще засветит. Всем нам. Надо же как-то отыграться за пропавшее увольнение.
Левайн вернулся к своему грузовику. Пикник и Риццо сидели на капоте и жевали бутерброды, запивая их кофе.